***
— Это было что-то! — воодушевлённо жестикулирует Чонгук, пока рядом стоящий Тэхен ему поддакивает. — Мы нарвались на большую стаю, но нам удалось обхитрить их. Чимин хён придумал гениальную идею! Он... Чимин просил не рассказывать про этот случай, но кто его вообще слушает? Он устало вздыхает, трет лоб и осматривает бледные лица старших, которые внимают рассказу Чонгука. Да, они сами очень перепугались, были почти на волоске от смерти, но другим это знать не обязательно! У Юнги вообще вид, будто он сейчас сознание потеряет. А именно за него Пак переживает больше всего. И думает о нем Пак больше всего. И видит его во снах. И... Вот это вообще никому знать не обязательно. — Мы не нашли батарейки, — подытоживает Чимин, привлекая к себе внимание. — Но все остальное нам удалось достать. — Мы же просили не заходить вглубь города, — серьёзным тоном озвучивает Сокджин мысли всех, кто ждал лазутчиков. — Если вы серьёзно думаете, что на каждой улице Ханама есть магазин для садоводов, то вы, блять, ошибаетесь, — Чимин говорит это чуть более раздражённо, чем планировал. Самое важное, что им нужно было достать — батарейки, еду и семена. Намджун твёрдо решил попробовать посадить хоть что-нибудь весной, поэтому уже неделю штудировал книгу по растениеводству и селекции. И, конечно же, никто не торопился раздобыть эти гребаные семена именно сейчас, просто Чимин и Чонгук слишком целеустремленные. — Слушайте, давайте сбавим обороты. Мы, вообще-то, нашли кое-что интересное, — Чонгук загадочно улыбается. Он поднимает брезентовое полотно, которое укутывало сразу два ящика. Помимо консервов и прочей ерунды там лежит две бутылки водки. — Было одно шампанское, но оно лопнуло из-за низкой температуры. — А ещё вот! — Тэхен с очень довольной миной ставит на стол цветную коробочку с чем-то. — Печенье с предсказаниями? — читает Хосок, удивленно сложив губы буквой "о". — Ага, — экспрессивно реагирует Гук. Все смотрят на Пака, будто ждут от него каких-то пояснений. Да, он был главным в этом мини-цирке из трёх человек, но что он сделал не так в прошлой жизни, что всегда получает за младших? — Что? — он делает жест из серии "чего вы от меня вообще хотите", но быстро сдаётся. — В одном продуктовом это было единственное, что осталось. Тэхен решил, что нам всем очень нужно печенье. — С предсказаниями! — уточняет Ким, будто это очень важный факт о том самом миллиметре, который помешал однажды Чимину выиграть на соревнованиях по стрельбе из лука. — Мы откроем его на Рождество. То есть завтра. Завтра же? — Тэ смотрит на Намджуна, который уверенно кивает. — Ну вот и отличненько! — он хлопает в ладоши. — А теперь предлагаю разобрать то, что вам принёс Санта на ваши письма с просьбами. Обстановка становится более непринуждённой. Огромный зал с потрескивающим камином заполняется разными звуками: ворчанием Юнги, руганью Джина, оправданиями Чонгука и Тэхёна, возмущениями Хосока, обреченными вздохами Намджуна и фырканьем Чимина. Они снова всемером и это настоящий повод для того, чтобы радоваться.***
Чимин помнит, как после тренировки его встретил Тэхён; как они вышли на улицу и увидели, что люди посходили с ума: набрасываются друг на друга и жрут человеческую плоть, словно это самое вкусное, что они когда-либо пробовали. Первый среагировал Ким, заставив друга забежать в уже опустевший магазинчик. Потом все как в тумане: Тэхен верещит, что настал зомбиапокалипсис, говорит звонить родителям, советует не спускаться в метро и уже строит план по выживанию в мире с зомби. Позже они встретили Чонгука. Он был весь в крови, его глаза были огромные и походил он на испуганного кролика-переростка. И Тэхен был бы не Тэхеном, если бы не сказал ему: "хей, у тебя классные глазищи. Мы направляемся на юго-запад, подальше от этого дерьма, пойдёшь с нами?". В Сеуле творился настоящий хаос, все пытались покинуть город. Но самую большую опасность представляли не твари, которые плодились как тараканы, а самые настоящие