Пусть грянет шторм

Ши Цинсюань жил в одном из заброшенных храмов Ши Уду на окраине города. Бывшие прихожане были бедными людьми и не могли позволить себе ни богатое убранство, ни своевременный ремонт: крыша протекала, а со стен облупилась краска. В божественной статуе, полуразрушенной стараниями Хэ Сюаня, надменного Ши Уду было почти не узнать. Верующие давно не приносили ему даров и не жгли благовоний — кроме Ши Цинсюаня. Когда Хэ Сюань подошёл к храму, внутри едва заметно горел свет: обитатели берегли свечи и не зажигали их много. Кроме Ши Цинсюаня, там иногда ночевали и другие бродяги, но в этот раз не оказалось никого. Сам Цинсюань сидел напротив алтаря, неловко подогнув одну ногу, и с тихой улыбкой рассказывал: — Сегодня мне удалось помочь семье Ван с духом, который мешал им ночами спать. Оказалось очень просто, путник, которого забыли правильно похоронить, умер недалеко и пытался добиться погребения. Вот и пригодились мне заклинательские навыки, здорово, да? — раздался довольный смех, и Хэ Сюань замер, невольно заслушавшись. — Духовных сил у меня сейчас нет, но ведь иногда можно просто договориться. Думаю, ты был бы ужасно недоволен, прости, ладно? Такой уж я падший бог… — Хэ Сюань, опомнившись, громко кашлянул, предупреждая о своём появлении — скорее не желая слушать дальше, чем из (отсутствующего у него) такта. Ши Цинсюань испуганно обернулся и вздрогнул, увидев его. Поднялся, закрывая собой алтарь. — Я… — он осёкся, судорожно шаря взглядом по его лицу. Хэ Сюань вдруг понял, что Цинсюань понятия не имеет, что ему всё известно: и о ежевечернем ритуале, и о заброшенном храме. — Я просто пришёл поговорить, — сказал он негромко. Ши Цинсюань выдохнул и облегчённо улыбнулся. — Удивительно! Думал, ты не любишь ходить по гостям вечером. — «По гостям» подразумевает, что у хозяев хотя бы есть дом, — заметил Хэ Сюань, наблюдая, как дёргается уголок рта Ши Цинсюаня. Почему-то грубые шутки о его нынешнем положении очень веселили бывшего бога. Хэ Сюань не мог взять в толк, почему. — Хотите чаю? Боюсь, из еды могу предложить только маньтоу, — Ши Цинсюань вытащил булочку, завёрнутую в довольно грязную тряпицу, и с сожалением добавил: — Чёрствый. И чуть-чуть плесневелый. — Я жрал и худшее, — оценил угощение Хэ Сюань и жестом его отмёл. — Себе оставь. — Как знаете, не пожалейте потом, — весело сказал Ши Цинсюань и крайне ловко оттеснил его в дальний угол, где полуразрушенная статуя и алтарь были скрыты дырявой ширмой. Свечу взял с собой, поставив на низкий столик с отломанной ножкой, которую заменяли несколько валунов. Приглашающим жестом указал на тряпки и подушки у стола, покрывающие холодный пол. — Прошу. Хэ Сюань уселся, дождался, когда Ши Цинсюань устроится напротив, а потом спросил безо всякого предисловия то, что давно жгло губы: — Ты не ненавидишь меня. Почему? Ши Цинсюань моргнул удивлённо. На его лице мелькнула эмоция, которую Хэ Сюань не смог разобрать. — Можешь стать собой? — попросил Ши Цинсюань. — Всё-таки разговор серьёзный. Хэ Сюань только сейчас вспомнил, что находится в личине купца, которую накинул в столице, и ленивым движением плеч вернул свой облик. Ши Цинсюань улыбнулся ему мимоходом, а потом заговорил: — Ответ на твой вопрос очень прост. Если я буду ненавидеть тебя, то мне так же придётся ненавидеть и своего брата. А это я… не смогу. Хэ Сюань озадаченно нахмурился. — Как