Чуя не мог поверить своим ушам. Дазай попался Портовой мафии. Дазай сейчас находится в темнице! Чтобы сама бывшая правая рука босса так просто попала в плен? Да ни за что! Ублюдок точно что-то задумал, он бы не дал так просто себя схватить. А еще Накахара знал, что очень многие захотят с ним повидаться. Один человек точно к нему незамедлительно пойдет, и это не могло не беспокоить Накахару. Дазай знал, как делать больно, как ковырять старые шрамы и при этом делать совершенно невинное лицо, мол, я тут не при чем. Кто знает, чем обернется их встреча? Будет лучше, если они не увидятся. Но, к сожалению, он оказался не таким проворным.
Акутагава тоже узнал о Дазай-сане. Еще бы, такой слух разносится со скоростью света. Хоть лицо и осталось таким же отстраненно-бесстрастным, но внутри все перевернулось. Дазай-сан здесь, в мафии! В прошлую их встречу им помешал мальчишка-тигр, крутившая рядом Хигучи и вой приближающихся полицейских машин - пришлось бежать. Теперь им ничто не помешает поговорить.
Ноги сами несли в камеру пыток. Только вот, что сказать? Требовать признания? Сказать, что он стал сильнее? Что и без Дазай-сана смог карабкаться по карьерной лестнице? Все мысли были забыты, стоило Акутагаве начать спускаться по лестнице. В темнице голос негромко пел нелепую песню о двойном суициде. Все внутри болезненно сжалось, ноги задрожали, а сердце перевернулось. Дазай-сан сейчас перед ним, стоит, прикованный цепями. Его бог не сможет больше сбежать.
А он изменился. В прошлую встречу не удалось его хорошенько рассмотреть, а сейчас времени было предостаточно. Хоть бинты и продолжали покрывать почти все свободные части тела, но правый глаз был открыт, вместо черного галстука на шее была подвеска, брюки сменили светлые, но, самое главное, вместо черного плаща на нем был бежевый. Весь его новый образ будто говорил: “посмотри на меня, я больше не в мафии, я ушел из тьмы, я выбрал свет”. Это заставляло зубы сжиматься.
Вы не можете навсегда покинуть тьму. Тьма внутри вас, Дазай-сан. Все эти годы вы топили меня в ней, пока она не стала и частью меня. Вы лишь лжете им, а может и самому себе. Вам никогда не выбраться на свет.
Не смотря на внутреннее состояние, лицо Рюноске не выдало ни одной эмоции. Он ведь знает, что врагам нельзя показывать свою боль. Дазай же, до неприличия долго не обращает на него внимания, продолжая петь глупую песню. Это раздражает, в воздух вырывается расемон.
Не смейте меня игнорировать! Смотрите на меня!
- Ой, это ты. Я тебя не заметил, - тихо смеется детектив, когда расемон, окутанный голубым светом, рассыпается на части.
- Вы знаете, что ждет тех, кто оказывается здесь. Как долго вы будете продолжать смеяться? – Акутагава задает риторический вопрос, пока расемон скрывается в складках плаща. Все равно против обнуляющей способности Дазай-сана он бесполезен.
- Ах, навевает воспоминания. Когда мы вместе спускались сюда, ты был таким юным… Хотя, ты не слишком изменился.
Ошибаетесь, я изменился.
- Изменились вы. Предали Портовую мафию, испарились, а потом появились как наш враг. И это бывший исполнитель?
- А что насчет твоего бывшего начальника? Скучал по мне?
Акутагава наотмашь бьет Дазая в скулу. Боль, вспыхнувшая на костяшках, отрезвляет, а Осаму только ухмыляется.
- Тебя до сих пор так легко завести? Кажется, будто с последней встречи прошло не несколько лет, а пара дней.
- Вы не неуязвимы. Пока я не использую способность, я могу сделать вам больно. Стоит об этом помнить, перед тем как открывать рот, - Акутагава подходит ближе и шипит сквозь зубы: - Я могу убить вас в любой момент.
- Вот как, - Дазай почти мурлычет, внимательно рассматривая лицо бывшего ученика, - духу-то хватит?
