Больше чем семпай

Кажется, Накахаре пришлось пережить самое недоброе утро в своей жизни. Утро встретило его диким похмельем, головной болью, усталостью и сонливостью. Ах да, а еще ревевшим будильником, ведь сейчас середина недели и ему надо на работу. Неимоверными усилиями он отскреб себя от пола и пошел в душ. Холодная, почти ледяная вода помогла проснуться, но совсем не сняла накопившуюся усталость. Сколько же он проспал? Часа четыре? Меньше? Он долго не мог заснуть, и даже во время недолгого сна просыпался несколько раз. И все потому, что закрыв глаза, ему мерещился мальчишка, поваленный на кровать. От него пахло любимым вином и еще чем-то цветочным (может запах остался после их прогулки?), глаза были полуприкрыты и блуждали от опьянения, а губы тянулись за поцелуями. Чуя просыпался, судорожно глотая воздух, а на губах, казалось, до сих пор чувствовались фантомные поцелуи. Сказать, что он не отдохнул за ночь – ничего не сказать. Акутагава заполнил собой все мысли в голове. Даже сейчас, стоя в душе, вспоминал о нем. Воспоминания медленно перешли на горячие сны и Чуя так замечтался, что пропустил момент, когда кровь отлила вниз. Да какого хрена происходит? Так, ну уж нет! Он не станет заниматься онанизмом, представляя своего ученика! Чуя сжимает до скрипа зубы и врубает холодную воду на максимум. Стоять под холодным душем неприятно от слова совсем, но выбора нет. В добавок, возбуждение успело хорошо окрепнуть и избавляться от него таким “неестественным” путем почти болезненно. Чуя готов зарычать от досады. Что со мной случилось? Почему я не могу выбросить его из головы? В душе приходится сидеть не меньше получаса прежде чем возбуждение спадает, а Накахара совсем замерзает и покрывается гусиной кожей. После душа он быстро одевается, закидывается таблетками от головной боли и едет в штаб. На работе не становится лучше. Через несколько часов Чуя готов продать душу за несколько часов сна. Спокойного сна и желательно вообще без каких-либо сновидений! Видя его “приподнятое” настроение, даже помощница старается лишний раз не беспокоить. А ближе к обеду, не удержавшись, спрашивает все ли с ним в порядке. Неужели я настолько дерьмово выгляжу? Чуя лишь отмахивается и просит принести кофе. Желательно покрепче и побольше. Чуя не завтракал, не считая таблеток и воды, да и аппетита нет. Поэтому закинуться кофе единственная хорошая идея. Через минут пять он пьет горький напиток и старается не думать о том, что за половину рабочего дня Акутагава так и не зашел к нему в кабинет. Но ближе к вечеру мысли об ученике закрадываются в голову все чаще и чаще. За весь день он так и не увидел Рюноске. Более того, даже в коридорах они ни разу не пересеклись. Он что, невидимым стал? Где он пропадает целый день? Чуя понимал, что после случившегося им будет минимум неловко смотреть друг на друга, но и так прятаться тоже неправильно (а то, что мальчишка от него прятался, сомнений не было). В конце концов, работу никто не отменял. У них есть обязанности, которыми нельзя пренебрегать. Если завтра до обеда он продолжит шарахаться по углам, то Чуя точно сам вызовет его в кабинет. Так избегать его уже не получиться. Но это будет завтра. А на сегодня у него осталось последнее дело. Накахара заходит в стеклянный лифт и нажимает самый верхний этаж. Пока лифт тихо поднимается, Чуя поправляет одежду и растирает щеки, чтобы выглядеть хоть немного пободрее. Перед боссом нужно сохранять достойное лицо. Когда двери с тихим щелчком открываются, Чуя проходит по коридору и, постучавшись, заходит в кабинет. - Это ты, Чуя-кун. Проходи, - Мори в кой-то веки не за столом, а в кресле. Рядом с ним сидит Элис и рисует в альбоме. - Добрый вечер, босс. Элис-чан, - он кивает девочке. Хоть она и была капризной, но Накахара старался вести себя