***
Антон сидел на кухне, в любезно оставленных Арсением пушистых тапочках, и пил горячий чай с сушками. Брюнет сидел напротив и сверлил взглядом огромное окно, выходящее во двор. Последнее о чём они говорили — какой чай заварить, минуты три назад, а после сидели молча, каждый думая о своём. Антон хрустел сушками, изредка кидая взор на Арсения, который напоминал статую "Мыслитель" Огюста Родена. – Нормально добрались? – парень вздрогнул от неожиданности. – Да, – пришлось откашляться, чтобы голос не дрогнул. И снова взгляд Арсения прилип к окну, или к цветам за ним. Боковым зрением блондин заметил, как тот тянется в карман домашних штанов за телефоном. Теперь он палит туда, зашибись, зачем Антон вообще приехал. Спустя пару минут неловкой тишины, нарушаемой лишь хлюпаньем остывшего чая и звуков с улицы, на кухню приближались шаги. Арсений резко выключил телефон и начал громко смеяться. Парень с выпученными глазами наблюдал за этой картиной, и мысль о шизофрении брюнета уже не казалось такой тупой и притянутой за уши. – О, Алис. Это Антон, мой друг со школы. Представляешь сегодня совершенно случайно встретились, – подал голос голубоглазка, – Антон, это Алиса - моя сестра. Парень взглянул на Арсения, мысленно посылая ему вопросы, на подобии: "Какой нахуй друг со школы, ты ебанутый?", но увидев полный игнор с его стороны обернулся и приоткрыл рот от восхищения. Высокая худощавая девушка с россыпью медных веснушек на бледной коже лица и, волнами спускающиеся огненные волосы до копчика. Они точно брат и сестра? В голове возникли ассоциации с оранжевым солнцем и вечерним летним закатом, с костром, греющий руки в ночи, с сочной хурмой, которая обильно выделяет сок, после первого укуса. От неё исходил жар, отчего поднималась температура и становилось душно. Нельзя судить людей по внешности, но Антон словно сумел разглядеть её с внутренней стороны и был уверен, что он прав. Она яркая. Её сложно не заметить или не обратить внимание. Она харизматичная. Сможет очаровать любого не только милым личиком, но также грамотной речью и интеллектом. Она добрая. Внутри раскинулись поля с маками, которые она срывает и дарит каждому. Антон не может сказать, что он эмпат, хорошо чувствует людей и видит насквозь все темные стороны и скелеты в шкафу. Он боится быть обманутым и ко всем относится с осторожностью. Но сейчас он готов на крови поклясться, что его мысли по поводу Алисы верны. – Привет, Антон, – широко улыбается рыжеволосая – Привет, Алиса, – парень не может противостоять этой ходячей зажигалке и тоже улыбается. – Ладно, не буду вам мешать, – девушка уже разворачивалась к выходу. – Ты уже собралась? Тебя подвезти? – Арсений нахмурил брови, двумя руками держа кружку, будто боится, что её вырвут. – Да. Нет. – Алиса звонко рассмеялась и добавила, – Меня Влада у выхода ждёт. Пока, Антон, – она помахала ручкой. – Пока, Алиса, – парень сделал то же самое. Хлопок двери разнёсся по всему дому, оставляя парней теперь точно вдвоём. Внезапно Арсений резко встал со стула и хлопнул в ладоши, потирая ладони друг о друга. Ощущение, что кто-то в его голове постоянно нажимает на выключатель, заставляя менять его состояние по щелчку пальцев, и окружающих людей сомневаться на наличие у него психических расстройств. – А теперь можно и поговорить, – брюнет снова сел за стул и придвинулся к столу, – Ты будешь рисовать Алису. Он смотрел внимательно в изумрудные глаза, ловя в них своё отражение. Мужчина, на вид лет двадцати пяти, сидел с детскими глазами и разглядывал лаймовые оттенки в радужке напротив. Арсений знал, что его сестра невероятна, как золотая осень, и запоминающаяся, как