Из грязи в мастера с учениками

К нам приехал к нам приехал любимый братец дорогой!

Через несколько дней около поместья Сюй остановилась небольшая повозка, из которой вышел высокий молодой господин в сине-серебристом паоцзы. —"Молодой господин Сюй! Молодой господин приехал!" — Закричали обитатели поместья и бросились встречать юношу. Сюй МинЛин (а это был именно он) поприветствовал отца, мать, сестру и А-Ван. — А где тётушка Ли и Ань-мэй? — Равнодушно спросил МинЛин. Не то чтобы его это беспокоило, но отсутствие вечно следующей за ним восторженной ни на что не годной младшей сестры было несколько непривычным. Лицо Сюй Лао Го несколько потемнело. — Они сосланы в Холодный Двор! — Выплюнула девочка в сине-розовом хуафу, складывая руки на груди. — Госпожа Ли совсем страх потеряла! Она посмела угрожать отцу! А дешёвка Ань попыталась украсть у меня жениха! Маленькая бесполезная тварь! Какая жалость что она не сдохла! — А у неё был повод? — Поинтересовался молодой господин, внимательно вглядываясь в детские глаза болотного цвета. — А-Тянь, ты мне хочешь что-то сказать? Жуткий взгляд обычно спокойного старшего брата заставил Сюй Тянь слегка побледнеть: девочка знала, что несмотря на напускное спокойствие и безразличие старший брат не допустил бы смерти ни одного члена своей семьи. Даже если это была отброс-Ань. — Б-братец… тут понимаешь… такое дело…— Залепетала А-Тянь, теребя свои розовые рукава, — Она жива? — Прямо задал вопрос старший брат. — Да! — Ответила за неё мадам Сюй. — Ну и ладно, — пожал плечами МинЛин. В конце концов ему было важно знать жива ли младшая сестра, а не здорова ли она. Люди наконец пошли в поместье. По случаю возвращения старшего сына Сюй Лао Го устроил шикарный праздничный обед в главном зале. Вино лилось рекой, столы ломились от закусок, а прекрасные словно феи танцовщицы кружились и взмахивали длинными рукавами под нежные звуки пип и циней. — Неправда ли они хороши, сынок? — Спросила Мадам Сюй, указывая на девушек. — Ты можешь выбрать кого-то из них в качестве личной служанки. Можешь взять любую — только скажи. Сюй МинЛин отпил вино из своей пиалы и улыбнулся: — Эти юные девы действительно красивы и талантливы, матушка. Но, боюсь, они не смогут сравниться с той, которую я привёз из своей поездки, ни в том ни в другом. — Вот как? — Изумился сидящий рядом Сюй Лао Го. — В таком случае можем ли мы увидеть её? — Конечно, отец. Позвольте представить вам мою новую служанку — А-Цин. Сюй МинЛин позвонил в колокольчик, привязанный к его запястью. Внезапно по комнате пронёсся вихрь из лепестков алого хайтана, а перед парнем появилась прелестная красавица. Если предыдущих танцовщиц можно было назвать феями, то эта была небожительницей: невысокая, стройная. Облаченная в шёлковые нежно-розовые воздушные одежды. Ножки были словно золотые лотосы*. Волосы собраны в причёску-рожки и завязаны розовыми лентами. Кожа бела словно нефрит. На лбу меж тонких чёрных бровей гордо виднелась красная киноварная точка. Тёмные "кошачьи" глаза отливали пурпуром. — Вы звали меня, господин? — Спросила красавица мелодичным голосом. — А-Цин, позволь представить тебя моим родителям, — ответил ей МинЛин и нежно посмотрел на неё. — Эта скромная служанка с почтением приветствует Господина и Госпожу Сюй! — Сказала А-Цин и вежливо поклонилась. — Сын очень хорошо отзывался о тебе, сяо Цин, — обратилась к ней Мадам. — Раз так, докажи нам что он не ошибся в тебе. — Как будет угодно господам, — сказала красавица. Сюй МинЛин отошёл и что-то прошептал музыкантам и танцовщицам. Те согласно кивнули. Юноша велел подать самый лучший цинь и самую сладкозвучную пипу. Цинь он взял сам, а пипу протянул стоящей поодаль Сюй Тянь. — Подыграй-ка братцу, А-Тянь, — попросил он. Девочка взяла в руки инструмент, на котором умела и любила играть, и уселась поудобнее. — А сейчас А-Цин станцует для нас танец её клана, — объявил Сюй МинЛин и подал девушке два светлых складных веера с нарисованным на них узором в виде цветков хайтана*. А-Цин, приняв их, вышла в середину зала и закрыла глаза. Началась музыка, девушка взмахнула руками и распахнула оба веера. Она начала красиво кружиться в танце, при этом "играя" веерами. Платье развевалось при каждом движении молодой красавицы, а вокруг вились алые яблоневые лепестки. В середине танца музыка затихла и дева, изогнувшись будто величественный лебедь, встала в позу, изящно подняв крошечную обутую в шёлковый расшитый башмачок ножку наверх. Музыка заиграла громче и А-Цин снова закружилась в танце. Она очень грациозно выгибалась, чем завораживала мужскую часть зала и вызывала зависть у женской. Когда прекрасный танец завершился, девушка приняла окончательное положение, раскрыв веера. Тишина, повисшая после того как музыка затихла, взорвалась бурными