приветливо с любимицей босса. Что последнему явно очень нравилось. - А-а, Чуя-кун, ты не вовремя, мы с Ринтаро играем, - что и следовало ожидать, Элис хмурит бровки и недовольно оттопыривает губы. - Я всего на минутку. Я не отниму много времени, обещаю. - Ну ла-а-адно, - девочка не слишком рада гостю, но возвращается к альбому. И как только Мори может потакать капризам ребенка, который даже не настоящий, а является его способностью? - Босс, я принес документы и отчет о проведенной операции. - Полагаю, она прошла успешно? - Да, босс. Больше Север не доставит нам проблем. - Очень хорошо. Оставь их на столе, - Чуя оставляет папку и возвращается на место. - Что-нибудь еще? - Да, я хотел обсудить с тобой вопрос… - Что-о-о? Ринтаро, ты же сказал, что это ненадолго, - Элис снова оторвалась от рисования, сердито сверкая глазами. - Конечно, Элис-ча-ан. Но мне нужно закончить с работой. А если ты тихонько посидишь, то после мы можем сходить в магазин за сладостями. Идет? – голос и поведение босса тут же меняются, и он ослепительно улыбается девочке. Чуя уже не раз видел подобную картину, но каждый раз как первый. Все-таки Мори был действительно странным человеком. - Хорошо, только мы зайдем в два магазина, - немного подумав, Элис соглашается с таким лицом, будто это она делает одолжение. - Как скажешь, Элис-чан… - Мори заходится в благодарностях, а Чуе уже хочется побыстрее смыться домой, поэтому он покашливает, привлекая внимание. - Вы хотели что-то обсудить? - Да, - Мори наконец-то отрывается от девочки и поворачивается к Накахаре. – Это касается Акутагавы-куна, - Чуя задерживает дыхание, но внешне остается спокойным. Глаза босса опасно сверкнули. – Помнится, ты сам просил у меня разрешение стать его семпаем почти полгода назад. По отчетам мне казалось, что обучение проходит успешно. Однако сегодня Акутагава-кун является ко мне и с твоего разрешения переводится в другой отдел. С чего вдруг он захотел примкнуть к ящерам? Есть ли на это причина, о которой я не знаю? Внутри неприятно колет. Вот значит какое решение ты принял, Акутагава. Да еще с его разрешения. - Вам не о чем беспокоиться, - ни голос, ни внешний вид не выдают его настоящих эмоций. Накахара спокойный и собранный. - Акутагава-кун решил, что хочет попробовать себя в разных сферах организации. Место среди Черных ящериц подходит для его способности, к тому же Хиротсу-сан прекрасный и ответственный лидер с хорошим опытом. Прошу прощения, если доставили вам неудобства. В следующий раз в подобной ситуации я лично обговорю все с вами. Мори еще недолго жмурится, но, кажется, удовлетворен ответом. - Что ж, в таком случае, ты свободен, - Чуя кивает и выходит из кабинета, а босс снова поворачивается к Элис, которая уже начала теребить его за рукав. Только зайдя в лифт Накахара позволяет эмоциям выйти наружу. Поверил ли Мори в его ложь? Плевать. Становится совершенно наплевать. Он ушам поверить не мог. Как же так? Из-за того, что случилось, Акутагава решил уйти к Ящерам. Выходит, его семпаем теперь является Хиротсу. С его наставничеством покончено? И так паршивое настроение упало хуже некуда. Он не хотел отпускать Акутагаву. Он привык к мальчишке, их общению, и ему нравилось его учить. Рюноске был странным, угрюмым, временами колючим и недоверчивым, но он нравился Чуе. Ведь за всей этой мрачностью прячется обычный мальчишка, искалеченный судьбой. Накахара понимал, что рано или поздно придется его отпустить, но он не ожидал, что это произойдет настолько скоро, и уж точно не ожидал, что отпустить придется к другому семпаю. Даже если это был Хиротсу. В добавок, Ящеры больше специализировались на миссиях, Чуя же, в связи с карьерным ростом, больше времени занимался внутренними делами мафии, то есть работой с бумагами. Они вообще будут теперь