Сказка лесной нимфы

И сколько бы закатов не очерняло действа этого поместья, над лугами всегда восходило солнце, будто во всей Нормандии не нашлось и единого лучика, не окутанного отвращением непроглядного замка. Поговаривали, когда-то целый регион наслаждался теплом и красками бесчисленных дней в округе, но стоило им явиться сюда, нечему стоило перемениться. Дэ Вэллио травили это место со всей своей грацией и шармом, и едва ли живущим поныне магглам доводилось хоть раз заглядывать в их обитель. Как британцы слагали легенды о отвратных Малфоях, французов не переставало гложить господство этого рода. Гордон Дэ Вэллио имел поразительное чувство юмора, что не раз забирало жизни особыми способами, и спасало его собственные грязные руки. Он гордился созданной реальностью, ведь подлинное величие заключалось в правлении над существующей вселенной. Стоило сказать, ту он ненавидел. Мужчине оставалось лишь создать собственный мир, и убедить каждого в его подлинности. Он был хорош, попросту знал это. Жена продолжала дарить ему вожделеющие поцелуи каждое утро, и пусть в юном взоре шестнадцатилетней её не было и крохи той любви, что она подарила ему спустя годы, София никогда не стояла рядом с созданными его огромной системой картинками. Мадам Дэ Вэллио хранила поразительный ум в тишине своих кивков, и иногда он побаивался любимой, ужасался молчанию, поразительной устойчивости, что не давала видеть в ней девочку, ставшую когда-то невестой. Но именно её поцелуи возвращали его к подлинности своих убеждений, а её слова опускали его в собственный мир. — Малфой-мэнор сожжён, надо же... — он откинул газету, касаясь переносицы пальцами. Огромные окна пропускали по белоснежным стенам свет, украденный у простолюдинов, и Гордон закрыл глаза, проводя грубой ладонью по белым, уложенным волосам. София поставила чашку на блюдце с оглушительным звуком, словно этот завтрак был последним. — Моя любовь, неужели всё так... — Взгляни сама, София! — Месье взмахнул палочкой, истерически смеясь, и газета мягко приземлилась в руки женщины. Та с интересом взглянула на потёртую бумагу. Миг за мигом, солнечные лучи настигали её тонкие пальцы в сетчатых перчатках, а на безупречном лице стала расплываться улыбка. София покачала головой, прыснув, и тот же час вернула газету мужу. — Что так смешит тебя, дорогая? — Ты, Гордон. — женщина потянулась за салфеткой. — Неужто в самом фантастическом сне ты видишь место, где наша дочь не стала бы появляться в каждом номере газеты? — она улыбнулась своим словам, потягивая кофе из фарфоровой чашки. Гордон вгляделся в собственное отражение зеркала с золотой рамой, и позволил себе смешок. Эхо огромного зала словно выпивало его мысли. Солнце опускалось на зелёные луга, фонтаны и сады воспевали пришедшее лето, а мужчина впервые отказал себе в наслаждении завтраком. Желваки на вытянутом лице заплясали, и он тут же поднялся со стула: — Я гордо награждён титулом «Отец года». Высокие потолки столовой тут же пропустили оглушительное эхо тяжёлого дыхания горничной, что растеряно оглядывалась по сторонам: — Мадам Дэ Вэллио, прямо у ворот сейчас Ваша матушка. София смятенно уставилась в шокированный взор горничной: — Но к чему Ваш шок, Мона? Та тут же взглянула в сторону огромных дверей, и нечто в её глазах словно отыскало вдали бомбу: — Дело в том, что с ней мадмуазель Дэ Вэллио, и её...спутник. — Спутник? — не успела София и носом повести, как сверкающие полы тут же пропустили троицу нежданных гостей. Гордон будто знал всё ещё до того, как в ворота его двора вошёл Драко Малфой, горделиво обнажая Чёрную Метку в стенах поместья. Он пристал сверкающей платиной своих прядей пред расписанными полами и светлыми стенами и сплёл голые руки в замок. Оказавшаяся около него Дафна будто и не была замечена отцом: — Кто позволил ему оказаться внутри? — Месье Дэ Вэллио торопливо пролетел по вытянутой столовой сквозь поразительно высокие двери, и его идеально выглаженный ворот тут же столкнулся с летним платьем на теле дочери: — Права хозяйки дома, отец. Месье замер, вглядываясь в короткие пряди драгоценных белых волос. Он прошёлся по ним холодными вытянутыми пальцами, и нечто в его взоре словно разрушилось, стоило ему увидеть её усмешку. Отнюдь не знакомую, лишь отдалённо веющую той шестнадцатилетней девочкой, что была послана Хогвартсу. Почему-то он не имел сомнений, что она была ещё смышлёнее, хитрее, и драгоценных навыков возымела лишь больше, вот только он очертил собственную эмоцию при взоре на неё ужасом. Он страшился того, чем стала его дочь. Она имела право быть чудовищем лишь пока он собственноручно созидал его внутри неё. Этого монстра он больше не мог назвать своим. Дафна рассмеялась, отпустив ледяную ладонь Малфоя, и тут же поцеловала отца в обе щеки, прижимаясь к нему. — Ну же, Гордон, обними её как полагается. — Адель прыснула в неком раздражении, переглядываясь с Драко, и София тут же встрепенулась, словно лишь сейчас осознав, что случилось. — Святыми детишкам есть, что рассказать за последние два года. *** Едва ли единая новость могла сбить их с толку, уж точно не появление дочери, что сложно было назвать торжественным. В один летний день она просто пришла, и супруги привычно узнали об этом в последнюю очередь. Чарующий закат подарил себя поместью украденными солнечными лучами, что пробивались сквозь витражи, огромные, вытянутые окна, и светлые стены. Но едва ли кто-либо имел честь позволить себе встать со стула, или проронить ещё слово. Дафна часто представляла лицо узнавшего всё Гордона, и раз за разом окрас его кожи приставал её воображению всё в более отвратных цветах. Но ныне же отец и мать знали всё до крошки, часы летели, а июньский вечер был отрадно испорчен словами из их уст. Она не видела разочарования, как и намёка на счастье. Здесь её не окрестят изменщицей или святой, не позволят наслаждаться знанием того, что грядёт за молчанием отца или слезой на фарфоровых щеках матери. Она держала ладонь Драко, словно оставшимся лучиком этого дня и был он, а других отблесков солнца у себя дома она не нашла. Девушка перебирала руками камень в кармане — глупая, ставшая успокоением привычка. Она была дома. За окнами сновали единороги, солнце опускалось за горизонт, бескрайний сад обхаживали рабочие в поразительной красоте форме. Стража, пропустившая незваного гостя, была облачена в белые кафтаны с голубой вышивкой и золотыми вставками: каждый был выставлен во двор. Горничным было приказано отправиться по комнатам, оставшемуся персоналу разойтись по домам. Ни одного эльфа, как и говорила Дафна. Особняк был пуст, и лишь тогда двое Святых смогли начать свою историю. Но минуты молчания летели, а ныне знающие каждую деталь родители утонули в тишине. Мама приоткрыла рот, и её идеально затянутый корсет, вышитый цветами, словно стянул слова в груди: — С Днём Рождения, Дафна. — она опустила голову в руки и усмехнулась. По её щекам скатилось ещё несколько слезинок. Дафна вскинула голову, обращая взор отцу. Желваки на его искусно сотканном лице вытянулись, и ныне Драко осознал, чем же она была на него похожа. Гордон ухмыльнулся. По коже слизеринца тут же прошёл холод — вот она, усмешка. — Я хотел изгнать тебя, отнять любое богатство и лишить возможности колдовать. Я желал одарить тебя вечным счастьем и признать собственную глупость в недооценке твоей силы. Я хотел посадить тебя на пегаса и отправить прочь, хотел послать искать Диану на одних ногах, словно Луи, и попросить лишь один лучик твоей магии. Я жаждал расплакаться от поразительной красоты сказанного, и вырвать своё сердце от отвращения к поведанному. — слова