У вас не найдётся кнат?

Джеймс с друзьями покинули Хогвартс, когда Гарри окончил свой первый курс. Мальчик не знал, как ему быть, без Джеймса и его компании, потому что всякий раз, когда старшие затевали очередную шутку, он был у них на побегушках. Гарри думал, что так и должно быть. Ведь что-то же должно отвлекать от скучных уроков? Но к своему огромному удивлению, обнаружил, что без жестокого давления брата школа ему, пожалуй, нравится. Гарри получал удовольствие от посиделок в библиотеке, дополнительных занятий трансфигурацией и чарами. А уже на старших курсах молодой Поттер открыл для себя вино, карты и тайком ― плотские удовольствия. Затем он вышел в свет безусым юнцом восемнадцати лет от роду, и в ночь своего выпускного вновь повстречался с Северусом Снейпом. Всё произошло в «Честере» — самом популярном клубе в Косом переулке — а Гарри, конечно, был уже подшофе. В то время Гарри любил приложиться к бутылке — накануне выпускного, между экзаменами и просто так. И как только держался на ногах? Уже почти все бывшие однокурсники давно разбрелись по домам, и остались самые стойкие. Благодаря перекинутой через плечо приятеля Рона Уизли руке, надравшийся до положения риз, он ввалился в комнату и столкнулся лицом к лицу со Снейпом… Тот был высок, на полголовы обойдя средний рост Гарри, на вытянутом его лице застыло оценивающее выражение, а жуткие тёмные глаза впились в гаррины так цепко, что заставили его отвести взгляд. Чтобы тут же отметить длинные руки и ноги. Снейпа уже никто не назвал бы долговязым. Вместо несуразно тощего подростка перед Поттером стоял взрослый худощавый мужчина, чью поджарую фигуру скорее подчеркивала, нежели скрывала мантия великолепного покроя. Но эти длинные руки воскресили давние воспоминания, и прямо там, посреди одного из самых эксклюзивных игорных заведений магического Лондона и буквально в лицо, Гарри бухнул: «Клянусь Мерлином, это же Нюниус!» И тем не ограничился. Нет, он только усугубил. Спьяну попытался перечислить — Мерлин, ну зачем? — всевозможные прозвища, выдуманные Джеймсом, все те оскорбления, словно знакомые им обоим шутки. Не более трезвые друзья Гарри заходились хохотом. Снейп взирал на него сверху вниз, и лицо его леденело на глазах. Наконец Гарри запоздало понял, что кроме них никто в комнате не смеётся, запнулся и умолк. Снейп дождался полной тишины, позволил ей достичь невыносимого апогея и заговорил, только когда каждый из присутствующих смотрел на них с нескрываемым интересом. — Если бы мне хотелось послушать тявканье беззубых щенков, — сказал он с холодной невозмутимостью, — я бы нанес визит моей подруге и малолетним крестникам. Рекомендую вам к посещению их детскую, мистер Поттер. Там вы почувствуете себя как дома. После чего он резко развернулся и вышел. Снейп всё ещё рассматривал его, вспоминая — готов был поклясться Гарри — ту самую ночь. Этот пристальный взгляд заставил его неловко переступить с ноги на ногу. В школе Джеймс превратил жизнь Снейпа в ад, и Гарри прекрасно знал, что брат не испытывал по этому поводу никаких сожалений. А даже если и испытывал, то всё равно никогда бы их не высказал. Если Джеймсу и случалось признавать свою вину, Гарри слышал об этом не чаще, чем был свидетелем, как просил у кого-либо прощения отец. Его вырастили с уверениями в непогрешимости этих двоих, когда любое возражение означало неправоту самого Гарри. Ему это не слишком нравилось, равно как, полагал он, и Снейпу. — Извините меня, — вырвалось у Поттера. Брови Снейпа взлетели вверх. — Прошу прощения? Гарри мысленно чертыхнулся. Он совсем не собирался приносить извинения вслух. В подобной ситуации, да еще и с опозданием на несколько лет, они отдавали, в лучшем случае, угодливостью. Но нельзя отрицать, что тогда он вёл себя недостойно, и эти слова всё равно следовало сказать. — Извините меня, — повторил