Путь пирата

В доках было многолюдно и шумно. Даже сейчас, когда солнце уже скрылось за горизонтом, и стремительно темнело, порт работал в дневном режиме. С кораблей сгружали тяжелые ящики и бочки, скрипели канаты на грузовых балках, с грохотом вращались подъёмные механизмы. Капитаны ругались за место в очереди на разгрузку, моряки и докеры между собой на предмет у кого руки из какого места растут. Михалю это нравилось — здесь кипела жизнь. Не такая разгульная и веселая, как та, которой он жил несколько дней назад, но другая, казавшаяся куда более важной, чем все вина и блудницы мира вместе взятые. Во всяком случае, все эти люди излучали такую важность, словно от них зависела сама жизнь во всей вселенной. Михаль из Блавикена старался не отставать от идущих впереди Иво и Тадеуша. Это было бы не так сложно, если бы не мертвецки пьяное тело Уолласа, висевшее на Михале, как мешок с навозом. Говорящий мешок с навозом. Нёсший несусветную чушь никак между собой не связанную мешок с навозом. Прежде чем выволочь его на улицу, Иво и Тадеуш облачили Уолласа в принадлежащую ему одежду. Оказывается, перед тем как исчезнуть, он скинул с себя всё кроме рубахи и портков, мотивируя «несусветной жарой», якобы «испепеляющей» Золотой Осётр. На вопрос Михаля, почему эта выходка ни коим разом не побеспокоила Иво и Тадеуша, те ответили, дескать, привыкли к таким выходкам. А потом добавили, что надеялись, мол, мáлому поучительно всыпят по первое число, и он, наконец, научится выдерживать меру в питие. Поднялся ветер, и пошёл снег. Это было, определённо, хорошо, потому как морозный воздух действовал на сознание Уолласа благоприятно. Он понемногу приходил в чувство, и через некоторое время даже попытался идти сам. Четвёрка прошла через все доки и портовые склады, находящиеся в южной гавани порта. К западной оконечности косы, ограждённой от моря крепостной стеной, они дошли, когда сумерки практически уступили место ночи. У крайней башни располагалось что-то вроде маленького городка, в котором жили портовые рабочие и некоторая часть бедноты. Туда-то и прибыл пеший квартет. Пройдя через нестройный ряд покосившихся, поросших плесенью от постоянной влаги, домов они вышли к стене, прошли вдоль неё на восток, и наконец остановились у непримечательного двухэтажного домика. Иво остановился, огляделся. И, как будто для того чтобы достать что-то, сунул руку под плащ. Только сейчас Михаль заметил чуть выглядывающий из-под полы меч. Тадеуш, встав на колено, в это время что-то проверил перед порогом. Кивнул. Вся четвёрка вошла в дом. Тут же зажгли свечи, помещение наполнил блёклый грязно-бурый свет. Иво растопил печку. Тадеуш, встав возле неё, наматывал на ладонь нить. На немой вопрос Михаля он ответил. — Охрана. Незнающий нить не обнаружит, но и не задеть её у него не получится, — сняв с ладони скрученную нить, «шрам» повесил её на гвоздик, по всей видимости специально для этого предназначенный. — В этом доме никто не живёт? — юноша бегло осмотрел комнату. Ничего особенного она из себя не представляла, и, на первый взгляд, выглядела заброшенной. — Вообще, живут, — садясь на табуретку сказал Тадеуш, — люди, которым принадлежит эта халупа, сейчас в плавании. Поэтому, на ближайшее время это гнёздышко безраздельно наше. — И никто не пытался заселиться сюда без их ведома? — продолжал любопытствовать Михаль. — Пытались, — снимая плащ, сказал Иво, — но когда законные хозяева вернулись, и обнаружили нелегальных квартирантов, то мигом отучили их и всю здешнюю шушеру от привычки залезать не свои дома. А нам, поскольку мы их давние приятели, оказали любезность. Ну, заодно мы приглядываем, чтобы никто сюда не лез. А то сам понимаешь — прогнали одних, придут другие. Уоллас, шатаясь словно баркас в девятибалльный шторм, поднялся на второй этаж халупы. Вскоре оттуда