***
Вечером Ши Цинсюань сидел рядом с ним на краю дальнего пирса, болтая здоровой ногой над тёмными водами. Он с удовольствием поедал яблоки в карамели, которые купил ему Хэ Сюань у торговца на рынке, и настроение у него явно было преотличное. Цинсюань рассказывал о делах своих друзей и знакомых, о новых чайных, куда хотел бы отвести Хэ Сюаня, о легкомысленной книжке с легендами о богах, которую писал вечерами в надежде продать, о том, как помогает избавляться от мелких духов людям и учит их самым простым ритуалам, которые в состоянии провести даже не заклинатель. В последнее время слава о помощи Ши Цинсюаня явно стала расходиться среди людей: Хэ Сюань всё чаще видел толпу у храма, просящую о помощи не богов, а человека. Он привычно слушал Цинсюаня, изредка вставляя слово-другое, наблюдал за исчезающими кусочками яблока и размышлял, что именно такая еда — простая, которую нищий видел каждый день и не мог получить — доставляет тому куда большую радость, чем деликатесы Небес или Призрачного города. Когда оставался один укус, Ши Цинсюань замолчал, хитро посмотрел на Хэ Сюаня и протянул ему шпажку с долькой яблока в сочной карамели: — Ешь. Хэ Сюань глянул недоверчиво, приметил решительно сощуренные глаза и упрямо сдвинутые брови, сдался и откусил. Сладость разлилась по языку, словно весенний прибой. За ней последовала лёгкая кислинка яблока, которую быстро смыло ярким вкусом тающей на языке карамели. — Как ты это делаешь? — спросил он после долгих, прекрасных мгновений. — Подношение божеству, — охотно объяснил Ши Цинсюань. — Еда должна быть моя, и, как бы объяснить… она должна быть мне нужна. Чтобы это было действительно жертвой, понимаешь? В некотором плане, я делюсь с тобой не едой, а чувством. Как еда, которую подносят богам, не нужна им физически, но они получают духовную силу от вложенной веры. — Но почему… — Хэ Сюань запнулся и всё же продолжил смущённо: — Почему только ты это можешь? Ши Цинсюань прыснул: — Думаю, у всех, кто угощал тебя едой, её было в достатке! А у меня нет, вот и вся наука. — И ты всё равно поделился, — покачал головой Хэ Сюань, облизывая губы, на которых остался легкий вкус карамели. — Да, — светло улыбнулся Ши Цинсюань, глядя ему в глаза. — Для тебя не жалко, Хэ-сюн. Мне не сложно чуток поголодать, а твой вид, когда ты наслаждаешься едой, того стоит. Жаль, я не знал об этом все эти годы. Подумать только, чем бы я мог тебя накормить! Хэ Сюань моргнул удивлённо. — Я вообще не могу понять… почему ты с самого начала в меня вцепился? Я даже не пытался сблизиться, даже не знал, кто ты. Ши Цинсюань откинулся назад, оперевшись о здоровую руку и глядя на низкое солнце. — Думаю… думаю я сразу понял, что тебе нужен. Ну, мне так казалось, — он выдавил неловкий смешок. — У тебя в глазах глубоко-глубоко была такая тоска… ни у одного небожителя больше такого не видел. Я подумал, что друг тебе не помешает, и я смогу что-то сделать для тебя. Прости, если иногда заходил слишком далеко. Хэ Сюань посмотрел на его профиль, и его мёртвое сердце, уже давно не бьющееся в груди, больно сжалось. «Ты — тот, кто мне нужен, Цинсюань. Но я не тот, кто нужен тебе». Они теперь принадлежали разным мирам. Если Хэ Сюаню так уж хотелось ответить на дружбу Ши Цинсюаня, нечего было делать его смертным. А так обоих обрёк. Бедствие с бездной внутри не умеет ни говорить красивых слов, ни ценить то, что попало ему в руки. «Если не умеешь, — вдруг отчётливо прозвучал голос Хуа Чэна в его голове, не имевший никакого отношения к сети духовного общения, — научись, дурила. Вот я ради гэгэ…» — Не за что извиняться, — сказал Хэ Сюань. — Мне нужен был ты. Просто я не понял вовремя. Ши Цинсюань резко обернулся, уставившись на него в изумлении. Его рука вспорхнула, кончиками пальцев прикоснувшись ко лбу Хэ Сюаня, и тепло согрело мёртвую кожу. — Ты здоров, Хэ-сюн? Надеюсь, ты не умираешь? Это не предсмертная речь? — Заткнись, — огрызнулся Хэ Сюань, насупившись