аплодисментами. Сюй МинЛин же довольно хмыкнул и подозвал А-Цин к себе. Сюй Лао Го одобрительно покивал головой и налил себе ещё вина. — Неплохо, — сказал он и поднял пиалу. — Неплохо. Давайте же выпьем за отличный выбор Лин-эра. — За А-Цин! — воскликнула Мадам Сюй, повторяя жест мужа. Красавица же лишь застенчиво прикрыла личико рукавом. Тем временем на Холодном Дворе. — Что там за шум? — Недовольно пробурчала Сюй Ань, битый час уже тщетно пытаясь сложить из камешков ровную башенку: недавно мать пыталась научить её писать иероглифами, но за неимением письменных принадлежностей им пришлось использовать уголь и стенку сара- э-э-э дома. Теперь руки девочки нещадно болели с непривычки и почти не гнулись. Ли Цзян на первый раз позволила девочке отдохнуть. Делать им было особенно нечего, так что женщина решила заняться медитацией, пока есть возможность. Несмотря на то, что каналы были повреждены, в них ещё теплились крупицы магии (те самые искры), но они нуждались в пополнении. Ань-эр тоже было пыталась напроситься покультивировать, но мать велела ей для начала развивать усидчивость. Ли Цзян выдала дочери более-менее ровные камешки и заставила укладывать их друг на друга так, чтобы те не падали. В детстве Ли Цзян вместе с братом тоже проходила такую тренировку: сначала они выкладывали башенки специально обтёсанными плоскими нефритовыми фишками, позже — выпуклыми камешками для игры в вейци, затем — просто природными камнями плоской формы. Высшим мастерством у ребят считалось сложить непадающую башенку из камней разной формы и выпуклости. Это было сложно, но сначала братец Ли Е, а затем и Ли Цзян, научились этому. Уже позже их учили разминать ноги для позы лотоса, и только потом позволяли медитировать таким образом. Традиции семьи Ли казались несколько странными остальным семьям, но именно у людей Павильона Сливовых Ветвей реже случались искажения Ци, а медитации были глубже и плодотворнее. Уже в восемнадцать лет брат и сестра Ли добились пика восьмого уровня очищения Ци, хотя обычно молодые люди этого возраста ещё сидят на четвёртом, если не третьем... Пожалуй, именно по этой причине Лао Го купил деву Ли, когда та стала пленницей: за особое усердие чиновнику Сюй самим Императором Фу-ди была пожалована копия свитка техники парного самосовершенствования. Особенностью именно этой техники считалась "помощь более слабому": Чем выше культивация одного партнёра - тем больше результат для другого. Именно поэтому чиновник Сюй перескочил с пика четвёртого уровня (границу которого он никак не мог пройти) на пик шестого. После пары раз использования техника перестала быть эффективной, так что Сюй Лао Го не особо возражал, когда женщине сожгли духовные каналы. В любом случае, Сюй Ань сидела и складывала камешки, но из-за громкой музыки и шума голосов девочка не могла сосредоточиться на задаче. — Да что за ерунда?! — Возмутилась она, когда башенка в очередной раз развалилась. Ли Цзян слегка приоткрыла свои тёмно-зелёные "тигриные" глаза и внимательно посмотрела на дочь. — Успокойся и продолжай, — велела она. — Но они слишком шумят! Ну вот какая муха их там всех укусила? Сидели б спокойно — нет, блин, нужно банкет устраивать. Спасибо что не ночью, — жаловалась Ань-эр, пытаясь заново приладить пятнистый кусок горной породы к тёмно-бурому. — Если я правильно поняла, то эту "муху" зовут Сюй МинЛин, — безразлично ответила девочке мать и её глаза снова медленно закрылись. — Так стоп. Гэгэ?! Сюй Ань вскочила с насиженного места, отряхнула одёжки и уже собралась что-то предпринимать, как вдруг в ворота Холодного Двора постучали. Услышав стук, Ли Цзян наконец вышла из медитации и тоже встала. Она лёгкими шагами подошла к хлипким держащимся на честном слове деревянным створкам и настороженно поинтересовалась: — Кто там? — Госпожа Ли, по случаю возвращения старшего молодого господина Сюй, вам и вашей дочери позволено ненадолго выйти с Холодного Двора и поприветствовать его. Вы также можете взять угощения с банкета, если вежливо попросите, — послышался с другой стороны меланхоличный женский голос. Служанка, имя которой мы никогда не узнаем, была очень раздражена и в Холодный Двор идти желанием не горела. Если перевести ее слова на нормальный лад, то выходило примерно следующее: "Мне абсолютно плевать, что вы об этом всём думаете, но если вы, бесполезные твари, на коленях приползёте на банкет и будете унижаться, то вам ВОЗМОЖНО (но это не точно) позволят съесть объедки со стола. И даже не испорченные. И не упавшие." Ли Цзян прекрасно поняла это завуалированное послание и ответила: — Хорошо. Мы подумаем. Безымянная служанка снаружи закатила глаза, и, развернувшись, пошла прочь. "Подумают они. Ишь какие мыслители мне тут нашлись,"— бурчала она себе под нос. — "Ну что за ненормальные.