пересекаться на работе? Разве что раз в месяц... Он не замечает в какой момент начинает скрипеть зубами от ревности. Все из-за его ошибки. Если бы он не совершил такую глупость, все было бы нормально. Дурак. Дурак. Дурак! Больнее всего было от того, что, выходит, он не сдержал обещание. Разве он защитил мальчишку? Нет. Выстроенные за полгода хрупкие мосты доверия взрываются тысячами осколков, впиваясь в кожу и оставляя кровоточащие раны. Был всего один шанс, который был дан только Накахаре, и он его так позорно потерял. Сначала Дазай, теперь Чуя. Накахаре кажется, что больше Рюноске никого к себе не подпустит. Закроется от всех навсегда. Израненная душа, которую он так аккуратно старался собрать, снова была разбита вдребезги. Уже не на осколки, а в пыль. Чуя покидает штаб, а приехав домой безбожно напивается. Глотает вино до тех пор, пока голова не начинает кружиться, а в горле не запершит от тошноты. Но это не помогает от слова совсем. В вине не получается забыться, ведь даже под алкоголем Чуя всегда сохранял разум и контроль над собой. К самокопанию прибавляется еще опьянение, что успешно стимулирует первое. Кажется, ему становится еще хуже. Следующий рабочий день он снова проводит в похмелье. Голова раскалывается, и он заливает в себя много чашек горячего крепкого кофе. Помощница обеспокоенно на него смотрит, но не говорит ни слова. И Чуя благодарен ей за это. Следующий день – выходной. Накахара стойко держится и не притрагивается к алкоголю. Но не успеет стрелка часов дойти до двенадцати, как он не выдерживает и открывает бутылку. На работе можно хоть немного отвлечься. Дома гробовая тишина только способствует мыслительному процессу. Поэтому Чуя открывает бутылку за бутылкой и пьет не просыхая. В воскресенье около обеда в нем потихоньку начинает просыпаться здравый смысл. Такими успехами он сопьется и посадит себе печень. Будто в подтверждение, организм решил в срочном порядке прочиститься и Накахаре приходится не меньше получаса просидеть в ванной, пока его не перестанет рвать. Ему точно надо завязывать. После этого он выливает в раковину недопитую бутылку, принимает контрастный душ и даже заказывает немного еды, чтобы поесть. Сколько дней он уже питается вином, кофе и обезболивающим? Голову еще разрывает от мыслей, но он больше не притрагивается к алкоголю и старается себя отвлечь другими способами. Даже принимается за уборку. За эти полнедели пьянства его квартира незаметно превратилась в свинарник. В понедельник он, наконец-то, приезжает на работу без похмелья. Не сказать, что ему стало лучше в моральном плане, но хоть в физическом полегче, а подъем от будильника не похоже на восстание с того света. Он перестает заливать в себя кофе и разбирает накопившиеся дела. С трудом, но жизнь возвращается в привычное русло. Первый раз он сталкивается с Акутагавой примерно через неделю. Он шел по коридору и увидел его. Рюноске шел с Тачихарой и они что-то обсуждали. Ну как обсуждали, в основном Тачихара вел активный монолог, а Акутагава изредка вставлял комментарии. По обрывкам фраз Чуя понял, что они говорили о прошедшем задании. Когда они пересеклись, Накахаре удалось поймать взгляд Рюноске. Серые глаза всего на секунду встретились с голубыми. Они были такими холодными, такими отстраненными и закрытыми. Казалось, остекленели. Они даже словом не обмолвились, только посмотрели друг на друга, а Накахаре почти физически стало горько. Он проиграл. Доверие между ними окончательно разбито. Это Чуя его разбил. Мальчишка больше не вернется. Что ж, кажется, он ладил с Тачихарой (насколько это возможно), рядом была сестра, семпаем был опытный мафиози, много миссий и мало бумажной работы. Наверно, Акутагаве там было лучше. Ведь это главное, чтобы ему было хорошо? Тогда почему не хотелось его отпускать?

