Lars the Human

      Ларс аккуратно наступил на крышу и покачнулся, держась за подоконник и проверяя, достаточно ли устойчиво он стоит. К счастью, шершавая черепица хорошо удерживала его на месте, а сама крыша была не настолько покатая, чтобы с легкостью с неё соскользнуть. К тому же, ребята предварительно очистили её от снега, так что ничего не мешало им спокойно забраться сюда из окна комнаты Папируса и уютно устроиться на сложенных рядом пледах в окружении гирляндных огоньков. Скелет явно постарался всё устроить. Даже чай притащил.       — Тебе удобно? Может, принести ещё подушки?       — Не нужно, Папс, всё в порядке. Лучше, чем в пятизвездочном отеле! — успокоил его Ларс. — И часто ты проводишь вечера подобным образом?       Папирус утвердительно кивнул.       — Я обожаю сидеть на крыше, когда стемнеет, и смотреть на снежинки! По правде говоря, это занятие было одним из тех, чем я не успел с тобой поделиться и впоследствии очень жалел об этом.       — Ну, зато теперь поделился. Здесь правда круто! Такой вид, — пират улыбнулся, кидая очарованный взгляд на вечерний Сноудин и укрываясь мягким покрывалом с головой. Хотя вечер оказался на диво ясным и погода немного смилостивилась над ними, смягчив показатели температуры, но снежинки всё же толпой падали на лоб и плечи, таяли, скатываясь вниз по коже и засыпались за шиворот. Не самые приятные ощущения, честно говоря. Такое впечатление портят.       Нагулявшись по украшенному игрушками и разноцветными огнями городу, Бесцветные почувствовали себя настолько вымотанными, что теперь дремали в доме в обществе пса и Санса, чем Ларс и решил воспользоваться, чтобы провести чуть больше времени с Папирусом. Хотя состояние самоцветов его и изумляло. Такими уставшими дважды в один день он их, кажется, ещё не видел…       С другой стороны, а был ли это вообще всего один день? Или он не заметил, как разом прошла целая неделя.       — С твоими друзьями всё в порядке? Кажется, мы их совсем умотали, — подавая ему чашку с дымящимся чаем, спросил скелет. Снова улавливал его мысли. И как у него это получалось?       — Да всё с ними в норме. Хотя обычно они более выносливые. Может, это барьер на них так влияет, — Ларс на всякий случай хорошенько подул на чашку, прежде чем отпить. Опыт обязывал. — Впервые вижу, чтобы они клевали носами, толком не добравшись до дивана. А ведь им физически даже не нужен сон!       — Правда? Как здорово! Хотел бы я тоже никогда не нуждаться во сне, столько бы всего успел!       — Например?       — Ну как же, у героя Сноудина столько дел! — Папирус начал задумчиво загибать пальцы. — Нужно патрулировать окрестности, осведомляться о том, всё ли хорошо у жителей, составлять и отправлять отчёты. Со всей этой кучей работы совсем не хватает времени на тренировки, друзей и… Ой!       Он вдруг прервался. Впрочем, не прошло и пары секунд, как заговорил снова, повернувшись к Ларсу с невозможно важным видом.       — Совсем забыл сказать. Пока тебя не было, я завел нового друга!       Вот те на.       — Ого, правда? Чертовски рад за тебя, Папс! Полагаешь, он будет мне достойным соперником?       — Соперником? Что ты имеешь ввиду?       — Да не, это я так, — Ларс беспечно отмахнулся. — Серьёзно, очень рад это слышать! И какой он? Где познакомились? Давно?       Папирус просиял.       — Мы встретились в лесу Сноудина около пары недель назад. Он такой замечательный! Весёлый, разговорчивый, знает целую уйму интересных историй. Я думаю, нам надо как-нибудь потусить всем вместе. Уверен, он тебе понравится!       — Пфф, неужто больше, чем сама Андайн? Я, ой, эм…       Ларс вдруг осёкся, вспомнив, в насколько подвешенных отношениях оставлял этих двоих. Должно быть, Папирусу до сих пор тяжело даже слышать её имя, не то что заговаривать о ней… Но прежде, чем он успел что-то сказать или как-то сменить тему, скелет опередил его.       — Знаешь, после твоего ухода мы с Андайн о многом разговаривали. Твои советы очень помогли мне найти подход к ней и выяснить, в чём конкретно заключалась проблема.       — То есть, вы…       — Помирились? Да. И даже лучше! Мы стали больше друг другу доверять и относиться друг к другу с бóльшим вниманием. С того разговора Андайн начала воспринимать меня серьёзнее — я наконец чувствую себя ровней ей, а не пустой тенью, имитирующей её и бездумно следующей по пятам. Это… классное чувство. Куда более приятное, чем то, что я чувствовал раньше! Хотя раньше я даже не понимал, насколько меня это тяготило… Правду говорят, всё познаётся в сравнении!       