послышался храп. — Ну-с, мислдарь Михаль, — Тадеуш сложил руки на груди, — не передумал? Рыжая борода вытащил меч из ножен. Осмотрев клинок, он достал кусочек шкуры и занялся полировкой. — Не пугайся, — сказал он, заметив встревоженный взгляд горе-путешественника, — мы пришли с мороза в тёплое, — из его рта шёл пар, — допустим, тёплое помещение. С оружия необходимо убрать влагу, если она возникнет, — Михаль понимающе кивнул. — Я вопрос задал, — «шрам» сидел в той же позе. — Не передумал, — не совсем уверенно ответил юноша. — Уверен? Это твой последний шанс одуматься, — Тадеуш почувствовал нотки сомнения в голосе Михаля. — Уверен! — твёрдо, чётко, и словно убеждая самого себя, сказала Михаль из Блавикена. Тадеуш провел пальцами по трехдневной щетине. Пробежавшись глазами по юноше, затем по Иво, он закатил глаза, что-то посчитал в уме, о чём говорила характерная жестикуляция. Посчитав, задумался. — Тогда его нужно посвятить в наши дела, — «шрам» обратился к «рыжей бороде», закончив бурный мыслительный процесс. Иво согласно кивнул, не отрываясь от полировки оружия. — Мы, кратко выражаясь, отбросы общества. Грабители, мародёры, насильники, — спокойно говорил Тадеуш. — А главное, пираты, — уточнил рыжебородый. — Да! Это главное. Мы — пираты. Разбойники, промышляющие в океане. Мы этим кормимся, мы этим живём. Время от времени отбирая кормёжку, а иногда и жизни у тех, кому «посчастливилось» попасться на нашем пути, — также спокойно вещал «шрам». — Но что ещё более важно, — сказал Иво, убирая меч в ножны, — наши делишки теперь захирели. Особенно потому что нашего капитана и почти всю команду недавно взяли реданцы. — А вы? — спросил Михаль. Пираты переглянулись. — А мы… Бежали мы, — с бессильной злобой в голосе процедил Тадеуш. — Трусость не в чести нигде, и теперь мы намерены этот позор смыть, освободив капитана и команду — для этого-то нам и нужны люди. Капитан и остальные сейчас временно содержатся в оксенфуртской тюрьме. — Я не воин, — честно признался юноша. — Мы заметили, — Иво ехидно скривился. В этой своеобразной улыбке было что-то угрожающее. — Но ты можешь сгодиться и по-другому, — Михаль не стал спрашивать как. — Налёт на тюрьму… — рассуждал новичок, он же Михаль из Блавикена, — Дерзко. Глупо. — Мы знаем, — отмахнулся Тадеуш, — На тюрьму если и можно напасть, то только с небольшим войском. У нас другой план: мы нападём на конвой, когда наших будут переводить из Оксенфурта в Третогор. — А с чего вы взяли, что их будут переводить? — в голосе новичка явно читалось недоверие. — А так надо, — пояснил Иво, — Король Визимир лично хочет видеть голову нашего капитана на плахе. — Ровно, как и головы всей остальной команды, — довершил «шрам». — Вы так сильно ему насолили? — Как тебе сказать… Мы немного позаимствовали корабль с его казной, — ухмыльнувшись, ответил Тадеуш, — Как ты думаешь, сильно ли это задело честь короля? — Михаль не ответил. — Свою казну он, тем не менее, отбил, — с досадой проговорил Иво, — Чёрт, там было столько денег — до конца жизни бы хватило. Мы, — нахмурился рыжебородый, — даже рассчитывали после этого поделить добычу, продать корабль и уйти на покой… где-нибудь на юге. — Ага. Но его милость король, с-собака драная, оказал нам «услугу», реквизировав золото обратно… Ровно как и наш корабль с командой. Холера, мы даже погулять на эти деньги не успели! — Тадеуш хватил себя по ноге. — А в таверне? — А что в таверне? Там мы сидели на некоторые сбережения, что заработали ещё до того, — Иво подошёл к маленькому окошку, через которое пробивался свет луны. Он посмотрел сквозь мутное стекло. Убедившись, что на улице пусто, продолжил, — Мы ожидали информатора, который должен был принести новые сведения о наших. — Да тот так и не явился, — в задумчивости проговорил «шрам», смотря куда-то сквозь пространство.