* * *

В конце недели Чуя вечером решил заглянуть к сестре Кое. Ведь так приятно посидеть с бокалами красного вина в приятной компании, обсудить рабочий день, подумать о планах на будущее или посмеяться над прошлым. Кое тоже с нетерпением ждала их встреч. Все-таки Накахара был ей очень дорог. В свои пятнадцать, он ураганом ворвался в ее жизнь и занял там важное место. Он действительно был ее любимым учеником и (хоть никто никогда не говорил этого вслух) почти сыном. Если Чуя временами мог забываться в работе и бумагах, то Кое всегда его ждала с распростертыми объятиями. Ее небольшой отрадой стала Кека, но девочка недавно покинула организацию и не горела желанием возвращаться. Поэтому сестрице иногда становилось совсем одиноко, и она с нетерпением ждала Накахару. Они часто так проводили время, встречаясь вечером по пятницам, ведь оба скучали друг по другу. Удивительно, как, казалось бы, чужие друг другу люди могли быть так близки? Накахара приходит около восьми вечера. Кое, как всегда великолепна и утончена, сидит в роскошном кимоно и разливает вино. Они обговаривают некоторые рабочие вопросы, а после переходят на более непринуждённые темы. Маленькая привычка, сначала – работа, потом все остальное. - Я слышала, что Акутагава-кун теперь с Черными ящерицами. Поэтому ты не пришел на прошлой неделе? - Да, я был немного подавлен, - Чуя замалчивает момент, что он, почти не просыхая, пил. Хотя, Кое скорее всего и так об этом догадывается, ведь слишком хорошо его знает. - Хочешь поговорить об этом? - Не уверен, что это что-то изменит… - Разобравшись в проблеме, тебе хотя бы станет легче. Для начала, кто из вас принял это решение? Оба или кто-то один? - Так решил Акутагава. Он соврал Мори-сану, что я дал свое согласие и ушел. И… у него были на это причины. - Вот как. Ты расскажешь, что между вами случилось? - Мне… неловко, - Накахара первый раз смущается рассказывать что-то Кое. Сказать, что у него встало и он напугал мальчишку? Звучит не очень. С другой стороны, вдруг она что-то посоветует или ему действительно хотя бы от разговоров станет немного легче? Чуя готов попробовать, лишь бы его самокопание закончилось. – В день рождения Рюноске мы были на миссии, потом поехали ко мне и выпили. Много выпили. Он признался, что никогда не целовался. И так вышло, что… я его поцеловал. И он как будто был не против. А мне, кажется, понравилось… И… он это увидел и испугался… - боже, вслух эта ситуация звучит еще ужаснее. Сестра Кое молчит и пьет вино. Чуя ставит бокал на стол и прикладывается к бутылке. Ему срочно нужно хорошо выпить. - Какую цель ты преследовал, когда поцеловал его? – после раздумий спрашивает сестра. - Никакую. Он просто сказал, что вряд ли это приятно. И я решил показать ему, что это не так. Я ничего не думал такого. - И все же, что-то случилось. Ты сказал, что он был не против. А что ты сам почувствовал во время поцелуя? Накахара задумался. По-хорошему, он ни разу не спрашивал себя, что об этом думал. Он размышлял только о чувствах Акутагавы. А что же насчет самого Чуи? Безусловно, это был его самый неловкий поцелуй из всех. Рюноске не умел целоваться, поэтому пришлось его учить. Но то, как он неуклюже пытался повторить действия Накахары и самостоятельно проявлять инициативу не вызывало негативных чувств. Скорее наоборот. Да, поцелуй был неловким, но таким нежным, таким трогательным и невинным. А когда Акутагава сам потянулся за поцелуем, Чуя был чертовски рад. Могли ведь почти сразу закончить, но Акутагава захотел продолжить и сам припал к губам. Так приятно было наблюдать, как этот смущенный, напуганный мальчишка сам тянется к ласке. И Накахара готов был ему ее дать. - Мне понравилось его целовать, - серьезно произносит Чуя. - Ты должен решить для себя, было ли это минутное удовольствие или нечто большее. Только тогда ты поймешь, почему не хочешь его отпускать. Чуя бездумно кивает, но, посидев