Мальчик и его волк

Как много нужно для того, чтобы толкаться от презрения к жалости, от жалости к интересу, от интереса снова к презрению и так по кругу? Как оказалось, всего ничего. Сириус это очень быстро усвоил. Началось всё с первого дня — с пресловутого «кастинга». Неизбежная традиция любого детского спектакля. Дети шептались и повторяли свои номера, а Люпин, как всегда, сидел молча. Одна рука блуждала в волосах, другая ковыряла футляр скрипки. Чувствовалось, как сильно ему не хотелось здесь находиться. Хотелось уйти. Куда?.. — Э, может уже начнём? Сириус вздрогнул, понимая, что пялится на Люпина уже больше минуты. — Что это ещё за «Э»? — он грозно развернулся на толпу малышни. — Как ко мне нужно обращаться? Голос фыркнул. — Может начнём уже, мистер Блэк? — саркастично повторил он. Сириус хмыкнул. — А ну-ка иди сюда. Из толпы вышел взъерошенный малолетний нахал с дерзким и вызывающим взглядом. Сириус немного помолчал, уставившись на него, а потом снисходительно сказал: — С этого дня все зовём меня не иначе как «мистер Блэк». А Люпина — «мистер Люпин». Кто не зовёт, тому влетает. А теперь кастинг! Выходим на сцену по очереди, называем имя и желаемую роль. Не толкаться! Мальчишка растерянно заморгал и отступил назад. Сириус усмехнулся: мелюзге надо постоянно показывать, кто тут главный. Чуть зазеваешься — и вот эти маленькие монстры снова орут и носятся. Один за другим дети начали неуверенно выстраиваться в линию. Никто не хотел выходить первым, и наконец-то под сердитое перешёптывание выпнули очень толстого мальчишку. — Говард, — сипло пробормотал он. — Привет, Говард, — Сириус лениво кивнул. — Кого хочешь играть, Говард? — Я хочу играть Иосифа. — Отлично, Говард, что можешь нам показать? Лучше бы Сириус этого не спрашивал. Пришлось страдать через всем известную песенку про несчастного барана, с которого каждый второй прохожий трясёт шерсть. — Ты скажи, барашек наш, сколько шерсти ты нам дашь, не стриги меня пока, дам я шерсти три мешка… — Всё, хватит, — Сириус поморщился. — Ты точно хочешь играть Иосифа? — Он слишком жирный, пусть лучше играет беременную Марию! — задорно крикнул кто-то в толпе, и все дети засмеялись. Говард покраснел и под дружный хохот спустился вниз. Прослушивание проходило нудно. Все дети хотели играть Иосифа и Марию, а репертуар был подготовлен самый детсадовский. Вслед за «барашком» худющая девочка без двух передних зубов пропела «ты свети моя звезда», а низенький прыщавый мальчуган после неё не придумал ничего лучше, как спеть алфавит. — Эй би си ди и эф джиии… — Никогда не задумывался о том, что «барашек», «звёздочка» и «алфавит» используют одну мелодию, — скучающе хмыкнул Сириус, покосившись на Люпина. — Это двенадцать вариаций Моцарта, — отозвался тот. — Гляди, какой умный, — беззлобно усмехнулся Сириус, надеясь раскрутить его на диалог. Попытка обернулась крахом: Люпин больше не произнёс ни слова. — Жи-ла бы-ла ста-руш-ка в ды-ря-вом баш-ма-ке… — Потеряли котятки на дороге перчатки… — Шалтай-Болтай сидел на… а… стене… — Я планировал выбрать самых тупых детей на главные роли, но они, похоже, все тупые, — сокрушённо пробормотал Сириус. — Зачем? — вдруг тихо спросил Люпин. — Что? — Зачем самых тупых? — Всё часть плана, — мстительно сказал Сириус. — Пусть ковыряются в носу и забывают текст. Я велю им играть настолько плохо, насколько это возможно. Люпин молчал, тарабаня по футляру скрипки. Сириус хотел было ещё что-то добавить, но очередной детский голосок его прервал. — Аннабель, — невзрачная девочка с россыпью веснушек сосредоточенно крутила край юбки. Получив от Сириуса равнодушный кивок, она вздохнула и начала негромко петь «Крошку Вилли Винки». — Ещё одна из этих вариаций Моцарта, — пробормотал Сириус, отмечая, что Аннабель пела как-то необычно. Он словно не понимал половину слов. — Пой на английском, тупица! — выкрикнул кто-то из детей — тот самый нахальный мальчишка, который докучал Сириусу в начале репетиции. Аннабель прервалась, развернулась и сурово отчеканила с ярко выраженном шотландским акцентом: — Сам ты тупица, Чарли, я буду петь на своём