***
Проверять деревню отправились следующим же утром втроём: Се Лянь чувствовал ответственность перед верующими, Хуа Чэн не желал отпускать его одного, а Хэ Сюань был просто возмущён, что в водах завёлся кто-то без его ведома. — Если бы кое-кто следил за своими территориями, — бурчал Хуа Чэн, прячась от солнца под алым зонтом, — не пришлось бы идти на такие трудности. Он хотел защитить от солнца и своего ненаглядного принца, но тот лишь нахлобучил соломенную шляпу и, предложив демонам отдохнуть в тени, пошёл общаться с моряками. Хэ Сюань философски размышлял, что нечего выделываться, создавая настолько похожее на человеческое тело. Водному гулю вот никакая жара не страшна. Деревня была расположена у места слияния реки и моря и получила своё имя благодаря огромному числу рукавов. Основным промыслом местных была рыбалка и добыча жемчуга, и они крайне зависели от милости водных богов. Здесь стояли скромные храмы Повелителям Ветра и Воды, Небесному владыке, благодать с которого теперь шла Се Ляню, Повелителям Дождя и Грома, и даже — отдалённый, но очень активный — демону Черных Вод. В столице повадились в храме Се Ляня возводить и статую бога (демона) удачи, в которой легко узнавался Хуа Чэн, но до диких уголков вроде этого мода ещё не дошла. — Говорят, чудище нападает на ныряльщиков за жемчугом в дальней бухте, — делился потом под навесом маленькой чайной Се Лянь. Он обмахивался старым веером, который хотели выкинуть рыбаки в последнем доме, но Верховный владыка Небес упросил отдать ему, попивал дешевый чай из потрескавшейся и потемневшей от старости чашки и чувствовал себя абсолютно комфортно — в отличие от Хуа Чэна, сидевшего рядом. Хэ Сюань бросал на него едкие взгляды, поглощая купленные на рынке маньтоу и заедая сорванными с чьего-то сада яблоками. Се Лянь, игнорируя их переглядки, продолжил: — Я мог бы притвориться одним из них и сплавать. — Гэгэ, тебе вовсе не стоит так утруждаться, — тут же заметил Хуа Чэн. — А я думал, ты бы хотел полюбоваться на Се Ляня в одеждах ныряльщика, — равнодушно заметил Хэ Сюань, хрустя сердцевиной очередного яблока. — Точнее, их отсутствии. Хуа Чэн бросил на него тёмный взгляд. — Пожалуйста, давайте не будем ссориться, — неловко поднял руки вверх Се Лянь. — Хэ Сюань, не могли бы вы… не говорить столь смущающих вещей? — То есть, плавать в непотребном виде вам можно, а мне об этом говорить — нет? — полюбопытствовал Хэ Сюань. Се Лянь досадливо потёр переносицу. «Это тебе за друга», — глянул на него со значением Хэ Сюань, и принц Сяньлэ, похоже, уловил мысль. — А я говорил тебе, гэгэ, нечего с ним связываться, — заметил со вздохом Хуа Чэн. — Хочешь, я его убью? Зачем он нам, даже на своих территориях не может порядок навести. — Кишка тонка, — заметил Хэ Сюань. — Нас двое, — с намеком выгнул бровь Хуа Чэн. — Се Лянь выше того, чтобы влезать в дрязги несравненных бедствий, правда же? Се Лянь вздохнул. — Я пойду один, — сказал он строго. — И никто не будет смотреть на меня… в неподобающем виде. В конце концов, эти люди плавают так каждый день, и в этом нет ничего непристойного. Хуа Чэн глянул на Хэ Сюаня с намеком. Тот доел последнее яблоко, хрустнув разгрызенной косточкой, и поднялся. — Я разберусь. Это мои владения, не стоит небожителям туда соваться. — Вот видишь, гэгэ, что это за тип, — наставительно сказал Хуа Чэн. — Он просто развлекается за наш счёт. — Мне