немного и переварив слова Кое, он почти подскакивает на месте. - О чем вы говорите? Я же сказал, что не имел ввиду ничего такого. Это вышло чисто случайно… - сестрица поднимает вверх ладошку и останавливает его тираду. Накахара смолкает и прикусывает губу. - Чуя, я не преследую каких-либо целей. Я лишь хочу помочь тебе разобраться в том, что случилось. Может тебе все-таки стоит подумать о том, что я сказала? Накахара недолго молчит, но все же кивает. Вдруг сестрица права и стоит обдумать все возможные варианты? Даже те, в которых Чуя может испытывать к Акутагаве симпатию. Он не страдал предрассудками, что мальчики должны встречаться с девочками и никак иначе. Ведь если люди любят друг друга, что в этом плохого? Проблема была в другом. Раз – у него был стояк на подростка. Два – подросток был его подчиненным и учеником (правильнее уже бывшим). Три – подчиненный был несовершеннолетним. И четыре – кажется, этот несовершеннолетний сам не совсем понимал, что с ним делали. Чуя ведь старше, опытнее, он должен был прекратить это еще в самом начале. Клюнул бы в губы и хватит. Зачем нужно было углублять поцелуй? Но ведь он сам только что сказал, что ему понравилось его целовать и он хотел продолжать. Невольно закралась мысль – если бы он не остановился, а Акутагава не испугался, то как далеко они смогли бы зайти? Смогли бы настолько далеко и дойти до конца? Чуя раздраженно трет виски и переносицу. Боже, за что мне это? - Вы думаете, что такое возможно? - Это уже не мне решать. Боюсь, что это решение ты должен принять сам. И, возможно, после этого твои страдания закончатся, - поймав на себе взгляд, добавляет: - Не смотри на меня так. Я знаю, чем ты занимался после его ухода. По правде говоря, я уже хотела сама прийти к тебе, но, к счастью, ты сам образумился. - Простите, сестра. - Не извиняйся. Ты подумал о том, что я сказала? - Да, но… это очень сложно. В любом случае, не уверен, что при любом моем решении Акутагава захочет поднимать эту тему и разговаривать со мной. - Вы до сих пор не говорили с ним об этом? - Нет. Он ушел на следующее утро. Целыми днями то пропадает на миссиях, то прячется по углам. За это время мы пересекались в коридорах от силы пару раз. И даже тогда, чаще всего он был либо с сестрой, либо с Хиротсу-саном. Сестра Кое не смогла сдержать тяжелого вздоха. Кажется, это они уже проходили? - Ты должен выбрать момент и узнать, что Акутагава думает о том, что случилось. В конце концов, я уверена, он тоже переживает. - Не сейчас, - Чуя передергивает плечами. - Может позже. Когда он хоть немного успокоиться и перестанет от меня прятаться, - Накахара мог и так догадаться, что о нем думает Рюноске – что Чуя просто рехнулся. Они немного сидят в тишине и пьют вино. Каждый думает о своем. Наконец сестрица отставляет бокал и как-то странно улыбается. - Чуя, уже поздно. Думаю, на сегодня хватит, - Накахара кивает и отставляет бутылку. Наверно, она права. – Да, пока ты не ушел... Не откажешь в просьбе? Мне нужно забрать документы от Хиротсу-сана, а я совсем об этом забыла. Не мог бы ты сходить за ними? - Хорошо, сестра, - Чуя надевает на голову шляпу и уходит. Накахара идет по длинным коридорам. Сейчас вечер, к тому же пятница, поэтому штаб мафии почти пустой. Даже свет приглушили. Обычно здание гудело прямо как улей, а тут было непривычно тихо и спокойно. Чуя уже представлял, как заберет документы, поедет домой и ляжет спать (и он надеялся, что поспать ему удастся без странных снов), поэтому быстро добрался до кабинета. Из-под двери был виден слабый свет от настольной лампы. Отлично, значит Хиротсу-сан еще не ушел. Он стучится несколько раз и, не дождавшись ответа, заходит внутрь. Но, стоит ему зайти, как Чуя замирает на пороге, а приоткрытый для вопроса рот захлопывается. Потому что перед ним вовсе не Хиротсу-сан, а Акутагава. Бывший ученик стоит в дальнем углу комнаты, напротив стеллажа с бумагами