Пока Папирус говорил, то и дело перепрыгивая с одной мысли на другую, Ларс слушал его, сконцентрировав утомлённый взгляд где-то в районе его переносицы. Согревающий чай действовал как чудесное мягкое успокоительное — на время он даже позабыл обо всех тревожных новостях: о сигнале СОС, источник которого внезапно как в воду канул, о подозрительных землетрясениях, из-за которых все местные жители вынуждены были оставить свои дома. Сидя на крыше, которую планомерно засыпало снегом, под тёплым мягким пледом и в приятной компании, Ларс чувствовал себя… забавно. Мирно. Словно он вернулся туда, где должен был быть с самого начала. Словно наконец был дома.       Если подумать, рядом с Папирусом и Сансом даже в первый его визит в подземелье всё ощущалось именно так.       — Это замечательно. Я правда очень рад, что всё так закончилось, — лениво протянул он, когда скелет закончил свой рассказ.       — Ага! А у тебя как? Что нового в космосе? — вдруг спросил тот, нетерпеливо ёрзая на месте. Кажется, он в очередной раз ожидал услышать кучу крутой информации про бесконечные звёзды, галактики, планеты… К его великому сожалению, Ларсу было вовсе не до этого. Не сейчас. Не в таком безмятежно сонном состоянии.       — Ну, там всё по-старому. Всё сияет, движется и всё такое, — пират подвис на секунду, глядя на то, с каким вниманием Папирус слушает его, и не удержался от умилённого смешка. — В общем… космос это конечно круто. Но знаешь, там ужасно не хватало одной мелкой, но очень важной детали.       — Какой детали?       — Тебя, Папс. Я соскучился.       — Ой…       Тронутый, Папирус отставил свою чашку в сторону и крепко обнял его, уткнувшись лицом в шею. Ларс с удовольствием приобнял его в ответ свободной рукой. Он никогда не был большим любителем обниматься, но кое-кто в своё время научил его по достоинству это ценить. Порой и правда лучше чувства не выразить.       — И я по тебе ужасно соскучился, Ларс! Без тебя здесь стало так тихо и одиноко, что я совсем расклеился. Поэтому, как бы эгоистично это ни звучало… я очень рад, что ты вернулся.       Отпустив его, Папирус притянул ноги к своей грудной клетке и обхватил их руками. Плед сполз с его плеч на крышу, и Ларс поднял его, укрыв скелета снова. Да, ему не было холодно, но так же всяко лучше!       — Правда, я всё равно не понимаю. Ты так стремился обратно, и вот — снова под толщей земли, запертый с кучкой монстров, — хмыкнул скелет. — Ты же… Ты же не решил, будто у тебя не было выбора?       — Не, Папс, я прекрасно помню твои слова на этот счёт, если ты на это намекаешь. Но свой выбор я сделал самостоятельно. Потому-то я и здесь.       — Я рад. Все-таки я был прав! Ты в самом деле очень хороший человек.       Говоря это, Папирус казался невероятно гордым — словно только что доказал всему миру то, в чём был прав с самого начала и до самого конца. Он широко улыбался и смотрел на своего друга с нескрываемым восхищением, которого, по его скромному мнению, тот более чем заслуживал! Однако… Отчего-то Ларс изменился в лице.       Его сонная улыбка исчезла, уступив место кривой болезненной мине. Спокойный взгляд сменился на тревожный, а пальцы, держащие чашку с горячим напитком, напряглись и побелели. Папирус непонимающе нахмурился и наклонил голову набок.       — Не надо… Не надо это говорить.       — Что? Почему? Ларс, что я такого сказал?       Пират попытался снова отмахнуться, но не смог, вместо этого лишь отрывисто дёрнув уголком рта, будто изо всех сил пытался вновь нацепить на лицо улыбку. А получалось из ряда вон плохо.       — Потому… Я не заслуживаю этих слов. Не от тебя. Не после того, как бросил вас.       — Бросил? Ты? Что ты такое говоришь…       — А на что это похоже? — пробурчал тот, отвернув от Папируса лицо и уткнувшись напряжённым взглядом в чашку. Ну вот, ощущение спокойствия потеряно. И всё из-за пары каких-то глупых слов! Нет, у Ларса и в мыслях не было винить Папируса за то, что он их сказал, он сам виноват был в том, как отреагировал… И всё-таки, как обидно. Ему так понравилось ощущать свою целостность в этом маленьком подземном мирке, и на тебе, издевательское напоминание об очередном проёбе!       — Ты говоришь так, будто я ни разу за всё время не подумал о себе. Но это не так, Папс. Правда в том, что именно вы многим рисковали: вы все так сильно старались, столько всего напридумывали, столько изобрели, чтобы помочь мне! А я лишь воспользовался вашей добротой. И даже пытался сделать вид, будто ничего не произошло! Если бы не попавшийся на глаза телефон, который ты мне дал, кто знает, подумал бы я о том, чтобы вас искать! Я… я ничуть не лучше тех людей, которые заперли вас…       Папирус быстро помотал головой.       — Это не правда!       — Хороший человек отказался бы уходить без своих друзей, — не слыша его, продолжал Ларс. — Хороший человек решил бы все ваши проблемы в одночасье, отдал бы всего себя на благо других! Я не такой. Я не заслуживаю того, чтобы ты так хорошо думал обо мне. Не заслуживаю права называться хорошим человеком…       — А ну, сейчас же перестань!       Голос Папируса был достаточно тихим, чтобы никого не побеспокоить. Но при этом и достаточно рассерженным, чтобы дать своему собеседнику понять, насколько он был недоволен. Скелет явно с трудом держался, чтобы не топнуть ногой по крыше и не влепить ему хорошую затрещину — сурово сдвинув брови, он весь раскраснелся от злости, чего Ларс совершенно не ожидал увидеть, учитывая отсутствие на его теле кожи. Но сейчас было не время спрашивать, как ему это удалось. Сейчас пират мог только смотреть на него с изумлением. Таким он его еще не видел.       Удовлетворившись произведенным эффектом, Папирус слегка сгладил выражение лица, но совсем хмуриться не перестал — на случай, если друг решит продолжить нести всю эту чепуху!       — Послушай меня, Ларс! Ты — хороший человек. Я бы даже сказал, замечательный! И у меня есть тому доказательства! Ты проявил доброту ко мне и моему брату — хотя мы даже не скрывали того, что собираемся поймать тебя и посадить в клетку, как какое-то животное. Ты рисковал собственной жизнью, чтобы спасти Андайн, когда начал рушиться мост — и даже благодарности за это не потребовал. А затем ты и вовсе отказался убивать, даже понимая, что это единственный способ для тебя вернуться домой! Разве всего этого тебе недостаточно? Разве не достаточно того, что ты… Ты всегда был рядом, когда был нужен мне?       Папирус умолк, чтобы перевести дыхание. Ларс не хотел ничего говорить. Даже при том, что ему было что сказать в ответ на это, он молчал, даже когда скелет вдруг отвернулся в сторону города и продолжил тоскливым голосом — но в то же время не в силах скрыть благодарную интонацию:       — А что самое важное… ты вернулся за нами, хотя прекрасно знал, что можешь никогда не выбраться отсюда снова. Как после всего этого ты можешь считать себя равным тем, кто создал барьер, чтобы удерживать нас здесь? Тем, кто бросил нас на вечную жизнь в темноте… Ты! Человек, который на столькое идёт ради нас! Разве это честно по отношению к себе, а, Ларс?       — Я не…       — Даже не вздумай сейчас сказать хоть одну гадость о себе, иначе я тебя стукну! — предупредил Папирус. Ларс прыснул со смеху от неожиданности, тут же зажав себе рот ладонью.       — Это что сейчас было, угроза?       — Именно она! А ты что, нарываешься?       Парень быстро помотал головой, отказываясь от столь непривлекательного предложения. Он уже однажды как следует повалялся в снегу благодаря Папирусу — второго раза, пожалуй, было бы слишком много.       А затем… Всё почему-то стало проще. Тяжесть в груди не исчезла окончательно, но кажется, стало немного легче дышать. И было уже не так стыдно. Возможно, он и правда переборщил с самобичеванием. Возможно, это всё и было несправедливо по отношению к себе. Может, стоило послушать Папируса и решить, что он не так уж и плох, как до сих пор продолжал о себе думать.       — Извини. Я… честно говоря, не подумал, когда ляпнул всё это. Просто вдруг взбрело что-то в голову.       — Не подумал, это уж точно! — согласился Папирус, строго покачав пальцем прямо перед его лицом. — Как и не подумал, когда бросился спасать нас, даже не проверив, кто тебе звонил!       — Ну нет, как раз наоборот. Я прибыл сюда, чтобы проверить, кто мне звонил! — убедительно возразил тот. — В этом и заключалась основная идея… И давай уже начистоту, я в любом случае прилетел бы сюда снова, невзирая на все риски!       — И я безумно благодарен тебе за это, Ларс! Но разве ты не понимаешь, как высока вероятность вам застрять здесь с нами навсегда?       — Понимаю, — важно кивнул тот. — Но даже если так, в чём здесь минусы?       Папирус замолчал, воззрившись на него с недоумением, а затем с силой толкнул в бок. Чудом умудрившийся не пролить свой чай пират приглушённо рассмеялся, прикрываясь пледом.       — Божечки, ну какой же ты иногда дурак, Ларс! Ты можешь быть хоть капельку серьезнее?!       Через несколько минут крыша совсем скрылась под снегом, так что ребятам пришлось собраться и вернуться в дом, оставив улицы и немногочисленных жителей Сноудина отдыхать в полной тишине. Оставшуюся ночь они провели на кухне, тихонько болтая и делясь последними новостями друг с другом, пока Санс не проснулся и не погнал их спать. Судя по тому, какую смешливую реакцию это вызвало у Папируса, такая смена ролей даже пришлась ему по вкусу — наверное, забавно ради разнообразия почувствовать себя непослушным младшим братом.