не сложно, Сань Лан, — чуть улыбнулся Се Лянь. — Я привык к куда худшим шуткам, и забава господина Чёрных вод обходится куда дешевле, чем жизни людей. — Пожалуйста, прекратите, — поморщился Хэ Сюань. — Ваши страдания становятся во сто крат менее интересными. Се Лянь послал ему улыбку, ясно говорящую о том, что об этом он был прекрасно осведомлен. Воистину, стоят друг друга. В личинах у Хэ Сюаня не было недостатка: каждый год кто-то из ныряльщиков тонул, не рассчитав свои силы. Он сплёл плоть вокруг себя тщательнее обычного, вжился, встроил свой костяк вокруг чужих костей, вдохнул соленый морской воздух. Солнце пекло его темную загрубевшую кожу, руки чуть подрагивали от отсутствия выпивки. Суть хорошей личины — копировать ее со всеми потрохами, и дурное, и хорошее. Этот хоть был хорошим ныряльщиком. — Потрясающая работа, Хэ Сюань, — уважительно покачал головой Се Лянь. — Ваше искусство поражает каждый раз. — Халтура, — заметил Хуа Чэн. — Что сложного изобразить человека? — Что ж ты и этого не можешь нормально? — растянул губы в беззубой ухмылке Хэ Сюань. — Мы поспрашиваем в соседних деревнях, — предложил Се Лянь, но вдруг досадливо поморщился и приложил пальцы к виску. — Линвэнь, — с извинением сказал он пару мгновений спустя. — На Небесах произошло убийство. Мне надо пойти разобраться. — Я закончу тут, гэгэ, — ласково улыбнулся ему Хуа Чэн. — Ступай спокойно. Хэ Сюань отправился выслеживать тварь и следующие часы провёл самым прозаическим образом — делал вид, будто ему надо дышать. С каждым мгновением его раздражение становилось всё сильнее, и он всё отчётливее понимал: не то. Не здесь. То ли водный монстр не оценил маскарад, то ли ушёл лакомиться к другим деревням, но результатом стали только несколько моллюсков, которые Хэ Сюань выкинул на берегу. В таком отвратительном настроении он посетил свои подводные чертоги, переполошив костяных драконов и отправив всех подвластных гулей на поиск незваных демонов, слетал на Небеса, битых два часа выслушивая самые нелепые домыслы об убийстве мелкого божка со Средних небес, и, раздосадованный, отправился… в столицу. — Мне надо пожрать, — мрачно сказал он Ши Цинсюаню, опускаясь на землю рядом с ним. — И поживее. Бывший Повелитель Ветра нашёлся под окнами своей любимой чайной. Хэ Сюань уже знал, что местный хозяин симпатизировал обаятельному нищему и часто кормил его в обмен на грязную работу, а узнав, что тот обучен грамоте, и вовсе предложил денег. Отказываться Ши Цинсюань не стал, но вместо того, чтобы потратить их на себя, покупал одежду и еду другим бродягам, «кому нужнее». Сейчас он сидел, прислонившись к стене, и бережно держал в здоровой руке сладкий кунжутный шарик, видимо, в награду за очередное переписанное меню. — Есть предпочтения или на мой выбор? — бодро спросил Ши Цинсюань. Сладость в руке приковала взгляд. — Господин Хэ? — аккуратно спросил его Ши Цинсюань, когда пауза затянулась, и неожиданно предложил, протянув ему шарик. — Хочешь? Хэ Сюань уставился на него. — Что? — Шарик кунжутный. Хочешь? Выглядишь так, будто тебе не помешает. Тяжелый день? Ши Цинсюань смотрел уверенно и бесстрашно, без тени жадности или раскаяния в спонтанной щедрости. Хэ Сюаню ударил в нос запах: сладкого рисового теста, кунжута, специй, въевшихся в кожу пальцев Ши Цинсюаня. Потом он обвинит свою усталость в том, что произошло: он наклонился вперёд