Сны цвета воронова крыла

Где-то в груди у него перехватило дыхание. Дом рушился, и Генья не мог уследить за пляской смерти перед глазами, сколько ни старался. Его презренный товарищ, высокомерная Хиноэ, раз за разом сходилась с бесом лишь для того, чтобы после отступить. Сталь звенела, стремительные удары истребительницы блокировались, и та отскакивала, видя, как демонические когти разрезают воздух у неё за плечами. Дымчато-белый клинок сиял под луной и устремлялся вперёд, но чёрные зубцы свистели со всех сторон, сея один лишь хаос — охотники должны его пожинать. За этим они пришли. Шинадзугава впервые видел, как рьяно может биться девушка. Почему-то ему всегда казалось, что сражаться столь отважно и умело способны лишь крепкие мужчины, такие, как Аники* и Химеджима-сенсей. Но на деле всё оказалось иначе. Симидзу направляла клинок, клубы жёлтой пыли поднимались вокруг неё, и казалось, что она видит лишь врага перед собой. Сияющий ничирин преграждал путь атаке чернеющих в ночной мгле хлыстов и отсекал их один за другим, но всё без толку. Аканэ не может подобраться ближе, а значит не может убить. О'ни это знает и смеётся, заполняя ночь своей ядовитой забавой. По спине Геньи табуном пробежали мурашки. Симидзу наклонилась, а затем прыгнула выше, чем все разы до этого, обрушиваясь на воплощение страданий в стремительном кульбите. Парень видел, как быстро шевельнулись её губы — произносит технику. Катана сверкнула золотом, за ней потянулся бледно-оранжевый шлейф, и Шинадзугаве пришлось зажмуриться. Казалось, что он непременно ослепнет, если оставит глаза открытыми. — Осторожно! — сквозь грохот послышался надрывный крик откуда-то слева. В следующее мгновение Генья лежал плотно прижатый к сырым доскам, а там, где он стоял оцепеневший, остался лишь разлом с щепками. Дерево звонко шлёпнулось о воду. — О-о-ой! — демоница вновь рассмеялась, отбрасывая Симидзу в дырявую крышу, но та сгруппировалась и опустилась на потрескавшийся тансу* у стены, — Не вышло! Я думала, что смогу насытиться плотью юнош перед десертом, но, как видно, они тоже умеют прыгать! Даже не видит в нём противника. Генья рефлекторно потянулся к ружью на поясе, но взгляда с беса не свёл. "Сейчас увидишь, какой я вкусный", — охотник до скрежета стиснул зубы. Несмотря на все издёвки врага, Симидзу не желала вести этот однобокий диалог. Её губы вновь прошелестели нечто таинственное, и девушка без промедлений рванула вперёд. Острые, похожие на чёрные клыки хвосты изгибались, словно гадюки, однако Аканэ не отступала — она не может. Клинок рассёк демоническую плоть и воздух, наконец пропуская истребительницу вперёд. Это её шанс! Юноша сбросил с себя Кеничи, рисковавшего жизнью ради его спасения, и повернул голову, видя лишь то, как ничирин Хиноэ искрится в темноте. Демон с лукавой улыбкой отразила сталь, поднялось грязное облако пыли, но охотница уже сократила дистанцию. "Отсеки голову!" — хотел закричать парень, но не смог вымолвить и слова. Всё этот грязный воздух. Молочный туман, смешавшийся с клубами пыли, укрыл озлобленных противников в своей пелене. Генья ничего не видит... Что же ему делать? Что бы сделал брат? Нужно решать. По спине Мидзуното прошёлся холодок, но пальцы уже заряжали иноземное оружие. Он не будет бесполезным. Среди мглы прозвучал треск, звон, и всё затихло. В мёртвой тишине Генья мог слышать скрип свай под ними, готовых рухнуть в эту же секунду. В стенах завыл холодный ветер. Фудзивара поднялся над товарищем и обнажил клинок, но его лицо исказило леденящее замешательство — он растерян не меньше. Всё происходило слишком быстро даже для видавшего битвы охотника. Жёлтый прах начал рассеиваться, серый туман уползал в сторону, а безмолвие стало поистине пугающим, когда Аканэ показалась из убийственной, пахнущей кровью дымки. Шинадзугава лишь граем глаза заметил, как она, оставляющая алые пятна за собой, отпрыгивала назад до тех пор, пока за спиной не осталась лишь ночная пустота. Отступает. Одна рука, дрожа, закрывала горло, другая сжимала рукоять клинка. Движения девушки изменились, дыхание стало рваным, прерывистым, и концентрация в первый раз сбилась. Демон вновь засмеялась из темноты. Шатающуюся на подкосившихся ногах