он. — За ту ночь в «Честере». По правде говоря, тогда я изрядно надрался, но не имел никаких намерений поступать так чертовски грубо, и прошу за это прощения. Что должен был сделать уже очень давно. Снейп изучал лицо Поттера, и его взгляд при свечах оставался нечитаемым, а губы едва заметно сжались. — Вот как, — произнёс он отрывисто. — Вы считаете, что я затаил обиду, Гарольд, или же что меня можно улестить и выбить себе поблажку? — Я не имею ни малейшего представления, что вы думаете, — парировал Гарри. — И прекрасно понимаю, что все карты здесь в ваших руках. Я поступил недостойно и должен был извиниться перед вами, что сейчас и сделал. Ничего более. Гарри не заметил, чтобы у Снейпа изменилось выражение лица. Ещё миг тот стоял не двигаясь, а потом вновь предложил: — Сыграем? — Я же сказал, что мне нечего ставить. — У вас не найдётся и кната? Гарри протяжно вдохнул. Что ж, в конце концов, терять ему больше и правда нечего. — Кнат. И что против него поставите вы, Гринэнд-хаус? — Едва ли, — взмахнув полами мантии, Снейп уселся, взял в руки колоду и начал тасовать. — Но для начала давайте остановимся на, скажем, десяти галеонах. Экарте, как и любая другая карточная игра, довольно быстро вошла в моду. Особенно она понравилась ленивым волшебникам. Быстрая партия на сокращённой колоде, гораздо проще пикета, больше зависящая от случая после первого розыгрыша, который позволял игрокам улучшить свои карты. Гарри сомневался, что Снейп считал это серьёзной игрой, но его лицо в отблесках свечей оставалось заинтересованным и сосредоточенным. — Пики козыри. — Предлагаю обмен. — Сколько? — Четыре, — Гарри сбросил четыре карты, удачно получив взамен короля пик и двух валетов. Снейп поменял три. — Не меняю, — объявил Гарри, отказываясь от следующего раунда. Если он не выиграет с этой рукой, то точно пиши пропало. — У меня козырной король. Играем. И он выиграл, заработав два очка на четырёх взятках. Снейп казался равнодушным. Хотя он и часто садился за карты, поскольку так делали все, Гарри не был картёжником от природы и предпочитал игры, зависящие от чистой удачи, тем, что требовали мастерства. Напряжённая атмосфера партии в пикет вызывала скорее лёгкую тошноту, нежели азарт, и он не любил царящую при этом тишину. Толком отслеживать сыгранные карты не получалось — уж точно не после первых нескольких ходов — и чутьё не подсказывало, какие, скорее всего, выпадут следом. А главная загвоздка крылась в его рассеянности. Вот и сейчас, когда нужно было сосредоточиться на прямоугольниках из картона, Гарри обнаружил, что вместо этого смотрит на руки Снейпа, которыми тот сгрёб и начал тасовать колоду. Бледные, гладкие, с длинными пальцами и ухоженными ногтями, если не считать того, что на большом пальце левой. Этот был очень коротким и немного неровным. Как будто кто-то попытался привести сломанный или обкусанный ноготь в приличный вид. Снейп не выглядел человеком, привыкшим грызть ногти. На его лице застыло спокойное, даже, можно сказать, постное выражение. Согласно большинству канонов он не считался красивым — не с этим узким лицом, тонкими губами и хмурыми бровями вразлёт. Кто-то называл его облик хитрым. По мнению Гарри, тут больше подходило слово «проницательный». Лицо умного человека и грозного противника. Он задумался, каково это — быть единственным объектом безраздельного внимания Северуса Снейпа. Мысль заставила Гарри невольно заёрзать. В этот раз сдавал он, а значит, Снейп мог решить произвести обмен. — Предлагаю. Две. Сдающий был обязан согласиться на первый обмен, что весьма удручало, поскольку Гарри досталась отличная рука. — Одна. — Предлагаю две. — Отказываюсь. Игра продолжалась. Гарри выиграл несколько очков и ещё больше потерял. Пальцы Снейпа тасовали колоду так плавно, что это слегка нервировало. Он налил бренди, Гарри выпил и стал делать рискованные