раньше, чем успел задуматься над своими действиями. Ши Цинсюань часто кормил его — точнее, не его, а Мин И — с рук. Когда-то. Раньше. Хэ Сюань откусил. Вкус — яркий, насыщенный — заставил его задохнуться от неожиданности. Тёплое тесто мягко проломилось под зубами, выпуская густую мякоть пасты из красной фасоли. Сладость начинки и рисового теста растеклась по языку, оглушила взрывом ощущений, которых он не испытывал восемь сотен лет. Хэ Сюань не мог вспомнить, когда ел что-то подобное в последний раз живым — после смерти же любая еда утратила вкус. Всё утратило вкус. — Хотите ещё? — мягко и серьёзно спросил Ши Цинсюань, и Хэ Сюань схватил его руку своей, дрожащей, и жадно заглотил оставшуюся половину шарика. Жевал и чуть не плакал. Замер, когда крошечное угощение закончилось, судорожно облизал губы. — Ещё, — сказал он хрипло. — Мне нужно ещё. — У меня больше нет, — расстроенно ответил ему Ши Цинсюань. — Но вы можете купить?.. Хэ Сюань ворвался в чайную, сел за первый попавшийся стол и заказал целую тарелку. Заказ принесли быстро, очевидно, вид у него был дикий, и даже с чаем, которого он не просил. Его не волновало. Он готов был купить всю еду в этой чайной, да хоть саму чайную — Кровавый дождь, будь он неладен, не обеднеет — лишь бы испытать это вновь. Ши Цинсюань уселся напротив, пристроив свою палку для ходьбы рядом. Хэ Сюань с трепетом надкусил шарик из своей тарелки, и его лицо помертвело. — Не то. Он вцепился взглядом в лицо Ши Цинсюаня, ища в нем ответ, перегнулся через стол и схватил его за плечи: — Что ты сделал?! Как ты это сделал?! — Сделал что? — невнятно спросил Ши Цинсюань, чья голова моталась от судорожных движений Хэ Сюаня. — Почему у твоего был вкус?! Впервые за восемьсот лет?! — крикнул Хэ Сюань, и замер, испугавшись своей откровенности. Ши Цинсюань смотрел на него огромными глазами. — Хэ-сюн, — забывшись, выдавил он. — Хэ-сюн, всё это время… — Заткнись, — тихо взвыл Хэ Сюань, отпрянув. — Но ты… — Заткнись, — повторил он отчаянно. — Заткнись, Цинсюань! — Стой, погоди! — теперь Ши Цинсюань схватил его за руки. — Но ведь я могу снова тебя накормить, правильно? Блюдо с шариками упало на пол во время внезапного рывка Хэ Сюаня, но Ши Цинсюань бестрепетно взял наиболее целый, смахнул с него невидимые пылинки и, подобрав рукав изящным движением, протянул — торжественно и изящно, словно одет был в лучшие шелка, а не залатанные обноски, и вокруг был банкет Небес, а не дешёвая чайная рядом с портом. — Ешь, — мягко сказал он. Хэ Сюань откусил. — Ну? Ну что?! — спросил Ши Цинсюань, не в силах выносить тишину. Хэ Сюань поднял на него мертвые глаза. — Хэ-сюн, я помогу тебе, — всё поняв без слов, затараторил Ши Цинсюань. — Если вкус был связан со мной, я раздобуду еды и… Хэ Сюань молча поднялся, чуть не снеся тонкую дверь, и двинулся прочь. — Не ходи за мной, — глухо рыкнул он на дёрнувшегося было Ши Цинсюаня. — Пришибу ненароком. Ши Цинсюань осекся на полуслове и с болезненной гримасой опустился на пол. Вокруг лежали пирожные, чашки с пролитым чаем и закуски. Хозяйка кинулась Хэ Сюаню наперерез, и он, с трудом удержав инстинктивное желание атаковать, бросил ей первый попавшийся слиток из кармана. Вышел в ночь, все еще чувствуя вкус сладости на языке и грубую мозолистую руку в его ладони.***