А действительно, смог бы Рюноске убить Дазая? Столько лет он его боготворил. Что он испытывает к нему сейчас? Способен ли поднять руку на свое божество, чтобы оно больше не смогло сделать вдоха, чтобы больше никого не могло травить? Это ведь так просто, взять пистолет и спустить курок. Или ножом - да, так даже лучше - схватить крепко за ручку кинжал и вонзить его прямо в сердце. Еще покрутить его несколько раз, чтобы причинить больше боли, пока глаза не остекленеют и жизнь не покинет тело. Рюноске убил так много людей, ему не привыкать. Бродяги, предатели, враги – он резал всех без разбору. Но убить Дазай-сана? Своего бога, бывшего наставника, человека, который спас их с сестрой из трущоб в конце концов. Сможет ли он?
Лицо Акутагавы изменилось всего на секунду, но даже этих крупиц хватило детективу. Увидев трещину на маске безразличия, Дазай решил добить мальчишку.
- Я так не думаю. Ты всегда был таким… слабым. Мой новый ученик превосходит тебя во всем.
Кажется, весь мир трескается у него на глазах. Жестокие слова эхом повторяются в голове. Злость, ярость, обида – все эмоции захлестывают разум, не давая возможности соображать. Акутагава бьет по лицу снова и снова. Изо рта детектива льется кровь, костяшки на руке разбиты, а острые ногти от ударов впиваются в ладони так сильно, что оставляют раны-полумесяцы.
Я не слабый! Не слабый! Не слабый!
А Дазаю весело. Так легко вывести Рюноске на эмоции. Мальчишка действительно глупый, если поддается на такие откровенные провокации. Когда ярость постепенно заканчивается и его перестают бить, он сплевывает на пол и снова улыбается. Акутагава стоит натянутый как тетива, тяжело дышит, руки сжаты в кулаки, глаза полыхают. Всего пара слов, и он снова взорвется. Дазай готов рискнуть.
- М-м, что и требовалось доказать. Большего я от тебя и не ожидал.
Но, к его удивлению, Акутагава разворачивается спиной и подходит к лестнице. Он все еще сжимает руки в кулаки, но, когда говорит, в голосе нет ничего кроме ледяной стали.
- Мы уничтожим агентство и захватим мальчишку-тигра. После этого состоится ваша казнь. И да, возможно, именно я вас убью. В этот раз вам не удастся избежать наказание. Портовая мафия никогда не прощает предателей.
С этими словами он поднимается по лестнице. Дазай разочарованно вздыхает. И это все? Он хотел намного дольше повеселиться с мальчишкой. Раньше такой трюк работал, он бы не ушел так быстро. Может, в нем и правда что-то изменилось? А Акутагаву всего трясет от злости. Только одна мысль заставляет его покинуть темницу, а не наброситься снова на Дазай-сана.
“Не позволяй эмоциям брать над собой верх” – слова Накахары-сана он прокручивает в голове снова и снова, пока поднимается по лестнице. Седьмая ступень, восьмая, девятая. Акутагава сам не замечает, что считает их. Кажется, Дазай-сан еще что-то кричит ему в спину? Он не слышит… Не дать эмоциям брать верх. Но так хочется отпустить себя, а нельзя. Если сделает это, то пустит насмарку все уроки, полученные от Накахары-сана. Он ведь обещал, что будет стараться и оправдает его ожидания. Он сильнее своих эмоций, сильнее боли, которая полыхает в груди. Акутагава быстро выходит из темницы. Настолько спешит, что даже не замечет, что у противоположной стены стоит невысокая тень.
Вы лжете. Я докажу, что вы лжете!
Видя, как фигура в черном плаще стремительно удаляется по коридору, Чуя выходит из тени. Черт! Именно этого он боялся, именно поэтому хотел остановить Акутагаву до того, как тот попадет в темницу. Чего еще можно было ожидать от Осаму? Он снова расковырял старые раны мальчишки, которые Накахара так долго и усердно залечивал. Ему что, придется начинать все сначала?
