Мы похоронены на Невском проспекте

    Ведьмы никогда не были особенно щепетильны — когда дело касалось магии, ломались привычные устои, моральные нормы и правила. Использовались потроха и кости для ритуалов, для мерзких, отвратительных проклятий; руны вырезались остро наточенными ножами на любых поверхностях, иногда даже на телах; простейшие полевые травы в руках умелого алхимика превращались в опаснейшие яды, обещавшие выпившему долгую мучительную смерть.     Но даже среди ведьм были определённые границы, которые переходить было не принято.     Антон считал это всё лицемерием. Стихийная магия могла нанести кучу вреда: можно было спалить врагу лицо или утопить его в луже. Энергетические заклинания могли как дать защиту, так и размазать человека по стене. Почему-то часто забывали, что школа духа, чьи последователи считались самими миролюбивыми, включала в себя и проклятия: можно было залечить чужие раны, а можно было заставить кого-нибудь задохнуться во сне. Некромантов, правда, побаивались — уж больно мрачная у них была энергетика, да и сама стезя не была такой уж радостной. Но даже некроманты признавались полезными, особенно если были больше по части общения с духами, чем по части принудительного возвращения этих самых духов в мир живых.     Но почему-то неприязненно кривиться будто при виде дохлой крысы в обществе ведьм начинали только при упоминании магии крови.     Справедливости ради, раньше за занятие этой школой ведьм отправляли на костры, причём свои же. Там, где некромантия была просто мрачной, магия крови была мерзкой, гнилой, за такое можно только в огонь. С годами, конечно, терпимости прибавилось, но предрассудки остались.     Всегда был выбор: займись другой школой, вот духом, например, чем плоха такая магия? (Всё это в голове Антона звучит укоризненным голосом отца-духовика). Но к магии крови у Антона был талант — самый настоящий, редкий, такой, какой бывает у одного на тысячу ведьмаков. Загубить такой дар, не развить было бы кощунственно. Благо нашёлся даже в воронежской глуши один-единственный специалист, умыкнувший тогда ещё маленького Антошу на индивидуальные занятия после школы.     В Москве было попроще — всё-таки большой город, каких страстей там только не повидаешь. И даже там лишний раз лучше было не афишировать, благо дополнение в виде средненькой стихии огня и весьма посредственной школы энергии позволяли Антону не разбрасываться главными козырями при первой же стычке. И ведь как-то же получалось целых семь лет на службе прибегать к излюбленной магии крови лишь изредка.     В Питере всё, естественно, пошло через одно место.     Антону даже не дают толком времени акклиматизироваться, привыкнуть к новому городу и новому рабочему месту. Деловая и очень важная глава Северо-Западного Управления Министерства отправляет Антона на первое задание прямо сразу, попутно причитая, что рук совсем не хватает, кто поувольнялся, кто на пенсию ушёл, особенно сильно Ульяна Валентиновна ругала какого-то Никифорова, который так некстати укатил в отпуск за границу.     Именно поэтому в напарники Антону дают даже не другого сотрудника Министерства, а вообще какого-то левого мужика. (Ну, то есть для Антона он не такой уж и левый, но для МСД — уж точно). Этот Арсений — давний ульянин друг и соглашается помочь по доброте душевной, хотя есть ли душа у вампиров — вопрос спорный.     С первого же их совместного задания начинается какой-то пиздец. Антона буквально засасывает в питерскую неразбериху, нечисть тут совсем не шуганая, уровень преступности зашкаливает, и все правонарушения какие-то особенно мерзкие, неприятные, такие, какие расхлёбывать приходится долго и муторно.     Когда очередной виток расследования выводит их с Арсом — к этому моменту Антон уже мог называть его Арсом, — на какой-то вшивый ведьминский ковен, сразу становится понятно, что дело пахнет жареным. В прямом смысле: ведьмы, пользуясь собственным иммунитетом к серебру, сноровисто вытаскивают сеть из чудо-металла, с помощью которой ликвидируют единственного помощника Антона в лице Арсения. Запах горелой вампирской плоти ударяет в нос.     Антон пятится, окружённый пятёркой ведьм — среди них и мужчины, и женщины, все неопрятного, шального вида (хотя чего ожидать от ковена, живущего в лесах под Питером?) Одна из ведьм выбрасывает вперёд руку, Антон едва успевает выставить плохонький энергетический щит, чтобы отбить брошенный в него электрический импульс. Он понимает, что его хватит еще на десяток таких щитов, а дальше — хоть ложись и помирай.     