это связано? Ши Уду был обожаемым братом Ши Цинсюаня. Баловал его, потакал капризам, хоть и со стороны так не казалось, защищал его всю жизнь. Ши Уду любил брата до безумия и ради него пошёл на непростительный грех, не побоялся ни смерти, ни низвержения. Ши Цинсюань отвечал брату полной взаимностью, всегда выглядывая его в толпе, ища его одобрения, пытаясь развеселить. Смотреть на них было тошно. Мало ли что любимый брат сделал какому-то жалкому простолюдину. Ши Цинсюань ответил: — Поскольку он первый поступил с тобой непростительно. Он говорил твёрдо и уверенно, так, будто жизнь Хэ Сюаня, его семья и судьба действительно имели значение. От непривычного чувства защемило в груди: раньше никому не было дела до сломанной судьбы Хэ Сюаня и его семьи, кроме него самого. — Брат хотел помочь мне и сделал все, что мог, — продолжил Ши Цинсюань, — а ты, вольно или невольно, взял на себя мою напасть. Ты спас меня, Хэ-сюн, и дал столько лет на Небесах, сколько я не заслужил, — он опустил взгляд, сцепив руки, здоровую и покалеченную, сжался, будто бы пытаясь казаться меньше. — Это были хорошие времена. И твоё общество было мне приятным. Я не могу выбрать между вами. Не хочу выбирать, зачем? Зачем загонять себя в угол, из которого нет и не может быть выхода? Поэтому я решил, что просто… оставлю прошлое позади, — он пожал плечами. — Если судьба мне скитаться бродягой до конца смертной жизни, то я приму её. Если Се Лянь простил тех людей, которые тысячи раз пронзили его мечами, то я… почему бы мне не отпустить ненависть? Разомкнуть этот круг? — По такой логике я должен был простить твоего брата, — скрестив руки на груди, скривился Хэ Сюань. — Прощение — личный выбор каждого, — заметил Ши Цинсюань. — Это не соревнование, кто выкинет большее число на костях. Да, Хэ-сюн, ты причинил мне огромную боль, забрав единственного человека, который всегда заботился обо мне, которого я любил, — он прерывисто вздохнул. — И до сих пор люблю. Но это… это не было… — он запнулся и едва слышно вымолвил: — Это не было несправедливым. Потому что он первый забрал у тебя ещё больше. Он замолчал, и Хэ Сюань не имел ни малейшего представления, что на это ответить. Спросил беспомощно: — Ты действительно так считаешь? — Да, Хэ-сюн, — Ши Цинсюань печально улыбнулся, склонил голову на бок и вдруг лукаво добавил, прячась за смехом, словно за ширмой: — Неужели думал, я буду желать тебе зла? А может, что я бы умер и превратился в демона, чтобы тоже отомстить? Ха-ха, вот уж не представляю себе такого. Мне кажется, демон из меня вышел бы ещё худший, чем бог. — Куда уж хуже, — мрачно пошутил Хэ Сюань по старой привычке Мин И, а Ши Цинсюань в ответ лишь расхохотался ещё звонче. — Узнаю твои суровые суждения, Хэ-сюн, — сказал он ласково, и глаза его искрились теплом. Он стал так похожим на себя прежнего, что Хэ Сюань на миг забыл, где и когда находится. Улыбка Ши Цинсюаня была по-прежнему светлой, и в то же время стала казаться мудрее. В воздухе почудился аромат близкого моря. Ветер Ши Цинсюаня всегда пах морем его брата, и Хэ Сюань ненавидел это. Ему вдруг показалось, что Повелительница вовсе не утратила свои силы, и мёртвое сердце дрогнуло в груди. Хэ Сюань глубоко вдохнул, чего в этом теле ему не требовалось, и тяжело выпустил ненужный воздух. Закрыл глаза. Он так устал. Так устал, что больше не мог гнать от себя воспоминания — о звонком смехе, о доброте, о том, как эти руки касались его щёк. «Посмотри на меня, Мин-сюн. Здесь шумно, ты устал? Хочешь, пройдёмся?..» «Ты такая красотка, Мин-цзе. Только помада размазалась, давай поправлю?» Ши Цинсюань с ним дружил, флиртовал и толкал на глупости, носился в шёлке ветров и обнимал его в чужом теле, не умел заткнуться, когда Хэ Сюань хотел молчания, не мог отойти, когда он огрызался, залезал в душу глубже, чем он позволял. В такие моменты Хэ Сюань закрывал глаза и мечтал о том, как эта птичка окажется в Чертогах Сумрачных вод. Думал, как он повалит Повелительницу Ветров на свою кровать в сыром и тёмном дворце посреди океана, примет свой настоящий облик и гадал — будет ли этот ветерок так же радостен, зная, что обнимает мёртвого гуля, а не прославленного светлого бога? — Скажи, — вдруг несмело заговорил Ши Цинсюань. — Если демонов держит несправедливость и зло… то что принесет покой тебе, Хэ-сюн? Не подумай, я вовсе не хочу от тебя избавиться, честное слово! Но если тебе плохо, я… хотел бы помочь, понимаешь? Хэ Сюань смотрел на свечу, наблюдая, как от сквозняка колышется её огонь. Такой же огонь отражался в глазах Ши Цинсюаня, которые теперь казались тёмными, словно объятья Чёрных Вод. — Я не знаю, — ответил Хэ Сюань. — Не знаю, Цинсюань. Он услышал рядом вздох, а потом ладонь несмело и невесомо опустилась на его плечо. Хэ Сюань вздрогнул от неожиданности, и рука испуганно убралась. Хэ Сюань тут же ощутил потерю живого тепла. Он был мёртв уже восемьсот лет, и трупный холод пропитал его кости. Солнце, касания, жизнь — это всё не для него. Цинсюань тоже не для него. — Я хотел бы тебе помочь, Хэ-сюн, — тихо сказал ему бог ветров. — Тебе больше, чем кому-либо ещё. «Всё ещё? — хотел спросить его Хэ Сюань. — После того, что я сделал? Ты настолько глупый? Настолько сильный? Настолько… невероятный?» — Как ты сделал это? — сказал он вместо этого. — Как ты отпустил прошлое? Как ты сделал то, чего не смог я? — Я просто… я слабый человек, Хэ-сюн, — неловко засмеялся Ши Цинсюань. — Я не могу жить с ненавистью. Его Высочество Се Лянь говорил, что мы все разные, и для кого-то она — огонь, который укажет путь, а для кого-то — камень, который придавит к земле. Наверное, я из вторых. И этот камень… знаешь, ты можешь кинуть его в другого и ранить. А можешь выбросить в море. И я… выбросил. «И где тут слабость?» — подумал Хэ Сюань. — Мне так жаль, — тихо сказал ему Ши Цинсюань. — Что я не знал. Клянусь, я бы ушёл сам, ещё при жизни, лишь бы погиб только я, и никто больше. Хэ Сюань верил. Цинсюань — мог бы. Он не знал, что злило его больше: что это действительно могло бы произойти, не существуй ублюдка Ши Уду, или что смерть Цинсюаня больше не казалась ему удачным развитием событий. Гнев вспыхнул в нем ярым пламенем. — Ты не знал, — резко ответил Хэ Сюань, — потому что Ши Уду — бессердечный ублюдок, который ни во что не ставил твоё мнение. Лицо Ши Цинсюаня искривилось от попытки сдержать то ли слёзы, то ли гнев. — Ты не имеешь права, — тихо, но решительно сказал он, — так о нём говорить. Своей смертью он вернул свой долг тебе, разве нет? Остаток долга мой, и ты можешь требовать его с меня, но его… пожалуйста, оставь в покое. — Смелый какой, — криво ухмыльнулся Хэ Сюань, чувствуя, как что-то внутри болезненно освобождается и сжимается вновь. — Может, права я не имею, но это то, что