языке. — Что-что? — не унимался Чарли. — Мы тебя не понимаем, дура! Аннабель поджала губы и вдруг резко зашагала к нему, сжав ладошку в кулак. — Эй, эй, — Сириус нахмурился. — Без драк тут, а то обоим вмажу так, что мало не покажется!.. Лучше скажи, кого хочешь играть. Скривившись, Аннабель всё же отошла. Вызывающе посмотрела на Сириуса и недовольно сказала: — Я буду играть Иосифа. Дети засмеялись. — Дура, ты не можешь играть Иосифа, ты девочка, — в очередной раз сунулся Чарли, но на этот раз чуть более опасливо. — Я буду играть Иосифа, — упрямо возразила Аннабель. Сириус недоверчиво посмотрел на неё и сцепил пальцы в замок. — Почему? — Если он будет рокером, ему будут нужны длинные волосы. Вы видите здесь у кого-нибудь из мальчиков длинные волосы? — Справедливо, — Сириус хмыкнул. Дать роль Иосифа девчонке? А кто ему, собственно говоря, запретит. — Поздравляю, ты принята. Довольная Аннабель гордо ушла со сцены, а мальчишки взорвались. — Э, так нельзя! — Это не по правилам! — Иосиф не может быть девчонкой! Гвалт становился всё громче. Тогда Сириус встал и несколько раз громко хлопнул в ладоши. Крики постепенно затихли. — Начнём с того, что Иосиф не может быть одиннадцатилетним придурком, — спокойно сказал он. — Более того — Иосиф не может быть британцем. А насчёт волос, э… как тебя там? — Аннабель. — Вот. Насчёт волос Аннабель привела логичный аргумент. Так что не вижу проблемы. — Но это нечестно! — не унимался Чарли. — Нельзя отдавать обе главные роли девчонкам! Сириус ухмыльнулся. — Если кто-то из мальчиков хочет играть Марию — мы с мистером Люпином не будем этому препятствовать. Крики поднялись ещё громче. — Фу-у-у! — Играть девчонку?! — Она скучная, она ничего не делает весь спектакль! — Она хиппи, которая курит траву и общается с инопланетянами, — возразил Сириус. — Это самый клёвый персонаж во всём спектакле. — Мы не будем играть девчонку, это глупо! — У тебя тупой спектакль! — Она не может играть Иосифа! — Заткнулись! — рявкнул Сириус. Дети послушно примолкли, но он внезапно почувствовал себя очень беспомощным. Он мог наорать на них, ударить, велеть заткнуться, и они слушались, но будь здесь Джеймс, он бы смог по щелчку пальцев построить эту малышню без применения физической силы. — В общем, — он выдохнул спустя паузу. — Если у кого-то есть проблемы с тем, что Аннабель будет играть Иосифа — можете уйти. Вообще все мальчишки могут уйти — от вас больше шуму, чем толка. Прямо сейчас! — Раньше мужчины всегда играли женщин, — вдруг подал голос Люпин. На него тут же устремились недоверчивые взгляды младшеклассников. — А ты у нас дохера образованный, оказывается, — Сириус зло усмехнулся. — Хоть бы помог в воспитательном процессе, а то что я один отдуваюсь… — Да, женщин в театре раньше не было, — Люпин словно не услышал его. — И вообще работать актёром считалось чем-то постыдным. Церковь была против… — И что? — кто-то недоумённо спросил. Люпин пожал плечами и сосредоточил взгляд на своих стареньких школьных туфлях. — Просто мысли вслух. Отчего-то больше никто не спорил с тем, что девочки могут играть мальчиков, а мальчики девочек. На самом деле Люпин часто помогал Сириусу в постановке спектакля — хотя на первый взгляд могло показаться, что он не делал ровным счётом ничего. Возможно, именно поэтому его помощь и интерес обескураживали Сириуса. Иногда даже раздражали — особенно поначалу. — Итак. С чего, собственно говоря, всё начинается, — бодро вещал он глядящим на него во все глаза детям, впервые презентуя сценарий, над которым работал три ночи подряд. — Есть у нас чувак по имени Иосиф. По специальности механик, по призванию — рокер. Мотик у кого-нибудь есть? Ожидаемо, мотоцикла ни у кого не оказалось. — Ничего, ещё найдём… Ну и есть у него девчонка — Мария. Двинутая на голову, постоянно вызывает духов и пришельцев… — Почему? — вдруг спросил Люпин. Он сидел чуть поодаль, на самом краю сцены. Сириус недовольно развернулся к нему. — В каком смысле? — У неё должна быть причина, по которой она стала сумасшедшей. — Нет у неё никакой причины, она просто психованная. — Так не бывает. — Ну вот ты