лились из уст отца дивной бархатной мелодией, он не смел моргать или разрывать с ней взора. — Вот она, история моей дочери. — Вот он — её спутник. — хмыкнула Адель. Её пухлые щёки подрумянились. — Ты, милый, кажется, проиграл, крича о скоротечности её заинтересованности мальчишкой. — женщина откинулась на спинку кресла. — Не думал же ты тогда, что он окажется у тебя дома, а, дорогой? — она рассмеялась, ставя чашку на блюдце. Солнце осветило драгоценные камни на её огромном бюсте, и вейла с наслаждением вгляделась в напряжение каждого в зале. — Убивать некого, не сведённых счетов не осталось. — Драко развёл руками в стороны. — Мадам Дэ Вэллио с успокоением убедилась, что Диана спасена и счастливо путешествует по краю света. — он сплёл руки в замок, прокрутив перстни на них. — Всей добротой своей души я уничтожил род Малфоев на обломках сгоревшего мэнора, и, кажется, рассказанная нами история о последнем наследнике стала подлинным удивлением для вас двоих, поэтому ожидать второго покушения не имею намерения. — он оглядел обрубленные пряди Дафны. — Ваша дочь оказалась той, кем вы её растили, Гордон — чудовищем. — на секунду в глазах супругов проскочил укол удивления. — Виртуозной дьяволицей, что заслужила считаться убийцей, святой, проклятой, и идти рука об руку с себе подобным. София поднялась со стула, и два хлопка её нежных рук издали голубые вспышки. Через несколько секунд несколько горничных в фамильной форме очутились в столовой, ожидая указаний. София вновь оглядела гостей, и со вздохом одарила персонал поразительной красоты усмешкой: — Господа, у моей дочери сегодня день рождения. — она сплела руки в замок. На сей раз те не носили перчаток, будто обнажённая кожа Нарциссы на поле боя. — Кажется, ещё не поздно вспомнить об этом. *** Золотая ручка двери прокрутилась нежной ладнонью хозяйки дома, и та тут же замерла, словно очарованная. Драко опустил голову, вглядываясь в прекрасное лицо Софии. Та была многим ниже своих дочерей, и впервые силуэт мадам Дэ Вэллио отразил слабость её облика. — Здесь она и находилась...в большинстве своём. — она не имела желания деланно оглядывать комнату, где и так восседала часами и обнажала собственную душу. Женщина замерла на пороге, словно цена собственной лжи, сокрушение обмана, наконец свалилось на неё грудой стыда. — Покои заколдованы: никакой грязи, пыли, и нечисти. Но за растениями я ухаживаю сама. Он знал. Дух Дианы был унесён из её былого мирка, и пусть растения продолжали обвивать неумело покрашенные в тёмный зелёный стены, её здесь поныне не осталось, как бы София не норовила отыскать хоть крупицу. Гордон не ощутил и крохи злости к супруге, не позволил единой мускуле на лице дрогнуть, стоило Софии подтвердить факт помощи Диане. Он не желал знать, не хотел искать причину взять это во внимание. Диана не возымела лучшего статуса нежели провалившийся проект, и Драко показался глупцом самому себе, позволив мысль о том, что сказанное изменит нечто. — Единственная тёмная комната в доме. — София прыснула, и была права. Этот род и темницы покрыл мрамором, статуями, и солнечным светом. Где кровь лилась по белому полу, а смерть встречала роскошные росписи на стенах, не было места простой комнате, что превратилась в иную реальность. Драко прошёлся по связанному Дианой ковру, и София прижалась к косяку двери, выдавливая из себя усмешку. Она сомкнула облачённые изысканные пальцы в замок, и впилась глазами в плющ, покрывающий комнату, будто паутиной, что непременно бы объявилась тут, позволь она это. Драко открыл скрипящую дверцу шкафа, и тут же прыснул: идеально сложенная разодранная одежда, потёртые нашивки и растянутые девушкой ткани, между складками которых покоились сухоцветы и крылья бабочек. Безупречно лежащие на полках свитера и джинсы, симметрично разложенные пояса и воротники. — Это, разумеется, моя работа. — София усмехнулась его реакции, и юноша медленно захлопнул дверцу. — Если вы имеете возможность с ней связаться... — Она не вернётся, Мадам. — отрезал Драко, вглядевшись в скрывающие солнечный свет шторы. — Мы сообщим ей о прибытии сюда, но Диана никогда не оглянется назад. — он направился к выходу, оглядев сосуды и колбы. — Вы прекрасно позаботились об этом. *** В отличии от своей старшей сестры, Дафна возвращалась всегда. Этому научил её он. Луи являлся раз за разом, едва ли давая ей знать, когда же доведётся увидеть его впредь. Шли месяца, день за днём она наслаждалась надменным молчанием отца в ответ расспросам об излюбленном убийце, но тот всегда являлся вновь, беззвучно ступая в её комнату. Она могла поверить в его смерть, убедиться в пустоте собственных надежд, но стоило дню её рождения настать, Луи являлся раз за разом: он пах кровью, с трудом дышал, но вновь и вновь снимал перед ней шляпу, одаривая теплейшими объятиями. И мадмуазель Дэ Вэллио была готова лишить себя любого счастья, кроме единственного. Девушка вновь переворачивала страницы нот, нежно порхая пальцами по фортепиано, и взглянув на опускающийся над замком закат, вздохнула. На коротких прядях покоилась жемчужная заколка, девушка одарила себя сияющим взором в золотом зеркальце у белого инструмента, и достала из кармана летнего платья крохотный камень. *** Нимфы вознеслись над садом, и легенда стала истиной в нежных движениях их крыльев. Стоило мраку опуститься над замком, лесные феи тут же осветили дивные растения. София невесомо проходилась вдаль, держа под руку свою мать. Камни на шее Адель сверкали, голубое свечение обволакивало двух вейл в бескрайних лугах поместья, пока существа день за днём отдавали честь за собственное существование. Всё было правдой. Каждая из них ведала о таинственной легенде, что вновь ожила в последней наследнице. — Должно быть, ты наслышан о моих играх в бильярд. — Гордон вглядывался в холодное лицо юноши, протирая кий. Месье Дэ Вэллио обошёл белый стол, стоящий в светлой, просторной бильярдной. Драко глядел на сад сквозь прозрачные стены зала. Каким поразительным казался зал, из которого никто не выбирался живым. Огни лесных нимф освещали выглаженный жилет на подтянутом теле мужчины у стола. Как и Малфои, Дэ Вэллио отражали деяния своего рода одним своим видом. Он прекрасно осознавал желание своего отца отправляться сюда раз за разом. Гордон казался поразительно справедливым, шутливо надменным, и уж точно в последнюю очередь чудовищем. Но именно стоящий перед ним взращивал в Дафне то, чего ему самому приходилось побаиваться, а значит, Гордон таков, каким его и стоило видеть. — Неужели я получаю от Вас приглашение? — Драко завёл руки за спину, усмехаясь. Он прокрутил серебряный перстень на пальце, и мужчина проследил за его движением. Секундный сигнал замечен, тот был готов давить каждой секундой пребывания здесь. — Неужели посмеешь отказать мне? — Отнюдь. — стоило одарить глотающего огневиски Гордона усмешкой, и тот увидел в нём наивного глупца. «Ничего ты не слышал, мальчик.» Едва ли кто-либо в здравом уме согласился бы играть с ним. Подобный исход был кошмаром каждого работающего на месье Дэ Вэллио, а Пожиратель развёл руками в стороны, обнажая грязный знак, и соглашаясь. Идиот, да и только. Тут он и попался. Никому не стоило соглашаться на условия Гордона. Едва ли он имел потребность обманывать, юлить, и строить двойное дно своих условий. Отнюдь, он всего-то умел играть. Этой ночью в бильярд, завтрашним утром в правление Магическим Миром. — Насколько просты нынешние правила? — Как никогда, юноша. Твой проигрыш — твой прекрасный конец. — Мой выигрыш — наша с Дафной неприкосновенность. — он тут же словил его томный взор. — Неужто просишь меня