и уходя от прикосновения. — В жизни тебе не скажу больше ничего приятного. — Нет, пожалуйста, говори! — Ши Цинсюань ухватил его за предплечья поверх одежд, сжал благодарно и одарил огромной, сияющей улыбкой. — Я ужасно счастлив слышать это. — Сам же всё знаешь, — проворчал Хэ Сюань, глядя на заплатки на платье Цинсюаня и прячась от этого взгляда. Надо бы ему одежды теплее принести, а то ещё простудится, балбес. — Ты переоцениваешь меня, — Ши Цинсюань теперь улыбался. Хэ Сюань услышал это по его тону и вскинул взгляд, желая увидеть своими глазами. Он всё ещё не хотел упускать ни одной улыбки, и пусть теперь Цинсюань улыбался ему почти всё время, даже больше, чем раньше, но жадной Бездне внутри него всё было мало. — Я бреду во тьме, когда дело касается тебя, Хэ-сюн. Будто искать путь под водой, ориентируясь на свет солнца, которое туда почти не проникает. — Серьёзно? — вздернул бровь Хэ Сюань, с облегчением уцепившись за безопасную тему. — Ты так мрачно представляешь подводный мир? — А как надо? — лукаво улыбнулся ему Ши Цинсюань. Хэ Сюань смутился. — Как-нибудь покажу. Если хочешь. — Очень хочу, Хэ-сюн, — удовлетворённо вздохнул Ши Цинсюань и подарил ему особенно нежную улыбку. Хэ Сюань вдруг отчётливо понял, что это конец. Он обрёчен. Какие бы силы — мысли о будущей мести, постной роже Ши Уду или ужасающей несправедливости — ни позволяли ему противостоять этому сияющему взгляду восемьсот лет, от них уже ничего не осталось. В этот раз ему не выплыть.***
Хэ Сюань купил новое ханьфу: добротное, из плотной ткани, которое должно отлично греть в зиму. Оно было практичного тёмно-зеленого цвета, похожего на цвета, что носил теперь Ши Цинсюань. Ранним утром Хэ Сюань оставил одежду на пороге вместе с кувшином любимого вина Цинсюаня, которое делали лишь в одной-единственной деревушке Поднебесной, и отправился на побережье.***
Местечко звалось «Звонкими ручьями» и было достаточно большим портом, откуда на ярмарки съезжались люди со всех соседних деревень. Хэ Сюань не пробыл там и получаса, как понял: на сей раз ему повезло. Чайные, порт и рынок гудели, словно растревоженный пчелиный улей. Буквально накануне здесь произошло жестокое убийство. Впрочем, самым интересным было не само убийство, а кое-что иное. — Повелительница Ветров спасла меня, — со слезами на глазах говорила Хэ Сюаню упитанная торговка, матушка Цэнь. Хэ Сюань под личиной путешествующего торговца, закупившего партию жемчуга у местных ныряльщиков, угостил её ужином в чайной и заказал вина, чтобы развязать гостье язык. С последним, похоже, перестарался: щёки матушки Цэнь уже заметно покраснели. — Господин мой муж, да пребудет его душа в мире, когда выпьет, не знает меры! Она хлюпнула носом, утёрла красные глаза платком Хэ Сюаня и сделала ещё один солидный глоток крепкого местного вина. Как выяснилось, рыбак, изрядно перебрав из-за неудачной ловли, по пьяному угару решил принести свою жену в дар водному демону, Повелителю Черных вод, загадав великую удачу и богатство. Он волок её к утёсу, намереваясь скинуть на скалы, как вдруг… На этом месте женщина начинала трястись, закатывать глаза и захлебываться словами. Смысл сводился к тому, что она зажмурилась и ничего не видела, лишь почувствовала порыв ветра у кожи, а потом, когда всё закончилось, её муж лежал внизу на скалах мёртвый. — А потом, — сказала она, опрокидывая в себя остаток вина, — потом прозвучал голос: иди и будь свободна от него. И я пошла. — Какой голос? — тут же уточнил Хэ Сюань, подливая ей ещё. — Женский, мужской? — Ох, господин хороший, не разобрала я, прощения прошу, но не помню! Гулкий, очень, понимаете, такой божественный голос. Это же Повелительница Ветров! Наверняка голос женский, а какой ещё, — она закивала и вдруг уставилась на него в ужасе, прикрыв рот рукавом: — А вдруг господин Черных вод рассердится?! Ведь я его наречённая! Хэ Сюань чуть не подавился куриной ножкой, которую обгладывал под эмоциональный