Отжени, ангел мой, отжени

Юлианна сидела рядом с племянником, вслушиваясь в его хриплое, тяжелое дыхание, всматриваясь в лицо с запавшими щеками. Ротгер так и заснул с ее рукой в своей, и теперь госпожа Вейзель боялась пошевелиться, чтобы не разбудить его. Изматывающий кашель слишком долго не давал Вальдесу уснуть и теперь, когда он наконец забылся пусть тревожным, но все-таки сном, тетушке не хотелось его нарушить. — Что же все-таки случилось, Роди? — прошептала она одними губами, — Почему ты не хочешь рассказать? Ротгер хмурился во сне, изредка вздрагивал и дергал головой, будто ему снился плохой сон. Скорее всего так оно и было, но госпожа Вейзель рассудила, что лучше так, чем вообще никак. Она переживала, что племянник снова провалится в бред, хоть мэтр и сказал, что острый кризис миновал и можно выдохнуть — жить будет. Тогда Юлианна очень испугалась. Женщину не оставляла мысль, что было в происходящем что-то неправильное. Хотя, будучи человеком глубоко верующим, ранее она запрещала себе думать в подобных направлениях. Но странное ощущение — на кончиках пальцев — все равно не давало покоя. Так чувствует женское сердце, так чувствует сердце, наполненное любовью. В доме постоянно был кто-то из сослуживцев Вальдеса. Альмейда — тот заглядывал каждый день, если не было Рамона — был Филипп, Хулио или кто-то из фельпцев. И именно Луиджи в конце концов уговорил госпожу Вейзель принять адмирала Кальдмеера. Бергерка не скрывала своего отношения к грядущей встрече, но согласилась, и лишь попросила дать Вальдесу пару дней на то, чтобы он хотя бы мог встретить гостя стоя на своих двоих. *** — Дора Юлианна, я счастлив вас видеть, — Альмейда склонился губами к протянутой руке. Пальцы женщины ощутимо подрагивали. — Я тоже очень рада, что вы нашли время снова зайти, — степенно отозвалась госпожа Вейзель. Она была необычайно бледна, синяки под глазами красноречиво свидетельствовали о бессонных ночах. — Как я понимаю, непосредственная угроза жизни миновала? — Хвала Создателю, да. Однако Ротгер все еще очень слаб. — Не переживайте, я не стану его долго утомлять, — заверил женщину Рамон, — Позволите пройти поговорить? — Разумеется, — взяла себя в руки бергерка, — Я распоряжусь подать чай с пирожками. Госпожа Вейзель удалилась, а первый адмирал с немыслимой для его комплекции легкостью взбежал на второй этаж, чтобы обнаружить подчиненного равнодушно изучающим зимний узор на стекле. — Ротгер, выздоравливаешь? Стало лучше? — Хуже, — лаконично отозвался Бешеный, глядя в окно. Альмейда обвел взглядом комнату, взял стул, развернул его и уселся, облокотившись на спинку. — Ротгер… Если я чем-то могу тебе помочь… Ты сам не свой, я же вижу. Вальдес слегка пожал плечами. — А ты, альмиранте, был бы сам свой, провалявшись неделю с жаром? — он все еще не смотрел на Рамона, предпочитая изучать пейзаж за окном. — Да я не об этом. В последнее время ты и правда на себя не похож. Что случилось с Бешеным, которого я всегда знал? Вальдес откинул голову и прикрыл глаза. Альмейду резануло знакомое движение, Ротгер всегда так откидывал голову, когда смеялся, но в этот раз смеха не было. Шальной вице-адмирал молчал, тишину нарушало только хриплое дыхание. — Ротгер? — Рамон предпринял еще одну попытку наладить диалог с подчиненным. — Что ты хочешь услышать, Рамэ? — Вальдес, наконец, перевел взгляд на адмирала, — Я просто устал. Такое со всеми случается, и я не исключение. — Тебе нужен отпуск? — Альмейда готов был ухватиться за любую версию, хоть как-то объясняющую состояние друга. Вальдес немного помолчал, растер руками лицо, покачал головой. — Нет. Я весь твой, альмиранте. — Выздоровей сначала, — усмехнулся Рамон, — А потом уж весь мой, раз тебе так хочется. Я не знаю, что на тебя нашло, а ты не хочешь говорить. И, кстати, хотел бы я знать, почему. Что такого могло случиться, что ты не хочешь мне рассказать спустя