психованный, у тебя для этого разве есть причина? Люпин промолчал. Расценив это как победу, Сириус продолжил: — В общем они так, тусуются иногда. Целовались пару раз на вечеринках, но ничего серьёзного не происходило. А тут — оп-ля. Прилетает к Марии инопланетянин с кодовым названием Габриель. Так, мол, и так, ставим эксперимент, скрещиваем нашу расу с людьми — родишь и воспитаешь от нас ребёнка. «Доктора Кто» ведь все смотрели? Как это не все? Ребят, я вас знать не хочу, если вы не смотрели «Доктора Кто», чтобы все на этой же неделе обязательно посмотрели новую серию!.. В общем, Мария соглашается, а потом на радостях бежит к Иосифу, который, конечно же, охреневает от такого поворота, думает, что она под наркотой, но в итоге соглашается пройти церемонию, согласно которой они должны родить ребёнка непременно в Вифлееме… — А почему он ей верит? — Сириуса снова перебил глухой голос Люпина, заставляя раздражённо обернуться. — Потому что так надо для сюжета. — Он так легко верит всему, что ему говорят? У него есть особая доверчивость к людям? — Люпин не унимался. — Чем это обусловлено? — Ты что, издеваешься?! Люпин как-то сник и отвернулся, тихо пробормотав: — Я просто спросил. Сириус немного помолчал. — Хорошо, — наконец, медленно произнёс он. — Допустим, они знакомы с детства. И никогда в жизни не врали друг другу. Поэтому он ей поверил. Тебя устраивает такой ответ? Люпина устроило. Он молча выслушал как Сириус с упоением рассказывал о приключениях рокера Иосифа и хиппи Марии по пути в Вифлеем, а на моменте, когда инопланетяне прервали драку волхвов-панков и пастухов-скинов, чтобы пригласить на рождение ребёнка, снова выразил сомнения по этому поводу. — Зачем им это? — Нужно для рождения. — Но они же приходят уже после рождения. — Ну и что! — Это логическая дыра. Сириус хотел было сказать, что написал этот сценарий на коленке и логика его интересует в самую последнюю очередь, но Люпин тут же продолжил развивать идею: — Вот твои герои как раз могут задать этот вопрос. — И что же им ответят? — Сириус хмыкнул. — Например, скажут, что хотят, чтобы их ребёнок рос среди разных субкультур и с младенчества видел, что все люди разные и это нормально. — Знаешь что? — Сириус собрал листки сценария и демонстративно вручил их Люпину. — Раз тебе так не нравятся сюжетные дыры, и ты всё равно ничем не занимаешься, будь добр прошерстить мои каракули и устранить все проблемы. Хоть какой-то толк от тебя будет. Люпин взял. После этого история обросла поправками и уточнениями, аккуратно вписанными на полях тетрадки. У Марии появился алкоголик отец, от которого она в детстве ментально убегала в свой вымышленный мир космоса, а Иосиф стал неудачником, над которым смеялся весь город. Помимо всего прочего Вифлеемская звезда, которая изначально должна была быть просто космическим кораблём, стала отдельным персонажем. Теперь она отвечала за юмор в истории и постоянно препиралась то с панками, то со скинхедами, отказываясь показывать им дорогу к инопланетному младенцу, пока они не помирятся. Таким образом сценарий был готов — дело оставалось за малым. А именно поставить его. И здесь уже помощь от Люпина шла не так гладко: оказалось, что у него совершенно иное видение спектакля. — Можете вообще не стараться, — уверенно говорил Сириус на первой репетиции, глядя в распахнутые от удивления глаза детей. — Вот вообще! — Вообще?! — Вообще-вообще! Я серьёзно хочу, чтобы вы все играли как можно хуже. Это важно. Хотите кривляться — кривляйтесь, не помните слова — придумывайте свои… — Зачем? — снова невозмутимо поинтересовался Люпин. Сириус со вздохом закатил глаза. — Что «зачем»? — сдержанно спросил он. — Не обязательно же, чтобы спектакль был плохим. Можно сделать хорошую сатиру. Абсурдную, но качественно сделанную. Это будет намного эффектнее. Сириус даже не нашёлся, что ответить на этот бред. — Лунатик, это дети, — он озвучил очевидное. — Они в любом случае будут играть плохо. Люпин безучастно кивнул. Потом вдруг взглянул на него более осмысленным взглядом. — Знаешь, многие верят, что Ромео и Джульетта на самом деле комедия. Просто