перестать заботиться о моей единственной дочери? — О, отнюдь не единственной, месье Дэ Вэллио, — Драко скрестил руки на груди, усмехаясь. — Вы никогда не позволите себе жалко отказаться от эксплуатации дочери в гордую наследницу «престола» Дэ Вэллио, от которого ей не дано отказаться. — он опёрся о бильярдный стол руками. Голубое свечение сверкнуло в серых глазах дьявола. — Не посмеете отказаться от восемнадцати лет воплощения собственного проекта в её лице. Дафна Дэ Вэллио — потрясающий персонаж, что попросту послан возглавить эту империю. А значит, в Ваших интересах сохранить её. — Не переусердствуй, юноша. — Гордон галантно повёл кием. — Я попросту откажусь от твоих условий. Я предложил тебе партию, я определяю правила. — Какова цена условий проигравшего, месье? — Драко усмехнулся. — Я не имею и единого шанса, как и каждый, когда-либо ступающий сюда. — И с чего бы тебе, заранее проигравшему, принимать предложение? — Не буду ли я убит, попытайся я выйти отсюда? — он улыбнулся. — Вы мастерски сыграли веру в выбор Дафны, реалистично отразили принятие меня как неизбежного, и ясно дали понять, что не собираетесь убивать меня, так как мой отец мёртв, а существование Малфоев отыскало свой конец моими руками. — юноша вновь вгляделся в угловатое лицо мужчины. — Но это ложь. Вы не способны принять иной выбор, оставить собственный план. И если моя смерть как месть не имеет смысла, я всё ещё остаюсь нежеланным Вами. Дафна думала, что моё присутствие станет причиной воспринять её путь в серьёз, но она ошиблась. — он улыбнулся. — Единственным сделанным выводом стало то, что расправиться со мной прийдётся собственноручно. — Дафна не знает, в чём нуждается. — Оставьте попытки убедить меня в том, что имеете хоть малейшее уважение к Вашей дочери, Гордон. — он по-лисьи усмехнулся. — Мы все знаем, где оказываются отошедшие от выбранного Вами образа наследники. Вы боготворите Дафну, Вы вкладываете в неё каждую свободную минуту, Ваша непоколебимая любовь известна каждому, лишь что бы стало с Дафной, реши она, скажем, выбрать в какой-либо момент путь целителя? — Её свобода нескончаема. — Ах, правда? — слизеринец прищурился, жаля. — Так где же славная Диана Дэ Вэллио, месье? — он тут же отмахнулся. — Я не нуждаюсь в ответе. По правде сказать, Вы изрядно наскучили мне, Гордон. — Малфой горделиво направился за бильярдным кием, пока пальцы Гордона стиснули бокал с поразительной силой. Он тут же осушил его. *** — Прости, прости меня. — она прижалась к нему, слёзы катились ручьём, а Луи улыбался как и раньше. Продолжал гладить девушку по голове, будто бы злоба вообще не была подвластна ему. — Я не могла иначе. — Неужели ты достала меня из потустороннего мира только чтобы убедить в том, что не хотела убивать меня? — Луи рассмеялся, касаясь её красных щёк. — Я мёртв, принцесса. — Ты убит, Луи. — ледяным возгласом прошипела она. Ткань белого платья развеял ночной ветер, Луи оглядел её покои, будто её слова отнюдь не интересовали его: — Ты стала ещё прекраснее. — он вернул взор её белым волосам. — Всегда верил, что короткие практичнее. Она вновь прижалась к его груди: — Я не возымела никого дороже. — Дэ Вэллио содрогалась в раздирающем её горе. — Я не могла бросить его, не могла позволить тебе... — Я знаю, Дафна. — он взял её щёки грубыми ладонями, и усмехнулся своими чёрными глазами. Щетина скрывала силуэт лица, а он был всё так же близок и необходим, лишь на сей раз — мёртв. — Ты поступила правильно. — Нет. — она покачала головой, тяжело вдыхая. — Нет, Луи, нет... — Ты поступила так, как никогда не поступил бы твой отец. — улыбнулся он, взяв её ладонь в свою. — Это и было ответом, что ты искала. — он опустил взор на её руку, и вдумчиво вглядываясь в каждый палец, возмутился: — Что за отвратные ногти, Дафна? Она рассмеялась сквозь слёзы: — Мне недостаёт тебя каждый миг, Луи. — С Днём Рождения, принцесса. — он прижал её к себе, вслушиваясь в отчаянный плач. — Ты забрала десятки жизней, вновь научилась тому, чего я не желал тебе знать. Ты вновь явилась сюда, превзойдя все ожидания своим талантом и наглостью ослушаться. — Луи присел на корточки, позволяя ей обхватить его большие пальцы. — Я благодарен тебе за то, что не повторила моего пути. Дафна взглянула на ночное небо, вслушиваясь в собственное дыхание: — Не покидай меня. — Боюсь, этот мир больше не принимает меня, мышонок. — он улыбнулся. — Пообещай мне кое-что. Дафна прыснула, несколько слезинок скатилось по шее: — Что-угодно. — Ты больше не будешь убивать. — с дымкой его слов, суть мужчины начала терять свои окраски, и он исчез в последнем взоре, что уже не носил улыбки. Он ждал ответа, и исчез, приняв молчание как обещание. Её руки молниеносно столкнулись с пустотой его отсутствия, и девушка рухнула на колени в ещё одном рёве. Дафна тут же упала на пол, игнорируя боль. Лишь горящая кожа, что носила на себе его прикосновения вновь жаждала сущности убийцы. Но Дафна знала, что больше никогда не позволит себе вызвать его. Слёзы лились по щекам, вынуждая её тонуть в собственном забвении и памяти о его голосе. Она не выполнит общение. В очередной раз предаст, и за каждой новой жизнью будет стоять он. За каждой каплей крови у её плеча будет сновать его шёпот. И стоя перед телами, вновь и вновь опуская палочку, её тело будет терзать его верящий взор. Тот, что был готов вновь увидеть в ней свет. «Ты больше не будешь убивать» будет нестись за ней, настигая нескончаемыми ударами в спину, а руки Луи будут душить её раз за разом, стоит ей подумать об отнятии чьей-то жизни. Его дыхание сольётся с кровью жертвы, и каждый крик боли будет изливать его суть. Отныне, убивая любого, она вновь и вновь будет отнимать жизнь Луи. Вероятно, не данное обещание убьёт и её, посмей она ослушаться. И, казалось, иначе Дафна Дэ Вэллио не сможет существовать. *** В коротком миге на лице Гордона проступила трещина. Будто пропасть наконец прорвала толщину его фарфоровой кожи, и огромный план, десятилетия безупречно отработанной схемы, были разрушены. Мальчишка напротив замер с кием в руке, в поразительном спокойствии наблюдая за шаром, направляющимся к лунке. Звук столкновения шаров всё ещё звенел в ушах мужчины, и тот не смел обронить и слова. Он проиграл. Драко Малфой равнодушно кивнул, касаясь своего кия длинными, грациозными пальцами, и его сумрачный силуэт не выразил надменности или злорадства. Впервые Малфой Младший кивнул Дэ Вэллио Старшему в примирительном спокойствии. Он не был рад выжить, не был счастлив унижать хозяина дома, лишь вернул кий на место, и встретил взор поражённого. — Ты первый, кто выходит отсюда живым. — Не нуждаюсь в пояснениях. — отрезал юноша, и холодно подошёл к Гордону. На лицах блондинов заиграли желваки, и месье Дэ Вэллио был готов поклясться, что уж было услышал заветный смешок, и прочитал на лице мерзавца усмешку, как вдруг Драко холодно поднял покрытую перстнями ладонь. На миг мужчина взглянул на бледную кожу руки, и замер. Что-то ледяное в лице Драко Малфоя, ранее саркастично уверенного, ныне же измождённо и равнодушно взирающего, не давало ему покоя. Он медленно пожал холодную ладонь юноши, и тот огласил: — Но нуждаюсь в скреплении нашего договора. Зрачки Гордона в секунду расширились, когда он осознал сказанное. Мерзавец перед ним тут же произнёс заклинание, не используя палочки, и не чертя руну, и их ладони стали едиными на несколько секунд. — Ты... — Вам ли не знать, как даются общения, Гордон. — Малфой манерно растянул его имя, и без усмешки обвёл взором руки: — А вашим клятвам о неприкосновенности Дафны я, уж прошу простить, верить не готов. — Чёртов... — он