***
— Альфис, мы вернулись! Как вы ту-ТВОЮ Ж МА…! Со стороны входа донёсся грохот, заставив всех присутствующих тотчас же оторваться от работы — даже самых погружённых. Похоже, Андайн обнаружила остатки устроенного недавно беспорядка. Увы, Ларсу и в голову не пришло проверять коридор перед входной дверью, о чём он и сообщил Папирусу долгим красноречивым взглядом. Как бы то ни было, спустя несколько минут двое монстров всё-таки пробрались вглубь кабинета, с подозрением поглядывая под ноги. Им нужно было видеть, что здесь творилось чуточку раньше… — Мне кажется, или тут был меньший беспорядок, когда мы уходили? — Сорян, мой косяк, — хмыкнул Ларс, с виноватым видом подняв руку. Андайн окинула его скептическим взглядом, явно с трудом веря, что он в самом деле мог такое устроить. Особенно после случившегося в её собственном доме. Вот убрать беспорядок — это по его части! Но это был не самый животрепещущий вопрос на данный момент. — Ты п-получила мое сообщение, Андайн? — поинтересовалась Альфис, приближаясь к подруге. — Которое из? Второе или сорок пятое? — прыснула та, но тут же вновь посерьёзнела, заметив, что поддерживать её веселье никто не торопится. Очевидно же, что Альфис намекала на каждое из сорока пяти сообщений. — Ну разумеется получила. Вот, мы принесли всё, что смогли найти! — Даже микросхему АМ6? — А вот она входит в список того, что мы не нашли, — с сожалением покачал головой Санс. — Такого добра сюда больше не падает. Но мы нарыли несколько аналогов. Если повезёт, не все из них будут сгоревшими. — Вот как… Н-ну, не страшно, замену для АМ6 найти всегда можно! — успокоила его Альфис. Тем временем Андайн скинула с плеча увесистый рюкзак, аккуратно поставила его на стол и отшагнула, предоставив учёной больше места. Ларс с интересом следил за тем, как та разбирала вещи, по ходу сразу же классифицируя их и расставляя каждую в свой угол. Пожалуй, впервые в жизни он пожалел о том, что не обладал достаточными знаниями и прямыми руками, чтобы хоть чем-то ей помочь… Но реальность была сурова, и даже на его собственном корабле всю техническую работу выполняли другие. Что ж, всему на свете не научишься. — Так… как у вас дела? Чем занимались, пока нас не было? — как бы между делом задала вопрос Андайн. Быть может, она рассчитывала получить ответ от кое-кого конкретного, но закопавшаяся в разборе вещей учёная об этом не подумала. — О, н-н-на самом деле, мы много чего успели сделать! Команда Ларса очень б-быстро добралась до цели и с передачей устройства не возникло с-совершенно никаких проблем. Так что мы уже как следует подготовили его к п-перенастройке и как раз закончили ч-чертёж… Кстати, Санс! Внезапный оклик заставил развалившегося в кресле скелета вытянуть шею, вопросительно глянув на говорящую. Казалось бы, его часть работы уже выполнена. Разве нужно было что-то ещё? — П-почему ты никогда не говорил, что твой брат настолько хорош в проектировании? Я бы попросила его п-помочь нам раньше… У меня вот никогда не получалось чертить настолько а-а-аккуратные и понятные схемы. А ведь работать по т-таким одно удовольствие! Санс с ответом не спешил. Зато весьма красноречиво говорило за него возникшее на лице непривычно озадаченное выражение: приподнятые надбровные дуги, слегка опущенные уголки рта вместо широкой улыбки… Сложно было сказать, настолько это удивление было притворным, но, по крайней мере, скелет выглядел так, словно не был готов к этой информации. — А он хорош? Впервые об этом слышу, — наконец произнёс он, украдкой переведя взгляд на обиженно надувшегося брата. Неужто Санс вправду никогда не