Услышав череду ударов, он думал вмешаться. Ему казалось, что Акутагава, ослепленный яростью, реально убьет Осаму. Но, к счастью, он остановился. Голос Рюноске покрыт холодом. Способен ли живой человек так говорить? Но Чуя знает, что за этой неприступностью прячется боль. Увидев эту неестественно прямую спину, стремительно удаляющуюся по коридору, его самого охватывает ярость. Сколько еще Дазай будет заставлять его страдать?
О, бить ублюдка так приятно. Он спускает всю злобу, накопленную со дня его побега. Бьет за себя, за Рюноске, за всю организацию. Разумеется, Дазай не случайно попал в плен. Хочет узнать, кто заказал тигра. Он даже от наручников смог освободиться. Чего, а хватки он не потерял. Дазай не изменился за эти годы.
Ты можешь сменить одежду, плащ, даже организацию, но это не изменит твоей сущности. Я вижу тоже самое безумие в твоих глазах. Ты пытаешься его спрятать за благородной добродетелью, но тебе меня не обмануть. Я слишком хорошо тебя знаю. Знаю твою жажду крови. Ты как дикий зверь. Осаму, ты одержим своим безумием. Гниль так и льется из тебя, и ты пытаешься заразить этим Акутагаву. Но сейчас все изменилось. Мы больше не подростки. Я больше не буду молчать и не позволю тебе превратить Рюноске в свое подобие. Он не такой как ты. Его можно спасти.
- А ты, смотрю, прибрал к рукам моего бывшего ученика.
- Откуда ты знаешь? – Накахара не сомневается, у суицидника осталось достаточно связей, чтобы быть в курсе всего, что происходит в организации.
- Да так, птичка одна начирикала. Чуя, я не замечал в тебе любовь к поломанным игрушкам.
- Тебя это не касается. Бери то, что хотел и убирайся отсюда. А к Акутагаве не смей больше приближаться.
Сделай то, что у тебя получается лучше всего – исчезни. Но, то что Дазай сбегает из темницы не приносит облегчения. Акутагава ходит сам не свой, и, как на зло, прямо на носу висит важная операция. Он чуть ли не кидается на подчиненных даже на самые невинные вопросы, и только рядом с Чуей старается собирать остатки самообладания. Все остальные, видя насколько бешенный пес “не в духе” (и это мягко говоря), старались держаться от него подальше. Чуя своими глазами видел, как Тачихара и Канджи играли в камень-ножницы-бумага, чтобы решить, кто понесет документы Акутагаве. В другой ситуации он бы даже нашел это забавным, но не сейчас.
На следующий день он принял твердое решение поговорить с Рюноске, но тут его ждал неожиданный сюрприз.
- Акутагава-кун уехал этим утром. Сказал, если вы будите его искать, что решил начать выполнение задания сегодня.
- Он что сделал?!.. – Чуя подскакивает на кресле. Задание – поймать тигра – планировалось начать только через несколько дней. Какого черта он творит? – Когда он ушел?
- Несколько часов назад. Накахара-сан!
Чуя не слушает, пулей вылетая из кабинета. Как можно было быть таким глупым? Стоило ожидать, что Рюноске выкинет нечто подобное. Безрассудство, подкрепленное ненавистью к тигру, привело к необдуманным действиям. Мало того, что изменена дата начала задания, план был не до конца доработан, поэтому операцию отложили на несколько дней.
“Глупый мальчишка! Будет чудом, если ты не пострадаешь.”
Чуя набирает номер одного из подчиненных. Он сообщает, что отряд смог похитить тигра и сейчас они плывут на корабле. Накахару это вообще не успокаивает, он выбегает из штаба мафии и, с помощью способности, взлетает в воздух. Можно было добраться на машине, но у него нет на это времени. Меньше пяти минут проходит прежде чем он приземляется на берегу моря. Вдалеке он видит корабль мафии. Вроде, ничего не происходит, но предчувствие кричит, что что-то не так.