охотницу с юношами разделяла лишь оставленная о'ни сквозная щель в полу и тёмные волны под ней. Кровь струилась между бледными пальцами, а те, что держали катану, готовы были вот-вот разжаться. — Восхитительно! — демон показалась из пелены, разгоняя зажившими хвостами остатки тумана, — Мне нравится твой вкус... как, говоришь, тебя зовут? — она слизнула багровый сок с когтей и широко ухмыльнулась. Шинадзугава сомневался, что Хиноэ собиралась ответить, но та вдруг хрипнула, сплёвывая яркую кровь на пол. — Точно, ты мне не ответишь, — в голосе нечисти прозвучала издевательская досада, и Генья наконец понял причину воцарившего затишья. Симидзу сражалась не чтобы убить, но чтобы выжить. От этой мысли, — а вернее холодного осознания, — стало не по себе. Мечница двигалась быстро, как оперённая стрела, но её всё равно достали... насколько же сильна эта хвостатая дрянь?! Шинадзугава, снедаемый липкой паникой, совсем не заметил окровавленных обрубков, разбросанных вокруг о'ни — ему нужно было достать всего один кусочек. Если бы он присмотрелся, то увидел бы, что это его единственный шанс сражаться. Сражаться также, как чёртова Симидзу Аканэ и как брат. Мечник, не в силах пошевелить языком, повернулся к старшей, словно надеясь услышать что-то особенное, однако той было не до бессмысленных ответов. Девушка согнулась, норовя упасть прямо там, в засохшую кровь на влажных досках со своей свежей. — Итак, — о'ни сладко потянулась и сделала шаг вперёд, а зубцы за её плечами извивались, стряхивая с себя человеческие соки, — всё-таки я победила. Мне нравится есть девушек, ох как нравится! Вы красивы, как камелии, а на вкус точно мёд! Однако в тебе я чувствую ещё и что-то интересное, неизведанное... м-м? — горящие лживым теплом глаза сощурились в непонимании. Над ухом Шинадзугавы пронёсся шёпот ветра: "Пора и нам пролить кровь", — и в его глазах вдруг прояснилось. Кто-то зовёт, и он должен откликнуться. Должен. Симидзу, уже опустившаяся на колено, была бледна, как молоко, и слаба, как тростинка на ветру. Одно касание — и она падёт. Одно касание оборвёт гордую жизнь. Но её никто не коснётся. Юный Фудзивара возвышался над девушкой уверенным силуэтом, закрывая её собой и наполняя лёгкие затхлым воздухом. Лицо парня под светом луны вдруг стало взрослым, серьёзным, и Генья не знал, как на это реагировать. Ещё никогда Кеничи не внушал столько непонятного уважения, даже в то тёмное утро на энгаве. Мидзуното медленно поднялся на ноги, глядя лишь на то, как бледно-нефритовый клинок отражает белый свет, а жестокий северный ветер развевает плащ с блестящей брошью мёга-мон. Каното не похож сам на себя. — Ты ранила моего товарища, — необычайно твёрдым тоном заговорил он, — убивала невинных людей, а теперь стоишь тут, смеёшься, как над весёлой шуткой. — А? Что ты несёшь, мальчик? — о'ни подозрительно нахмурила брови. — Моё имя Фудзивара Кеничи, ранг Каното. Запомни моё имя, ведь я... — парень ещё раз вдохнул и занёс клинок за затылком, — отправлю тебя в Ад! Резкий рывок Кеничи оказался медленнее тех, какие показывала Симидзу. "Да она же убьёт тебя, — вскричал про себя Генья, — Какого хрена ты лезешь?!". Бледный плащ взметнулся, хлопая воздухом, и унёсся вперёд, пепельной полосой следуя за мечником. Настало время охоты. Шинадзугава внезапно обнаружил, что целится уже заряженным ружьём точно в голову беса. Когда он только успел? Туман окутал старый дом, просочился внутрь сквозь дырявые стены, а теперь и в голову парня. Генья не отдавал отчёт в своих действиях, просто исполнял. Сейчас каждая секунда на счету — он не может думать. Впереди послышался лязг, и Мидзуното поднял на него голову, опасаясь увидеть непоправимое. Атака Кеничи оказалась безуспешной, даже несмотря на его сноровку. Каното стоял под весом шести хвостов, не в силах пошевелиться. Отливающая зелёными волнами катана дрожала, ходила ходуном, но парень держал её над головой, не давая себе и мига передышки. Если отпустит — погибнет. Шинадзугава понимал это и сейчас, когда спешно целился, и мгновение спустя, когда свинец вылетел со вспышкой. В лицо, ну же, попади в лицо! — Хм, — о'ни закрылась от снаряда оставшимися за спиной хлыстами, — ты хотел мне лицо