постановку играли настолько серьёзно, что люди перестали смеяться и задумались о настоящих проблемах… Или у общества сменилось чувство юмора. — А тебе не плевать? — грубо буркнул Сириус: спонтанные неуместные факты от Люпина уже не на шутку его раздражали. Да и вообще — поставить серьёзный спектакль? Оригинальную мысль высказал этот дохляк, однако. — Ну хорошо, серьёзный так серьёзный, — сказал он с усмешкой. — Всё будем делать натурально. Эй, Мария! К нему живо подбежала низенькая и пухленькая девочка с перепутанными волосами — Бетти. Ей Сириус дал роль исключительно за шепелявость, которая, по его мнению, должна была заставить волосы учителей встать дыбом. — Да мифтер Бвэк? — растерянно спросила она. — Мы ставим всё серьёзно. Мистер Люпин научит тебя правильно курить травку, чтобы вжиться в образ. На лице Бетти, как и у всех остальных детей, появился неописуемый восторг, а Люпин даже отшатнулся, услышав такую идею. — Я не курю, — возразил он. — И донёс не ты, — в тон ему сказал Сириус. — Серьёзно, Лунатик, мы тебя даже в школе иногда видим обкуренным. — А вы настоящую травку нам дадите? — загалдели дети. — Прям марихуану? — А только Бетти будет? — А можно я тоже Марию буду играть? — Майк, заткнись, ты не девчонка… — Ну и что! Я тоже хочу курить траву! Мистер Люпин, можно я буду во втором составе играть Марию, можно? — Нет я!.. Люпин на миг растерялся от такого натиска. Потом тихо повторил: — Я не курю. Его слова потонули в разочарованном «о-о-о-о». — Врёшь, — убеждённо сказал Сириус. Как он мог это отрицать? Он ведь сам пару дней назад чуть было не набросился на Сириуса с рыком, как какой-нибудь зверь — что это, если не последствия наркотиков? Люпин вздохнул и сполз со сцены. Внимательно посмотрев на Сириуса, вдруг добавил: — Но я знаю настоящего хиппи, если вам интересно посмотреть. Настоящим хиппи оказался худощавый парень с длинными платиновыми кудрями. Он сидел на окне в коридоре школы и, кажется, даже не планировал идти домой, хотя уроки уже закончились. Окинув рассеянным взглядом пришедшую компанию, парень негромко представился: — Ксенофилиус Лавгуд. Можно просто Ксено. Хиппи во втором поколении. Он не особо походил на хиппи в этой классической школьной форме, только манера речи была какой-то странной — Ксено разговаривал так тихо и рассеянно, словно ни к кому не обращался, а просто думал вслух. — Это не настоящий хиппи, — кто-то из детей насупился. — Он не похож. — Быть хиппи — это состояние души, — возразил Ксено. Он не стал учить младшеклассников курить, но вдруг сильно заинтересовался сюжетом спектакля. — Очень глубокая задумка, — задумчиво протянул он, перелистывая сценарий длинными тонкими пальцами. — Особенно мне нравится образ звезды. — У неё нет образа, это просто персонаж для смеха, — возразил Сириус. — Смех — это очень важно, — Ксено серьёзно кивнул. Потом закрыл сценарий и протянул его Люпину. — Я внёс несколько правок, надеюсь, вы к ним прислушаетесь. Сириус снова почувствовал странное раздражение. Он всего лишь накатал глупую историю на коленке, а что Люпин, что этот Ксено разбирали её, как какое-нибудь серьёзное произведение. — Придёшь на спектакль? — спросил он ради приличия. Ксено с сомнением покачал головой: — Вряд ли. Возможно, к тому времени меня здесь уже не будет — хочу перебраться в Нью-Йорк. Но идея гениальна. Не подведи его. — Её, — Сириус автоматически поправил. — Нет. Его, — Ксено кивнул на Люпина и вышел из актового зала. Сириус молча смотрел ему вслед. Потом хмыкнул. — Вообще-то, это я придумал идею… А у тебя, оказывается, друзья есть. — Мы не друзья, мы соседи, — кратко отозвался Люпин. Чуть помолчав, добавил: — Он прав. У тебя действительно хорошая задумка. — До сих пор не могу поверить, что ты вообще в неё вник, — Сириус снисходительно усмехнулся. Но стало по-странному приятно. Отчего-то с этого дня их общение поднялось ещё на ступень. Если это можно было назвать общением, конечно. Просто если раньше они не обсуждали ничего, кроме спектакля, то теперь могли общаться и на более отстранённые темы. — Почему ты живёшь с Поттерами? — однажды рассеянно