замечал его увлечения? Конечно, Ларс тоже был удивлён, ровно как и Альфис, но первый-то познакомился с Папирусом всего несколько дней назад, да и учёная, судя по всему, не слишком активно общалась с ним до сих пор… — Ты, блин, прикалываешься?! Конечно Папирус хорош в проектировании! Да он в этом настоящий профессионал! — голос Андайн раздался словно гром средь ясного неба, мигом перетянув на себя всеобщее внимание. Не столько по причине своей силы, сколько потому, как горд был её тон. Можно подумать, Папирус был её младшим братом, а не Санса. — И руки у него золотые. Он же всегда сам придумывает и конструирует свои ловушки и головоломки! Как об этом вообще можно не знать, живя с ним в одном доме?! — Эй, полегче, кэп, — примирительно рассмеялся Санс. — Знаю, я не самый внимательный монстр на свете, но это же не повод так возмущаться. — Настолько невнимательный, что не замечаешь, что ваш дом не разваливается только благодаря твоему брату?! Хотя этот разговор грозился принять чуть более серьёзный оборот, чем того заслуживал, Ларс не мог заставить себя прервать их. Было что-то, что вынуждало его стать тише воды, ожидая какой-нибудь развязки — а именно, выражение лица Папируса. На место возникшей было обиде на брата сперва пришло изумление, а к концу неожиданно жаркой речи Андайн на его лице начала робко расцветать улыбка, от которой пират, напряжённо следивший за развитием последствий ссоры этих двух упрямых баранов, уже был готов выдохнуть с облегчением… — Я просто уважаю его право на личную жизнь, — тем временем парировал атаку амфибии Санс. — Всем дозволено иметь небольшие секреты. Верно, бро? — Секреты? — Андайн демонстративно фыркнула. — Да Папс как открытая книга, какие у него могут быть секреты, тем более от друзей! Друзья никогда ничего не скрыва- Она внезапно споткнулась о собственные слова и умолкла, на глазах бледнея, словно на последних словах к ней бумерангом вернулись воспоминания о событиях прошедших дней. Но этого было достаточно, чтобы улыбка моментально сползла с лица Папируса. Не дожидаясь, когда Андайн всё-таки закончит свою неосторожную фразу, он поднялся с кресла, обойдя её на доступном в условиях тесноты расстоянии, и беспечным тоном сообщил: — Что ж, раз ничего важного всё равно больше не происходит, я, наверное, пойду приготовлю ужин! Альфис, ты не против, если я воспользуюсь твоей кухней? — Н-нет, что ты, я совсем не против. Правда, там может быть немного пыльновато, я ею не часто п-п-пользуюсь, — проговорила учёная, пряча за улыбкой растерянность. — Андайн чаще меня там бывает, так что… быть м-может… Папирус замер, переведя на амфибию взгляд, в котором бушевал целый ряд противоречивых эмоций. Казалось, он уже собирался плюнуть на всё и позвать-таки её с собой, на что столь недвусмысленно намекала Альфис… — Ларс, ты мне не поможешь? За время, проведённое в подземелье, пират успел увидеть Андайн в разном настроении. От убийственно серьёзного до удивительно беспечного и весёлого. Он видел её в гневе и даже чутка дурашливой. Но никогда ещё она не казалась настолько опустошённой. — Я… Да, конечно. Иду. Сейчас было не самое подходящее время для спора. Пират тихо сполз со своего места, кивнул остальным и двинулся следом за шагающим впереди Папирусом. Вскоре двери кабинета закрылись за их спинами, безжалостно отрезав погружённое в монотонном механическом гудении пространство от удивительно тихой части лаборатории, будто увядшие бутоны цветов с куста. Или заплесневелые корки с хлеба, хрен его знает, Ларс никогда не был хорош в сравнениях…***