стиснул зубы, не в силах вырвать ладонь. — Спокойствие, месье, это видь лишь игра в бильярд, так? Был ли я наслышан о традиции Дэ Вэллио? — более чем. — заветная усмешка, наконец, просочилась сквозь губы парня. — Что ж, неоспоримая мудрость обязывала Вас знать нечто о Малфоях, — он взглянул на сплетённые ладони. — Мы в высшей степени мерзкие. *** Ткани лились по воздуху, и София в последний раз вознесла к солнцу вышитый платок, чей пёстрый окрас, к её надеждам, удалось увидеть Адель. Карета матери взмыла в воздух с шестью пегасами, и тут же отчалила в бескрайний горизонт. — Мне не доводилось навещать Версаль последние года. — холодно хмыкнула София, будто и не носила в себе и крохи эмоций. Она грациозно взяла дочь под руку, пока летний ветер развеивал её белые кудри, заколотые на затылке, и вернулась к привычному молчанию. Дафна шагала в унисон с ней, галантно держа полупрозрачный шлейф пышного платья. — Не слишком ли блекло? — Едва ли мне доступны иные опции. — Дэ Вэллио Младшая равнодушно оглядывала сад вокруг. На её коже оседали нимфы, и девушка раз за разом одаривала их потоком собственной энергии. Её короткие пряди были украшены камнями и жемчужинами. — Неужели ты не навестила свои покои в Малфой-мэноре? — Подаренная одежда была сожжена вместе с каждым кусочком особняка, мама. — Разумеется... — озадаченно кивнула женщина, идущая с ней под локоть. Поразительно красивая, холодно пустая София, что вновь возвращала своё внимание бытовым неурядицам дабы укрыть себя от новой волны ужаса. — Прикажу Лори собрать тебе несколько сумок. — Меня не интересует тема одежды, мама. — Дафна оборвала Софию, что тут же встрепенулась, опустив голову. Они медленно шагали вперёд, придерживая слои тканей на пышных юбках. — Не прошло и пары недель как я вновь вынуждена прощаться с тобой. — мать оглядела семейные владения, и перевела взор на румяную дочь. — Я попросту не могу не попросить вас остаться здесь, Дафна. Каждая секунда твоей невероятной истории пропитала неслыханной опасностью, и... — Данного в этих стенах мне воспитания оказалось достаточно чтобы вернуться, не потеряв и единой конечности. Нечто подобное ожидало меня уже в момент, когда роль наследницы стала моей. — девушка усмехнулась. — Лишь отец позабыл о том, что одаренное такими талантами дитя никогда не возжелает наследовать хоть что-то. София замерла, держась за локоть девушки, и её взгляд в подлинном отчаянии умолял слов о лжи. Она была готова упасть на тропинку и прокричать, что это сон, но её дочь в пущем спокойствии и грации прошла вдаль: — Отец так и не усвоил, что воспитывать стоило детей, а не наследников. Может, тогда первые и желали бы оставаться здесь. — Дафна, даже не смей... — София ринулась за девушкой, отчаянно норовя ухватить её нежные руки. Она держала ткань своей шали, поспевая вперед. — А пока у папы лишь две покинувшие империю дочурки. — Дафна улыбнулась, заправив короткую прядь за ухо. Лицо матери налилось краской, и она тут же спрятала от дочери глаза, не в силах даже бросить ей взор. Солнце палило каждое изысканное растение, что дарило божествам этого сада подлинную благодать. Сад скрывал нескончаемый мрак в лице услышавшей это матери, и женщина прижала ладонь к груди, тяжело выдыхая ком в горле. — Диана никогда не вернётся, как не посмею и я. Во всей любви к вам я вынуждена покинуть это место, ибо хоть кто-то должен выжить, и боюсь, здесь это удастся не всем. — девушка тяжело вздохнула, прижимая нежную фигуру матери к груди. — Ну же, не смей плакать, мама. — Дорогая, что ты собираешься делать? — сквозь слёзы прошептала София. Девушка нахмурилась, вдумчиво вслушиваясь в вопрос, и с тяжестью в груди усмехнулась: — Для начала потанцую. *** Он был готов поклясться, что ещё один бал отправил его в могилу одним напыщенным видом пришедших, но, как и любой ветвью своего проявления, Дэ Вэллио разрушали его представление о морали. Он раз за разом убеждался, что противостоять вожделению Гордона невозможно, а интерес к этому поместью граничил с желанием провести среди освещаемых солнцем белых стен остаток дней. Он не был склонен расхаживать по дому, где сновали отвратные персоны, заключались мерзкие сделки, и проводились унизительные пытки на ровне с тем, как закат пропускал голубой свет нимф к мраку, цветы магически окрашивали луга в невиданные оттенки, а бесконечность припадающих к поместью садов вожделела над гостями. Драко Малфою была знакома лишь первая сторона. — Малфой-мэнор огромен, но готов поклясться, дышать в нём Вам не удалось бы. — хмыкнула юноша, поднимая бокал с зелёной жидкостью внутри. Полноватая дама перед ним уложила свои волосы подобно гриве льва, а её макияж отдавал очертаниями животного. Меха на её теле не скрывали хвоста сзади, и она тут же коснулась своим бокалом стакана Драко, но тот не сделал и глотка. Мадам тут же рассмеялась, вглядываясь в поразительной высоты двери у бального зала. Высокая худощавая женщина, держащая мундштук длинными пальцами, сглотнула в отвращении. Малфой тут же заметил перед ней Гордона, наряженного в крокодилью шкуру, вероятно, трансфигурированную из маленькой ящерицы. Тот элегантно держал свой мерцающий хвост. — Гордон, в чём дело?! — разъярённо прокричала на английском дама, с характерно жёстким акцентом. — Я проделала путь из Швеции, неужели простая... — Твой дресс код не соответствует тематике бала. — Гордон указал женщине на неприличных размеров бальный зал, освещённый со всех сторон. Кромешная темнота живилась нимфами за огромными окнами, и количеством невиданной до того никем из присутствующих еды. Сотни приглашённых гостей были наряжены животными, начиная от собаки, заканчивая грифоном. — Я попрошу стражу провести тебя. — Гордон, я... — Хорошей дороги в Копенгаген, Гарсия! — он тут же поднял свой стакан с янтарной жидкостью, и щелчком привлёк двоих стражников, выряженных этой ночью в драконов, что мягко обхватили тонкие руки разъярённой шведки, и тут же выпроводили её из зала. Драко усмехнулся, вглядываясь в шок на лице женщины. Стоящая возле него мадам в костюме льва проглотила оливку, и налила себе некой красной смеси из фонтана напротив. — Тебе повезло прислушаться к дресс-коду, Малфой-Младший. — женщина прокашлялась. — Просьбы Гордона попросту негоже обесценивать. Юноша усмехнулся, глядя на собственный хвост. — Полярный волк, надо же. — улыбнулась леди. — Надо сказать, эта тема одна из легчайших. Лет с двадцать назад Гордон вынудил всех нарядиться в цвет горчицы, и если хоть единый элемент или костюм гостя отличался от намеченного оттенка, тот отправлялся домой, откуда бы не добирался сюда. Восемь лет зараз темой стали руны. — Заклинания? — Ха! — женщина хрипло рассмеялась вновь. — Если бы всё было так просто, мальчик! Никаких заклинаний, никаких пояснений цветом вспышки — руны и только руны! Мы трансфигурировали ткани в статическое положение, выгибали собственные тела и волосы, и стоило кому-то не убедить Гордона в правильности своего подхода... — она закатила глаза. — Неужто им настолько нужен был этот бал? — Ну разумеется. — она пожала плечами, надменно оглядывая юношу. — Каждый приглашённый выиграл эту жизнь, Месье Малфой. — она без интереса наблюдала за окружающими их декорациями и вычурными костюмами. — Они готовы вырядиться в соплохвостов и позволить Гордону взять их на поводок, только бы оставаться «при дворе». Драко провертел в ладони нетронутый стакан, и женщина прошлась взором по его перстням. Некое подобие шкуры властно подчёркивало вытянутый силуэт: — И как давно остаётесь Вы? — Последние тридцать лет. С момента, как... С её словами свет изысканных люстр