рассказ. — Нет, — поспешил вмешаться он, — Господин Черных вод не принимает людские жертвы и тем более не дарует за них богатства. И женщины ему не нужны. — Кто нужен, мужчины? — заинтересовалась торговка и, не заметив его замешательства, тут же объяснила: — На полях пахать, рыбачить, за домом ухаживать. — Какие поля под водой? — резонно заметил Хэ Сюань. — И зачем ему рыба? Ему вообще живые не нужны, мертвецов хватает. Пожалуйста, матушка Цэнь, не надо приносить ему никаких жертв. Он же не бог. — Тише вы, вдруг обидится! — замахала она руками и вдруг расплылась в пьяной улыбке: — А вот Повелительница Ветров жертвы любит! Я принесла ей в дар свою заколку, ту, что осталась от матери… и она исчезла с алтаря! — Удивительное дело, — заинтересовался Хэ Сюань. — Вы что-то почувствовали при этом? Радость, усталость? — Нет, не… не помню, — она потупилась. — Это было ещё раньше. Мой муж вернулся с рыбалки без улова и… — она стыдливо замолкла, потом решительно закончила: — И я пошла в храм и попросила, пусть он перестанет меня бить! Хэ Сюань переборол привычную жадность и придвинул к ней блюдо с закуской. Всё его естество ненасытного демона корчилось от этой жертвы, но дело, как всегда, было важнее мимолётных неудобств. — Не хотите ещё свиных ушек? Вам бы заесть это чудное вино… Матушка Цэнь, приободрившись, принялась сноровисто опустошать тарелку, заглатывая еду чуть ли не быстрее него. Вино она пила как воду, и Хэ Сюань заподозрил, что гениальный план получить богатство у демона в обмен на деву был рождён не в одной, а двух нетрезвых головах. — Какой вы хороший молодой человек, — вздохнула матушка Цэнь. — Вам жена не нужна? — Нет, — в этот момент Хэ Сюань понял, что пора удирать. С трудом проглотив остаток риса, запил пиалой вина и заторопился прочь. Храм Ши Цинсюаня (или, скорее уж, этой новоявленной Повелительницы Ветров) он заприметил издалека, и помощь болтливой торговки ему больше была не нужна. — Вы можете остаться и допить. Был рад знакомству. — Я ж не себя предлагаю, а племянницу свою, — неправильно поняла его матушка Цэнь. — Золотая девушка! Кроткая, рукастая, личиком обычная, но… — Я женат, — отрезал Хэ Сюань. — Точнее, замужем. Не интересуют меня женщины. Торговка икнула, и демон поспешил смыться. С такой святой простотой было сложнее всего: назойливые как репей, но не убивать же? Он, конечно, ужасающий демон, но свои понятия о приличиях у него имелись. Храм был полон людей, но, в отличие от прежних времён, сейчас прихожанами были бедняки. Это раньше Повелительницу Ветров просили об удачном замужестве, суженом или красоте, мужчины приходили за попутным ветром или удачей в деньгах, и её молящиеся были людьми состоятельными. Новая богиня же прославилась следующим списком деяний: избавляла от ячменя, прыщей и неверных мужей; пугала насильников, убийц и грубых клиентов; сбивала с пути корабли конкурентов; приносила удачу в рыбной ловле и судоходных делах; один лодочник клялся именем своей мёртвой матушки, что она явилась пред ним посреди чистого моря и указала на нахождение клада (сокровище он не нашёл, зато чуть не утонул в процессе). Половина из этих просьб могла быть совпадением, другую мог выполнить любой бог или демон с хотя бы капелькой духовной силы. Убийства указывали на то, что тот, кто занял место Цинсюаня, не боится марать руки и, как недовольно отметил Хэ Сюань, настолько охамел, что пакостит на чужой территории. Впрочем, берег для них с Хуа Чэном всегда был довольно спорным местом, границей раздела, и обычно обоим было на него наплевать. До этого дня.***