***

Человек в тёмно-багровой мантии оторвался от ухи. Теперь он внимательно слушал историю, рассказываемую рыбаком Рагне. Ларс, всё сильнее хмелеющий, также полностью был поглощён историей. Старый Рагне смочил глотку мёдом, и продолжил.

***

Следующий день принёс большие неприятности. Иво снова отправился в таверну, но не прошло и пары часов, как он, взмыленный, вернулся. Информатор объявился, принеся крайне скверные вести — команда в полном составе была казнена ещё вчера утром, а капитан уже на пути в Третогор под конвоем из чуть ли не королевской охраны. Нужно было что-то предпринять. Срочно. Несколько дней пути в повозке давали о себе знать. Михалю очень не нравилось, что ему толком ничего не объясняли. Просто погрузились в телегу, наняли пару каких-то разбойников и тронулись в путь. Ни подготовки, ни обсуждения плана — ничего. Кроме того, после нескольких дней в пути болело всё тело, а особенно его наиболее мягкая часть. Ганза была уже на полпути к Третогору, и требовалось найти пленного капитана как можно скорее, в противном случае, если момент будет упущен, то придётся сворачивать всю операцию. К счастью для ганзы, удача улыбнулась им: конвой, как удалось выведать в одной корчме Тадеушу, идёт по тому же что и ганза тракту, с опережением может быть на полдня, не больше. — Ну, хорошо, а что будет когда мы их догоним? — спросил Михаль, сидящий козлах рядом с Иво. Иво потянул вожжи так, чтобы объехать валяющееся на окраине дороги сломанное колесо. — Обгоним на четверть мили, и устроим засаду, — ответил тот не отвлекаясь от управления фургоном. — Вот так просто?! — сокрушался Михаль из Блавикена. — У тебя есть другая мысль? — с нарастающим раздражением ответил рыжая борода. — Нет, но… Неужели мы рассчитываем на дурака? — юноша отказывался верить в идиотскую простоту плана ганзы. Иво красноречиво промолчал. В то время как Михаль поражался, Тадеуш, Уоллас и ещё двое наёмников, сидя в фургоне готовили оружие, коего нашлось достаточно: два арбалета, три лука, три меча, несколько охотничьих ножей. За время пути выяснилось, что из всей великолепной шестерки хорошо владеют мечом только Иво, Тадеуш и дуэт наёмников. Михаль и Уоллас вообще никак не владеют. Зато, Уоллас неплохо стреляет из арбалета, а Михаль неплохо упражняется со словом, в силу происхождения и навыков, приобретённых в семье торгаша. «Вот бы не подумал, что умение вести переговоры мне пригодится именно так», — мрачно думал юноша, когда ему наконец разъяснили его роль в нападении. Поскольку в пути всё равно занятий было не сильно много, то беседы, что велись со скуки, открыли некоторые подробности о троице, к которой недавно примкнул Михаль. Так, например, выяснилось, что Иво имеет фамилию Эрландсен, а сам он родом с острова Фареры из клана Димун на архипелаге Скеллиге. Покинул острова в молодости, будучи изгнанным за конфликт с отцом. Что это был за конфликт, и чем он закончился, Иво не сказал. Прибыв на Большую землю в Цидарис, рыжебородый не оставил кланового ремесла, и к моменту недавних событий являлся первым помощником капитана на корабле «Три лилии», на который нанялся за несколько месяцев до того, как его взяли реданцы. Уоллас Бирн также со Скеллиге из клана Тиршах. В отличие от Иво ни с кем не ссорился. Его драккар предпринял попытку нападения на тот самый реданский корабль с казной, но потерпел фиаско. Во время боя в утреннем тумане совершил неудачный манёвр, вылетев на не отмеченные на карте скалы. Скеллигский корабль большая часть команды ушли ко дну, а Уоллас и двое других из клана попали в плен. Через три дня их вместе с реданским кораблём отбили пираты «Трёх лилий». Тадеуш