яркое солнце в зимнюю пору. Алиса изящная, грациозная, яркая, красивая, притягательная, буквально цветёт и пахнет, словно ранние весенние пионы, всё внимание уделено только ей и каждый оборачивается рассматривая. Арсений мечтал увидеть её на холсте. Мечтал увидеть нарисованную копию Алисы, выполненную маслом, пастелью, чем угодно. Он уверен, что такая девушка - мечта каждого художника, и не только. – Ты, наверно, думаешь, почему я не отправил несколько фотографий на твой номер, а позвал к себе домой, зная, что тебе далеко ехать, – мягко продолжил Арсений. Антон кивнул. Он рад, что ему не приходится поддерживать диалог и разговаривать. Пиздун—Арсений всё делает за него. – Да, это было бы логично, – усмехнулся брюнет. – "Да что ты блять говоришь"– в мыслях проговорил Антон, а в жизни слабо улыбаясь. – Знаешь, фотокарточки, видео... Всё это, – он замялся и опустил взгляд, – На экране телефона ты видишь картинку, которая вскоре начинает размываться, смазываться, – два лазурита устремились на парня, – замечать маленькие оплошности. Вот на этой фотографии здесь у меня нос кривой, здесь моргнул, здесь смазалось, здесь лицо дурацкое. И из-за этого многие себя недооценивают, гнобят, не могут смириться с тем, что у людей не всегда должно быть идеальное, каменное лицо. Фотографии искажают реальное изображение и могут ввести в заблуждение. Из-за непрофессиональности фотографа люди начинают сомневаться в красоте Луны и закатов. Вспомни, как выглядит кровавый закат в жизни, от которого мурашки по всему телу. А теперь вспомни, какую-нибудь картинку из интернета того же заката. Отличия очевидны, ты согласен? – он мягко жестикулировал руками всё это время, а Антон сидел и чуть ли рот не открывал от удивления. – Абсолютно, – всё что получилось выдавить из себя. Арсений так прав. Антон с ним так согласен. Порой люди не понимают, насколько прекрасны. И от этого хочется рвать на себе одежду и жалобно скулить, от осознания, что н и к а к не сможешь помочь. Никак не донесёшь до них, не достучишься, что, чёрт возьми, я восхищаюсь каждым миллиметром твоей кожи. Почему ты не можешь также? Кто придумал стандарты красоты? Кто придумал какая фигура считается идеальной? Хочется посмотреть в глаза этому человеку и вырвать их, раз он не умеет видеть идеал в каждом и делит людей на красивых и некрасивых, скрывая свою неуверенность. Проблема непринятия себя частично знакома Антону. Когда он познакомился с Ирой, то не сразу, но стал замечать, что она носит только оверсайз вещи, прячет лицо за руками и волосами, и наверно самое уничтожающее и выбивающее — она никогда не носила футболки или майки. Даже на физре, всегда в кофте с длинным рукавом или толстовке. Парень понимал, что не может влиять на сознание людей и не сможет оказать психологическую помощь, в которой многие нуждаются. Старался просто быть рядом. Делал комплименты, часто рисовал и любовался кофейными глазами. И совсем недавно увидел Иру в лёгком платье, цвета морской пены и не мог сдержать улыбку целый день. Ходил и улыбался как дурак, получая смешки со стороны друзей и ухмылку Иры. Антон счастлив, что хоть капельку повлиял на свою подругу. Как жаль, что многие справляются с этим в одиночку, ничего не рассказывать, держат глубоко внутри и душат зацарапанными руками сами себя. Плачут при виде себя в зеркало, истязают, рвут в клочья психику, пьют таблетки, не выходят на улицу и медленно гибнут как выброшенный цветок. Люди сами загоняют себя в рамки, очерчивают кровавые границы и ненавидят себя если вышли за них. Мы боимся не темноты, а как мы сами себе внушили, что в ней кто-то прячется. Все проблемы в голове. – Идёмте в гостиную, – Арсений берёт остывшую кружку в руку и через секунду ставит её на стол, – Но сначала сделаю чай.***
