Предпочитаю ненавидеть

      Юля перебирает пальцами заблокированный телефон. Вертит его, включает пятый раз за минуту, считая секунды до определённого времени.       Ждёт. — Не трепи ты его так, господи. — Женя одёргивает Чигринец за рукав футболки, указывая взглядом на телефон. — Какого момента ты ждёшь, ничего уже не изменится.       Юля вздрагивает от холодящего окончания предложения, поджимая губы. Ничего уже не изменится, ничего уже не изменится,       ничего.       Раннее утро любит радовать тёплыми лучами. По мягкому плечу Леры, схожему цветом с мягким, самым вкусным персиковым йогуртом, ползёт яркий солнечный лучик и Чигринец улыбается. Ведёт кончиками пальцев по его пятам, обходя аккуратно небольшие родинки, с восторгом, полным влюблённости взглядом, шепчет. — Лера-а, пора просыпаться. — в ответ тихое мычание. С шорохом светлых простыней ленивый переворот к любимому, уже проснувшемуся лицу, и такая же сонная улыбка.       Рука Юли непроизвольно закидывается на лерины плечи, соприкасаясь оголёнными участками кожи, и мысль проскакивает, мягкая, девственная до невозможного: «Это нежнее всего в этом мире».       И вправду.       Ткаченко подтягивается ближе, сплетая тёплые ото сна ноги, касается пальцами чужих ступень – слишком интимно. Кончики носов, всё ещё сопящих, соприкасаются в мягком кошачьем поцелуе. Так Лера сказала однажды, и теперь это любимый жест Юли.       Утро слишком мягкое для них обеих. Слишком домашнее для всего существующего мира, ведь весь юлин мир сейчас – спящая в её объятиях Лера, едва слышное птичье трепетание за окном и её мягкий, не чувствующийся поцелуй у виска девушки.       Так нужно любить.       Не изменится.       Лёгкий ветер и тёплое солнце не заставили себя ждать по приходу конца весны. Юля возненавидела весну до невозможного, до мозга костей. Юля возненавидела весну, ранее любимую ей, когда потеряла Леру. — Я не могу перестать вспоминать. — буквально дрожащим голосом, не обращая внимания на собеседницу, выпаливает Чигринец. — Я не могу не вспоминать всё то, что она принесла в мою жизнь. — Ты.. блять, ладно. — на Юлю сил не хватит. Да о каких силах речь, когда Чигринец любит слишком сильно, любит после потери, любит после всех ссор. — До мелочей помню. Кажется, я скоро начну забывать то, какой она была, если буду так часто думать о ней. Я так люблю её улыбку. — касается своих губ, отягощённо выдыхая. — В тот день было самое лучшее утро, она была слишком мягкой, слишком любимой мной, такой сонной, не менее меня счастливой. Мне выдалось наблюдать за ней спящей, знаешь, и это были лучшие минуты моей жизни.       Юля потеряла Леру весной, а полюбила месяцами раньше. Их первый поцелуй украшал салют в честь городского празднования. Лера любила сгущёнку, а Юля Леру.       И будет любить до следующей весны, даже если младшая останется с Гороховой.