Запретная любовь

Есть в близости людей заветная черта, Ее не перейти влюбленности и страсти,- Пусть в жуткой тишине сливаются уста И сердце рвется от любви на части. И дружба здесь бессильна и года Высокого и огненного счастья, Когда душа свободна и чужда Медлительной истоме сладострастья. Стремящиеся к ней безумны, а ее Достигшие - поражены тоскою... Теперь ты понял, отчего мое Не бьется сердце под твоей рукою. Анна Ахматова. Проснувшись от того, что мне стало холодно, я подтянулась. За окном светило солнце. Посмотрев на часы, я медленно встала с постели. Голова была тяжёлой, а каждое резкое движение отдавалось тупой болью. Войдя в комнату мамы, я посмотрела на ещё спящую женщину. За эти четыре месяца мать очень сильно постарела. Каждую ночь я слышала через стену, как она плакала, вспоминая отца. Похоронка нам не пришла, но мать всё равно бледнела от одной мысли о том, что отец возможно мёртв. Всячески пытаясь отвлечь её от грустных мыслей, я в свободное время пела матери различные песни. И когда мне удавалось заставить её, я чувствовала себя самой счастливой. Растопив печь сильнее, я поставила воду в казанке, чтобы сварить несколько картошин, спрятанных мной во время сбора урожая. Подойдя к окну, я раздвинула шторы, впуская солнечный свет в комнату. – Сара, – услышала я тихий голос матери. – Да, мамочка, – подойдя к женщине, я улыбнулась. – Сейчас будем завтракать и тебе нужно выпить лекарство. – Я чувствую себя уже лучше, – произнесла мама, рассматривая меня. – Дорогая ты плакала? – Нет. – Не ври мне. Я же вижу твои опухшие глаза. – Всё в порядке мам, я просто устала бояться за свою и твою жизнь. Достав сварившуюся картошку, я остудила её и стала чистить. Достав несколько ломтиков ржаного хлеба, я протянула тарелку матери. – Тебе обязательно нужно поесть и выпить лекарство. – Откуда у тёти Вали такие вещи? – С ней ведь живут немцы, а у них этого добра много, – отмахнулась я, не желая рассказывать матери правду. После завтрака, я дала маме лекарство, а сама пошла, мыть посуду. Выйдя во двор, я услышала шум техники, а за ним и колонну машин которые двигались по дороге в наше село. Быстро схватив посуду, я забежала в дом. – Что случилось? – обеспокоенно произнесла мама, пытаясь встать с постели. – Лежи, не вставай, ты ещё очень слабая. Там едет техника немцев, – подходя к женщине, произнесла я. Ближе к вечеру я решила развеселить мать и начала петь песни. После мы поужинали, и мама выпила ещё раз лекарство. И, к счастью, уснула. Включив лампу, я села за стол и стала читать книжку. Небольшой сборник стихов Анны Ахматовой мне очень нравился, поэтому я любила перечитывать его раз за разом. Настолько глубоко погрузившись в чтение, я не сразу услышала, что в двери стучали. Быстро закрыв книгу, я встала, поправляя платье. Быстро подойдя к двери, я распахнула её. – Добрый вечер, – улыбнулся немец, протягивая мне большую корзину. – Это тебе. Удивлённо посмотрев на мужчину, я посмотрела на корзину с овощами. – Спасибо, Клаус, – покраснев я, опустила голову. Поставив корзину возле входа, мужчинам посмотрел мне прямо в глаза. – Как себя чувствуешь? – Хорошо. – Пойдем, погуляем? – Пойдем, только я сейчас надену пальто. Зайдя в дом, я быстро направилась к себе в комнату. Подойдя к зеркалу и быстро расчесав свои тёмные волосы я, накинула коричневое пальто вышла из комнаты. Ещё раз, посмотрев на спящую мать, я сжала губы и вышла из дома. На улице уже смеркалось. Солнце медленно садилось за горизонт. Поднялся холодный ветер, от чего я сильнее укуталась в плащ. – Ты замёрзла? – останавливаясь и смотря на меня, произнёс Клаус. – Да, – прошептала я. Сняв своё чёрное пальто Шнайдер, накинул его мне на плечи. Мне вдруг стало очень жарко. Вещь пахла дорогим парфюмом с мятными нотками. – Спасибо, – прошептал я. Идя в сторону леса, мы молчали, но я краем глаза рассматривала Шнайдера. Точёный профиль: ровный нос, расслабленный лоб и аккуратно уложенные волосы. Если бы он не был моим врагом, я