Тонкая гирлянда освещала комнату мягким светом, запах выпечки одурманивал, даже спустя десять минут после поглощения сладких булочек. Стопы Антона утопали в махровом жемчужно-белом ковре, а на столе стояли куча пустых чашек и ложек. На улице постепенно сгущались сумерки, включались фонари. В доме было катастрофически тихо, только голоса парней капали и капали, как сломанный кран. – А здесь нам по четырнадцать. Она бегала за мной с палкой и била, – Арсений притащил огромную кучу альбомов с фотографиями. Все различных размеров, оттенков, некоторые имели трещины на корешках от старости, некоторые были обклеены выцветшими наклейками и блёстками. Альбомы пахли пылью и деревянными полками, не так часто хозяева доставали их, полистать и повспоминать старые добрые. Антон положил руку под подбородок и, упёршись локтем о стол, внимательно впитывал рассказы из прошедшего детства своего собеседника. Арсений тягучим голосом вещал про школьные годы, забытую сменку, про любимый шоколадный коктейль и про Алису. Алису, Алису, Алису. Он говорил так воодушевлённо, иногда опуская голову и ухмыляясь своим мыслям, часто засматривался в угол потолка, а Антон в это время на Арсения. С каждой проведённой минутой зеленоглазый вяз всё больше и больше в его красоте. В мелких повадках, движениях руками, голосе, манере речи. Антон не видел и не слышал ничего что происходит вокруг, всё затмило густым вязким туманом. И только Арсений, как спасительный фонарь среди этой гущи, стоит в центре и ярко светит, привлекая внимание. Из потока мыслей Антона вернули два лунных нефрита, заглядывающих глубоко, дальше, чем в глаза. – Я, наверное, заговорился, – он звучно отхлебнул чай из фарфоровой чашки и прикрыл альбом. – Нет, совсем нет. Мне очень интересно, – замахал руками Антон, утешая мужчину. Ответом послужила ухмылка, которой он хотел спрятать искреннюю улыбку. От парня такое не скроешь. Слишком уж хорошо он видит настоящие эмоции. Арсений засуетился и стал собирать пустые чашки и блюдца, с оставленными крошками от пирожных и сушек. – Ещё чаю? – поинтересовался он, замирая на месте с посудой в руках. – Нет, спасибо, – ответил Антон. Заметил на столе оставшиеся ложки и одно блюдце, которые не уместились в слишком превосходные руки Арсения. Этими руками он должен не грязную посуду таскать, а мягко поправлять чёлку, открывать подарки, греть их в карманах пальто в холодную пору, в общем всё то, что з а с л у ж и в а е т. Парень незамедлительно подхватил остальные принадлежности и понёс на кухню. – Ох, не стоило. Спасибо, – поспешно поблагодарил Арсений. Умиротворённый теплым чаем и домашним уютом разум Антона постепенно уплывал в сон. Все углы сглажены, всё так понятно и просто, не было тревоги из-за Арсения, не было паники. Было спокойно. Единственный вопрос рябью проносился по всему телу. Кусая губы и зажимая язык, парень всё-таки решился спросить: – Почему вы так не похожи? У вас в роду был кто-то рыжий? – было достаточно неловко влезать в их жизнь и прошлое, ведь Антон не является их частью и скорее всего раз Арсений сам про это не уточнил, значит и не хотел. Но интерес намного сильнее правил приличия. Где-то пол минуты парень лицезрел рельефные мышцы спины, обтянутые футболкой, и уже покрыл себя такими матами и проклятьями, что был готов к любым оскорблениям, которые посыпятся из уст брюнета. Зря спросил. Не имел права. Арсений для него никто,чтобы интересоваться им. А Антон никто для Арсения,чтобы тот отвечал. – Не знаю. Может в моём роду