потух, и юноша вгляделся в огромные окна бального зала. Нимфы окружали сады, и одна за другой, в воздухе начали появляться свечи. Загораясь ярким пламенем, они замерли в хаотичном положении, лишь слегка подрагивая. — Оловянный танец! — встрепенулась дама. — Оловянный? — Драко огляделся на освещаемую огнём женщину в неком недоумении. Каждый гость будто заранее знал каждое движение. Ни один танцующий не задел свечу, те будто опасались людей, медленно снуя по воздуху. В центр зала вышел Гордон под руку с Софией, что носила элегантное облекающее хрупкое тело платье, что сверкало в темноте. Мадам Дэ Вэллио была павлином, сверкая в ночи. Её хвост пушился, переливаясь на свету огня, а перья на ткани платья будто поднимали тело в воздух. Гости обступали хозяев дома, свечи сновали вокруг, а Малфой оставался в стороне, пока его ладонь не схватило нечто напоминающее грозу. Белая лиса, словно патронус, носила на макушке торчащие уши. Короткие белые кудри струились к плечам острым срезом, и с громким смехом она потянула его за собой. Движения лились по её телу, а пушистый белый хвост расслаивался в несколько, заставляя её маневрировать около людей. Она вливала свои руки в его кожу, и несла их тела во паркету. Дьяволица смеялась, грациозно выводя его вдаль, синхронно вливаясь в идеально изученный танец. Волк и лисица наслаждались украденной славой, безупречно двигаясь в пространстве. — Я знаю, что ты сделал. — она подала ему руку. С губ не слетело и звука. — Продолжаешь наслаждаться чтением по губам? — хмыкнул юноша, обхватывая её талию. — Ты первый, кто... — Да-да, знаю, — он закатил глаза, и отсёк: — Первый, кто обыграл Гордона Дэ Вэллио в его любимую смертельную триаду. Дафна резко всмотрелась в силуэт смеющегося отца, что со всей грацией и наслаждением глядел на Софию. Любовь его взора, нежность касаний, и подлинное счастье, что отражало его лицо...Дафна вздрогнула, и тут же сделала оборот вокруг Драко, выводя руку вверх. — Вот только есть одно «но», Дафна, — двигая лишь губами, он молниеносно притянул её ближе, и в голос произнёс прямо ей на ухо: — Я не обыгрывал твоего отца. — он ощутил, как она вздрогнула в подлинном ужасе. — Нет... Он нахмурился: — Спокойствие, грешница... — они сделали несколько шагов по залу, и Дафна взяла ртом воздух: — Как бы ты не пытался обмануть моего отца, он уже знает об этом. — она сжала его ладонь сильнее танцевального движения. — Как бы не думал мухлевать, колдовать над игрой, или самим собой — тебе не удастся обойти Гордона. Не ты первый, не ты... — Что если околдован Гордон? — усмехнулся он, и мышца на лице девушки дрогнула. — Нет... — Дафна открыла рот, и он тут же потянул её по паркету, пока свечи сновали между ними во мраке. *** Со следующим закатом лисица и волк покинули поместье, отказавшись от сопровождения лакея, кареты, и компании слуг. Дафна лишь с улыбкой отказывала всем попыткам отправить вперёд идущего по их следу. Святые, Пожиратели, Волки, и дети облачились в строгие плащи, и исчезли, когда солнце окрасило небо янтарным. Не взяв с собой и сумочки, они одели друг другу на руки кольца, и нечто в сердце Гордона кольнуло сильнее обычного. Слёзы Софии смыл хлопок, с каким оба блондина скрылись в пространстве, и отец вгляделся в опустевшую аллею, ведущую изысканными деревьями к поместью. — Я ведь сам приказал Луи научить её изготавливать кольца. — он усмехнулся. Белые пряди Софии развеял ветер, и впервые в лице этой идеальной женщины он заметил измождённость. Его любимую настигала неминуемая старость, подаренная годами пребывания под знаменем герба его фамилии. Она коснулась нежной ладонью его бицепса, и мужчина тут же сомкнул челюсть. — Боюсь, Луи и был последним, кто знал, как отыскать переместившегося с помощью кольца... Мадам Дэ Вэллио опустила голову на массивное плечо мужа, и он оставил на её макушке поцелуй. Женщина осторожно открыла рот, и усмехнулась: — Боюсь, пока признать, что без наших попыток отыскать Дафну ей будет лучше. — она сняла перчатки с ладоней: — И боюсь, пора признать, что мы отвратные родители, дорогой. София услышала над головой смех, и нежная рука обхватила её, направляясь к дому через сад. Солнце покидало Нормандию, и украденные лучи вновь пропускали магический свет покорившихся нимф. Раз за разом красота мрака всё нарастала, и раз за разом живущие переставали замечать её. София остановилась, вглядываясь в фей, что поднимались над садом. — Я знала лишь одну девочку, что всегда глядела на них будто впервые. — женщина перевела взгляд на мужа, и с горькой усмешкой опустила взор. Диана была здесь. Пусть она не желала и знать, как поживают отнявшие её счастье, каждая восходившая из недр сада нимфа носила в себе крошку её души. — У неё твои глаза, Гордон. *** — Он не мог не знать, Драко. — Как видишь — мы здесь. — Он отпустил нас! — рявкнула девушка, и взглянула на небо. — Дафна, я отравил твоего отца, осквернил его разум, взмолился, дабы он усомнился в своих способностях, и... — И он не стал бы сомневаться в себе перед глазами какого-то мальчишки! — нечто внутри Дафны взревело, и она провела рукой по волосам, что обливались дождём. — Послушай, Драко, если мой отец решил убить тебя, значит — ты уже мёртв. Я не желаю прятаться до остатка своих дней. — Твой отец не был отравлен в момент игры, Дафна. — Драко натянул перчатки на руки, и прошёл вдаль. Они вышли на холм, и девушка в изумлении прищурилась. — Я не травил его еду, не создавал недугов, не подмешивал ничего в напиток. Твой отец не ощущал и боли в голове от яда, что я любезно выбрал. — Что это... — Последний шкафчик моего отца, Дэ Вэллио. — он грациозно коснулся ткани пальто на её плечах, и вздохнул: — С первого дня отравлена была София, никак не Гордон. Я околдовал её заболеванием, что снижало мозговую активность, пока к ней регулярно поступал яд. Они ступили на камень, и Дафна сжалась, всматриваясь в ожесточение на лице юноши. Маленький гений вальяжно восседал рядом с супругами Дэ Вэллио, пока медленно и незаметно убивал их двоих. — Но если ты избегал пищи и жидкостей... — Разумеется, избегал, твой отец чудно знает, как скверно дать кому-то попасть на кухню. Я не стал пытаться, грешница. Твоя мать каждый день является в ином одеянии, её платья не повторяются, но некоторые ткани неизменно оказываются на ней. — Перчатки... — прошептала Дафна, и тут же усмехнулась, качая головой. — Её коллекция велика, но некая устойчивость выбора всё же заметна. Она имеет склонность повторяться. Оставалось лишь пройтись с ней пару раз, зная, что излюбленные пары она наденет вновь, а затем ждать, регулярно повторяя процедуру. Дафна округлила глаза, вспоминая Драко, что шёл под руку с её матерью. Вокруг сновали нимфы, София завороженно наблюдала за окружающим их садом, и мечтательно, окутанная мраком, говорила ему что-то. Губы двигались в ледяном спокойствии, а безупречный облик женщины не колыхался и покровом ночи. Лишь вечерами она стягивала с себя дорогие перчатки, и её светлая кожа представала миру. — Позволите? — Драко галантно протянул свою ладонь, словно изумляясь красоте ткани, и начал рассматривать их в воздухе. Мадам Дэ Вэллио и не заметила, как обе перчатки были пропитаны зельем, что позже принесло ей недуг. — Но мама не испытывала... — И близко тех симптомов, что я подарил твоему отцу. Я лишь сделал её переносчиком болезни. Доза была аномально маленькой, не успевая отразиться на её здоровье, но повышая её каждый раз, я выработал толерантность к яду у твоей матери. — Но мама касалась каждого из нас, значит, и болезнь поразила бы каждого. — Боюсь, София слишком галантна. Лишь супруга она касалась