столько лет совместной службы и, я надеюсь, дружбы? Вальдес поднял на адмирала черные глаза. Альмейда спокойно выдержал это ставший в последнее время тяжелым взгляд. Где смешинки, чертики, которые вечно плясали в глазах Бешеного? Где кэцхен, что всегда сопровождали его, чей хрустальный перезвон всегда ощущался в воздухе рядом с Вальдесом? — Я действительно просто болен и устал, Рамэ. Мне нечего больше сказать. Если ты не против я лягу, голова кружится. Альмейда встал, подошел к вице-адмиралу и привычно хлопнул его по плечу. Бешеный вздрогнул, ноющие мышцы отозвались болью, от дружеского хлопка его повело и лишь благодаря сразу отреагировавшему Рамону Ротгер удержался на ногах. — Ого. Тебя и вправду сильно потрепала лихорадка, — извиняющимся тоном проговорил Альмейда, — Поправляйся. Отлежись, отоспись, отдохни. Тогда и поговорим. *** Прошла неделя прежде, чем Ротгер смог заниматься чем-то, кроме круглосуточного сна, граничащего с беспамятством. Он уже не пытался уйти, не спрашивал об Олафе, не доводил тетушку до белого каления нежеланием лечиться. До Зимнего Излома оставалось всего несколько дней, Хексберг весь замело снегом. Днем солнечный свет, отражавшийся от белоснежного покрывала резал воспаленные глаза, а вечером Вальдес одергивал шторы, устраивался под теплым пледом в кресле у окна и подолгу наблюдал, как кружатся в танце пушистые снежинки. Он и сам не признавался себе в этом, но ощущение того, что его безумная жизнь как будто замерла, давая передышку, ему начало нравиться. Время словно перестало существовать. А чувство пустоты в груди… Оно стало почти привычным. *** Дверь распахнулась, на пороге стояли Олаф Кальдмеер и Луиджи, последний с донельзя виноватым лицом. — Чем обязаны вашему визиту? — Юлианна поджала губы, напряглась всем своим существом. Если Олафа и смутил прохладный прием — он не подал виду. — Я хотел увидеть господина Вальдеса. Если позволите. Женщина немного помолчала, изучая гостя холодным взглядом, потом посторонилась и позволила войти. — Погода сегодня ужасная, не находите? — спросила она, пока служанка принимала у Кальдмеера плащ и шляпу. — Для моей родины это привычные… — он осекся, поймав хмурый взгляд госпожи Вейзель. Вот так, не забывай, что ты здесь в плену, хоть и пользуешься неслыханной для пленника свободой действий, — Да, вы правы, ужасная вьюга. Вьюги не было. Ненормальный для Хексберга штиль держался уже очень давно. Ни единого ветерка, даже легкого дуновения. — Желаете вина? — спросила Юлианна, не меняясь ни в лице, ни в интонации. — Благодарю, не стоит, — Ледяной чувствовал легкую растерянность. Тётушка Ротгера оказалась на удивление суровой женщиной, Бешеный не преувеличивал. При ней хотелось немедленно встать по стойке смирно и отдать честь, — Я был бы вам признателен, если бы вы позволили мне поговорить с вице-адмиралом. Бергерка коротко кивнула. — Боюсь, мой племянник не сможет к вам спуститься. Спальня Ротгера на втором этаже, Марита вас проводит. *** — Вальдес, как вы себя чувствуете? — по беспристрастному лицу Олафа было не разобрать, была ли его тревога искренней или же это просто дань вежливости. Ротгер не ответил, лишь неопределенно махнул рукой, поплотнее кутаясь в шерстяной плед и дыша в бокал с горячим вином. Кальдмеер еще немного подождал ответа, затем вновь заговорил сам. — Что ж, вижу, воды Хексберг несколько остудили ваш… Пыл. Ротгер прижал ладонь ко лбу и расхохотался. Спустя каких-то пару секунд смех перешел в хриплый кашель. — А вы любитель каламбуров, адмирал цур зее. Если рассматривать вопрос буквально — сейчас я горю больше, чем до… Хм… Купания. Ледяной покачал головой. — Тогда учитывая мое флотское прозвище мне вряд ли стоит находиться рядом с простуженным человеком, ведь ему может стать хуже. Кальдмеер развернулся на каблуках и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь, однако, не захлопнув ее