И, будто в насмешку, интуиция его не подводит – на корабле раздаются взрывы, что даже у Накахары закладывает уши. Он видит, как на палубе сквозь огонь и дым мелькают черные лезвия расемона с искрящимися красными молниями. Как и ожидалось – план проваливается, тигр вырвался на свободу. К кораблю подплывает маленькая лодка с одним из агентов. Похоже, детективы узнали кто похитил оборотня.
Чуя почти ничего не видит из-за дыма. Раздаются еще взрывы, корабль начинает тонуть. Черт! Акутагаву надо вытаскивать оттуда. Мысль только успела промелькнуть в голове, как он видит, что фигура в черном плаще падает в море, а тигр и Кека прыгают в лодку. Нет…
- Акутагава! – крик сам вырывается наружу. Накахара срывается с места и подлетает к кораблю, который уже начинает заваливаться набок. Он ныряет в воду там, где упал Акутагава и, почти на ощупь, находит в потемневшей воде хрупкое тело. Чуя мертвой хваткой цепляется за плащ, другой рукой подхватывает поперек груди и тащит Рюноске в сторону суши, помогая себе способностью.
Доплыв до берега, Накахара распахивает черный плащ и пытается осмотреть мальчишку. Не дышит… Все внутри холодеет, но он мысленно дает себе пощечину. Нельзя паниковать! Он поворачивает голову брюнета набок, но вода изо рта не вытекает. Тогда он делает непрямой массаж сердца, но Рюноске все еще не подает признаки жизни. Накахару с каждой секундой начинает накрывать паника. Ну же, дыши! Через тридцать толчков он откидывает голову брюнета назад, закрывает нос и, припав к бледным губам, выдыхает в рот. Грудная клетка приподнимается, но больше ничего не происходит. Чуя ждет секунду, чтобы воздух вышел из легких, и вдыхает еще раз.
Брюнет судорожно дергается, из горла доносится бульканье. Чуя рывком переворачивает его набок, и Акутагава заходится в приступе кашля. С каждым выдохом изо рта выливается вода, пока не остается ничего кроме хриплого дыхания. Живой! Накахара готов благодарить всех известных и неизвестных богов, что мальчишка выжил. Убедившись, что дыханью больше ничего не мешает, он подходит к своему отброшенному в спешке плащу, достает телефон и вызывает машину. Хоть он и смог спасти брюнета от утопления, но неизвестно сколько травм было получено в драке на корабле. Акутагаву нужно отвезти в больницу.
- Н-накахара-сан, - за спиной раздается хриплый голос. Похоже, Рюноске окончательно пришел в себя. Он сидел на коленях и хлопал глазами, правую руку прижимал к груди. Сильно зашиб или сломал? Видя своего растерянного ученика, Чуя резко начинает злиться. Он хотел подождать с воспитательными беседами, но держать в себе нет сил.
- Объясни, какого черта это было? – почти кричит Накахара. Акутагава моргает, но в глазах быстро появляется понимание, и он отводит взгляд.
- Я хотел поймать тигра, - лепечет он.
- Это я и без тебя понял. Меня интересует, почему ты изменил дату операции, пошел с недоработанным планом и, самое главное, не соизволил поставить в известность меня? – Чуя все-таки срывается на крик.
- Все было нормально, - Акутагава мотает головой, - мы смогли его схватить. Я бы выполнил задание, если бы Кека не взорвала корабль…
Злость захлестывает разум, Накахара подлетает к Рюноске и бьет по лицу. Пощечина обжигает, голова откидывается в сторону.
- Нормально?! Ты чуть не погиб! Я тебя с того света вытащил! – кричит Чуя в лицо ученику. Через секунду приходит осознание того, что он сделал. Рюноске ошарашенно смотрит в ответ, но, не выдержав, опускает глаза.
- Я только... хотел доказать… - по-детски тянет он.
Накахара несколько раз открывает и закрывает рот. Он не хотел бить. Может пощечина и не была такой сильной как, например, удар, но разницы особой нет. Чуя ведь обещал, что защитит его. Говорил, что не такой как Дазай, но сам поднял руку. И что теперь делать? Попросить прощения? Вряд ли это поможет. Неужели он сломал хрупкое доверие между ними, и Акутагава снова закроется, уже навсегда?