спросил Люпин, когда Сириус снова завёл тему о музыкальном сопровождении и о том, что придётся ловить Рега и сажать за синтезатор. — Чего?.. — Сириус даже не сразу понял, о чём он. — А-а. Просто Регулус та ещё крыса. Он меня… подставил перед родителями. Очень сильно. Люпин ничего не ответил. Вздохнув, Сириус взъерошил себе волосы и чуть отодвинулся — привык держаться от Люпина на расстоянии, а тут чего-то подзабыл. — Я сам придурок, что доверился ему. Но иногда сложно держать секреты в себе, знаешь? — Знаю, — тихо сказал Люпин — таким тоном, что Сириус точно понял: он не просто говорит из вежливости, он действительно знает. — Меня ведь за это и прозвали Бродягой — потому что сбежал из дому. А Джеймс — он Сохатый, потому что худющий и высокий, как лось… Ну, а с Питом всё ясно — он Хвост, потому что таскается за Джеймсом хвостом. — А почему я Лунатик? — вдруг тихо спросил Люпин. Сириус усмехнулся. — В зеркало на себя посмотри… Да ладно, забей. Лучше сыграй что-нибудь. Люпина не пришлось упрашивать дважды — он тут же вынул скрипку и принялся наигрывать какую-то незнакомую мелодию — что-то из народного. Он играл, а Сириус молча слушал, опустив голову так низко, чтобы Люпин не заметил, как пристально он его рассматривает. Впрочем, вряд ли он бы заметил — настолько слился с мелодией. Да, они неплохо сошлись за эти репетиции. Недостаточно, чтобы стать друзьями, но вполне приемлемо, чтобы Сириус перестал при каждом удобном случае припоминать кражу. Мало ли зачем Люпин это сделал — в конце концов, он из очень бедной семьи. Да и донёс, наверное, тоже не со зла, а врёт, потому что стыдно…

***

Сегодняшний обед ничем не должен был отличаться от других обедов — но уже разворачивая один из двух большущих сэндвичей, Сириус заподозрил неладное. — Что такое, Сохатый? — спросил он у мнущегося рядом Джеймса, который всё никак не садился на стул. — Да ну… Меня Лили за свой столик пригласила, — несчастным тоном сказал тот. Вот и свершилось. — Предатель, — со вздохом протянул Сириус. — Ну Бродяга!.. — Ладно уж, беги… Он грустно смотрел, как Джеймс улепетнул на другой конец столовой, потом вдруг перевёл взгляд на Люпина. Тот сидел один, как всегда. Пил какую-то непонятную жидкость, напоминая разведённое в сухом молоке какао. За самым дальним столиком… — Совсем забыл, мне надо с Лунатиком кое-что по пьесе обсудить, — не обращая внимание на обиженный взгляд Пита, Сириус подорвался вместе с сэндвичами и направился к столику Рема. «Не думай о том, как это выглядит, все прекрасно знают, что у тебя с ним этот дурацкий спектакль, никто не подумает, что это странно, не думай о том, как это выглядит…» Он всё твердил и твердил это самому себе и сам не заметил, как уже очутился у самой макушки Люпина. Тот поднял на него слегка недоуменный взгляд. — Джеймс свалил к Лили, — выпалил Сириус. — И нам надо кое-что обсудить по спектаклю… А ещё Поттеры кормят как на убой и у меня совершенно нет аппетита. Короче, если ты поможешь мне с вот этим расправиться, — он кивнул на сэндвичи, — я буду очень благодарен. Он сел рядом и молча протянул сэндвичи с индейкой. Люпин коснулся одного из них, не сводя взгляда с Сириуса. Растерянный, голодный взгляд. — Серьёзно, я уже три таких слопал, в меня больше не влезет, — соврал Сириус на голубом глазу и еле заметно вздохнул, глядя, как сэндвич буквально за секунды испаряется во рту друга. Нет, не друга. Даже не близко. Но кем бы Ремус Люпин ему ни приходился, он умел есть чертовски хорошо, и вскоре на подносе не осталось даже крошек — Сириус даже не успел придумать, что именно ему надо было обсудить. Доев, Ремус взглянул на него исподлобья и вдруг улыбнулся. Это было странно. Очень странно. Сириуса вдруг охватило странное смятение. Рем ведь был некрасивым. Да, его прыщи на носу почти прошли, но зато на висках высыпали с двойной силой. Мешки под глазами словно увеличились, шрамы всё так же жутко разрезали лицо, а дешёвым дезодорантом воняло за километр. Рем был некрасивым — ничего не могло это исправить. Но когда он улыбнулся, у Сириуса промелькнула мысль, что он, пожалуй, очень даже ничего.