я видел не одно столетие. Скажи ещё, что не он приковал тебя к кровати, когда ты только и просил, что отпустить тебя на землю. — А что, — вдруг усмехнулся Ши Цинсюань, глянув на него остро, — ты бы поступал иначе? Будь то твоя сестра? Это был хороший удар, и он достиг цели. Хэ Сюань почти забыл, что Ши Цинсюань так умеет: жёстко и расчетливо. Добродушный Повелитель Ветров слишком редко пользовался силой, которую давали ему наблюдательность и ум. Позволил бы Хэ Сюань страдать своей сестре, если бы мог на это повлиять? Он не помнил, каково было чувствовать себя человеком. Он даже не помнил, что значило — иметь сестру. Всё, что у него оставалось, это его ненависть, четыре урны в сердце Чёрных вод и столетия воспоминаний небожителя, которым он не был. — Но я же отпустил тебя, — выплюнул он, поднялся и двинулся прочь, не оглядываясь. — Хэ-сюн?.. — послышался слабый возглас, шуршание, стук палки — но Хэ Сюань обернулся в свою силу и взмыл прочь, сквозь сырые стены и пелену дождя, к скрытой кромке океана, и сделал все, чтобы не слышать голос, который его звал. Голос, который звал его столетия чужим именем.

***

— Ты отвратительный брат, — заявил Хэ Сюань голове Ши Уду, вернувшись в Чертоги Сумрачных вод. Он лежал на кровати в своих покоях, а голову водного бога положил на стол рядом. Её покрывали печати, запирающие силу, просто на всякий случай, но лицо и мёртвый взгляд оставались нетронутыми. Божественная плоть не гнила, лишь медленно таяла, как память о её обладателе. Возможно, спустя много лет она испарится в воздухе сама собой. — Ты его даже не знал по-настоящему, — продолжил Хэ Сюань. — Все, что мог, это навязывать свою опеку и давать подарки. Хоть бы раз похвалил, ему твоё доброе слово больше всех было нужно. И слепой бы заметил. Безжизненные глаза Ши Уду, разумеется, не изменились. «И чем я отличаюсь от тебя?» — говорил этот взгляд. — Тем, что я его враг, но больше всего зла ему сделал ты, — ответил Хэ Сюань. «Мечтай, — в уголке губ запеклась кровь, словно усмешка. — Не я разрушил его жизнь». — А ты знаешь, что он даже ни разу не спросил о тебе? Не попросил твою голову? — язвительно улыбаясь, спросил Хэ Сюань. — И даже не попытался за тебя отомстить. Может, не столь и любил тебя твой младший брат? Это было ложью, и оба знали это. Голова Ши Уду (точнее, воображение Хэ Сюаня, говорящее за нее) даже не сочла нужным на это отреагировать. — Он решил меня простить, — сказал Хэ Сюань одновременно с недоверием и осуждением. — Интересно, простил ли он тебя? Говорить с Ши Уду было отвратительно скучно. Они оба слишком хорошо знали ответ. Хэ Сюань закрыл глаза, отрешаясь от мёртвого взгляда врага. «А ты бы не сделал такого для своей сестры?» — спросил Ши Цинсюань, и Хэ Сюань понимал: сделал бы ещё худшее. Он был ничем не лучше Ши Уду. Когда-то при жизни деяния демона Чёрных вод показались бы молодому счастливому студенту Хэ чудовищными, но стоило ему упасть на дно, как он узнал, на что способен на самом деле. Наверное, приди божок-пустослов по душу его семьи, он бы не брезговал изменить судьбу какого-то неизвестного мальчишки. Какая жалость, что Ши Уду оказался такой же мразью. Хэ Сюань совершенно не питал иллюзий на свой счет. За иллюзии в их паре всегда отвечал Цинсюань. Он открыл глаза, и впервые взгляд Ши Уду ни о чём ему не говорил — лишь о том, что сознания бога в нём больше нет.