люди. Массовая истерия, мародёрство и убийства — всему этому Чимин стал свидетелем. Лишь на границе города они встретили ещё одну группу адекватных людей, к которой присоединились. В ней как раз-таки и был Юнги. Весь вид старшего кричал "я не понимаю, что происходит, и мне ужасно страшно", и, черт, у Чимина ёкнуло сердце. Очень вовремя, подумал он тогда. Это было той самой отправной точкой его симпатии, которая переросла во влюблённость просто огромных масштабов. Сейчас из пятнадцати человек их осталось семь: они настолько привыкли друг к другу, настолько породнились за эти три месяца, что могут назвать себя семьёй. И Чимин откровенно понимает и чувствует, что им дорожат. Даже Юнги, который всё время молчит, пытаясь казаться сильным, хоть и всё его нутро сообщает, что его нужно защищать. Оно будто говорит: "он отрицает то, что происходит, поэтому не может смириться и приспособиться к новым условиям". О Юнги они все знают не очень много: он занимался продюсированием песен, был хорошо обеспечен и его жизнь в целом была ленива и малоподвижна. Именно поэтому любой может удивлённо вскинуть брови и спросить "а какого черта он вообще все ещё жив?". И Чимин усмехнется, потому что он лично спасал хёнову задницу два раза. Пак переодевается и умывает прохладной водой осунувшееся из-за отсутствия здорового сна лицо. О нормальном горячем душе можно только мечтать, благо Хосок в течение месяца буквально собирал все ополаскиватели для полости рта и жвачки из магазинов в округе — хоть какой-то плюс от его обсессивно-компульсивного расстройства. Теперь у них так много этого дерьма, что Джин даже пошутил, что они в голодное время смогут питаться жвачками, запивая их цветными ядрёными жидкостями (никто не посмеялся). Пак возвращается в гостиную — единственное место, которое хорошо прогревается камином — и замечает Тэхена и Чонгука, которые устроились на одной стороне дивана. Вообще-то они часто спят втроём — так теплее и уютнее, но Чимин не может пройти мимо Юнги, что сейчас лежит, свернувшись в клубочек на другом диване (который пришлось притащить в эту комнату, потому что в других ужасно холодно). Точно кот, уже не первый раз думает Пак и очень осторожно приподнимает краешек стеганного одеяла, чтобы ловкими движениями юркнуть под него. Рядом с Чимином всегда очень тепло: от молодого тела так и веет жаром и здоровьем (в отличии от бледного Юнги с таким себе иммунитетом). В полудрёме Мин чувствует, как его обнимают, прижимаясь плотнее со спины. Чужое присутствие заставляет вынырнуть из сна и немножечко ненавидеть Чимина за это, но кто сказал, что ему не нравится? Легко понять, что это именно Пак, потому что только он позволяет себе брать большие жилистые ладони в свои маленькие и несильно сжимать. И только младший дышит в заднюю часть шеи, потому что Хосок банально выше и обычно утыкается в макушку. Мин перекладывает руки так, чтобы Чимину было удобнее, и тот ожидаемо пробирается к груди, укладывая ладонь поперёк неё. А потом Юнги сам проявляет инициативу и берет за руку, переплетая их пальцы. Это секунда слабости, о которой никто не должен знать. Они лежат вдвоём как два кота, осталось, разве что, переплести хвосты, которых нет. Старший только в такие моменты ощущает себя чуть более нужным, чем это было раньше. Это странно, непонятно, но заставляет думать о том, что они справятся. Спустя ещё несколько минут Чимин, совершенно потеряв всю робость, касается носом и губами чужой кожи. Это похоже на поцелуй, и Мин вздрагивает, ощущая импульс мурашек по спине. Небольшие пальцы сильнее сжимают их переплетенные ладони, а старшему остаётся только рвано выдохнуть и нахмуриться. Проваливаясь в сон Юнги размышляет о том, что оставшиеся на шее чиминовы губы и его тёплое дыхание не так уж и неприятны, как изначально можно было подумать.***