Он уже открывает рот, чтобы сказать
хоть что-то, но за спиной останавливается машина. Накахара думает минуту, молча закидывает левую руку Рюноске на плечо и тащит его к машине. У них еще будет возможность поговорить. Сейчас нужно оказать мальчишке медицинскую помощь.
- В больницу. Быстро! – кидает он водителю.
* * *
С происшествия на корабле проходит несколько недель. Акутагава все это время находился в больнице под присмотром врачей. Он сильно пострадал в драке, но состояние было удовлетворительным, и он быстро шел на поправку. Чуя постоянно узнавал о его состоянии, но прийти проведать не решался. Он боялся заглянуть в серые глаза и увидеть в них презрение или злость. Или, еще хуже, отрешенность.
Как только Акутагаве стало лучше, он начал рваться на работу. Врачи советовали взять ему больничный минимум на месяц, но Рюноске
очень настоял, что уже в состоянии заниматься хотя бы бумажной работой. Чуя был рад, что брюнет чувствует себя нормально после травм, но радость быстро улетучилась. На работе Акутагава всячески избегал Накахару. За весь рабочий день ему только мельком удалось заметить, как брюнет почти пробежал мимо него по коридору. Он даже не ожидал, что Рюноске способен быть
настолько незаметным.
Уже к концу вечера это начинало вызывать не удивление, а беспокойство. Акутагава не хочет больше его видеть? Чуя весь извелся от паршивых мыслей, поэтому он пошел к единственному человеку, которому доверял.
Сестра Кое сидела на большом диване и читала. Рядом на столике стоял бокал красного вина. Заслышав шаги, она оторвалась от книги и посмотрела на гостя.
- Чуя, не ожидала, что ты еще здесь. Что-то случилось?
- Вы не слишком заняты? Могу я посидеть с вами?
- Разумеется, ты ведь знаешь, я всегда рада твоей компании.
Чуя садится рядом и молчит. Кое быстро замечает мрачность и напряженность бывшего ученика, поэтому откладывает книгу на столик, снимает с него шляпу и молча укладывает его голову себе на колени. Чуя не сопротивляется. Она перебирает рыжие волосы и иногда гладит его по голове. Такие простые действия расслабляли и дарили чувство покоя. Совсем как в детстве.
- Чуя, что тебя тревожит? На тебе лица нет.
- Сестра Кое, кажется Акутагава больше не хочет меня видеть.
- На это есть причины?
- Да. На последнем задании он пытался похитить тигра, но чуть сам не погиб. Я так разозлился, что ударил его. Это была лишь пощечина, но он так посмотрел на меня… Сестра, я все испортил.
- Разозлился? – Кое делает паузу, - Или испугался?
Чуя тяжело вздыхает и утыкается носом в кимоно. Пальцы заботливо перебирают волосы, успокаивая.
- Поддаваться эмоциям неправильно. Но любой бы на твоем месте испугался. Не кори себя. Изменить это ты уже не сможешь, но можешь попытаться исправить. В любом случае вам нужно перестать бегать друг от друга и поговорить.
Чуя еще несколько минут лежит на коленях. Если так дальше продолжится, то проблемы у него с учеником будут не только в отношениях, но и в работе. А Мори ясно дал понять – как только Чуя даст слабину, его разрешение тут же исчезнет. Он не хотел отпускать мальчишку после всего, что было, после того, как тот решился ему довериться.
- Вы правы, сестра, - Накахара садиться на диване, - мы должны поговорить. Срочно.
- Уверена, до завтра это подождет, - Кое тихо смеется и возвращает на место шляпу. Не может удержаться и нежно гладит Чую по щеке. Тот прижимается в ответ. – Ты знаешь, я всегда готова помочь тебе.
- И я ценю это. Не знаю, чтобы без вас делал. Спасибо, сестра.
- Пожалуйста. А теперь поезжай домой и хорошенько выспись. Завтра поговоришь с Акутагавой.
Чуя кивает и, попрощавшись, уходит.