***

Хэ Сюань лежал без сна в холодной постели посреди безжизненного острова и вспоминал.

***

Он был мёртв уже сотню лет, когда «вознесся» Повелителем Земли и впервые встретился с Ши Цинсюанем. Он считал, что уже видел всё: бесконечную злобу демонов в горе Тунлу, азартных людей, ставящих чужие судьбы в казино Призрачного города, ненасытную бездну, которая стала его сутью и владениями; что нового покажут ему Небожители? — и оказался прав. На Небесах царил такой же бардак, как в мире духов, но призраки хотя бы были честнее в своих поступках и желаниях. Повелитель Ветра, впрочем, был совершенно не от мира сего. Он положил глаз на Мин И с первой встречи, когда тот только вознёсся. Не успел отгреметь колокол, возвещая о его прибытии, как сверкнуло солнце на золоте украшений, и перед ним оказалось миловидное лицо, сверкающее приветливой улыбкой, с яркими глазами цвета морских вод. — Привет, — сказало это странное божество. — Я Повелитель Ветров. Хочешь быть моим другом? Хэ Сюань не хотел, так прямо и сказал. Ши Цинсюань его ответ пропустил мимо ушей. И пропускал ещё много веков. Хэ Сюань всегда недоумевал, что находит в нем Ши Цинсюань. У бога ветров было полно почитателей, как на Небесах, так и на земле. Толпы людей смотрели ему в рот и ждали подачек с такой явной жадностью, с какой даже демон Чёрных Вод не поедал призраков. Ши Цинсюань мог бы выбрать любого из них, но ему хватало то ли ума, то ли достоинства держать их на расстоянии вытянутой руки, создавая впечатление, что они ближайшие из приятелей. Хэ Сюань наблюдал: в конце концов, за этим он поднялся на Небеса. Ши Цинсюань (хоть и на вид казалось иначе) не был идиотом, и лизоблюды ему были не нужны, как бы он легкомысленно ни называл их друзьями. Он приходил на помощь и делился богатством, просто потому что любил помогать. «Велика доблесть, — едко размышлял Хэ Сюань, — раздавать чужое добро». И всё же, Ши Цинсюань бесил его намного меньше, чем остальные чиновники, хоть он усиленно делал вид, что всё наоборот. Ши Цинсюань это удивительным образом понимал. На пятую годовщицу вознесения Хэ Сюаня Повелитель Ветров вместо шумной вечеринки привёл его на берег океана. У кромки воды была построена изящная беседка, окруженная лампами и цветами. Вечерело: мокрый песок под закатным солнцем сиял теплым оранжевым светом. — Спасибо тебе, — сказал Ши Цинсюань, ведя его за собой, — за то, что заботишься обо мне и терпишь мои причуды. Это много для меня значит, Мин-сюн. — Повернулся, глянул ему в глаза и добавил: — Ты много для меня значишь. Потом, смутившись, серебристо рассмеялся, скрыв лицо за кокетливо раскрытым веером, и мгновенно изменил форму на женскую. Хэ Сюань уже успел заметить, что он частенько делал это, когда был смущён. Ши Цинсюань каким-то образом всего за несколько лет собрал его предпочтения как головоломку — те, которые он выдавал за Мин И, и те, которые Повелителю Земли не принадлежали. Там была его, Хэ Сюаня, любимая еда, но венки и инсталляции из цветов, относящихся к аспекту Мин И; тишина и покой, которую ценили они оба; терпкое сливовое вино, которое выбрал бы Хэ Сюань, но заколка для волос, подходящая одеяниям Мин И. Ши Цинсюань даже говорил меньше обычного, давая возможность насладиться едой и тишиной, что было подарком само по себе. Когда с ужином было покончено, он достал из-под лавки объёмный свёрток и предложил: — Хочешь, выпустим в честь тебя фонарь с пожеланием? — Сейчас не праздник фонарей, — заметил Хэ Сюань, пытаясь