и удивленно смотрит в ответ. - Что ты здесь делаешь? – спрашивает Накахара, когда голос к нему вернулся. Вот уж кого он точно не готов был здесь встретить так это брюнета. - Работаю. Хиротсу-сан попросил рассортировать бумаги. Осталось совсем немного, поэтому я решил задержаться. А… вы? – Чуя только сейчас обратил внимание, что в руках Акутагава держал папки, и несколько стопок были разложены на столе. - Я к Хиротсу-сану. Он должен был предать какие-то документы сестре Кое. Не знаешь, когда он придет? - Так он давно ушел. Даже раньше, чем обычно. Чуя невольно сжимает челюсти. Вот же сестрица… Случайно ли она отправила его в кабинет, когда в нем работал Акутагава, а Хиротсу-сан ушел пораньше домой? В это время Рюноске подходит к столу, перебирает стопки с бумагами, достает темно-синюю папку и протягивает. - Может быть эти? Он говорил, что их должны сегодня забрать, больше никто не приходил, так что скорее всего это они. - Угу, спасибо, - Чуя забирает папку. Акутагава неловко кивает и возвращается к стеллажу. Накахаре пора идти, но он не может. За эти полмесяца они первый раз заговорили и стоят так близко друг другу. Может сестрице и не стоило вмешиваться, но с другой стороны, когда в следующий раз им удастся поговорить, да еще и наедине. Видя, что Чуя не уходит, Рюноске невольно напрягается, что не ускользает от внимания первого. Нет, если он сейчас уйдет, то подобного шанса больше не будет. Чуя оставляет папку на крае стола (потом ее заберет) и поворачивается к бывшему ученику. - Долго еще будешь бегать от меня? - Я не бегаю, - бормочет Акутагава, хотя и сам не поверил бы в эту ложь. – Я хочу быть с ящерицами, вот и все. - Точно, ты не сбежал, ты ушел. Да еще и с моего разрешения. Ты понимаешь, что я прямо сейчас могу пойти к боссу и рассказать про твою ложь? – от этих слов Рюноске вздрагивает. За подобную ложь у него могут быть серьезные проблемы. И ему хочется верить, что бывший наставник этого не сделает. - Так будет лучше. Для всех. Накахару прямо подбрасывает от этих слов, а вспыльчивый характер дает о себе знать. Ему надоело, что мальчишка от него бегает, надоело делать вид, что все в порядке, надоело не высыпаться по ночам, потому что тот ему мерещится. Чуя подскакивает к Акутагаве, а тот от неожиданности шарахается назад, но врезается в стену. Отступать некуда. Рюноске вцепляется пальцами в папки и прижимает их груди, будто в попытке защититься. - Ах лучше. Кому интересно? - Накахара вырывает из его рук папки и кидает в сторону стола. Судя по хлопку, не все долетели до цели. - Я вот совсем недоволен тем, что ты ушел, - хлопает левой рукой рядом с головой, перерезая пути к отступлению. Справа – рука Чуи, слева – стеллаж. “Больше не сбежишь”. - П-пожалуйста отпустите, - Акутагава не ожидал оказаться зажатым между стеной и разозлившимся Накахарой. Он первый раз видел наставника таким и от этого было страшно. Под взглядом пылающих аквамариновых глаз Рюноске весь сжался, стараясь слиться со стеной. “Слишком близко”. - Нет уж. Ты слишком долго бегал. Достаточно. После того вечера все идет наперекосяк. Думаю, мы уже должны с этим разобраться. - А я думаю, что вам нужно найти кого-то другого для… удовлетворения своих потребностей. От такого заявления Накахара завис. Значит, Акутагава решил, что все это было сделано, чтобы затащить его в кровать? Хотя, если подумать, это ведь Чуя был инициатором всего – заехать в гости, выпить, сыграть в игру и, наконец, поцеловаться. Не сложно было сделать подобные выводы. Резко вспыхнувшее раздражение начало остывать. - Я хочу быть с ящерицами и останусь с ними. О-отпустите меня, - не получив никакой реакции, Рюноске решил еще раз подать голос. - Вот значит, какого ты обо мне мнения? Если ты думаешь, что все эти полгода я хотел затащить тебя в постель, то ты не прав. Все гораздо проще. Первый раз я поцеловал тебя, чтобы доказать, что поцелуи могут быть