голыми руками, целовала его и оставляла следы собственной отравленной плоти на его теле. Но София заразила его, пока я продолжал травить её одежду, медленно и своевременно повышая дозу, пока её тело принимало яд без какого-либо недуга, и сколько бы дней не проходило, Гордон был болен от начала и до конца. — Но разве он не замечал снижение мозговой активности? Каким образом он мог жить эти дни без какого-либо осознания? — нахмурилась Дафна. — Боюсь, твой отец настолько сильно влюблён в свои меры безопасности, что заметив проплешину, он не посмел бы признать, что был обманут. Гордон настолько не желал проиграть, что отказался верить. Он определённо заметил всё, но... — Предпочёл не быть униженным, выбирая собственную иллюзию. — она кивнула. — Болезнь пройдёт, а об этом никто и никогда не узнает, Дафна. Мы пожали руки, и отныне он обязан выполнять свою часть уговора. — он взял её за плечи, томно всматриваясь в еле верящие сказанному глаза. — Ты в безопасности. *** Голоса вновь слились в единый трепет. Чемоданы опускались на полки, а количество прибывающих с каждой секундой заставляло оступаться. В поезде стало поразительно душно, а ожидать тележку со сладостями казалось невыносимой ношей. — Неужели никто не замечает, настолько мир несправедлив, а? — Нотт защёлкнул замок в купе, и огляделся. — Никому не взбрело в голову одарить Слизерин вагонами получше? — он повторял эту фразу каждый год, идентично вслушиваясь, как давно сидящие на их излюбленных местах начинают шептать в унисон с ним. Но галстук внезапно сжал его горло, а жилет сдавил торс. Сон оставался огромным кошмаром. Он опёрся о дверь, закрывая глаза. В этом купе не осталось и единой живой души, готовой прошептать его коронную фразу вновь. Он протёр запотевшее окно кулаком, и с громким лязгом защёлки вышел в коридор. Блейз больше не изводил себя курением в поезде, Астория не засыпала на плече Пэнси, и казалось, начни он вспоминать живых, что желал бы увидеть, не насчитал бы и десятка тех, о ком бы вспомнил до этой войны. Он больше не носил слизеринского галстука, не сидел в этих вагонах, что были пусты. — Боюсь, Мистер Нотт, Вы единственный слизеринец, возжелавший отправиться на обучение в последнем учебном году. — с поразительной тоской в голосе проговорила Минерва. На её лбу прибавилось несколько морщин, а кончик шляпы словно покосился. — Профессор Макгонагалл? — Тео в неком удивлении всмотрелся в её лицо, и вновь оглядел тёмные, пустые вагоны седьмого курса. — Не ожидал увидеть Вас до прибытия в школу. — Надо сказать, не ожидала возыметь желания, но обилием коллег похвастать не могу. — она коснулась его плеча морщинистой рукой, проводя юношу вперёд. Тео сжато вздохнул, глядя в пол. Пиджак словно жёг его кожу, а узкий коридор ныне пожирал саму суть юноши. Дождь лил как обычно, и считанные минуты до отправки поезда даровали младшекурсникам последние минуты в компании любящих родителей. — Почему же Вы решили вернуться, Тео? — Минерва с щепоткой горечи всмотрелась в поникшее, бледное лицо парня. — Открестившись от собственного герба, я лишил себя статуса, наследства, и права на жизнь, как назвал бы это мой отец. В отличии от убивших своих отцов, мне не удалось сбежать куда душа желает, и боюсь, профессор, моя фамилия и после смерти каждого Пожирателя Смерти отыщет меня. — он всматривался в переодевшихся в форму гриффиндоцев, покупающих сладости первокурсников, и новые лица, больше не способные придать ему ощущение родства. — «Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс» — единственное место, где я волен иметь кров и подобие жизни, профессор. — Вы...не имеете ничего? — прошептала женщина, и юноша усмехнулся в некой иронии: — В Вашем голосе не слышно радости. Но боюсь, каким бы дивным это сейчас не казалось, я счастливее, чем когда-либо. — он слегка наклонил голову, искоса наблюдая за грустью улыбки Макгонагалл. — Где же Вы провели лето? — К своему удивлению, я получил приглашение от семьи Уизли провести лето с ними. Минерва округлила глаза, качая головой: — Тео, я и подумать не могла...Но как же Мистер Малфой и Мисс Дэ Вэллио? — Святые персонажи каждой новостной хроники не послали и весточки из Нормандии, вероятно, готовя семейные банкеты. — желваки на его скулах заиграли. — Не стоит так, Тео. — Минерва положила руку на его плечо. — Я рада, что Вам удалось оказаться здесь. Пусть этот год станет Вашей отдушиной. Первокурсников нынче не много, этот год будет... — Прошу, мэм, не произносите слова «спокойный». — Нотт тут же обернулся на голос, и Минерва молниеносно вздрогнула: — Мистер Уизли... На лице Рона красовалась щетина, что Драко непременно окрестил бы самым забавным из увиденного за день, но Тео и не подумал одарить Рыжего чем-то большим кивка. Драко не было здесь, а количество семикурсников в действительности смешило взор. — Здравствуй, Полумна. — Невилл неловко замер в коридоре, и девушка перед ним молниеносно засияла. Тео поджал губы, вновь сглатывая. Старенькие чемоданы в руках детей, коричневые шарфы, и нескончаемый ливень за окном не унимал смеха первокурсников. И пусть о новых смертях больше не писали в газетах, пусть Магический Мир был спокоен в своём целомудрии, Тео продолжал сражаться секунда за секундой, и едва ли ему ставало лишь на миг слаще от пустых вагонов. Змеи, расползающиеся по своим углам больше не были его друзьями, и садясь в купе к Золотому Трио, он вновь ощущал себя будто в Большом Зале во время битвы. Чужой среди своих, и дивным образом принятый на противоположную сторону. Двери купе закрывались, ученики сновали между вагонами, а Гермиона, казалось, была готова упасть в обморок, обнаружив живого Тео в дверях: — Годрик, где ты был? — от румяных щёк Джинни не осталось и следа, девушка казалась измученной в каждой клеточке своего тела. Они делили отвратное горе на двоих последние два месяца, и едва ли имея с ней много общего, он научился понимать эту девушку лучше себя самого. К некой неожиданности, Золотое Трио тут же бросилось в его объятья. Едва ли он был готов поверить, что Младшая Уизли вытащит его из собственного особняка. Едва ли мог представить, что отправится на платформу «девять и три четверти» как член семьи Уизли, и едва ли был готов принимать столько ликования. Фред и Джордж тут же спохватились, стоило поезду выдать несколько предупреждающих гудков: — Постарайтесь хотя бы в этом году... — Фред, не говори ни слова! — прыснул Гарри, и обменявшись особыми пожеланиями с каждым, братья покинули вагон, возвращаясь на пыльную платформу. Родители привычно ждали последней секунды, махая в окна, и смахивая слёзы. Тео умостился у окна, обменявшись взором особого понимания с Гермионой. Огонь прошёлся по груди, и он был готов возненавидеть её за взор, что каждый раз напоминал ему об одной Святой, вновь покинувшей их так незаметно. Нотту хотелось вылететь из купе, откреститься от помощи и заботы дабы только не вспоминать глаза Дэ Вэллио, что доставала осколки из его ран, отыскивала его на балах, и приказывала ему сражаться на последней битве, где он и отрёкся от собственного знамени. Тео откинулся на спинку сиденья, и глубоко вздохнул. Временами ему казалось, что он снова слышит её смех в глубине комнат. Тот становился всё громче, и созданный его отравленным разумом образом становится всё радостнее, хохочет ещё громче, стучит каблуками, блещет своей усмешкой, и собирает сотни аваций. — Что, чёрт возьми... — Гермиона протёрла окно кулаком, изумлённо всматриваясь на платформу. Поезд вновь загудел в последний раз, начиная движение. — Нет, этого просто... Казалось, девушка была готова повалиться на