подпортить, да? Грубиян! Нечисть отпрыгнула назад, высвобождая Кеничи, и даже отсюда Шинадзугава видел, как напряжён товарищ. Зелёный клинок устремился вперёд — мечник вновь наступает. Хотелось закричать, чтобы он остановился, ведь это чистой воды безумие, но голос Геньи к нему не вернулся. Он мог лишь открыть рот, впуская грязный воздух, и задыхаться. То малое, что способно подарить ему тень полной концентрации, дало слабину. Не сработало. Перед чёрными глазами помутнело, и юноше показалось, что он падает. Отовсюду слышался звонкий девичий смех, он словно забрался в голову. Вода разносила голос демона — истинного лица агонии. Шинадзугаву пробрала болезненная дрожь. Так вот, каково это? Каково бояться? С братом бы такого не случилось. Непослушными пальцами Генья вновь зарядил ружьё. Патроны сыпались у него из карманов и падали на пол, но он всё ещё может двигаться, а значит не мёртв! Парень поднял глаза, стараясь угадать силуэт в плаще хоть где-то, пускай и далеко, в тумане. Однако видел лишь одно. Чёрные, блестящие как метал, и острые, как заморские сабли, длани хаоса. Будто стрелы, они приблизились к нему, и Генья уже почувствовал вкус крови на языке. Что, всё будет так? На первом задании?.. Нет. Громкий скрежет ударил по барабанным перепонкам. Шинадзугава широко раскрыл глаза, силясь увидеть хоть что-то. Янтарное хаори. Окровавленное лицо. Генья не верил в этот чёрный сон. Сражение происходило прямо перед носом, но он был слеп. Увлечённый своими мыслями о смерти, юноша не понял, в какой именно момент она появилась. Бледные руки почти не дрожали, но кровь продолжала стекать по её форме, пачкая доски под ногами. Девушка что-то прохрипела, силясь сдержать атаку нечисти. "Она не сможет, — шёпотом пронеслось в разуме, — Её сломят". Нет, этого нельзя допустить. Шинадзугава перекатился в сторону, прицелился и с рычанием выстрелил. Демоница попыталась закрыться хвостами, но Аканэ удерживала одни, а Кеничи другие. О'ни нужно было выбрать: получить свинец в лицо или ничирин Каното в шею. Душераздирающий крик слышался даже тогда, когда она отпрыгнула назад, как можно дальше, окружая себя своими угольными лезвиями. Нечисть спряталась в непробиваемом куполе, и Генья знал, что она боится. Боится смерти. Симидзу, не теряя ни секунды, повернулась к парню за своей спиной. Показалось, что в её глазах блеснула холодная благодарность. Бледные губы шевельнулись, но Генья разобрал только приглушённый хрип. Мечница торопилась что-то сказать. — Стреляй, — попыталась сказать она, но Мидзуното больше читал по дрожащим устам, чем слушал, — когда мы... с Кеничи... — её одолел кашель, и перед Геньей упали алые капли девичьей крови. — Да понял я, — с раздражением ответил парень, — Хватит умирающую строить, иди и убей сраного демона! Ответом послужила рассекающая темноту песнь стали. Белый меч заплясал в паре с зелёным, и истребители, бок о бок, устремились на врага. О'ни вновь показала себя, с шипением обрушивая хвосты на мечников. Слева, справа, сверху — они были везде. До Геньи долетали лишь пыль, щепки и дух боли, но он чувствовал всю тяжесть битвы. Дерево под ним треснуло. Ещё чуть-чуть и они все уйдут под воду, а там даже грязного воздуха не будет. Нужно торопиться! Тёмные змеи демона извивались и подступали к охотникам вплотную, но их мечи продолжали прорубаться вперёд. Коварная о'ни занесла девятый и десятый хвост над истребителями, и когда те, соединившись в смертоносное копьё, ринулись вниз, Генья выстрелил. Алая вспышка больно ударила по ушам. Кеничи прыгнул влево, отводя от Хиноэ ещё четыре резца, и та без промедлений бросилась вперёд. Катана в её руках блеснула самим солнцем, девушка перевернулась в воздухе и нанесла крестовой удар. Смоляные щупальца отлетели в разные стороны, и из уродливых конечностей хлынула кровь. Поле боя вдруг заволок туман. — Генья! — закричал Кеничи откуда-то из непроглядной мглы, — Стреляй прямо! И он выстрелил. Нельзя сомневаться. Огненный цветок расцвёл в угольной пелене, и парень на миг увидел, как кружится с клинком Симидзу. Она стала медленнее, но даже несмотря на это сражается. Фудзивара больше ничего не кричал, и до Геньи доходил лишь лязг клинков. На этой стороне он остался один.