Хэ Сюань раньше не особо думал, что собирается делать, когда его месть свершится. Он был призраком, негодованием украденной судьбы, болью сломанной мечты о жизни с любимыми людьми; он остался в этом мире совершить свою справедливость. После этого он закроет глаза, и его разум (впервые за восемьсот лет) познает покой. Воды поглотят и его крепость, и его самого. Ничего из этого не случилось. Он понимал, почему не ушёл Хуа Чэн: покуда ноги Его Высочества наследного принца Сяньлэ топчут землю и Небеса, им не избавиться и от его верной тени. Хэ Сюань не понимал, что здесь делает он. — Я наказал того, кто сделал это с вами, — сказал он урнам с именами его семьи и невесты, бросив голову Ши Уду как подношение их памяти. — Я не знаю, что мне делать дальше, — сказал он год спустя, сжимая руку в кулак, всё ещё думая о единственном за восемьсот лет ощущении. — Почему я не с вами? Он мог бы устроить величайший шторм, такой, какого моря ещё не видели. Залить волнами деревни и уморить сотни людей. Они поднимутся мертвецами на его службе, личинами в его мёртвой душе, и какой бы отряд Небеса не отправили против него, ни один не одержит верх. Он стал бы не худшим бедствием чумы и разрухи, чем Безликий Бай. Он мог бы развеять свой прах над морем или, забавы ради, отдать Ши Цинсюаню: пусть сам уничтожит убийцу брата, верша — теперь уже окончательно — справедливость. Вместо этого Хэ Сюань переместился в Чертоги Сумрачных Вод, рухнул на свою постель и забылся мёртвым сном.***
Ему снилось, будто он снова ребёнок. Он бежал по солнечному лугу, гоняясь за кроликами, и время от времени падал, запнувшись, на траву. Он бежал так далеко, что заблудился и вышел к побережью. На пляже его ждала Мяо-эр. — А-Сюань, — улыбнулась она. — Вот и ты. Волны бились о скалы за её спиной. Вода сверкала на солнце, слепила, и Хэ Сюань щурил глаза, пытаясь разглядеть её лицо, но видел лишь широкую ласковую улыбку. Он ринулся вперед, желая обнять свою невесту, почувствовать родной запах и услышать дорогой смех, но Мяо-эр взорвалась сверкающими брызгами в его руках. — Это было так давно, любовь моя, — услышал он её шёпот. — Ты можешь отпустить меня. А я смогу спать спокойно. Не удержавшись на краю скалы, он рухнул вниз. Воды привычно поглотили его, море омыло холодными течениями и бережно вынесло на мёртвый берег острова Чёрных Вод. — Я не хочу быть здесь, — сказал он, глядя в ночное небо. — Когда ты меня заберёшь? Море безучастно шелестело прибоем. — Ну и зря, — заметил раздражающе-знакомый голос, и Хуа Чэн наклонился над ним, закрыв своим довольным лицом полнеба. — Зачем просишь то, что тебе уже не надо? — Почему я должен видеть твою отвратную рожу даже во снах, Кровавый Дождь? — застонал Хэ Сюань. — Просто оставь меня умирать. — Потому что я для тебя пример Несравненного Бедствия, нашедшего счастье, — самодовольно ответил Хуа Чэн. — И ты хочешь моего совета. — Мечтай, — презрительно скривился Хэ Сюань. — Тебя даже не существует. Хуа Чэн пожал плечами, и Хэ Сюань тяжело вздохнул, усаживаясь на мокром песке. Спросил уныло: — И какой же мудростью ты меня порадуешь, несравненный? Хуа Чэн сидел рядом с ним и ухмылялся так гордо, что его улыбку хотелось стереть кулаком. — У тебя есть шанс, рыба ты тупая, так не просри его, иначе будешь жалеть до скончания веков. Понял, Черновод? — веско ответил он, и вдруг его лицо пошло рябью, а голос зазвучал напряжённо: — Черновод!.. Хэ Сюаня вырвал из сна вызов по духовной сети. «Черновод! — раздался