скрыть замешательство. — Это будет наш праздник. Не связанный с небесами, — улыбнулся Ши Цинсюань. — Понимаешь, я подумал: мы боги, и люди говорят нам свои желания. Но ведь у нас тоже есть мечты. Было бы здорово иногда тоже верить, что кто-то исполнит их. Белые рукава его одеяний трепал ветер. Он пах морем, и Хэ Сюаня этот запах мгновенно привёл в чувство. «Помни, зачем ты здесь», — приказал он себе, поневоле чувствуя досаду. Попался, как мальчишка: на доброту, на ласковый взгляд, на нежданный подарок. — Так что напиши то, что бы хотел всем сердцем, — улыбнулся Ши Цинсюань, вложил в его руки фонарь и отошёл, давая ему пространство. Удивительно: вечно подходил так близко, как только мог, а тут… Хэ Сюань смотрел на фонарь и кисть в своих руках. «Как Ши Цинсюаню вообще пришло это в голову? — бранился про себя он. — Пускать фонари, словно смертным. Какой вздор». В мыслях было так же пусто, как на дне бездны в его душе. Впервые за год маски слетели с него все до единой от вида этой заботливо подготовленной кисти, глупого бумажного фонарика, созданного из качественной бумаги и украшенного затейливым рисунком. Лишь место для пожелания было пустым — таким же пустым, как он сам. Застывшая оболочка для ненависти, которая оказалась сильнее смерти — вот и всё, что составляло суть демона Чёрных Вод. У него было одно желание, но писать его… Это было бы символично и жестоко, не так ли? Хэ Сюань был уверен, что никто не узнает, выведи он «Смерть Ши Уду» на глупом бумажном фонаре, созданным его наивным братом. Какая вышла бы злая ирония! Достойно его мести, словно закуска перед основным блюдом. Он втянул носом воздух, вдруг вспомнив, что забыл всё это время дышать. Пахло морской солью, благовониями, специями от недавней трапезы и цветами. Ши Цинсюань, снова обернувшись Повелительницей Ветра, надела один из венков на голову и крутилась перед наколдованным зеркалом — настолько демонстративно, что и дураку ясно, она просто даёт время собраться с мыслями медлительному другу. «Пусть грянет шторм», — написал Хэ Сюань первое, что пришло в голову. Пусть немедленно, прямо сейчас начнётся гроза, чтобы они могли быстрее убраться отсюда, а он — скрыться в своих чертогах от этой непонятной заботы, ослепляющей улыбки и доброго взгляда. Он разжёг огонь щелчком пальцев, поджигая фитиль. Игривый ветер, без сомнения, принадлежащий Ши Цинсюаню, подхватил его фонарь и увлёк вверх, к пылающим закатом небесам. Скоро огонёк скрылся, как и солнце, и наступили сумерки. Лицо Ши Цинсюаня при свете свечей было загадочным и непривычно серьёзным. — Тебе понравилось, Мин-сюн? — спросил он мягко и немного нерешительно. Мин И, без сомнения, посчитал бы это глупостью. Он был ремесленником, а не ученым, любил произведения искусства и вещественные результаты своего труда. Он бы с большим удовольствием отправился на ярмарку умельцев или вырезал вещи в своей мастерской. Этот праздник, встреча, нелепица — это было явно не для Мин И, не того Мин И, которого знал и пытался изобразить Хэ Сюань. Ши Цинсюань… каким-то образом подобрался к правде настолько близко, насколько было возможно. Разумеется, небеса и море оставались абсолютно спокойными. Высшие силы всегда были глухи к его просьбам, даже таким пустяковым. Тёмные волны накатывали на берег, оборачиваясь смутно белеющими барашками. На небе зажигались первые звёзды. — Да, — сказал Хэ Сюань тихо и соврал себе, что его просто застали врасплох. — Понравилось. Это стало их традицией.