На следующий день он сразу же посылает за Акутагавой. Тот явно не рад этому, но послушно приходит. Они работают в гробовой тишине. Чуя – за своим столом, а Акутагава за стеклянным столиком на диване. Он даже не поднимает взгляда на наставника. А вот Накахара больше получаса его рассматривает. Он выглядел несколько потрепанно. На коже
оставались пожелтевшие синяки. Правая рука была загипсована, но он продолжал писать ей, хоть и намного медленнее. У него треснуло ребро и под плащом был то ли корсет, то ли бандаж, из-за чего Рюноске сидел неестественно прямо. Чуя хочет верить, что это из-за ребер, а не из-за напряжения между ними. Лицо спряталось за длинной прядью волос, так что были видны одни только бледные искусанные губы.
Через час работы Накахара не выдержал. В кабинете было так тихо, что хотелось закричать. Он ведь хотел поговорить. Весь вечер он пытался придумать, что скажет. Но сейчас, когда перед ним сидел живой Рюноске, все слова казались неправильными. Чуя встает из-за стола и подходит к окну, смотрит на Йокогаму. Нет, они должны закрыть этот вопрос. Если их отношения станут такими как сейчас, то он с ума сойдет.
- Акутагава-кун, - в отражении стекла видно, как фигура в черном плаще замирает. – Акутагава, мы должны поговорить.
- Я вас слушаю, - Рюноске перестает писать, но не смотрит. Только слегка приподнимает голову, мол, я во внимании.
- Я хотел поговорить с тобой о последнем задании. И том, что произошло после… - Чуя начинает издалека, старательно подбирая слова, но его перебивают.
- Накахара-сан… П-прежде чем вы продолжите, позвольте мне сказать, - отражение на стекле расплывается и Чуя поворачивается лицом к брюнету. Акутагава обошел стеклянный столик и встал напротив. Стоит весь натянутый, взгляд бродит по кабинету в попытке хоть за что-то зацепиться, секунду будто собирается с духом и склоняется в поклоне. – Накахара-сан, я осознал свою ошибку. Я провалил задание, подорвал ваше доверие, подверг опасности подчиненных и себя. М-мои слова ничего не изменят, но мне
правда очень жаль. Пожалуйста, не отказывайтесь от меня из-за этой ошибки. Я ценю ваши уроки и стараюсь им следовать. Если вы дадите мне еще один шанс, я
клянусь, что больше не подведу вас. Прошу, дайте мне последний шанс.
Под конец голос предательски срывается. Вот значит как, мальчишка решил, что Чуя откажется от него, поэтому прятался по углам. В кабинете повисает тишина.
- Пожалуйста, Накахара-сан, - почти шепчет он.
- Рюноске, - его окликают и Акутагава слегка приподнимается. Он не успевает опомниться, как его заключают в объятия. Брюнет замирает и напрягается, не понимая, что это значит, но его только сильнее прижимают к себе. – Глупый мальчишка, ты думал я откажусь от тебя? Я никогда не сделал бы этого. Я только хотел, чтобы ты понял... Если бы ты знал, что я чувствовал, когда ты лежал бездыханный на берегу. Я так испугался за тебя. Рюноске, я не прощу себя если с тобой что-то случится. Прости, что ударил, я не хотел.
- Я заслужил это, - бормочет мальчишка куда-то в шею.
- Я думал, что ты не хочешь меня видеть после этого, поэтому прячешься. А ты думал, что я злюсь на тебя. Стоило сразу прийти ко мне.
- Простите…
- Не извиняйся. Я рад, что мы закрыли этот вопрос.
- Значит – кхм – вы не будите от меня отказываться и больше не злитесь?
- Нет, Рюноске, все хорошо.