месте, слепо взирая в окно. Джинни подскочила, не унимаясь, расспрашивая подругу об увиденном, но та лишь продолжала глядеть в окно под углом, намереваясь всмотреться в отдаляющуюся платформу. — Что там, Гермиона? — зевнул Рон, переглянувшись с Гарри. — Да нет же! — Грейнджер резко вылетела из купе в коридор, и Тео тихо проворчал, открывая глаза. Её смех усилился, приближаясь к его вискам. Раз за разом всё громче, всё отвратнее. Раз за разом, её образ в голове произносил привычные слова всё чётче, и он, казалось, был приговорён жить в этом до конца. Всё громче и громче, прижимая остатки его здравого мышления каблуком к полу, пока: — Мы, кажется, опоздали. Голос не стал реальностью. *** Её каблуки отдались эхом по полу, короткие белые волосы развивались над чёрным плащом. Две тёмные фигуры надменно пролетели по коридорам идеально знакомой школы, не опуская голов. Сверкая чистотой светлой кожи, блондины шагали по направлению к кабинету новоиспечённой директрисы. — Не может быть... — первокурсница в углу прижала руку ко рту, вглядываясь в будто из фарфора сотканные фигуры. — Дафна Дэ Вэллио! Девушка ускорила шаг, взяв Малфоя под локоть. — Драко! Мистер Малфой! — толпы, собирающиеся вокруг вновь задушили остатки их свободы. Казалось, секунду назад их вид пугал публику, но стоило некому осмелиться выразить наивное почтение — у их ног собирались толпы. — Дафна, ты могла бы расколоть Хогвартс надвое своими силами?! — по ушам словно потекла смола, девушка тяжело выдохнула, надменно храня спокойствие. Кто-то дёрнул её серьги в виде змей, и тут же получил пинок от рядом стоящего юноши. — Прошу, распишитесь на спине моей жабы! — Дафна кашлянула в ответ на заманчивое предложение, и со вспышкой оказалась на другой стороне коридора, взяв Драко за руку. Оба поклонились, испарившись в неведении. Двери кабинета Минервы Макгонагалл захлопнулись, и она, выдохнув, прошла к столу. Дафна словно проплыла вперёд по огромному пространству, что, на удивление, сохраняло своей прежний вид. — Что так поразило Вас, Дафна? — усмехнулась Минерва, поднимая взор на девушку. — Не приходило ли мне голову расчистить это? — она проследила за её взором. — О да. Определённо, да. С её бормотанием последовал смешок портрета у стола. Морщинистая улыбка прежнего директора, полная жизни во взгляде, что он посылал тёмным фигурам, вновь ступившим на территорию замка. Дафна гордо прошлась к столу, и уходящее солнце осветило её облик. Кожаный корсет плотно стягивал чёрный силуэт, волшебники будто сливались в единый дьявольский образ. Дэ Вэллио и Малфой едва ли чем-либо отличались от себя при своей же первой встрече два года назад: богаты, изощрённо надменны, отвратительно умны. Но нечто во взгляде облачённых в чёрные ткани заставляло Минерву верить их поклонникам — они заслуживали того, что получали. Они были виртуозно испорчены собственным умом и одарены бесспорной удачей. Дафна поставила на стол огромную коричневую сумку, и директриса с опаской бросила в небесные глаза бывшей слизеринки взор. — Неужели доверия к нам не прибавилось, профессор? — бросил Малфой. Минерва опустила взор на сумку: — Мистер Малфой, Хогвартсу уже была передана львиная доля артефактов и старинных фолиантов из Вашей бывшей обители. Что же... — Ну же, Минерва, — Дафна с неким раздражением раскрыла сумку, набитую сверкающими галлеонами. В лице профессора пробирался подлинный шок, она тут же закрыла сумку: — Не стану спрашивать откуда, но...к чему это, господа? — Как бывший ученик этой школы, сказал бы, что замок нуждается в отстройке после Битвы за Хогвартс, — юноша прокрутил перстень между пальцев. — А как Слизеринец скажу, что мои сокурсники давно нуждаются в достойных вагонах. — он бросил взор на Альбуса: — Не правда ли, профессор Дамблдор? Минерва позволила себе усмешку, и тут же заставила сумку взмыть в воздух, скрываясь в директорском хранилище: — Драко, вы уничтожили остатки своего рода, отправили последних членов своей семьи куда подальше, раздали ценные материалы и сожгли тысячи дорогостоящих артефактов Малфой-мэнора. Неужели... — Неужели это удивляет Вас больше чем то, что я убил своего отца? — его холодный голос заставил женщину вздрогнуть: — Драко, Вы не... — Минерва, я убил своего отца. Убил с огромнейшим удовольствием, и уничтожил остатки его существования. Словно юноша отнял у неё силы взирать в его глаза, она молниеносно вздохнула: — Где же вы провели лето? Мистер Нотт сказал... — Мистеру Нотту пора бы собирать вещи и готовиться к исполнению своей маленькой мечты. Мы навестили мою бабулю в Версале, провели занятное семейное знакомство в Нормандии. — улыбнулась Дафна. Казалось, в лице директрисы просочился луч надежды. Ничто, как ложь, не было способно одарить её подобным наслаждением. — Дафна, у меня есть полномочия убедиться, что Мистер Нотт возымеет необходимое образование и карьерные перспективы, куда бы он... — женщина вновь взглянула на хранилище, где покоилась сумка с галлеонами, и выдохнула: — Я провожу вас в гостиную. *** Она уж было привычно не вслушивалась в речь, но на сей раз в голосе новоиспечённой директрисы царила любовь. Любовь, подлинная и нежная, которой была одарена Минерва, и та, что она носила в собственный словах, льющихся этим вечером. В первый вечер свечи не взмыли над потолком — их заменили на нескончаемые палочки со светящимися концами, что вновь и вновь напоминали о тех, кто отдал собственные жизни за сидящих за столами. Флаги факультетов были заменены на символы школы, что позволяли Золотому Трио восседать напротив оставшихся слизеринцев, и обмениваться последними объятьями, перед тем, как трое из них покидали школу на рассвете. — Поверить не могу, Дафна... — Гермиона вытерла слёзы. Ей привычно и кусок в горло не лез, а обжирающийся Рон больше не вызывал и капли отвращения. Девушка раз за разом обращала взор ко входу, задерживаясь на дверях. Джинни положила ладонь на её руку, переглядываясь с девушкой. Он не появится. Больше не войдёт, сколько бы речей вечной памяти Минерва не произнесла перед трапезой. Дафна поцеловала её в лоб, и та устало положила голову на плечо слизеринки: — И что тянет вас всех чёрт знает куда? — И правда, Дафна, Драко, — Гарри оглядел блондинов, что переглянулись друг с другом. — Что мешает вам провести последний год в Хогвартсе? — Гарри Поттер, я искренне желаю вам спокойствия в этом году. — звонко бросила девушка, горделиво распрямив плечи. — А мы с подобными дисциплинами отвратные приятели, не так ли? — она усмехнулась, вглядываясь в острый силуэт лица Драко. — Не имею и малейшего желания отдавать ещё с несколько сотен тысяч галлеонов на отстройку этого замка после того, как мы пробудем тут недельку. Разве что попрошу проследить... — Чтобы вагоны Слизерина были приведены в порядок! — хор гриффиндорцев отчеканил приказ Малфоя, что он не уставая повторял это из раза в раз. *** Астрономическая Бащн стала его мучением когда двое предателей и изменщиков были заперты в темнице собственного плана. Забини ненавидел являться сюда, не зная, с кем делить ментоловую пачку своих маггловских привычек, и кому поведать о насущном сокрушении. Нотт был уничтожен остатками прошлого, что пожирало его в лице той, по которой они оба тосковали. Лишь Блейз знал, что прийдёт время, и эта битва найдёт свой конец. Едва ли мог представить, что с ней до него доберётся и его рваная душа. Дафна сжала кулаки, вновь всматриваясь в остатки тех капель дождя, что когда-то смешивали её слёзы у этих стен. Что смывали кровь, но не могли заглушить вспышек, одна из которых унесла жизнь последнего директора. Астрономическая Башня стала