— Папс, у тебя там что-то горит… Па-а-апс? Эй. Ты меня вообще слышишь? Скелет не отвлекался от нарезки овощей уже очень долго. Обычно он тратил на это всего пару минут, но сейчас орудовал ножом так медленно и печально, что масло в сковороде успело выгореть и расщепиться на атомы. Чувствительный нос Ларса уже начинал болеть от запаха раскалённой посуды, а так как Папирус, судя по всему, не планировал реагировать ни на странный запах, ни на его слова, он сам подошел к плите и выключил её. — Эй, ну я же готовлю, — запротестовал Папирус. Но пират перехватил его руку, потянувшуюся снова включить огонь. — Папс, я уважаю твоё право на то, чтобы оставлять личные переживания личными, но мне кажется, что это начинает серьёзно вредить твоему здоровью. Мы можем уже поговорить? — О чём ты? — растерянно похлопал глазами скелет. — Да мы же всё время только и делаем что говорим! У тебя что, память испортилась? Неужто Санс и этим тебя заразил? Фальшивый смешок даже толком не вырвался из его груди — застрял где-то в горле, заставив Папируса слегка поморщиться, будто от приступа тошноты. Сколько он ни пытался вести себя весело и раскованно, а с каждым разом получалось всё хуже. И кого он пытался обмануть? С тех пор, как Андайн призналась в том, что собиралась сделать, согласившись отвести их в королевский замок, Папирус стал мрачнее тучи. Если раньше любая вещь, напоминавшая ему о подруге, заставляла его расцветать в улыбке и часами рассказывать о ней, радуясь подвернувшемуся случаю, то теперь даже готовка превратилась для него в сущее наказание. И не то чтобы Ларс сомневался в том, что в отношениях друг с другом эти двое смогут разобраться и без его вмешательства… Но всё же чувствовал, что обязан поучаствовать. По определенным причинам. — Нет, я имею в виду, — упрямо начал он, не сводя с уставшего лица скелета испытывающий взгляд, — мы можем поговорить о том, что творится между тобой и Андайн? — Ан-Андайн? А что, разве что-то нет так? — встрепенулся Папирус, нацепляя, словно занавеску, на лицо беззаботное выражение. Его речь тут же стала быстрой и громкой, и казалось, что он тараторил на одном дыхании. — У нас с Андайн всё превосходно, мы же лучшие друзья на свете! Не знаю, о чём конкретно ты хочешь поговорить, но я, вроде как, немножечко занят, так что давай не сейчас! Ладно? С этими словами он вызволил свою руку и снова потянулся к рычажку на плите. Но Ларс не собирался так просто сдаваться — он встал на его пути и снова перехватил руку, в этот раз подняв её на уровень своей груди, вынуждая друга смотреть себе в глаза. — Нет, не ладно! Я достаточно долго это игнорировал, ну сколько можно переводить тему? — Я вовсе не перевожу тему, я просто… — Что «просто»? Ты начал рассказывать о том, как твой брат годами не убирал один чёртов носок, когда я пытался узнать, как ты себя чувствуешь после того разговора! Специально подводил Санса к шутке, чтобы в который раз притвориться разозлённым и выйти из комнаты, только бы избежать моих вопросов! Ты- — Ларс, пожалуйста. Это немного неприятно… — Конечно это неприятно, Папирус! А с хера ли этот разговор должен быть приятным?! — Нет, я имею в виду мою руку. Ты её слишком сильно сжал. — А? Ларс глупо заморгал, глядя на свою ладонь, стискивающую чужое запястье с такой силой, что кости согнулись под довольно опасным углом. Он тут же испуганно его отпустил, принявшись извиняться, но Папирус лишь мягко улыбался, потирая руку. С пола донеслось рычание пса. — Чёрт, прости! Я не хотел, честно! Я просто… — На эмоциях, ты с ними не ладишь. Я помню, Ларс. Всё хорошо. — Да нет же, блин, не хорошо! Ты должен злиться на меня за это! Да