Чуя все еще обнимает его. Это так странно. Брюнету ведь никогда не нравилось, когда его касались. Почему сейчас он не хочет отстраниться? Раньше Акутагаву обнимала разве что Гин. Она обвивала шею старшего брата и утыкалась носом в грудь. Ее объятия были такими нежными. Накахара же обнимал совсем по-другому – сильные руки будто старались защитить от всего и всех. Рюноске нравилось чувствовать, как его обнимают, а мягкие волосы щекочут нос. А еще от Накахары приятно пахло. Ни шампунь, ни одеколон, а именно сам Чуя. Есть ли у кого-нибудь такой ярко-выраженный запах? Акутагава колеблется, но робко приобнимает в ответ, положив руки на плечо и спину наставника. Почувствовав приободряющее поглаживание, он уже более уверенно обнимает Чую и утыкается носом в его шею, вдыхая запах волос и кожи.
Сестра Кое была права, им стоило поговорить намного раньше.
* * *
Дазай поздно вечером возвращался домой. Куникида весь день приставал к нему с рапортом о своем похищении, а свалить работу на Ацуши не удалось. Пришлось писать самому. Как же он терпеть не может эти бесконечные бумажки… Если бы у него были собственные подчиненные, как в Мафии, то больше никогда не стал бы заниматься этим.
Он уже почти дошел до дома, но зайдя в темный переулок остановился. Интуиция кричала, что что-то не так. Дазай перестал мурлыкать любимую песню и стал прислушиваться. Он почти физически чувствовал, что рядом опасность. Только вот кто осмелится напасть на Осаму?
- За несколько недель видимся чаще, чем за последние несколько лет. Не находишь это забавным?
- Не особо, - невысокая фигура перегораживает дорогу. – Будь моя воля, вообще никогда больше не видел бы твою рожу. Однако, нам надо прояснить один вопрос. Что-то мне подсказывает, что мы недопоняли друг друга.
- Чу-у-уя, почему ты такой грубый. Мог бы быть повежливее со своим бывшим напарником… - Дазай игнорирует последние слова, но закончить ему не дают. Резкий удар в грудь – и Осаму стоит прижатый к кирпичной стене. Горло сжимают, а в кожу впивается лезвие кинжала. Такой проворности он не ожидал. Это заставило на секунду растеряться, но Дазай быстро берет себя в руки. В первый раз что ли рыжий его прижал?
- Чуя, мы совсем недавно это проходили, помнишь? - Дазай улыбается, но лицо Накахары остается серьезным. Это напрягает – что-то подсказывало, что шляпник сейчас не намерен шутить, и, если понадобиться, то он действительно вскроет Осаму глотку. Дышать становится тяжелее. В темноте переулка казалось, что голубые глаза так и горят от черной злобы. Да что с ним случилось?
- Слушай меня, Осаму, - голос Накахары холоднее стали у горла. - Второй раз я повторять не буду. Если ты еще хоть раз приблизишься к Рюноске – клянусь, я убью тебя. И поверь, это обещание я сдержу. Не приближайся, не говори, даже вспоминать о нем не смей или тебе не придется переживать о суициде, - Чуя приближается и шипит в самые губы, - потому что я сам тебя убью.
У Дазая прокатывается дрожь по позвоночнику. Осознание, что Накахара не шутит, выбивало почву из-под ног. Они столько лет прикалывались друг над другом, угрожали, дрались, но, чтобы
действительно пытаться убить друг друга, такого ни разу не было. И Чуя угрожает ему сейчас из-за мальчишки? Этого бестолкового щенка, которого он подобрал в трущобах? Накахаре всегда было наплевать на его судьбу, так, для приличия советовал обращаться с ним не так грубо. С чего сейчас угрожать из-за него? Что произошло за эти годы его отсутствия? Чуя в это время отпустил горло, спрятал нож и стал удаляться. Дазай ошеломленно продолжал стоять у стены.
- Да что ты в нем нашел? – кричит он вслед. Чуя останавливается, стоит пару минут, только потом оборачивается, а на его губах хитрый оскал.
- То, что ты никогда не видел из-за своего эгоизма, - он отвернулся и пошел дальше. – Я предупредил тебя, Осаму. Второго шанса не будет. В следующий раз я убью тебя.
Дазай так и остался стоять на месте, пока темная фигура и вовсе не скрылась из виду. Этот безумный блеск голубых глаз и оскал на губах, казалось, навсегда отпечатались у него в голове.