***

Мимо неё пронёсся хвост. Она перепрыгивала с одной хлипкой дощечки на другую, чтобы продержаться ещё хоть миг и атаковать. Аканэ задыхалась, едкий воздух стал с ней одним целым, убивал изнутри. Сейчас, в смертельном танце, она ощущала боль в горле особенно остро. Дышать стало невыносимо, и её часто одолевал кровавый кашель прямо там, под свистом чёрных зубцов. Однако истекать кровью времени не было. Из облака пыли со звоном стали показался Кеничи. Его синие глаза сияли решимостью, а меч в руках сулил правосудие. Парень без слов встал по правую от Хиноэ руку и они вновь воссоединились. Сейчас! Истребители ринулись вперёд, с остервенением разрубая изгибающиеся щупальца перед глазами. Только вперёд! Совсем рядом прогремел выстрел, и о'ни вновь завопила, разбрызгивая свою чёрную кровь. Симидзу ощутила на щеке её горячие капли. Противно. Голос нечисти звучал отовсюду, и девушка не знала, куда бежать, в какую сторону направить остриё меча. Липкий туман обволок охотницу, и она уже не видела Кеничи, ещё миг назад бежавшего с ней наравне. Шаги юного Каното внезапно стихли, и она осталась одна. Так куда же?.. Аканэ глубоко вдохнула и постаралась вернуть утерянную концентрацию. Получилось не с первого раза, но, отскакивая от двух хвостов, появившихся прямо за затылком, Хиноэ смогла обострить чувства и наполнить кровь жгучим адреналином. Она снова жива. Мгновение, тишина, и мечница услышала глухой треск впереди. Туда! Аканэ устремилась на звук, единственный сигнал, прерывисто шепча отцовскую технику, а затем занося клинок. Фудзивара, верный брат по оружию, вновь бежал рядом, хоть и невидимый за грязной дымкой. Этот маленький Каното действительно поражает. Охотники бежали сквозь тьму и серую пелену, когда над головой просвистел свинец оставленного за спиной Геньи. Снаряд громыхнул и прямо перед глазами мечницы сверкнула жёлтая с красным вспышка. Он попал, точно попал! Нужно бить сейчас! Симидзу сгруппировалась, совершила оборот вокруг и атаковала с правой стороны. Клинок с напором вошёл в демоническую плоть. — Как вы мне надоели, — проскрежетал леденящий душу голос. Ветер угнал туман. Симидзу видела, как крепко сжимала рукоять клинка, рассёкшего шесть хвостов разом. Те повалились ниц, извиваясь, как обезглавленные змеи. Седьмой хлыст со злобой зажал солнечную сталь, и девушка отчаянно пыталась выхватить оружие. — Возьми пример с него, — кровожадный бес махнул рукой в сторону, и Аканэ послушно повернула голову, забывая о собственной безопасности. Наверное, не дай она слабину, дыхание бы не прервалось вновь. Наверное. Мшистые щепки густо орошились кровью. Лежащий на них силуэт, совсем не похожий на то, чем был раньше, стал выглядеть предметом, неживым рудиментом на фоне ночи. Перепачканная багровыми пятнами рука согнулась под неестественным углом, лицо скрывали слипшиеся волосы. Серый плащ совсем изодрался, и грязно-красный мех на его концах едва шевелился под дуновениями коварного ветра. Кеничи? Это ты?.. Симидзу с усилием выдернула клинок и отпрыгнула назад, отражая атаки и стараясь не думать ни о ком, кроме себя. С самого начала следовало сделать именно так. Её дыхание восстанавливалось медленно, слишком медленно, а любые звуки исчезли из этого мира, словно их никогда и не было. Девушка видела, как белая сталь в руках треснула, и как искристые цветы распустились тут и там. Генья стреляет или это галлюцинации? Если бы она только слышала. Если бы она только не посмотрела. Хиноэ уклонилась, отразила волну чёрных зубцов и шагнула влево. Демон наступала с неистовой силой, и охотница уже совсем не понимала, что происходит. Дышать безумно больно, а ночь вокруг всё темнеет. "Теряю