Тэхен нашёл цветные пакеты и закутал ими несколько фонарей, создавая эффект цветной гирлянды. Конечно, все были против, потому что батарейки, на которых работают фонари, — весьма редкий ресурс. Даже у Чонгука появились проблески разума и он пытался отговорить Кима от этой затеи, но тот был неумолим. На часах показывало 23:29, когда они все сели за стол. Атмосфера была немного угнетающей: это первый раз, когда они сели праздновать что-то. Они пропустили день рождения Чимина и Джина, зато Рождество решили отметить. Странно это. Намджун был очень против того, чтобы они пили крепкий алкоголь, но его никто не послушал: мало кто может расслабиться в обстановке буквально апокалипсиса, а водка тут явно будет в помощь. Так что они разлили жидкость по кружкам, которые у каждого были наполнены наполовину. Стол не валился от праздничных закусок, зато посередине него стояла коробка с печеньем. Чимин отчётливо ощущал желание заказать пиццу и сесть с Тэхёном перед телевизором, чтобы включить такой засмотренный до дыр "Один дома". Жаль, что это было невозможно. Тэхён правда очень старался сделать хоть что-то, чтобы другие раскрепостились. И спустя ещё минут пятнадцать алкоголь начинает действовать, разъедая стенки желудка и тяжёлую атмосферу в воздухе. —...так что по поводу печенья? Кто будет первым? — Тэхен ёрзает от нетерпения, как маленький ребёнок. — Ну если никто не хочет, то я буду первооткрывателем. Никто не говорит этого вслух, но всем немножко любопытно. Даже Юнги, на которого Пак бросает редкие взгляды, смотрит на Кима, подперев подбородок кулаком. — Итак, — Тэ разламывает сухое тонкое тесто и выуживает бумажку. Читает. — "Будьте бдительны, вас кто-то обманывает". — Ага, — слышится хриплый голос Юнги, — всегда знал, что тот сраный баннер с участницей твайс, который ты притащил и назвал Самуэлем, за нашими спинами готовит заговор. — Вообще-то, — возмущается Тэхён, под смешки остальных и икающий смех Чимина, — я не знаю, как выглядят твайс! И я принёс его, нет, её, чтобы у нас была женщина в доме! — У нас есть Сокджин, — вырывается у развеселившегося Хосока, которому явно пора прекратить смаковать водку. — На минуточку, я бы попросил... — начинает самый старший. Чимин дальше не вслушивается, не в состоянии оторваться от вида Мина, который в промежутках между широкой улыбкой и смешками иногда посматривает в его сторону. Они всего один раз встречаются взглядами и Чимин прикладывает очень много усилий, чтобы просто улыбнуться хёну, а не в панике перевести взгляд. Предсказания в печенье оказались максимально дурацкими: парни много и сильно смеялись, а Чимин два раза свалился со стула. Самое забавное оказалось у Намджуна, который не умеет водить машину, — "осторожно на дороге" и у Юнги, у которого в целом выпал какой-то абсурд (по мнению остальных) — "на этой неделе вы рискуете влюбиться". Конечно Чимин над этим не посмеялся: тактично сделал огромный глоток алкоголя и скривился так, будто это был бензин, а не просто менее концентрированный этиловый спирт. И вот доходит очередь до Чимина. Под общее улюлюканье он вытаскивает печенье из коробки. Разламывает и разворачивает бумажку. "Новая жизнь — новая любовь" гласят буквы. Пак закатывает глаза и произносит вслух, облизывая губы. Кто-то говорит, что Чимину и Юнги надо раздобыть резиновую женщину на двоих, кто-то, что нужно найти ещё два банера с участницами твайс. Хосок верещит, что у них есть Самуэль и что влюбить её (его) в себя — это отличный способ узнать, что за заговор намечается. Джин смеётся, но говорит, что Чону уже хватит, и хлопает того по плечу. Хоби, испугавшись, резко вскакивает, опрокидывая свою кружку. Все снова задыхаются от смеха, а Чимин с нечитаемым выражением лица смотрит на Юнги и... старший тоже смотрит на него. Они играют в гляделки несколько секунд. Это странно. Чимин даже начинает очень сильно нервничать, потому что ему кажется, что хён хочет сказать ему пару "ласковых" за то, что Пак буквально вчера позволил себе чуточку больше. Они прекращают зрительный контакт достаточно скоро, просто потому что Чимин вопрошающе выгибает