ставки, не думая. Ему всё равно не светило победить игрока уровня Снейпа. Он уже проиграл, а сейчас лишь оттягивал неизбежное. Разумеется, как и в стольких других случаях, вина за произошедшее лежала только на нём. Он заслужил враждебность Снейпа и прошлой ночью расплатился за всё. Инцидент в «Честере» оброс несколькими продолжениями. Гарри обнаружил, что Снейпа, в основном, если не любили, то ценили за его вклад в зельеварение — он был самым молодым Мастером за последние сто лет, заработанное своим трудом состояние, прохладную сдержанность и мастерство за карточным столом. А кроме того, он был вхож в круг людей, возглавляемых лордом Марволо Мраксом, которых кто-то окрестил Вальпургивые рыцари. Они представляли собой на удивление многоликую группу мужчин и женщин различного происхождения, достатка и уровня интеллекта, включая нескольких весьма эксцентричных созданий. Но всех рыцарей объединяли самообладание и безоговорочная преданность друг другу, превращавшие их в опасных противников. А благодаря присутствию в их рядах лорда Мракса, Джулиана Нотта и Люциуса Малфоя, немногие отважились бы пойти против таких врагов. Вальпургиевые рыцари задавали свою моду и сами выбирали себе друзей, мало заботясь о мнении окружающего мира, а мир давал им дорогу. Джеймс время от времени отвешивал в их адрес комментарии, полные осуждения, даже негодования, и теперь Гарри узнал почему. Северус Снейп был рыцарем, а он, Джеймс, наследник рода Поттер, чьё имя открывало двери любого другого общества — нет. Как не был им, конечно, и сам Гарри. Ему дали понять, что в том заведении он отныне нежеланная персона. Как только разлетелись новости о том, что Гарри перешел дорогу рыцарям, перед ним закрылись двери и других игорных домов, его начали намеренно избегать. Гарри этих людей не винил: он и сам бы никогда так не поступил, если б не был таким придурком. А самое унизительное, что ремарку Снейпа подхватили, и за Гарри на годы закрепилось прозвище Беззубый Щенок, которое едва-едва начало забываться. И ведь он так и не извинился. Ему хотелось, отчаянно. Он сгорал со стыда уже на следующее утро — оскорбить человека прямо в лицо без всякой на то причины, Мерлин всеблагой! Но в следующие несколько встреч со Снейпом Гарри награждали отсутствующим взглядом, который заставлял его проглотить язык и молча изводиться. Поэтому он сказал себе, что несчастный, несомненно, это заслужил, и безропотно принял одобрительный шлепок по спине от Джеймса, мысленно дав слово поговорить со Снейпом начистоту, когда представится случай. Вызывающий взгляд в упор, несколько встреч за карточным столом, из-за которых Снейп всякий раз вставал слишком рано, прихватив с собой выигранные деньги. Гарри не хотел развязывать войну, он вообще не считал себя бойцом по натуре, но то, как смотрел на него Снейп, или — еще хуже — то, как этот тип его игнорировал, заставляло Поттера скрежетать зубами. Он терпеть не мог, когда его игнорировал Северус Снейп. И прошлой ночью всё достигло апогея. Снова в «Честере», куда Гарри наконец допустили. Он стоял в одной из комнат, переговариваясь с приятелем — что, возможно, и отвлекало игроков, но, чёрт возьми, это же клуб для общения, а не только для карт! — когда Снейп поднял свою темноволосую голову и удостоил Гарри долгим взглядом, который заставил его покраснеть от головы до пят. Тяжёлым, оценивающим, бесцеремонным взглядом… наглым — вот каким, сказал себе Гарри, а, несмотря на все свои постыдные проступки, все слабости и тайные прегрешения, он всё же оставался вторым сыном лорда Поттера. И не позволит какому-то отпрыску маггла вгонять себя в краску. Не в силах больше выносить присутствие Снейпа, Гарри выпрямился во весь свой пусть и не самый великий рост, чеканя шаг, подошёл к столу, потребовал сыграть с ним партию… И проиграл, а потом ещё раз, и ещё раз, и ещё.