Мы похоронены на Невском проспекте

    Юри вылезает из душа, вытирается на скорую руку полотенцем, рукой протирает запотевшее зеркало — с орнаментом по кругу, большое, в нём он отражается по пояс. И вдруг неожиданно замирает.     Он помнит себя четыре года назад: только-только приехавшего в Россию, обучаться тонкому искусству стихийной магии под руководством знаменитой русской легенды. Помнит, как не находил себе места, как порывался всё бросить и уехать домой, как было страшно и непривычно. Помнит, как на русском не мог связать двух слов, как Виктор казался каким-то недостижимым идеалом, как Юри откровенно побаивался Плисецкого, а суровую начальницу питерского Управления и вовсе старался обходить стороной.     Сейчас на Юри из зеркала смотрит уже не юноша, а мужчина — хотя благодаря генетике он ещё не кажется совсем уж взрослым, что-то в его взгляде, в чертах лица, в распрямлённых плечах есть такое, что внушает уважение. Благодаря усиленным тренировкам всё тело — идеально наточенный инструмент, всё сплошные мышцы и сухожилия, со стороны так — ни капли несовершенства.     Контраст с тем, каким Юри себя помнит и каким видит сейчас, настолько силён, что он озадаченно хмурится. И как раньше-то не замечал? Об этом говорила Мари, когда он, наконец, сподобился выбить на работе отпуск и съездить в родной Хасецу? Поэтому так восхищённо и одновременно настороженно на него посматривала Юко? Поэтому мама улыбалась как-то грустно, хотя и говорила, как они с папой гордятся?     Дверь в ванную открывается, наружу вырываются клубы пара. Сунувшийся было Виктор поспешно отстраняется, жмурится, машет рукой перед лицом.     — Охренеть, Юри, ну и парилка, — жалуется он, как будто за четыре года ещё не успел привыкнуть. Но всё-таки заходит внутрь. — Ульяна звонила.     Юри вздыхает.     — Дай угадаю, отпуск закончился?     Виктор пожимает плечами.     — Мы, конечно, можем её проигнорировать, — произносит он, касаясь ладонью обнажённого плеча Юри и поспешно отдёргивая руку от неестественно горячей кожи. — Но она в таком отчаянии, что не потребовала прийти, а попросила. Видать, совсем дела плохи.     Юри в зеркале наблюдает, как Виктор сосредоточенно хмурится, как по его ладони проходит едва заметная рябь из инея, а затем он всё-таки прикасается. От того, насколько у него ледяные руки, Юри прошибает дрожь, но он не отстраняется, только слегка прикрывает глаза. Виктор встречается с ним взглядом в отражении.     — Мы можем задержаться на часок, — выдыхает он, обдавая морозным дыханием кожу в районе у шеи, отчего у Юри по всему телу бегут предательские мурашки. — Или на два.     Виктор ведёт ладони вперед и вниз, бесцеремонно скидывает обёрнутое вокруг бёдер полотенце, но Юри поспешно перехватывает его руки.     — С ума сошёл? — фыркает он. — Если ты меня сейчас с такой температурой потрогаешь, о сексе на сегодня можешь забыть.     Виктор, всё ещё глядя на него в отражении, растягивает губы в ухмылке, но послушно кладёт ладони на подтянутый живот. Затем прислоняется в объятии, не обратив внимания на то, что его футболка мгновенно вымокает от ещё влажной кожи Юри.     Виктор в зеркале — невозможно красивый, и Юри, наверное, влюблён в него даже больше, чем четыре года назад, хотя тогда это казалось невозможным.     Температура их тел постепенно выравнивается, встречается где-то на середине, на отметке, которая уже вполне приемлема для обычных людей. Юри перехватывает правую ладонь Виктора, подносит к губам, слегка касается поцелуем обручального кольца.     И думает о том, что собственному отражению бы мог позавидовать, но, к счастью, их совершенно обычное, немагическое зеркало никогда не врёт.