бы с уверенностью могла сказать, что влюбилась в этого взрослого мужчину. Выйдя на поле, нам открылся прекрасный вид. Ярко оранжевый диск плавно опускался вниз за линию горизонта. Сев на один из стогов сена Клаус посмотрел на меня. – Тут очень красиво, – с акцентом произнёс мужчина. – Да, – согласилась я улыбнувшись. Сев рядом возле мужчины, я посмотрела на небо. – Саша расскажи о себе. Что тебе нравится? Чем любишь заниматься в свободное время? – Мне нравиться готовить, а так же шить различные платья и другие вещи. Я даже хотела поехать в Киев, чтобы поступить в университет по любимой специальности, но началась война, – после не большой паузы я продолжила. – В свободное время, я люблю читать, убираться по дому, а так же петь матери, чтобы поднять ей настроение. – Спой мне, – попросил Клаус, смотря мне прямо в глаза. Повернувшись лицом к уходящему солнцу, я сделала глубокий вдох и тихо запела. "Села птица белокрылая на тополь, Село солнце под вечер за поля, Полюбила, полюбила я до боли Молодого, молодого скрипача. Полюбила, очарована струною, Заблудилась та мелодия в лесу, В лес зеленый журавлиною весною Понесла я своё сердце скрипачу. Шла к нему я словно лунная царевна, Шла к нему я, словно к марту весна, И не знала, что эта музыка волшебная Не для меня, а для другой звучит. Села птица белокрылая на тополь, Село солнце под вечер за поля, Полюбила, полюбила я до боли Молодого, молодого скрипача." Закончив петь, я перевела взгляд на немца, который всё время, не отрываясь, смотрел на меня. – У тебя потрясающий голос, – наклоняясь, произнёс мужчина. – Что же ты делаешь со мной Александра? Приблизившись к моему лицу, мужчина провёл ладонью по моей щеке. Застыв, я лишь покраснела, опуская глаза. – Посмотри на меня, – приказал Шнайдер, и я подчинилась, поднимая свои глаза и встречаюсь с его голубыми. – Ты очень нравишься мне. Резко притянув меня к себе, мужчина обнял меня. Не став сопротивляться, я пыталась осмыслить слова сказанные немцем. Моё сердце бешено билось об грудную клетку, а лицо горело. – Meine kleine mädchen*, – произнёс мужчина, гладя меня по спине. – Клаус, – прошептала я отстраняясь. – Я...я... – Тс-с, – приложив палец к моим губам, брюнет произнёс. – Не говори ни чего, я всё понимаю. Солнце полностью село за горизонт и постепенно начинало темнеть. – Тебе пора домой, я не хочу, чтобы ты заболела, – вставая, произнёс Шнайдер. Встав, я посмотрела на немца, который, не отрываясь, смотрела на меня. Я понимала, что всё это неправильно, что я не должна влюбляться в того человека который воюет на стороне врагов. Но я не могла ничего с собой поделать. Идя в сторону дома, я сильнее укуталась в пальто мужчины. – Если твоей матери понадобиться ещё лекарства ты просто скажи. – Спасибо, но как я могу отблагодарить тебя за твою доброту? – Я хочу, чтобы ты каждый вечер гуляла со мной, как сегодня, – улыбнувшись, Шнайдер посмотрел на меня. – Хорошо, – прошептала я, радуясь, что мужчина не попросил ни чего больше. Подойдя к моему дому, немец остановился на пороге. – Спасибо за пальто, – снимая вещь, и отдавая её Клаусу, произнесла я. – Не за что. Спокойно ночи Александра, – улыбнулся мужчина, смотря на меня. – Спокойной ночи, – тихо произнесла я. Быстро зайдя в дом, я закрыла двери на замок. Прижавшись к стене, я посмотрела на мамину кровать, которая была расположена возле печи. Подойдя к женщине, я дотронулась до её лба. К счастью он был не горячим. Наклонившись, я поцеловала мать в лоб и лучше укрыла её одеялом. Сняв пальто, я повесила его на спинку стула. Взяв корзину с овощами, я спрятала её на кухне. Потушив керосиновую лампу, стоящую на столе, я отправилась к себе в комнату. Раздевшись, я легла на кровать. В голове моментально начали появляться картинки сегодняшнего вечера. Идеальный профиль Клауса, его улыбка, глаза и его слова: "Ты мне очень нравишься". Закрыв глаза, я моментально стала погружаться в сон, сама не замечая, что я глупо улыбаюсь. *Моя маленькая девочка.