и были рыжие, – пожал плечами и повернулся лицом к парню, – Она мне не родная. Антон сжал зубы и как ему показалось очень громко сглотнул. И что сказать в такой ситуации? Мне очень жаль? Она же не померла, упаси боже. Понятно? Сухо,будто на автомате ответил маме или папе. Лучше маме. Без слов кивнуть и спрятать глаза? Да! За окном уже совсем потемнело, часовая стрелка расположилась на девяти, улицу освещали одинокие фонари,что несильно добавляло света. – Мы познакомились когда нам было по пять, – начал Арсений, мечтательно смотря в окно, – Каждый день гуляли, играли, а потом я узнал,что каждый день она сбегала от своих родителей ко мне. Её били, страшно били, – он нахмурился и приковал взгляд к полу, – Она спала по три или четыре часа, потому что боялась своего пьющего отца. Я всегда старался быть рядом и помогать,но что я - маленький сосунок мог сделать против огромного мужика. Но с каждым годом становилось всё хуже и хуже. Она чаще оставалась у нас дома, сбегала из города, пыталась отвечать своему отцу,но не получалось совсем. И тогда мои родители пошли на крайние меры. В двенадцать он сдал её в детдом, – Арсений сжал кулаки и шумно выдохнул,борясь с внутренней яростью. Он всё ещё был зол на этого человека,что сломал жизнь его хоть не по крови,но самой родной и близкой сестры, – А мои родители удочерили Алису и с тех пор она часть нашей семьи, – закончив,он ярко улыбнулся. – Ваши родители поступили очень правильно. Я рад за вас, – Антон снова подвис. – Она столько всего пережила. Я хочу для неё только самого лучшего и сделаю для неё всё. Я долго думал,что подарить, всё таки двадцать пять,можно сказать круглая дата, – он засмеялся так чисто,как небо в летний день, – И вот решил придумать что-то необычное и оригинальное, а потом встретил вас, – и посмотрел из под опущенных ресниц словно кот и мурашки сами пробежали по спине и лопаткам Антона. Спустя пятнадцать минут блондин с двумя огромными альбомами и гостинцами,без которых Арсений не выпускал Антона,преграждая путь руками и шваброй, стоял в коридоре и обувался. – Спасибо,что согласились и пришли сюда, – промурлыкал Арсений, – я правда очень благодарен за это. – Вам спасибо за рассказы, – голубые глаза заблестели и по-щенячьи заглянули прямо в душу Антона. Как уже стало обычно. Пора привыкать. На улице стало прохладнее, появился ветер,играющийся с русой чёлкой. Парень натянул капюшон толстовки на голову посильнее и ускорил шаг,чтобы побыстрее попасть домой. Или чтобы не сорваться с места и не вернуться назад. Назад в уютные разговоры, горячий чай и гирлянду. Антон прокручивал в голове сегодняшний день и понял насколько ошибался насчёт Арсения. Не убийца,не маньяк,не вор. Умный, интеллигентный,порой забавный и безумно,до хруста в костях,любящий. И такой открытый. Он без проблем рассказал почти про всю свою жизнь, ничего не утаивая. Ни разу на его лице не показывались напряжение, недовольство и другие слова на н. Он впустил в свою душу Антона с распростертыми объятиями и даже провёл экскурсию по потайным уголочкам. Парень стискивает пальцами ткань пальто и чувствует себя странно и неправильно. Арсений стольким поделился,не боясь осуждения и недопонимания. Ему было всё равно как отреагирует Антон,будет ему занятно слушать,что будет делать с новой информацией от нового человека. Это необычно. Что есть такие общительные и притягательные люди. Они создают вокруг себя атмосферу, словно духи, распрыскивают и оставляют свой запах на других людях. Антон втягивает весенний воздух через нос, для обогащения мозга кислородом, но вместо него туда попадает брюнет с глазами из самого чистого льда.