хоть бы просто обижаться! Папс… — интонация пирата стала почти умоляющей. — Ну почему с тобой всё так? — Не понимаю, о чём ты. Злиться, обижаться, ну что за глупости. Ведь ничего ужасного не произошло, сам посмотри! Даже синяка не останется. Моя рука в полном порядке. Я в полном… полном… по… Ларс сжал зубы настолько сильно, что было удивительно, как они не треснули. Вопреки звучавшим словам, в уголках абсолютно пустых и уставших глаз Папируса стремительно стали возникать слёзы и, не задерживаясь, покатились вниз по скулам. Казалось, что он даже не отдавал себе в этом отчёта и продолжал открывать и закрывать рот, не издавая при этом ни звука, будто находился в каком-то дурацком трансе. Но когда рычание снизу сменилось на поскуливание, пелена апатии всё-таки спала с его лица, и скелет быстро вытер слёзы рукавом свитера, наклонился и поднял пса на руки. Оказавшись на уровне его лица, тот ласково лизнул хозяина в глазницу, заставив хрипло посмеяться и зарыться лицом в белоснежную шерсть. — Хотел бы я сказать, что я в порядке, но… очевидно, это не совсем так? Как глупо… — И вовсе это не глупо. Глупо будет продолжать игнорировать эту проблему. Особенно когда она заставляет тебя так переживать. Папирус неопределённо хмыкнул, сдвинув брови в мучительном раздумии, но всё-таки решил сдаться. Его лицо было полностью скрыто за шерстью пса, делая голос глухим и далёким — пришлось сильно напрячься, чтобы не пропустить ни единого слова. — Я просто… Я очень-очень устал думать об этом, Ларс. Столько лет иметь перед глазами объект для подражания… Строить вокруг неё всю свою жизнь, все интересы подбирать ей подстать, ловить каждое слово… И чего ради, в итоге? Чтоб этот идеальный образ разбился на кусочки из-за одной единственной ошибки, а вместо него появился кто-то, кого ты даже не знаешь? Не уверен, что знаешь… Ты можешь себе это представить? — Это не самая близкая мне ситуация, — пират медленно потёр ладонью затылок. Он решил, что будет лучше признаться честно, но в самом деле изо всех сил старался представить свои чувства, случись такое. — Должно быть, это, ну… довольно неприятно. — Неприятно? Неприятно — очень слабое слово. Я бы сказал, это заставляет тебя чувствовать себя настоящим идиотом, — прошептал Папирус, еле сдерживая дрожь в голосе и сильнее вжимаясь лицом в шею притихшего пса. — Подумать только, вся моя осознанная жизнь построена на безоговорочной вере в одного монстра. Который даже не прислушивается ко мне, когда мне это так важно! — Папирус… — Так нечестно! Нечестно заставлять меня испытывать такую злость! Это же просто немыслимо! Как кто-то, кто вызывает к себе столько любви и уважения, может в одночасье заставить настолько себя ненавидеть?! Я не понимаю! Я просто не… Всхлипывая и давясь слезами, которые уже было невозможно остановить, Папирус вынужден был умолкнуть, так и договорив. Пёс, которого он обнимал, пытался поддержать хозяина всеми доступными ему способами: тихонько поскуливал, прижимался лбом к черепу, обвивал хвостом его руку. Но казалось, ничто на свете не способно было унять рвущиеся наружу эмоции. Ларс в бессилии смотрел на него, сжимая ладонью футболку. Шрамы, оставленные один перезапуск назад, отчего-то болезненно горели на коже. — Это такое ужасное чувство, — заикаясь, проговорил Папирус, когда волна эмоций немного утихла. — Злиться на кого-то настолько, что бесит даже голос, который ты раньше готов был слушать часами. Я никогда в жизни такого не испытывал, особенно по отношению к своим друзьям! Но когда Андайн призналась в том, что… я был так разочарован, что хотелось кричать! И