Хэ Сюань устроился в чайной с видом на реку, поедая рыбу в остром соусе и мысленно перебирал всё, что узнал о демоне. Жертвами его были небожитель, моряки, работорговцы, сотрудники борделей. Способы убийства разнились: кого-то он кидал с утёса на скалы, кому-то разбивал голову камнем или вырывал сердце голыми руками, кого-то утягивал под воду. Резвился демон у прибрежных деревень, даже не пытаясь забраться дальше на материк. То ли его что-то сдерживало, то ли просто не хотел. Дворец Линвэнь присудил призраку ранг «зверский», но Хэ Сюань чуял: их новый собрат способен на большее. Об этом он и поведал Се Ляню, когда тот в своих обычных белых одеяниях уселся за его столик. Со стороны демон и небожитель казались знакомыми торговцем и заклинателем, которые случайно встретились далеко от дома и теперь спешили обменяться новостями. Соленый ветер с океана дул сквозь окно, трепля волосы и даруя прохладу от дневного зноя. — Есть другое, — сказал Хэ Сюань, — и я попрошу Ваше Высочество не распространяться об этом на небесах и не включать в отчет для Линвэнь. Се Лянь подобрался. — Я не могу дать это обещание, если оно подвергнет угрозе людей, демонов или небожителей, — рассудительно ответил он. — Это подвергнет угрозе Ши Цинсюаня, — прямо сказал Хэ Сюань, допивая вино. Еда за их столом закончилась, и Хэ Сюань досадливо потёр живот, всё ещё ноющий от фантомного голода. — Вот как, — задумчиво сказал Се Лянь, потирая подбородок. — Связано ли это с храмами Повелительницы Ветров? Хэ Сюань выразительно поднял бровь. — Он все же и мой друг, — мягко напомнил Се Лянь. — Я не сделаю того, что подвергает его риску, обещаю. — Хорошо, — Хэ Сюань кивнул. — У нас обнаружились две твари, которые пакостят на берегу: Морское чудище, убившее моряков и небожителя, и неизвестная тварь, занявшая место Повелительницы Ветров. Я же выяснил, что практически все жертвы Морского чудовища — те, о которых просили в храмах Повелительницы Ветра. И поскольку Цинсюань никогда бы не стал убивать, и маловероятно появление двух сильных тварей одновременно… — То место Повелительницы Ветров заняло Морское чудовище, — кивнул Се Лянь. — Это должна быть демоница, управляющая ветром, — уточнил Хэ Сюань. — Если она оказалась рядом с молящимся, услышала просьбу и её исполнила, и их с Цинсюанем стихия — ветер — совпала, то она начала получать силу от благодарности людей. — Люди сами не заметили, как начали молиться демону, а не богу, — задумчиво подытожил Се Лянь, потерев подбородок. — Почему же вы и Сань Лан не можете её почуять? — Она хитрая и отлично умеет скрываться. Особый вид призраков, которые часто хотели стать незаметными при жизни, их и после смерти не отыщешь. Единственный способ найти её — выманить. Она не очень опытная. — Почему вы так думаете? — Грязно работает. Если бы знала, что делала, не убивала бы так много, не лезла в наши территории. Слишком демонстративно. — И… как вы предлагаете ее ловить? — с интересом спросил Се Лянь, впервые за разговор отпивая чай из маленькой чашки. — На живца, — Хэ Сюань ухмыльнулся. — На меня.***
Заглянув вечером в храм Вод с запечатанным свитком еды, Хэ Сюань сразу приметил: Ши Цинсюань подаренное ханьфу не носил, а кутался в старое, дрожа на сквозняке. Осенние вечера становились всё более промозглыми, и если на юге днём стояла жара, то в столице люди уже начинали одеваться в тёплые платья. Хэ Сюань зажёг свои магические огни и выложил сегодняшнюю добычу: фаршированного карпа, рыбный суп с креветками, несколько маньтоу, жареный рис, салат из свинины и стручковой фасоли. Цинсюань смотрел на этот скромный стол так, будто видел чудо, и Хэ Сюаню от того было откровенно неловко. Не выдержав, он всё-таки спросил: — Я же приносил тёплую одежду. Цвет не тот? — Цвет? — Ши Цинсюань удивлённо моргнул, словно и забыл, что одежду можно выбирать по цвету, потом отрицательно затряс головой: — Нет, что ты, ханьфу чудесное, спасибо тебе огромное, Хэ-сюн! Я отдал его малышке Ли. Им с братом как раз хватит вдвоём завернуться на ночь, а то они всё время простывают. — Почему? — ещё сильнее нахмурился Хэ Сюань. — Ну, не злись. Им нужнее, — Ши Цинсюань, мягко улыбнувшись, попытался пальцем стереть складку на лбу Хэ Сюаня. Он теперь позволял себе такие прикосновения, как прежде, и Хэ Сюань вбирал их тепло так же ненасытно, как