в голове голос Хуа Чэна, на сей раз, настоящего. — Хватит спать! Твой шторм собирается смести прибрежные деревни, и гэгэ обеспокоен». Хэ Сюань застонал, с усилием разлепляя глаза. Ему было ещё паршивее, чем когда он ложился. Не зря высшие демоны и небожители предпочитают обходиться без сна. «Иду, — не дожидаясь следующего вызова, отправил он. — Чтоб твой прах рыбы сожрали». Сжатие Тысячи Ли привело его на берег океана, к деревне Семи ручьёв. Се Лянь и Хуа Чэн уже прибыли туда, обеспокоенно вглядываясь в горизонт. Ночной холодный ветер трепал их волосы и полы одеяний. Шторм бешеной стеной дождя нёсся к скалистому берегу, и оставались считанные минуты до того, как ненастье обрушится на них. Хуа Чэн недовольно притопывал ногой, звеня серебристыми цепочками, и сверлил его взглядом: — Ты можешь умерить свой дурной нрав и угомонить шторм? Мы с гэгэ уже двое суток не спали, а теперь ещё и это. Хэ Сюань подумал, что не желает знать подробности супружеской жизни Кровавого Дождя. Он глянул на горизонт, где непрерывными вспышками сверкали молнии, и чуть скривил губы. — Это не мой. Он вслушался в шторм, вплетаясь в него волей, и попробовал развернуть назад. Хэ Сюань был демоном, а не повелителем стихий, и вызвать ненастье ему было во сто крат проще, чем утихомирить его. Этот шторм же, почуяв чужую волю, только усилился и ринулся в атаку с десятикратной силой. — Он мне неподконтролен, — процедил Хэ Сюань, опуская руки. — Мы должны предупредить людей, чтобы они успели укрыться, — озадаченно сказал Се Лянь. Если такая гроза, явно неестественного происхождения, обрушится на спящие деревни, многие люди потеряют кров и погибнут. Богам это было крайне невыгодно, особенно с учётом последних встрясок, когда многие люди утратили веру, а Небожители — последователей. Над деревней вспыхнуло огненное зарево: храм Небесного владыки зажегся мистическим светом. Загудел, потревоженный божественной силой, колокол. Хэ Сюань заметил череду вспышек вдоль побережья: Се Лянь пробудил все свои храмы поблизости. — Я связался с Повелительницей Дождя, надеюсь на её помощь, — сказал Се Лянь. — Пока построю защитную печать, чтобы выиграть время. Возможно, у демона, который это вызвал, кончатся силы раньше, чем у нас. — Тебе помочь, гэгэ? — спросил Хуа Чэн и, не дожидаясь ответа, обнял его, опустил голову и утянул в «передачу сил». Хэ Сюань отвел взгляд, испытав непреодолимое желание закатить глаза в лучших традициях генерала Сюаньчжэня. Нашли время! — Ох, Сань Лан!.. Ну куда столько? — чуть заторможено пробормотал Се Лянь. — Про запас, гэгэ, — ласково улыбнулся Хуа Чэн. Вокруг них мгновенно вспыхнул защитный занавес. Сил Кровавый дождь и впрямь отдал немало: полоса света прошла по всему побережью. Хэ Сюань подошёл к прибою и мысленно отдал приказ своим покойникам: ищите, кто вторгся в его владения. — Хэ Сюань, не могли бы вы тоже помочь? — спросил его Се Лянь, подходя. — Я уверен, мы сможем договориться об оплате. — Пусть этот, — кивок в сторону Хуа Чэна, — платит. Хуа Чэн дёрнул бровью, процедил: — Работай, разберёмся. Хэ Сюань уселся, скрестив ноги, на скалы у прибоя и призвал свои воды. Если не удастся успокоить шторм, то можно замедлить его наступление: воля против воли, стихия против стихии. Под его взглядом чёрные волны схлестнулись с синими в свете молний. — Это не контроль воды, — сказал Хэ Сюань через несколько минут. — Больше похоже на ветер. — Может, — осторожно предложил Се Лянь, — позвать Цинсюаня? Если одолжить ему силу… Хэ Сюань зло оскалился, ответил быстро, не давая мысли укорениться в сознании: — Справлюсь.***