кладбищем её мёртвых воспоминаний о тех, с кем, доставая ментоловую пачку из кармана, она не сможет разделить и единой сигареты. Вспышка — Диана. Девушка усмехнулась, выдыхая дым. Отпущенная, спасённая, летящая за собственной потерянной судьбой как пепел под ногами. Идущая в ногу с самым большим вдохновением в жизни Дэ Вэллио — Эпионой. Диана, что отныне дышала, не упивалась страхом, и больше не вспоминала о том, куда не вернулась бы. Горечь оставшегося окурка, последний вдох, и брошенный на пол остаток — Блейз. Мёртвый, последний выдох, мерзкий привкус, холод в груди, и дьявольское разрушение. *** Рассвет в замке всегда вынуждал его позволить себе слабость наслаждения. И во времена, когда к собственному горлу он раз за разом приставлял палочку, холод утреннего Хогвартса замораживал его кости, вынуждая веровать первым лучам собственную судьбу. Он и знать не знал, какой ненаглядной выступала львиная гостиная. Младшекурсники распахнули окна, впуская внутрь аромат ночного ливня. — Доброе утро! — Джинни округлила глаза, завидев его в дверном проёме. — Проходи, Малфой, не стой. — она тут же потянула его за локоть. — Как спится в подземельях? Он ухмыльнулся её вопросу: будто он помнил. Будто когда-либо спал спокойно. Юноша опустился на кресло, отсекая, что в подземельях чаще не спят. С его словами, уже выведавшие пароль Дафна и Тео влетели в помещение, словно только что выкупившие хозяева, и Дэ Вэллио тут же метнулась к окну, приподнимаясь на подоконнике ладонями. Стародавние книги, идеально уставленные по полкам, горящий в тёмном коридоре светильник, покрытые узорами коричневые стены, что освещались солнцем. Слизеринка усмехнулась, в последний раз вглядываясь в первый излюбленный ей вид, и последний, что хотелось запечатлеть. — Подземелья всё ещё разрушены. — прошептал Тео на ухо Уизли-Младшей. Гриффиндорская обитель пустовала, лишь Рон и Гарри, намереваясь не разрушить воцарившуюся тишину, вглядывались в нежное лицо Дафны, чьё летнее платье развеял утренний ветер. Неожиданно девушка обернулась к ним с усмешкой. Поттер впервые показался ей поразительно взрослым. Юноша всматривался в её черты, и оглядев каждого, протянул: — Мы задержимся. — он бросил взор на Малфоя, что из-под лба всмотрелся в дивную уверенность в лице Гарри. Нотт тут же похлопал Драко по плечу, и в гостиной осталось двое. Кромешная тишина пропустила лишь пение птиц, и Дафна вновь взглянула на бескрайний ландшафт округа. Девушка улыбнулась: — Осталось отдать тебе кое-что перед завтраком. — Дэ Вэллио вытянула из кармана Воскрешающий камень длинными пальцами, и нежно положила его на ладонь Поттера, касаясь лишь ногтями. Тот взирал на артефакт в подлинном смятении, понятия не имея, где ей удалось отыскать его, и, что ещё важнее: — Что побудило тебя вернуть его мне? Она тут же рассмеялась, заправив обрубленные пряди за ухо, и распрямила плечи: — Ты есть подлинный хозяин, Гарри. Я могу быть проклятой и святой, королевой нимф и Пожирательницей Смерти, спасительницей магического мира, и вейлой. — дымка её голоса словно неслась по воздуху, уже стирая последний след Дафны Дэ Вэллио в этих стенах: — Но боюсь, Избранный лишь один. — девушка уверенно сжала камень в кулаке Гарри, и тот вновь был готов бежать от доброты облика стоящей перед ним изменщицы и убийцы. — Дафна, ты просто адский ангел. — он украл последний взор в небесные глаза самой сокрушительной женщине из всех, что ему удавалось повстречать. Обманувшей, разграбившей его душу, предавшей последнюю надежду, и принёсшей подлинное унижение в собственной победе к его ногам. — По крайней мере, дети будут счастливы обнаружить мой портрет в шоколадной лягушке. — рассмеялась она. — Считаешь, радость пересилит ужас от пики Драко? — он обнял девушку, когда солнце вознеслось над замком. Хагрид встретил Золотое Трио с привычной нескончаемой любовью, лишь на сей раз, уступив юной нимфе стул. И впервые, казалось, она почти не проронила слов, лишь молча глотая горячий чай с лимоном. Драко всматривался в отстроенную хижину лесничего. — Неужели тебя не пригласили? — усмехнулся Нотт. Слизеринцы стояли на мосту, что не стал крепче после ремонта, но в лице Малфоя не читалась и капля недовольства. — Не вошло в привычку. — он прыснул. — Быть Святым гожусь лишь в местных газетах. — он тут же щёлкнул покрытыми перстнями пальцами: — Всё собрал? — Не разбирал. — он пожал плечами, и Драко снял в себя чёрный пиджак, повесив его на локоть. — Я не верю, что вы здесь. — нечто в лице обречённого юноши цвело. Он отвернулся, и Драко не посмел сморозить и единой привычной колкости на слёзы, и Нотт усмехнулся сквозь собственный всхлип. Малфой холодно выдохнул, и позволил другу обнять его крепче чем кто-либо когда-либо позволял себе. — Мне казалось, никто из вас больше не посмеет заявиться сюда. Драко прыснул в его плечо, закатывая глаза: — Сколько ещё раз повторить тебе, что мы всегда возвращаемся, а? Он тосковал за слизеринской любовью. Лишь в объятьях тех, кто не произносил слов ласки он ощущал себя подлинно дышащим. Он не вспомнил бы, когда слышал «люблю» от Дафны, но эта девушка была готова вознести их обоих на пьедестал, и собственноручно сжечь свои кости, дабы только он мог дышать чище. Он не слышал слов любви от Забини, но тот погиб в объятьях той, ради кого спас не одну жизнь в их роковой день. Тео был спасён бессловной любовью тех, кто возжелал вытащить его из нескончаемого пекла. Драко был воспитал этой любовью, и был готов умереть за подлинный дар получать её вновь и вновь. Хогвартс — кладбище всех любивших его так отчаянно, и единственных, получивших кусочек любви взамен. — Ты ведь скучаешь по нему... — Каждую секунду. — тут же перебил друга Малфой уверенным и холодным кивком. Тео взглянул на птицу, летящую около. Безупречная линия скул Драко заострилась, и с тяжестью в груди он направился в замок. Тео бросил последний взор на хижину, ступая следом за другом: — Думаешь, я всегда буду один, а? *** Она вновь ступала по леденеющим водам озера. Глаза горели ещё сильнее, а на макушке девушки вновь красовалась хранённая несколько месяцев диадема, что возгоралась пламенем лесного света. Школа собралась к завтраку, а значит, не занимая и минуты, девушка подобрала подол платья, босиком пробегая по лесной чаще. Эти тропы она была готова рисовать годами, помня каждый шаг. Затишье в поселениях кентавров, тишина вампиров, свержение иерархии лесного правления, и раскаяния падших перед Тёмным Лордом. Она была признана королевой, а значит, нимфы возымели подлинное уважение. — Правительница! — Дафна слышала их голоса так же, и сотни огней вновь обступили её. Девушка расплылась в улыбке: больше нимфы не прятались под землёй, их поселения расширялись, и она была готова вновь ступить сюда, словно в собственную обитель. *** Трапеза закончилась. Череда объятий и слезливых прощаний сменилась поразительно торопливыми обещаниям непременно увидеться ещё. Дафна и Драко застыли у выхода, вглядываясь в прибывшую под гербом Адель карету. Белоснежные единороги в ожидании дрогнули. Их кожа отливала фиолетовым, а каждый рог был словно натёрт пыльцой. — Им не по душе шотландский холод. — буркнул лакей на ломаном английском, стоило Минерве поинтересоваться состоянием животных. — Пообещайте... — Гермиона запнулась от количества желающих сказать напутствие Драко и Дафне, и те каждый раз покорно кивали, усмехаясь. — Мы навестим вас, где бы вас не носило. — Рон и Гарри приподняли Дафну, и вглядываясь в лицо Драко, Поттер позволил себе дивное подобие объятий. Рон ограничился крепким пожатием руки и громким смешком, что закрепил их ответ друг другу.