Паника поднимается к горлу удушливой волной, Антон её давит, сжимает руки в кулаки, а затем достает бритвенно острый нож из поясного чехла. Один порез — размашистый, вдоль вены на предплечье, прямо как по учебнику для суицидников, — и воздух наполняется запахом железа. А следом поднимается, бурлит своей мощью чистая, незамутнённая сила.     Этот момент у Антона — любимый. От чувства собственного превосходства кружится голова, кровь в венах поёт, глаза застилает алая пелена. Пятёрка ведьм вокруг с истошными воплями падает на землю: у них вывернуты руки и ноги, как у поломанных кукол. Ничего смертельного, Управлению их ещё допрашивать, но это — мучительно больно. Их страдания напитывают и без того льющийся через край Дар.     Антон разводит в стороны руки — пальцы дрожат и слегка немеют, с левой кровь свободно капает на землю, но умереть от кровопотери он не боится — смешная угроза для мага крови.     Оставшиеся ведьмы с искажёнными от ужаса лицами пытаются разбежаться в стороны. Одна спотыкается, визжит от боли в сломанном колене; второй хватается за забурлившее кровью горло; третий вдруг замирает, а затем медленно оседает на землю — от резкого повышения температуры тела вряд ли будет желание куда-либо идти.     Антон тяжело дышит, но внутри него всё буквально поёт. А ещё — требовательно просит ещё.     Этот момент у Антона — любимый, но именно за него так боятся и ненавидят магов крови. За ту эйфорию, которую даёт такая сила. За неумение вовремя остановиться.     Антон, к счастью, умеет. Он опускает руки, по-быстрому затягивает порез на предплечье. Чистой от крови рукой достаёт из кармана телефон и скидывает в Управление короткое СМС с координатами места.     Затем, наконец, подходит на дрожащих ногах к Арсению, скидывает с него цепь, сочувственно морщится, глядя на оставшиеся полосы ожогов — но те, к счастью, заживают буквально на глазах.     — В порядке? — спрашивает Антон, а затем замирает, когда замечает его взгляд. Голодный, жадный — и не поймёшь, то ли хочет сожрать, то ли просто хочет.     Только в этот момент Антон понимает, насколько тупая идея пускать себе кровь при вампире. При вампире, силы которого только что изрядно потратились на регенерацию.     — Арс, — осторожно произносит Антон, делая шаг назад и уже прикидывая, хватит ли его на ещё одно такое шоу. А, главное, хватит ли ему моральных сил переломать ноги не преступникам, а… другу? Он уже мог называть его другом?     Ну, если Антон переломает ему ноги, то вряд ли.     — Арс, ты себя контролируешь? — сипло спрашивает Антон, пятясь.     Потому что Арсений уже поднялся на ноги и двигался в его сторону.     Антон чувствует, как внутри всё содрогается, стоит ему приблизиться. Лицо Арсения искажено жаждой и злостью одновременно. Но во взгляде что-то ещё — горячее, обжигающее, забирающееся в самое нутро и цепляющее будто раскалённым крюком.     Вместо ответа Арсений хватает за его за запястье — пальцы сжимаются сильно, наверняка останутся синяки, и Антон морщится. Вопреки воющему инстинкту самосохранения он замирает, почти даже не дышит, когда Арсений подтягивает его руку к себе и размашисто проходится языком вдоль предплечья, прямо по подсыхающим следам крови.     — Ты… — наконец, выдавливает Арсений. Запинается, будто пытаясь подобрать слова, и продолжает: — Постарайся прибегать к такому только в крайних случаях.     Антону хочется возмущённо завопить, что сегодня как раз такой крайний случай и есть. Вместо этого он ухмыляется и спрашивает:     — А то что, съешь, большой и страшный серый волк?     — Хуже, — мрачно обещает Арсений, резко отпускает его руку, разворачивается и направляется обратно к припаркованной на лесной тропе машине.     Антон пытается придумать, что может быть хуже, чем быть съеденным вампиром, и хорошая фантазия вкупе с богатым опытом подкидывают не один десяток вариантов. Но всё равно он пожимает плечами и идёт следом, не обращая внимания на жалкие стенания покалеченных ведьм вокруг.     В конце концов, магия крови — его неотъемлемая часть, а то, что вселенная подкинула ему вампира в лице… напарника, друга и, быть может, клеврета — всего лишь ирония судьбы.