приятными, а во второй… потому что мне понравилось целовать твой ротик, - голос становиться серьезным, а взгляд устремлен в глаза брюнета. – Я никогда не сделал бы что-то подлое по отношению к тебе. И уж точно не стал бы заставлять делать то, что тебе не понравиться или к чему-то тебя принуждать, - рука со стены перемещается на плечо и аккуратно поглаживает. Чуя делает еще шаг и полностью прижимает Акутагаву своим телом к стене. Рюноске выше Накахары на пол головы, но он так сжался, что они оказались на одном уровне. – Но что-то мне подсказывает, что тебе тоже понравилось. - Вовсе нет, - Рюноске так ошарашен, что даже дышать может только через раз. - Вот как? Акутагава, ты слишком часто стал врать своему начальству. Тебе не стыдно? – второй рукой Чуя поглаживает чужую щеку. – Я вот тебе никогда не врал. – Он прислоняется к нему лбом и шепчет в губы. - И я могу доказать, что тот поцелуй не был ложью. - По-подождите… Но Акутагаву не слушают. Рюноске пытается отстраниться, но он вжат в стену, а рука на щеке не дает отвернуться. Чуя поддается вперед, сокращая последние миллиметры между ними и накрывает чужие губы своими. Акутагава цепляется за плечи, но наставник не отстраняется, а наоборот сильнее прижимается. Чуя накрывает верхнюю губу, потом нижнюю. “Какие мягкие”. Он даже представить не мог, что так соскучится по чужим губам. В этот поцелуй Накахара вкладывает все свои накопившиеся чувства. Рука с плеча перемещается на шею. Он больше не держит, а аккуратно придерживает, поглаживая кончиками пальцев бледную кожу и целует снова и снова. Он еще раз прикусывает губу, прежде чем получит робкий ответ. Чуя проводит языком, спрашивая разрешения и чувствует, как чужой рот медленно приоткрывается, пропуская. Он проникает внутрь, поддевает чужой язык, дразнит самым кончиком и, наконец, переплетает со своим. В чужом рту так мокро и горячо. Так потрясающе. Накахара даже не знал, что можно опьянеть от поцелуев. И, кажется, Акутагава чувствует тоже самое. Он почти висит в объятиях Чуи, а руками продолжает цепляться за пиджак, но не чтобы отстранить, а чтобы самому не сползти по стене вниз. Накахара не знает, сколько они так стоят. Кажется, весь мир остановился и сузился до одной полутемной комнаты и двух людей, которые забыв все целовали друг друга. Чуя готов был простоять так хоть всю ночь, но здравый смысл подсказывает, что уже давно пора отпустить мальчишку. Он последний раз переплетает их языки и напоследок мягко прижимается к чужим губам. Только после этого отстраняется. Внутри все горит, а тело подло просит продолжения. Акутагава, лишившись прикосновений, только сейчас может набрать в грудь воздуха и открыть глаза. И когда они успели закрыться? Чуя, видя осоловевший взгляд напротив, невольно ухмыляется. Даже в свете одной настольной лампы хорошо видны пылающие щеки. - Знаешь, ты очень милый, когда смущаешься. От этих слов Рюноске еще больше заливается краской и отводит глаза в сторону. Накахара еще шире улыбается и прислоняется лбом к лбу Акутагавы, прикрывая глаза. Пальцы все еще поглаживают кожу на щеке и шее. - Ты будто специально это делаешь… Хоть у тебя и не было опыта, но ты потрясающе целуешься. Прости, что напугал в тот вечер. Я не хотел. Мне жаль, что ты ушел и я действительно по тебе скучаю. Если бы ты мог дать мне еще шанс, я бы очень хотел, чтобы ты вернулся. В кабинете становиться слишком тихо. Тишину нарушает только два сбившихся дыхания. Чуя не отстраняется от Акутагавы, поэтому даже дыхание у них будто одно на двоих. Не удержавшись, он напоследок проводит носом по острой скуле, только после этого находит в себе силы отстраниться. Рюноске выпускает из тисков пальцев чужой пиджак и опирается на стену. Ноги почему-то с трудом держат. Чуя последний раз смотрит на Акутагаву, разворачивается и уходит, оставив мальчишку одного. И только подъезжая к дому вспоминает, что так и не забрал папку со стола.