***

Ши Цинсюань поцеловала его первой, на празднике Середины осени. Ши Уду не было поблизости — он праздновал на земле с двумя другими Опухолями — а новому Повелителю Земли, чей культ насчитывал жалких пятьдесят лет, зажгли первую сотню фонарей. Хэ Сюаня не трогала ни глупая игра небожителей, ни его результаты, за которые ему придётся ещё расплачиваться с Хуа Чэном: высокое положение подставного бога было выгодно им обоим. Зато Ши Цинсюань расцвел так, как не радовался даже собственным успехам, и даже успехам брата. При прочих небожителях на банкете он был сдержан, но стоило им оказаться в саду, вдали от взглядов, под бескрайним звездным небом, он принял свой девичий облик, придвинулся неприлично близко, и его радостный смех зазвенел в терпком воздухе. — Мин-сюн, ты такой молодец! — сказала Повелительница Ветров, глядя ему прямо в глаза. — Я знаю, как много ты работал, и горжусь тобой. — Ерунда, — ответил Хэ Сюань, застигнутый врасплох. Ши Цинсюань прыснула: — Так и знала, что ты это скажешь! Шагнула вперед, поднялась на цыпочки и коснулась губами его щеки. — На удачу, — шепнула она, отстраняясь. Хэ Сюань закаменел. — Ты что творишь? — тихо сказал он, касаясь рукой щеки — туда, где побывали тёплые губы. Наверняка оставила след своей сладкой помады, которую ему когда-то пришлось искать по лавкам столицы, когда Ши Уду в очередной раз запретил брату появляться на земле, скупая всякие глупости. — Не знаю, — звонко расхохоталась Ши Цинсюань и закружилась вокруг своей оси в непонятном танце. Взметнулись пышные одежды, волосы, подвески. Ветер закружил вокруг неё лепестки роз. — Слишком много выпил, — констатировал Хэ Сюань и заметил мелькнувшее в глазах Ши Цинсюань облегчение. — Но ведь ты позаботишься обо мне, правда? — она повисла на нём, обнимая за плечи, и Хэ Сюань тяжело вздохнул: — Слезь, отведу тебя во дворец. — Погоди, — Ши Цинсюань ухватилась за его руку, решительно упираясь ногами в землю. — Давай ещё посмотрим на звёзды. Смотри, какие они красивые, — и задрала голову, глядя вверх. — Такие же, как всегда, — ответил ему Хэ Сюань, но послушно поднял голову. Звезды на Небесах действительно были великолепны: сияли так ярко, что можно было разглядеть все созвездия, не скрытые ни облачком, ни туманом. Казалось, протяни руку — и соберёшь их, словно лепестки вишни с водной глади. — Именно, Мин-сюн, — ответила ему Ши Цинсюань. — Они прекрасны каждый день. Разве это не повод радоваться? Мысли Хэ Сюаня были пусты: это единственное, что останавливало его от убийства — Ши Цинсюаня, Ши Уду, небесных чиновников и демонов, подвернувшихся под руку. Те же самые слова могла бы сказать его Мяо-эр, стоя вместе с ним под звездами так же, как сейчас они с Ши Цинсюанем. Будь Хэ Сюань богом, взял бы её на Средние небеса, а в праздник фонарей испросил разрешения провести с собой во дворец Цзюнь У и показать это великолепие. Её глаза сияли бы сотнями огней, и пусть фонарей бы ему зажгли намного меньше без влияния князя демонов, но зато — настоящих. Всё это было бы настоящим. — Пожалуйста, пошли домой, — вырвалось у него, и Ши Цинсюань мгновенно отстранилась, окинув внимательным взглядом. — Как скажешь, Мин-сюн, — сказала она и пошла прочь уверенным шагом, безо всяких признаков опьянения. — Похоже, я и правда хватил лишнего.