я даже не знал, что с этим делать! Понимаешь? Я упорно пытался игнорировать это чувство, подавить его, я правда пытался! Но чем больше пытался, тем становилось сложнее и… — Разве ты никогда не слышал, что подавление эмоций ни к чему хорошему не ведёт? — сказав это, Ларс прикусил себе язык. Не нужно быть гением для того, чтобы не понять, насколько жестоко это прозвучало. Но слова вырвались у него спонтанно и брать их назад было уже поздно. — А от кого… мне это было слышать, Ларс? Папирус судорожно вздохнул. Короткий глухой смешок, полный горечи, звучал как будто из самой глубины его души. — От брата, который предпочитает прятаться в баре целыми днями или притворяться спящим, лишь бы не обсуждать со мной свои проблемы? От Альфис, которая даже не разговаривала со мной до тех пор, пока не появился ты? Или, быть может, от Андайн, которая… живёт ради того, чтобы защищать и поддерживать остальных… не делая ровным счётом ничего для самой себя… Вновь замолчав, Папирус наклонился и аккуратно поставил пса на пол. Тот остался стоять на месте, ластясь к ногам скелета и заглядывая в лицо круглыми чёрными глазами. Всё ещё двигаясь медленно и осторожно, Ларс сделал шаг ближе и взял Папируса за руки, мысленно радуясь тому, что не встретил при этом сопротивления. На этот раз ему даже не пришлось заставлять друга посмотреть себе в глаза — тот сам поднял лицо и посмотрел на него, оставив все попытки притворно улыбнуться. — Папс, слушай. Это может прозвучать дико для тебя, но то, что ты злишься на Андайн… это нормально. Друзья злятся друг на друга по любым поводам, серьёзным и не очень. Ссорятся, обижаются, разочаровываются друг в друге. Но оттого они не обязательно становятся меньшими друзьями… Ларс сделал небольшую паузу, сглотнув застывший в горле комок. Ох, не часто ему приходилось говорить так много и настолько по делу. Стивен прослезился бы от гордости. — И нельзя отрицать то, что ты можешь испытывать злость. А подавлять эти эмоции тем более. Поверь мне, я этим годами занимался! Знаешь, во что это выливается? — Папирус честно помотал головой, не дожидаясь ответа. — Негатив копится, пока терпение не лопнет, и всё то, что ты чувствовал, не вырвется наружу в самый неподходящий момент, вот что. Ты можешь ранить того, кто тебе действительно важен! А ещё рискуешь как бы… перестать понимать себя. И слышать окружающих, когда они всего-то и хотят, что помочь тебе… — Но что мне тогда делать с этим? — неожиданно спросил скелет, сильно сжав чужие пальцы своими. — Если нельзя ни подавить, ни проигнорировать эти эмоции… Мне что, просто сказать Андайн, что я ненавижу её? — Ну, не обязательно так грубо, — улыбнулся Ларс. — Ты же… не ненавидишь её на самом деле, верно? Папирус приподнял плечи, делая свою позу невыносимо напряжённой. На раздумья у него ушло слишком много времени для простого «нет». Пират не торопил его, хотя и волновался, что он так и не успеет ответить — на кухню телепортируется Санс или ворвется Андайн или, быть может, сами Бесцветные врежутся в лабораторию на Солнечном Испепелителе! Случится что угодно. Но только не ответ, которого он ждал. Всё же, время прошло, и Папирус наконец выдохнул и замотал головой, подтверждая язык своего тела словами: — Нет… Конечно нет. Я всё равно очень сильно её люблю. Ничто в этом мире не заставит меня всерьёз возненавидеть Андайн! — воскликнул он с таким рвением, что сомнений в его искренности просто не оставалось. — Это я возвёл её едва ли не в статус божества и требовал от неё соответствия этому, даже того не осознавая. Но вины Андайн в том, что она всего лишь простой монстр, нет