оказался менее разговорчив, нежели его скеллигские соратники по ганзе. О себе рассказал только то, что родом из Бругге и недолго служил в темерском флоте штурманом. А остальное, мол, его личное дело. Что же касательно двух наёмников, то они, как выяснилось, братья, которые живут перебиваясь мелкими кражами и «грязной работой». О своём происхождении ничего не знают, да и не видят в этом сколь-либо большой важности. Михаль из Блавикена с интересом слушал истории своих новых друзей, стараясь запомнить каждую мелочь из их рассказов. Зачем? Он не знал, но считал, что таким образом сможет лучше понять новую жизнь, в которую юноша как раз активно вливался. За беседами Михаль и не заметил, как настал час нападения. К ужасу новичка, к этому времени толкового плана так и не было составлено. Действовать предстояло практически на авось. Скверно. Очень скверно. Фургон ганзы догнал реданский конвой в глубоких сумерках. Причём, едва в него не врезался. Реданские часовые только разжигали факелы, не смотря на уже почти полностью опустившуюся ночь. Взаимно обматерив друг друга, стороны мирно разошлись. Конвой остался на месте, а великолепная шестёрка покатила дальше. Когда они отъехали достаточно далеко, ругань разразилась с новой силой, на этот раз из уст Тадеуша. Он сокрушался об упущенном моменте для атаки, о том, что больше такого момента не представится, и вообще, мол, его окружают одни идиоты. «Шрама» утихомирили только к полуночи. Засада, или то, что должно было ей являться — готово. Повозка стояла на обочине дороге, у опушки леса через который шёл тракт. Рядом с телегой стоял Михаль, на которого возложена роль приманки для отвлечения конвойных. Нетрудно догадаться в каком восторге пребывал Михаль из Блавикена от этой роли. Да и сам по себе план так называемой засады на редкость глуп: Уоллас и Тадеуш из Бругге с арбалетами прячутся в фургоне, один из наёмников ошивается у лошадей, делая вид, будто осматривает сбрую. Иво Эрландсен и другой наёмник, вооружившись луками, прячутся за сугробом у самой окраины леса, выжидая сигнала. Дурная это была затея. Ох, дурная! К полудню конвой появился. «Плохи наши дела», — подумал Михаль. Спереди и сзади тюремной повозки шли по конному, по сторонам по двое солдат, рядом с кучером, тоже солдатом, на козлах сидел ещё один с заряженным арбалетом. Когда процессия уже почти подъехала к повозке ганзы, Михаль, скрепя сердцем, начал спектакль. — Доброго деньку вам, милсдари воины. Не уделите ли немного времени купцу? — Михаль состроил максимально любезное лицо. Такое строил его отец, когда нагло и без зазрения совести втридорога продавал тот или иной хлам своим покупателям, не забывая, конечно же, поклясться милостью Фрейи в своей честности. — Чаво? — впереди идущий всадник презрительно глянул на мнимого купца. — Я, милсдарь, — заискивающе сказал Михаль, — хотел бы принести свои глубочайшие извинения за то недоразумение, случившееся между нами сегодня ночью, — он почтительно склонил голову. — И хотел бы разрешить его, небольшим подарком от себя, и… — А-а-а! Ты, значца, тот самый хлыщ, шо чуть не врубился в нас намедни? — головной всадник жестом остановил конвой, — И, значца, таперь извинений ищешь? А помнится, вчерась ночью твоё горлó было куды голосисьтей! А таперича чаво так запел? Страшненько в лес одному ходить? «Да пошёл ты, морда баранья», — думал «купец». Но говорил другое. — Признаю, господа, сие было постыдное недоразумение, которое я хотел бы загладить… М-м-м… — он глянул на истрепанный сапог всадника. — Скажем, парой новых сапог, для милсдаря командира. Поди поизносились уже. И, дабы никого не обидеть, хорошей