полностью. Вальдес отставил бокал, устало откинулся на подушки, растирая лицо руками. «Да какого черта, в конце концов? — подумалось ему, —И зачем приходил, спрашивается? Какой-то мне не ясный эсператистский долг, ничего общего с бренной жизнью земной не имеющий?» *** — Россио! — Альмейда сомкнул огромные ручищи на спине Ворона, и тот на мгновение ощутил себя угодившим в объятия к медведю, — Вроде и ждали, а все равно как всегда заявился без предупреждения. Вина? — Не откажусь. Предупреждения это для дам и королей, чтоб успели подготовиться. — Ну да, а старый друг хорош в любом виде, — хохотнул Рамон, выдергивая пробку из запыленной бутылки «Черной Крови». — Хорош тем более, когда можно поздравить с победой, — Алва облюбовал кресло у адмиральского стола и с наслаждением вытянул ноги, — Наслышан о сражении, но не могу отказать себе в удовольствии послушать рассказ из первых уст. Рамон перелил вино в кувшин, выставил на стол пару бокалов. — Я бы тоже послушал из первых уст об Олларианском бардаке. — Ты про господина в белых штанах? Боюсь, теперь их цвет останется неизменным. — И про него, и про молодого Придда. Они с Берто одного выпуска, а Валентин твоими стараниями уже полковник, — Рамон красноречиво развел руками. — Не думаю, что младший Салина будет ревновать, — мурлыкнул Алва. — Надо оно ему. — Я слышал, вы подобрали дриксенского адмирала? — Ворон разлил вино и слегка приподнял бровь. — Не то, чтобы мы, и не то, чтобы подобрали, — буркнул Рамон, — Выловил его Луиджи. — Он все еще в страданиях по пантерке? — решил уточнить Рокэ. — Видимо. Однако вряд ли именно это повлияло на его милосердие. Олаф Кальдмеер и его адъютант дома у Вальдеса, — Альмейда откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову, — Я предполагал, что ты захочешь с ними пообщаться. — Нет, отчего же. Я вот самого Ротгера я не видел давненько. — Кстати, я был бы признателен, если бы ты с ним поговорил, — брови Альдейды сошлись на переносице, — Я ни кошки не понимаю, что творится с Бешеным. Прошло почти несколько недель, самая упорная лихорадка уже начала бы отступать, а он все больше походит на трехдневного висельника. Не смеющийся Вальдес, как тебе такое? Алва слегка присвистнул. — Верно, что-то в лесу издохло. — В лесу, — эхом отозвался Рамон, — Или в горах. Ворон рывком поднялся на ноги. — Что ж, в любом случае я планировал нанести визит Курту, а после зайду к Бешеному, выясню, какой ызарг его покусал. — Тебе не придется далеко ходить, Вальдес как раз в доме четы Вейзель. Юлианна говорит, обнаружила племянника на улице в полуобморочном состоянии. — И затащила лечиться под свою крышу? — Рокэ лукаво прищурился, — И до сих пор не отпустила? Так, возможно, причина падения духа у Ротгера именно в этом? Заботливым женщинам дай волю — насмерть залюбят. Альмейда невесело усмехнулся и покачал головой. — Юлианна по-бергерски сурова, душить заботой не станет. — А лекаря, я надеюсь, приглашали? Или ограничились молитвами Создателю? — в глазах у Ворона плясали лукавые смешинки, но Рамон шутить был не настроен. — Ты забавляешься над набожностью Вейзелей, забывая, что при этом они оба рассудительные люди, стоящие обеими ногами на земле. Корабельный врач Астэры явился ко мне с докладом в тот же день, когда Юлианна по дороге на утреннюю службу наткнулась на шатающегося по Хексбергу племянника. — И что сказал мэтр? — уточнил Алва. Альмейда развел руками. — Лихорадка. Неделю назад уж почти собирались хоронить. Алва снова присвистнул. — Ни в какие ворота. — А вот представь себе. И госпожа Юлианна… Рокэ, она мне все уши прожужжала на тему того, что ей кажется, что Ротгер банально не хочет жить. И я понемногу начинаю в это верить. Только вот где он это желание потерял — ума не приложу. Ворон удивленно вскинул брови. — Бешеный последний человек, о котором можно было бы сказать подобное. *** — Ты сам додумался, или