и никогда не было… — Верно. А ошибки может совершать кто угодно! Даже такая крутая девчонка, как Андайн. Улыбнувшись этим словам, Папирус, впрочем, сразу же отвёл глаза в сторону, бездумно проходясь взглядом по брошенным в процессе нарезки овощам. Хотя его лицо успело слегка проясниться, тень вины не спешила растворяться окончательно. — Но разве я не испортил своим поведением отношения, которые с таким трудом выстраивал? Я так старался заслужить её дружбу, но теперь… Всё потеряно. — Ничего не потеряно! — возразил пират, энергично тряхнув его за руки. — Я уверен, что Андайн переживает из-за этого так же, как и ты! Может даже и больше, учитывая, как она корит себя до сих пор. И всё, что вам нужно сделать — это просто поговорить друг с другом начистоту. Пускай это будет в чём-то неприятно и страшно, но это самый действенный способ всё исправить и сделать дружбу только крепче! — Ты правда так думаешь? — тихо спросил Папирус. Ларс твёрдо кивнул: он давно не чувствовал себя настолько уверенным в том, что говорит. Откуда это только взялось? Он не мог вспомнить ни единого раза, когда ему приходилось кому-либо ещё говорить такие слова, но… Всё это казалось правильным. И более того, ему в самом деле хотелось донести эту мысль. Получив настолько уверенный ответ, скелет кивнул сам, будто бы пытался таким образом вселить эту уверенность в себя. — Хорошо. Если ты так говоришь, тогда… — Я гарантирую. Какой бы безвыходной ситуация тебе ни казалась, всё можно исправить… Эй, кажется, ты уже говорил нечто такое раньше, помнишь? Когда мы были в пещерах Вотерфолла, и ты… Ларс не успел завершить свою мысль, потому что Папирус внезапно обнял его, вынудив слегка шагнуть назад от неожиданности. Он отпустил его раньше, чем тот успел сориентироваться, но вылетевшая из головы мысль не вернулась, так что Ларс так и замер с приоткрытым ртом, не зная, чем ответить. От того, насколько сильно вилял хвостом пёс, кажется, снизу поднялся небольшой сквозняк. — Ларс, спасибо тебе за этот разговор, правда. Я и подумать не мог, насколько мне это было нужно! Всего лишь пару минут назад всё казалось таким ужасным и безнадёжным, но теперь… — Теперь всё хорошо, да? — с надеждой спросил пират. Папирус окинул его долгим задумчивым взглядом и развернулся к столу. Всё это было чудесно, но у них, кстати, было ещё полно дел на кухне. — Всё будет хорошо. Когда я наконец поговорю обо всём с Андайн. Я очень постараюсь, обещаю! Но сейчас, давай всё-таки вернёмся к готовке? Ужин сам себя не приготовит. — Хорошо, — Ларс с улыбкой принял нож, который тот ему вручил. — В таком случае, я пока закончу с нарезкой, а ты подготовишь остальное, договорились? — Только не мельчи, а то знаю я тебя! — Блин, ну ладно. Слушай, раз мы всё равно этим занялись, что скажешь на то, чтобы добавить немного… Резкий хлопок двери заставил пирата вздрогнуть и развернуться на сто восемьдесят градусов, изо всех сил сжимая рукоятку ножа. Когда они увидели на пороге никого иного, как саму Андайн с замершей на лице смесью безудержной радости и волнения, Папирус пискнул от неожиданности, вцепившись в ткань своего свитера обеими руками. Пожалуй, к такому повороту он не был готов… — Ан… Андайн? Что произо- — В кабинет, оба. Срочно. Быстрее! — Горим? Тонем? Можно немного поточнее, чтобы мы не вымерли, пока туда несёмся? — нервно посмеявшись, проговорил Ларс. Амфибия выдохнула, взъерошив пальцами свои алые волосы, и, стараясь выровнять голос, сказала то, отчего сердце пирата замерло в процессе удара: — Телепорт. Телепорт заработал! Альфис смогла настроить… Ты сможешь вернуться домой!