скидкой для ваших славных парней!.. Ну и, признаюсь, хе-хе!.. Да, в лес одному идти страшновато, — Лжец из Блавикена подмигнул командиру конвойных. — А чаво эт сапоги новые за так токо командиру, а нам покупать придётся? — возмутился тот из конвойных, что сидел на козлах арбалетом. — Эй, а ну тихо там! — напыжился всадник. В уме он уже представлял себе, как оберёт купчишку до нитки. Командир реданцев харкнул, и, уже собирался предъявить новые требования, как вдруг прожужжавшая в воздухе стрела вонзилась ему в горло. Всадник захрипел, вытаращил глаза и свалился с лошади. Та, почувствовав свободу, заржала, встала на дыбы и умчалась прочь. — Эльфы! Эльфы! Убивают!— заорал, наёмник, ошивающийся у лошадей, — Эльфы! Убивают! Спасайся, кто может! — Спасайся, кто может! — вторил ему Михаль, — Эльфы! Убивают! Бежим! Спасайся! — Обманщик из Блавикена даже сделал вид, будто действительно бросился наутёк. Зажужжали новые стрелы. Конвойные не предприняли ни малейшей попытки к сопротивлению. Не прошло и пары мгновений, как их и след простыл. — Ха! Тоже мне вояки, курва мать! — довольно гаркнул Иво, выходя их укрытия, — Портки пообосрали и бежать. Тьфу!.. Эй вы, ну чего засели, выходи! — Тадеуш и Уоллас выскочили тут же. Ганза подошла к тюремному фургону. Взломав тяжелый замок заранее приготовленным ломиком, Иво Эрландсен и Тадеуш из Бругге забрались внутрь. Мгновение спустя они с радостными воплями вывели из фургона перепуганного насмерть старика. Неожиданно выражение их и Уолласа лиц сменилось от радости к удивлению. Удивление сменилось непониманием. Непонимание горечью. — Ты кто? — выдавил наконец резко помрачневший Тадеуш.

***

— Хо-хо-хо! Вот так-так! — хватил по столу уже прилично напившийся Ларс, — Так значит не того взяли-то разбойнички, э? — Угу, — задумчиво ответил Рагне. — Так, а кого ж они тогда взяли-то? — Ларс промахнулся мимо очередной кружки пива. Удалось схватить её только со второй попытки. — Фальшивку. Настоящего капитана казнили с его же командой ещё в Оксенфурте, — Рагне остановил руку Ларса, поднимающего пиво, и жестом дал понять, что пить ему уже достаточно на сегодня. — Мдэ-э-э, не повезло. Хах! Ну дык… — Ларс протяжно отрыгнул, — А как же желание короля видеть голову капитана на плахе и всё такое? — Кто-то подсказал королю, что лучше не рисковать и прикончить капитана «Трёх лилий» пока сбежавшие не решились его отбить, а их самих попытаться поймать, пустив слух о тюремном конвое. Целую операцию, — Рагне сделал упор на последнем слове, выделяя его особо саркастичным тоном, — устроили. Да только знали ли реданцы каких трусов наберут? Мда, задумка как всегда хорошая, исполнение как всегда говно, — Рагне хохотнул, и взялся за опустошение кружки, ранее принадлежавшей Ларсу. Опустошив её, рыбак сказал: — Время уже позднее. Пора бы нам на боковую, ты так не считаешь, дружище? — Ох, — кожевенник икнул, — и верно, поздно уже… Но ты же не рассказал историю до конца. — Расскажу ещё, — улыбнулся Рагне, — поверь мне на слово — эта история очень долгая. Рыбак Рагне и кожевенник Ларс встали со своих мест, расплатились с хозяином и покинули это уютное заведение. Человек в тёмно-багровой мантии, что до рассказа кушал уху, теперь же сидел в глубокой задумчивости. Его недоеденная уха давно остыла, и человек казалось вообще забыл о ней. Да и о какой ухе может вообще идти речь, когда выходят на свет такие интересные истории? Необходимо срочно передать сие повествование человеку, всем своим нутром обожающего отличную историю и подробное изложение! Человек в тёмно-багровой мантии встал из-за стола, расплатился за так и недоеденную уху, и поспешил в порт.