подсказал кто? — Вальдес на соберано даже не смотрел. Впрочем, как и на всех предыдущих визитеров. — Рамон попросил, — Алва разлил вино по бокалам, привычно посмотрел на просвет, в стекле отразились языки пламени камина, — Говорит, сам ни кошки не понимает. — И ты решил заглянуть за подробностями? В последнее время я переводом с кошачьего не занимаюсь. — Я решил заглянуть к Курту, в конце концов, должен же я иногда очищать душу благочестивым обществом, — губы Ворона тронула легкая улыбка. — В таком случае, соберано, вы пришли не по адресу. Моя компания сведет любое облагораживание души на нет, — Ротгер перевел, наконец, взгляд на Алву. — Учитывая то, что я слышал от Альмейды? — Рокэ опустился на шкуру у камина, продолжая вертеть бокал в руках, — Либо Рамон ударился в кликушество, либо ты теряешь хватку. Обе версии кажутся мне неправдоподобными. Итак? Бешеный неуютно поежился, тоже сел неподалеку. В отблесках пламени осунувшееся лицо напоминало о выходцах. Ворон немного помолчал, потом вытащил из-за голенища сапога флягу и метнул в Бешеного. — Каммориста… — тихо выдохнул тот, поймав вещицу на лету, — Итак — что? Алва слегка пожал плечами. — Какая погода будет завтра, Ротгер? Вальдес дернулся, как от пощечины. Отложил флягу в сторону, прислонился спиной к стоявшему рядом креслу и тяжело вздохнул. — Не знаю, Россио. — Не потому ли, что ты сам попал в то болото, из которого тянул других? — синие глаза встретились с черными, в воздухе повисла напряженная пауза. Вальдес вдохнул поглубже, слегка склонил голову к плечу, прислушался. Далекий, едва-едва уловимый перезвон колокольчиков. — Будет снег, Рокэ. И полный штиль. — Полный? — решил уточнить Ворон, — А не слишком ли он затянулся? Дверь слегка скрипнула, на пороге возник Курт. — Видно разговор задушевный, раз уж вы уже оба на полу. Но к ужину-то присоединитесь? —поинтересовался артиллерист. — Или ужин присоединится к нам, — отозвался Ворон, — Бонифаций сейчас сказал бы, что пренебрегать пищей телесной грешно, даже в угоду духовной. — Рокэ, не кощунствуйте, — нахмурился Вейзель, — У вас примерно полчаса, потом Юлианна попросила всех собраться в столовой. Ротгер, тебе не обязательно. Но Россио… — Курт, не переживайте, у меня и в мыслях не было пренебречь приглашением госпожи Вейзель. Артиллерист коротко кивнул и вышел. Алва снова повернулся к Вальдесу. — Спустишься? Тот отрицательно покачал головой. — Нет настроения. Да и мне все еще паршиво. — Это я вижу. Полчаса за праздничным столом тебя не убьют, хотя не то чтобы я уговаривал, — подмигнул Рокэ. Вальдес вымученно улыбнулся. — И правильно делаешь. *** Ворон не посчитал нужным пренебречь просьбой Курта и спустя ровно полчаса спустился вниз, где в гостиной был накрыт зимнеизломный стол, оставив Ротгера наедине с его мыслями. Он немного задержался на лестнице, невольно зацепившись взглядом за украшавшие пролет картины. Пейзажи и натюрморты, исключительно благочестивые. Госпожа Вейзель лично принесла и поставила по центру стола запеченную индейку, и от Рокэ не укрылся пытливый взгляд, который она бросила на кэнналийца, проходя мимо с блюдом. Возвращаясь, женщина остановилась рядом с Вороном, немного помолчала, будто подбирая слова, потом заговорила. — Россио, мы счастливы, что ты разделишь с нами этот ужин, — бергерка тепло улыбнулась, — Вы с Ротгером поговорили? Алва перехватил руку Юлианы, поднес к губам. — Вам не о чем беспокоиться. — Мужчины, — госпожа Вейзель сокрушенно покачала головой, — Ничего от вас не добьешься. Создатель видит, я люблю Ротгера не меньше своих сыновей. Если не больше, — тихо добавила она, — А сейчас он как чужой. Я надеялась, что хоть ты сможешь добиться от него вразумительного ответа, ведь вас столько связывало! — Моя дора, если Рамон не смог, — Алва приподнял бровь, — Почему должно было получиться у меня? Их связывало — и связывает — гораздо больше. — Рамон