сознание? — слова появились в голове сами собой, — Вода подо мной очень холодная. Я простыну, если упаду". Мечница отвела окровавленные хлысты солнечной сталью, произнесла технику, почти не шевеля губами, и прыгнула, раскручиваясь в воздухе. Что же она делает? Атаковать сейчас совсем не разумно. Первый удар, второй — заблокировано. Атаки о'ни её не задели, но и ничирин не смог коснуться шеи... Следующий миг Симидзу не запомнила. Острая боль вдруг пронзила живот, а когда глаза сами, без её воли, опустились, мечница увидела лишь пятно крови и блестящий под рёбрами чёрный зуб. Он всегда тут был? Больно же. "Я бы его отрубила, только руки меня совсем не слушаются. Нужно... уклониться? Или атаковать?" — мысли путались, как сотни лент на праздниках. Перед лицом вспыхнули жёлтые и пунцовые всполохи, странно похожие на чьё-то лицо. Она его, наверное, знает, только не помнит. Не помнит. Хиноэ, чувствуя горячую кровь, бегущую по подбородку, сжала рукоять клинка, но было слишком поздно. Последним, что гордая охотница увидела перед падением, стало усыпанное звёздами небо и луна, плывущая в черноте. Так легко. Она умрёт здесь — среди тёмных вод и каменистых пик.

***

Спина горела, но этот жар не причинял боли. Синяя ночь совсем затихла, стала почти приятной, и лишь полная злобы багровая кровь, стекающая по коже, напоминала о битве. Волосы потрепал нежный полуночный ветер, где-то в чащах зашелестела листва. Лес вновь говорит с ней. Почему нельзя остаться здесь, вот так? В тишине, спокойствии, с прохладной водой у ног, будто на коленях матушки. Совсем одной. Аканэ знала, что, вероятно, умрёт при исполнении долга, как и многие другие охотники. Однако же она не думала, будто это свершится настолько скоро. Ей ещё столькое нужно сделать!.. — Аканэ, — тихий голос, растекаясь подобно кипятку в ведре холодной воды, звучал мягко, как шёлк, — пожалуйста, открой глаза. Аканэ. Девушка пожмурилась, разбирая из слов лишь своё имя. Кто-то зовёт, и она должна очнуться, но это так трудно. Нет, ей незачем просыпаться. Голос ей чудится. — Ты меня слышишь, я знаю, — голос тихонько рассмеялся, и Симидзу удивлённо раскрыла глаза, наконец угадав знакомые ноты, — Узнаёшь? — Сора? — единственное, что смогла выдавить истребительница, глядя на расплывающийся силуэт под луной. К горлу подступил жгучий ком. — Здравствуй. — Парень шагнул ближе, но под его ногами была лишь водная гладь. Совсем не изменился. Длинные волосы, алые, словно облака на закате, с вплетённой атласной лентой тёплым водопадом струились у него по спине и обрамляли белое лицо. Кожа так светла, что, кажется, сияет изнутри сотней солнц. Он также прекрасен, как в последний раз. Хаори на плечах развевалось под ленивым ветром, и маленькие птички, вышитые белыми с золотыми нитями, застенчиво сидят на своих ветвях. Их чёрные глаза смотрели на Симидзу с лёгким укором, но парень шагнул ещё, оказываясь перед девушкой на расстоянии, граничащим с нормами приличия. — Чудесная ночь, и луна сегодня очень красивая, — с тоскливой улыбкой вымолвил Сора, глядя лишь на лицо мечницы перед собой, а никак не на серебряный диск в ночном небосводе, — почти такая же, как ты. Она не сразу нашлась с ответом. Ей хотелось подняться, заключить его в объятия и поцеловать, но силы покинули тело, и всё, что девушка могла сделать — отчаянно сдерживать слёзы. — Сора, — на глазах Симидзу всё же заблестела влага, и давящий на связки ком исказил голос хуже, чем рана, — Я так рада тебя видеть... — Тише, охотник, не тревожь своё горло, — парень нежно улыбнулся, у охотницы сжалось сердце, — Тебя очень сильно ранили. Мне становится больно от одного взгляда на твою кровь, а её слишком