Много позже он сидел за широким столом Дома Наслаждений и под осуждающим взглядом Хуа Чэна набивал желудок. Сметал всё, не разбирая: рис, жареную свинину и баранину, рыбу, овощи, моллюсков, соленья, вино, пирожные из сладкой рисовой муки. Се Лянь следил за ним завороженно и сам бы забывал есть, если бы Хуа Чэн периодически не подкладывал ему в тарелку еду. — Ох, Сань Лан, не хотелось бы объедать Хэ Сюаня, — неловко замялся Се Лянь. — Ерунда, гэгэ. У меня хватит еды на вас обоих, — улыбнулся ему Хуа Чэн. — И пусть тебя не обманывает видимость, кормить его — только зря продукты переводить. Хэ Сюань бросил на него мрачный взгляд, доедая суп с моллюсками. — Почему? — удивился Се Лянь. — Разве еда — не способ восстановить силы? Прошу прощения, если вопрос неуместен. — Не для демона, гэгэ, — покачал головой Хуа Чэн, подливая ему чай. — Черновод не чувствует вкуса. Ему без разницы, что жрать, лучшие блюда или призраков. Он даже мертвяками не брезгует. Се Лянь бросил на него удивлённый взгляд. Хэ Сюань пообещал себе, что за это Кровавый Дождь ответит особо. Не то чтобы он стыдился своих сил и пристрастий, по большому счёту ему давно было плевать, но уж больно самодовольный вид был у Хуа Чэна. Бесит. — Как ваши дела, Хэ Сюань? — вежливо спросил Се Лянь, почуяв зарождающийся спор. Он отпил чай и забрал последнее пирожное из некогда полной тарелки, являя собой картину совершенно невозмутимого небожителя. — Что, снова Ши Цинсюань спрашивал? — понятливо усмехнулся Хэ Сюань, избегая ответа на вопрос. — Нет, — качнул головой Се Лянь. — Он теперь говорит обо всём, кроме вас. Что бы у вас не происходило, я в это не посвящён. — У нас ничего не происходит! — оскорблённо нахмурился Хэ Сюань. — Вот видите, и говорить не о чём, — подхватил Се Лянь, неторопливо откусывая от пирожного. Хэ Сюань смерил его подозрительным взглядом, но принц Сяньлэ молчал, казалось, полностью поглощённый едой и питьём. Хэ Сюаня это, впрочем, не обмануло. — Почему вы не исцелите его руку и ногу? — спросил он в отместку давно интересующий вопрос. — Сил у вас достаточно. Се Лянь допил чай и отложил чашку, чуть стукнув невесомым фарфором о блюдце. Ответил печально: — Он отказывается. И я не смею настаивать. — Почему? — нахмурился Хэ Сюань. — Потому что не мне совать нос в чужое искупление, — твёрдо ответил Се Лянь. — Есть вещи, которые человек — будь он демон или бог — должен пройти и понять самостоятельно. — Некоторым, — добавил молчавший до этого Хуа Чэн, — стоило бы послушать доброго совета и понимать побыстрее. — Тебя, Кровавый дождь, я точно не спрашивал, — сухо ответил Хэ Сюань. — Почему бы вам не спросить самого Цинсюаня? — предложил Се Лянь. — Уверен, вам, в отличие от меня, он ответит. Хэ Сюань задумчиво отложил палочки, промокнул пальцы о лежащую рядом с его тарелкой бумагу. На столе не осталось и крошки еды, а Се Лянь выглядел чрезвычайно утомлённым. Хэ Сюань поднялся, кивнув обоим хозяевам: — Благодарю за трапезу. — Приходите ещё, Хэ Сюань, — улыбнулся Се Лянь. «Даже не вздумай заявляться сюда как к себе домой», — отправил ему Хуа Чэн в духовную сеть. «Твой супруг нравится мне больше», — мстительно ответил Хэ Сюань.