не ты, — в полголоса отозвалась госпожа Вейзель, — Меня всегда пугали эти способности Ротгера, они не от Создателя, а от Леворукого, и эти его «девочки»! Порядочная девушка из приличной семьи мигом бы заставила его и думать забыть обо всех этих глупостях! Но я подумала, что ты, как повелитель ветра... — Я не слышу ветер, дора Юлианна. А Вальдес слышит. Слышит его постоянно, и для него это так же естественно, как дышать. А сейчас ветер затих. — То есть мне еще и поблагодарить всю эту нечисть? — глаза госпожи Вейзель нехорошо сузились. — Выходит, что так, дора Юлианна. Алва хотел сказать еще что-то, но резко замолчал, пораженный внезапной догадкой. — Думаю, нам лучше пройти к столу, — он галантно подставил женщине руку, — Не переживайте, Ротгер скоро придет в норму. А сегодня вы и ваша прекрасная улыбка нужна остальной семье. *** После ужина семейство Вейзель разбрелось по спальням, а Ворон не преминул наведаться в ближайшую ювелирную лавку, заплатив хозяину как за беспокойство среди ночи, так и за несколько нитей крупного, отборного жемчуга. «Значит, твои девочки любят жемчуг?» —думал он, рассеянно перебирая ожерелья тонкими пальцами, — «И сапфирами не возьмут? Что ж. Это даже интересно. Все не премудрая Гайярэ на бакранских степях, хотя, возможно, кто-то видел на горе и эту достойную во всех отношениях женщину». Вальдеса он о видениях не спрашивал, да и вряд ли это имело значение. А вот что произойдет с ним самим Рокэ отнюдь не был уверен. Катари? Нет, совершенно однозначно нет. Тогда кто? *** Костяное дерево было как близнец похоже на те, что уже ранее встречались Ворону на жизненном пути. В несколько легких движений кэнналиец подтянулся на стволе и зацепил ожерелья за ветви. Потом с грацией кошки спрыгнул, встал неподалеку и принялся ждать. Поначалу ничего не происходило, было тихо, даже слишком тихо. Внезапно ветер подхватил черные пряди, бросил их на лицо, с силой ударил под колени, словно рассчитывая сбить с ног. Потом затих, пригнулся к самой земле, окутал, узнавая. Послышался легкий перезвон серебряных колокольчиков, все ближе и ближе. — Пришел! Все-таки пришел! — Мы ждали! И жемчуг принес! — Танцуй с ними, танцуй! Пока Алва их не видел, но словно чувствовал призрачные прохладные руки на плечах, шее, спине. — Я пришел поговорить. — Разговоры потом! Сначала танец! Танцуй, танцуй с нами! — колокольчики звенели все громче, в мелодии смешивались грусть и страсть, ветер окутывал, пьянил, мысли путались в голове и Рокэ позволил танцу увлечь себя, отдался ему полностью. Небосвод кружился перед глазами, звезды неслись в стремительном танце, которому, казалось, не будет конца. Все закончилось также внезапно, как началось. Россио судорожно пытался восстановить дыхание, тело не слушалось, он мог только обессиленно лежать на покрытой горными травами и залитой лунным светом поляне, наблюдая, как понемногу уходит движение из звездного неба, вслушиваясь в затихающую мелодию колокольчиков. Восемь молодых девушек в призрачных одеждах вились вокруг Ворона, запускали руки под одежду, заставляя кожу покрываться мурашками от прохлады и наслаждения. Еще одна стояла неподалеку. Острый, внимательный взгляд зеленых глаз с вертикальными зрачками. — Так значит, ты пришел поговорить? — она выглядела печальной, печальными, не смотря на жаркие ласки, выглядели все девять хексбергских ведьм. Алва судорожно вздохнул и приподнялся на локтях. Кэцхен прижались крепче, если это вообще было возможно, растрепали черные волосы. — Да, поговорить. Астэра опустилась на колени рядом с Вороном, провела тыльной стороной ладони по щеке кэнналийца, заглянула в синие глаза, внимательно, настороженно. Потом слегка кивнула, видимо, удовлетворившись увиденным, присела рядом. — Говори. Не часто в этой жизни Рокэ не знал, с чего начать. Примерно никогда. Но все когда-то случается в первый раз, и это был как раз тот вариант. — Ты пришел из-за Ротгера, — тихо прозвенело над правым ухом, Алва обернулся и встретился взглядом и совсем молоденькой девушкой со светлыми волосами. Однако, чем дольше он на нее смотрел, тем старше она казалась, под конец превратившись в древнюю старуху, а потом и вовсе рассыпалась пеплом, который немедленно подхватил ветер.  — Хочешь помочь другу, — тот же легкий звон колокольчиков за спиной. В этот раз Ворон не обернулся, только уверенно кивнул. Если не знаешь, что говорить — слушай. Собеседник сам подскажет. Во всяком случае, такой собеседник. Девятая кэцхен, что предложила саму беседу, обвила холодные пальцы вокруг запястья кэнналийца. Рокэ показалось, что он слышит биение ее сердца, но не такое, как у людей. Легкий хрустальный перезвон в призрачных венах. Несколько мгновений — и стало заметно, что рука уже не женская. Смуглые пальцы, грубоватая кожа ладоней… Ворон поднял голову, чтобы столкнуться со смеющимся взглядом черных глаз. — Хочешь помочь, — низкий, глубокий баритон, совсем не похожий на звон колокольчиков, что до сих пор звучал над горой, — Не знаешь, как. Пришел за ответом. — Да. — Нет ответа, — голосом Вальдеса проговорила кэцхен, — Не здесь, не у нас. За спиной Ротгера распахнулись огромные чаячьи крылья. *** — Ты ходил на гору? — еле слышно спросил Альмейда, — Ходил? Алва задумчиво кивнул. — Видел их? — Рамэ, ты спрашиваешь так, будто сомневаешься в существовании кэцхен. — Ни в чем я не сомневаюсь, — громыхнул адмирал, — Просто… Просто мне они не показались. — Что, ни разу? — Ворон недоверчиво поднял бровь. — Что значит — «ни разу»?! Я Первый Адмирал или кто? Конечно я видел хексбергских ведьм. Я имел ввиду, что они не показались, когда я хотел спросить их о Ротгере. Неделю назад. Но вижу, тебе повезло больше. — Можно и так выразиться, — Алва подошел к окну, скользнул взглядом по верхушкам деревьев. Полный штиль, ни единого дуновения. — У тебя синяки под глазами и трясутся руки. Либо ты всю ночь пил, и не одну, либо тобой развлекались Ротгеровы девочки. —Не могу сказать, чтобы этот факт меня сильно огорчил, — развел руками Алва. — Который? — Да любой, — Рокэ не задумался ни на секунду, — Мне оба эти занятия в равной степени по сердцу, хотя если выбирать — перевес все же на стороне женского общества. — Ага, к тому же ни к чему не обязывающего, — хохотнул Рамон. — Брать, не отдавая и не задумываясь прекрасно умел мой бывший оруженосец, — Алва немного помолчал, будто вспоминая что-то, потом резко тряхнул головой и продолжил, — Но здесь ведь не тот случай. И надо сказать обмен равноценный. И, видимо, он всегда равноценный. Альмейда опустился в кресло, уперся локтями в стол, а подбородком в сцепленные в замок руки. — Ты ведь не про жемчуг. Ворон махнул рукой. — Менять жемчуг на любовь может любая портовая шлюха. И не делай вид, что не понимаешь, о чем я. Адмирал сдвинул густые брови, но промолчал. Рокэ обреченно вздохнул. — Сила на силу, Рамэ. И ты это знаешь не хуже меня. Альмейда расцепил руки и принялся растирать ладонями виски. Он по-прежнему молчал. — Ты не хотел, чтобы это прозвучало из твоих уст. Хотя наверняка догадывался, ведь так? Это я видел горных ведьм впервые, и, соответственно, впервые получил возможность понять. Не по книгам и преданиям, а вот так, вживую. Ты был с ними раньше, наверняка не один раз, ты не мог не почувствовать. — Ты прав во всем, — наконец выдохнул Рамон, — И особенно в том, что я не хотел говорить этого сам. Как будто это что-то меняет. Но как бы там ни было кэцхен вышли к тебе. Ко мне нет. Только танец? Или был и разговор? — Не было нужды говорить. И к тебе они не вышли из милосердия, — последнее слово Алва произнес медленно, почти по слогам, будто пробуя его на вкус, — Не знаю, насколько это понятие применимо к астэрам. — Милосердия? — удивленно переспросил Альмейда. — Горные ведьмы голодны, Рамон. Они очень голодны.