еду. — А вино выпил? — подозрительно спросил Хэ Сюань. — Или тоже дядюшке Шину, алкоголику с соседней улицы, нужнее? — Вино оставил на вечер, с тобой разделить, — охотно ответил Ши Цинсюань. — Принести? — Как хочешь, — буркнул Хэ Сюань. — Тебе подарок, сам решай. Ши Цинсюань задумчиво склонил голову набок, проведя пальцем по губам — старый, ещё с небес знакомый жест. — Нет. Оставлю для лучшего повода. — Я принесу ещё, — заметил Хэ Сюань. Ши Цинсюань помедлил, глядя на него внимательно, а потом заговорил мягко и осторожно: — Хэ-сюн, тебе не надо приносить мне вещи, чтобы быть рядом. Того, что ты приходишь, уже достаточно. — Но я… — Хэ Сюань досадливо скривил губы, — не хочу, чтобы ты помер тут от холода. Глаза Ши Цинсюаня смешливо сощурились, словно он отлично понял, что хотел сказать Хэ Сюань. — Я не умру, — пообещал он. — До сих пор же не помер. Хэ Сюань, потянувшись, осторожно взял его руку — поломанную, еле гнущуюся, болящую на смену погоды и после особо тяжелого дня. Он сам почти ощущал эти спазмы, видя, как тайком морщится Ши Цинсюань. — Давай хоть вылечу, — осторожно сказал он. — Удобнее же будет. Рука под его пальцами закаменела. Ши Цинсюань смотрел на него широко распахнутыми глазами, и в них читалась такая мука, что Хэ Сюань поспешно отпустил руку и чуть отстранился. — Не хочешь, не буду, — сказал он. — Но скажи, почему. Ши Цинсюань опустил голову, пряча взгляд. Неловко переложил руку себе на колени и поправил на ней грязное ханьфу, полностью скрывая под рукавом. — Я… Я не хочу, чтобы было, как раньше, — тихо сказал он. — Не хочу быть бесполезным и получать то, что мне не принадлежит. Если нищенствовать — моя судьба, то вот он я. Всё, что здесь есть — моё, и рука эта поломанная, и нога увечная. Я ем еду, которую добыл сам, у меня есть друзья, которые не ждут богатых подарков. Я… понимаю, раньше со мной было веселее. Но как раньше я не могу, Хэ-сюн. Хэ Сюань смотрел на него несколько мгновений и отвёл взгляд. «Было веселее» явно не ему. Хэ Сюаню никогда не нужно было ни богатство, ни слава, ни чужое веселье. — Делай, что хочешь, — сказал он, и Цинсюань облегчённо выдохнул. Видимо, привык, что небожители пытались кроить его по своему разумению. Хэ Сюань помолчал и всё же добавил: — Я не менял твою судьбу. Ты можешь повторно вознестись. — Так поменяй, — Ши Цинсюань решительно глянул на него. — Я не собираюсь. На соседней улице живёт Мэй Нин, очень способная и добрая девочка, пусть вознесётся она. — Нет, — отрезал Хэ Сюань. — Почему, Хэ-сюн? — Моя счастливая судьба. Кому хочу, тому даю, — он пристально посмотрел в глаза Цинсюаня и сказал со значением: — Я хочу, чтобы она была у тебя. Ши Цинсюань вскинул на него глаза, покраснел густо и улыбнулся чуть смущённо. На щеках показались ямочки. — Ах, Хэ-сюн, — нежно сказал он, — это самое романтичное из всего, что мне кто-либо когда-либо говорил. — Вздор, — буркнул Хэ Сюань. — Тебе говорили тысячи комплиментов тысячи людей. Лучшие поэты Поднебесной в честь тебя слагали стихи. — Но самый важный для меня, — Ши Цинсюань взял его руку в свою и чуть пожал, — твой, Хэ-сюн. Хэ Сюань в который раз возблагодарил своё мертвое бескровное тело за то, что оно не краснеет. — Чушь какая, — тихо сказал он, сдаваясь. Наградой ему был звонкий смех Ши Цинсюаня. Покачав головой, он развязал пояс и скинул с плеч верхнюю накидку — тёмно-синюю, из тёплой добротной шерсти, с его, демона, узором вдоль отворота — и накинул на плечи всё ещё веселящегося Цинсюаня. — Кому отдашь — прокляну, — пригрозил Хэ Сюань, — причём их, не тебя. Ши Цинсаюнь замолчал, уставился на него неверяще, а потом снова расцвел в улыбке. Его щёки заалели от румянца — то ли смущения, то ли удовольствия — а пальцы нежно огладили вышивку на груди. Он продел руки в рукава и закутался плотнее, обхватив себя за плечи. — Спасибо, Хэ-сюн. Хэ Сюань довольно хмыкнул. Ши Цинсюань в его ханьфу вызывал у ненасытной бездны сладкое удовлетворение. Мой.