бровь, а Юнги машет на это головой, мол "ничего, забудь". Только забыть это немного сложно. Можно сказать, почти невозможно. Он достаточно скоро поднимается на чердак, чтобы продолжить патрулирование. Пожалуй, Пак осознает, что там внизу он действительно только что почувствовал себя как-то... лучше? Да, его семья была в Японии, когда всё это началось и Чимин безумно скучает, но все, кто сейчас окружают его, стали уже неотъемлемой частью жизни. Даже если бы Пак всё вернул на свои места, в тот мир "до", он бы очень хотел знать всех шестерых парней, которые сейчас порой заменяют ему воздух. Чимин оборачивается на стук в дверь и видит силуэт. Из-за темноты не видно, кто это. — Тэ? — Это я, — отвечает хриплый голос хёна. Чимин не может сдержать улыбки. — Там невозможно побыть в тишине. Не против компании? — Нет. Внутри Пака растекается тепло, словно он выпил больше алкоголя, чем ничтожные четыре глотка. Юнги присаживается рядом на свободное и ужасно неудобное кресло. Сначала они молчат. На самом деле само появление хёна здесь означает, что Чимин достиг определенного уровня доверия, и это льстит. — Вообще-то, у меня есть для тебя подарок, — начинает младший. — Струны? — голос Юнги не звучит заинтересовано, но Чимин знает, что это совсем не так: он две недели назад попросил поиграть на гитаре старшего — единственное развлечение Мина — и в его руках лопнула струна. — Не совсем, — из кармана черных джинсов он выуживает маленький стеклянны бутылёк и передаёт в руки старшему, который с непониманием вертит нечто в руке. — Если это яд, и ты решил помочь мне избавиться от страданий, то я буду весьма признателен, — наконец выдаёт Мин. — Возможно это кое что получше. Открой. Чимин может сказать, что узнал хёна за все это время достаточно хорошо. Один из фактов: Юнги не любит говорить, но он воспринимает то, что для него делают, как проявление заботы, чувств и эмоций. Старший на самом деле ходячий сгусток жизни, просто мало кто это замечает. Поэтому Пак делает, а не говорит. — И что? — голос явно недовольный, но Чимин только улыбается на это. — Понюхай. И Юнги максимально осторожно подносит стеклянный бутылек к носу, а потом удивленно смотрит на ухмыляющегося парня у окна. — Разве я говорил?.. — Один раз, хён. Ты сказал, что не можешь представит рождество без мандаринов. К сожалению, это единственное, что я могу сделать. — Где ты только его нашел, — Мин усмехается и капает совсем немного эфирного масла на руку. По комнате сразу же распространяется запах мандаринов. Пахнет совсем не так ярко, но это тоже что-то. — С ума сойти. — Пожалуйста, — хмыкает и отворачивается к небольшому окошку. Наступает комфортная немая тишина. От Юнги исходит волна счастья, можно даже увидеть его тёплую улыбку, которая появляется не часто. Кто ещё из них смог бы запомнить такую мелочь, если не Чимин? Старший ворочается в кресле и, видимо, забирается в него с ногами. Паку бы хотелось поговорить, ведь ночь располает к этому, но больше всего он не хочет доставлять дискомфорт хёну, поэтому молчит, и смотрит в окно, ища там то, что можно найти лишь в человека позади себя. — Ты веришь во все эти предсказания? — спустя какое-то время слышится голос старшего. Чимин хмыкает. Нет, он не верит. Да и сама по себе эзотерика – достаточно сомнительная штука. Поверил бы он в призраков, если бы столкнулся с ними в жизни? Маловероятно. Скорее списал это на недосып своей яркой студенческой жизни. — Не знаю, хён. Скорее нет, чем да. Это ведь просто развлечение. А ты? — Пак оборачивается и смотрит в миновы глаза. — Думаю, если верить во что-то, то это сбудется. Надо будет спросить у Тэхена, реально ли он верил в то, что когда-нибудь настанет зомбиапокалипсис. — Веришь в то, что влюбишься на этой неделе, хён? — с издевкой произносит Чимин. — Может быть уже, — загадочно шепчет старший и отводит взгляд в стену. Чимину остаётся только слишком много думать об услышенных словах, а позже накрыть задремавшего Юнги пледом.