***

Они ругались: звонкий голос Цинсюаня звенел над сводами его небесного дворца, глухие, злые ответы Хэ Сюаня — Мин И — сливались в невнятный рокот. Они стояли друг напротив друга, один — подавшись вперед и сжав кулаки, второй — скрестив руки на груди, всё ещё в грязных потрёпанных одеждах после схватки с демоном. Зала была опечатана печатью беззвучия, поэтому оба не боялись лишних ушей. Тема их ссор обычно была одна и та же. — Если небесный проверяющий узнает, что ты вмешался в судьбу девчонки и спас её жизнь, да ещё и показался сам, тебе несдобровать! — ярился Хэ Сюань. — Да кто узнает?! Не мог же я её оставить, Мин-сюн! — Ши Цинсюань нервно махал сложенным веером, отчего над потолком вилось уже несколько смерчей. — Мог и должен был! — отрезал Хэ Сюань, ловя руку с веером. Отобрал оружие и сунул Цинсюаню за пояс. — Это смертная, они умирают. Конец истории. — Это было несправедливо, Мин-сюн! Она пострадала из-за демона, которого мы вовремя не убили, неужели тебя совершенно не заботит справедливость? Кровь Хэ Сюаня, слишком живая в этой божественной личине, вскипела от ярости. С кем это ты заговорил о справедливости, поддельный бог?! — Меня, — отчеканил он, — заботит. Там, где это уместно. Ты не был виновен в том, что она сорвалась со скалы. — Если тебя это так волнует, почему бы тебе самому не донести на меня? — выпалил Цинсюань, красный от злости. — Отличный выход, — саркастично покивал Хэ Сюань. — Сделать то, от чего я тебя пытаюсь спасти. Тебе обязательно спасать каждую хромую собачонку на пути? — А зачем ещё всё это? — Ши Цинсюань обвёл жестом зал. — Зачем нам сила? Дворец построить, на пирах покрасоваться? Я пытаюсь сделать, что могу, если могу! — Ты рискуешь по мелочи, — утомлённо сказал Хэ Сюань. — А не помогаешь. Ну выживет эта девчонка, станет шлюхой, как её мать. И что? А если тебя низвергнут… Он замолчал. Выглядело так, словно Повелителя Земли Мин И ужасал этот исход, но на самом деле Хэ Сюань вдруг осознал, насколько заигрался. Как кровь и плоть Мин И стали собственными, как чувства несуществующего бога отпечатались на душе, выжигая мёртвые эмоции демона. Он же сам планировал низвергнуть Цинсюаня, разве нет? С чего всё это бездарное представление теперь? Сохранить ему десяток-другой лет на небесах? — Что с тобой, Мин-сюн, — Ши Цинсюань, как всегда, чутко уловил его настроение. — Ты сам не свой в последнее время. — Работы много, — буркнул Хэ Сюань, отвернулся, скрестил на груди руки. Ши Цинсюань тут же обошёл его, подёргал за рукава, разрушая напряжённую позу, и подхватил его ладони в свои. Сжал их ласково, глянул серьёзно и заботливо: — Я могу тебе помочь? — Вряд ли, Цинсюань, — криво усмехнулся Хэ Сюань, и гримаса эта была совершенно не похожа на давно отрепетированную улыбку Мин И. — Вряд ли. Морские воды с каждым днём набирали силу, он чувствовал третью Небесную кару Ши Уду почти так же, как огонь просыпающейся горы Тунлу. Эта сила, идущая вместе с волнами, лишала сна и покоя, всегда маячила на краю сознания. Водный бог и демон Чёрных вод делили одну стихию на двоих, и Хэ Сюань делал всё, чтобы не выдавать себя так же, как это делал высокомерный Ши Уду, который даже не пытался спрятаться от него. До мести оставалось совсем немного. Десяток-другой лет, и всё будет кончено. — Хочешь, сходим на побережье? — тихо предложил Цинсюань. — Купим вина и устроим пикник? Хэ Сюань уже не помнил, что ему ответил.