много. Как же вышло, что чудесная Хиноэ ранена? — Я не знаю, — шёпотом призналась Симидзу, — тут тяжёлый воздух, и... Очень больно вдыхать, Сора. Я не умею концентрировать дыхание как ты и Хагивара-сама. У этой о'ни слишком сильная техника крови... Голова кружится. У меня треснул клинок. Парень понимающе качнул головой и убрал белую прядку за ухо мечницы. — Но, — с болью продолжила мечница, чувствуя, как душа рвётся на части, — раз я вижу тебя, то всё уже окончено. — глаза, переполненные тоской и надеждой, обратились к лицу юноши, — Сора... ты заберёшь меня? Для этого ты пришёл? Ветер задул духом скорби, и лес перешёптывался с робкими волнами чёрного озера. — Аканэ, — парень коснулся её бледной щеки, и Симидзу ощутила, как жжёт под мягкими пальцами, — я не могу так поступить. Наша война ещё не окончена, и она нуждается в твоём мече. Нуждается в тебе. — Не во мне, — с горечью заметила Хиноэ, — Я ничего не могу сделать. Все так говорили, и твой брат... — Она хотела произнести имя, но закашлялась, и кровь стекла по подбородку, — Моя смерть ни на что не повлияет. — Я видел всю твою жизнь. — Сказал Сора тоном, не допускающим возражений. — Но... — Нет, — в миг став серьёзным, солнечный мечник закрыл рот девы своей тёплой ладонью, заглядывая в серебряные глаза с такими родными отметинами холодного пурпура, — Послушай меня, Аканэ. Генья и Кеничи, наши юные братья, сейчас сражаются за жизни невинных людей, даже будучи на последнем издыхании. Их судьбы переплелись здесь, сердца бьются в унисон, и кровь, так похожая на нашу, проливается бурными потоками. Без тебя им не победить. Если не встанешь, они умрут в ночном холоде, и никто не вспомнит их имён. Разве ты можешь это допустить? — улыбка на его лице стала грустной, тоскующей по чему-то далёкому, — Моя милая Хиноэ, пожалуйста. Победи и встреть новый рассвет. Он опустил руку, и как только освобождённая мечница захотела ответить, озвучить свои леденящие страхи, коснулся её губ своими в безвинном поцелуе, сладком, как мёд, и печальном, как воспоминания.

***

Силы на исходе. Генья не помнил, сколько раз ему приходилось стрелять. Никогда до этого ружьё не гремело настолько часто. Кеничи кружился рядом, не в силах совершить хоть мало-мальский выпад или нормально отразить свистящие над ухом зубцы. Патроны кончались, и это пугало Шинадзугаву. Скоро настанет время сражаться коротким сёто, но ведь он не способен использовать технику дыхания, и эта кровожадная дрянь его отбросит, как пить дать отбросит. Сейчас он не может атаковать холодной сталью, нет, не время. Фудзивара получил множество ранений, но самыми страшными были сломанная рука, — благо, что левая, а парень оказался правшой, — и опухоль над глазом, не позволяющая смотреть в оба. Он постоянно пропускал удары из слепой зоны, и если бы Генья вовремя не прикрывал, телом или же выстрелом, давно бы погиб. Смертью храбрых, но тем не менее. Однако когда глаза потемнели, а клыки стали вдесятеро острее, Генья чувствовал себя увереннее. При одной из перебежек он наступил на отсечённый кончик хвоста и без промедлений в него вцепился, игнорируя удивлённый взгляд Каното. Тот, к счастью, был лишён роскоши задать вопрос, а потому Шинадзугава смог совершить свой грязный обряд. Изнемождённый Фудзивара поскользнулся на собственной лужи крови, но удержался, вонзив меч в доски. — Сдайтесь, — демонстративно зевнула о'ни, даже не утруждая себя атаками в полную силу, — и я обещаю, что убью вас одним ударом. Она всё ещё недооценивает их. Генья сплюнул: — Вот, чего стоит твоё обещание! Синие губы искривились в презрении, однако больше слов не произносили. Кажется, он разозлил эту суку. Фудзивара выпрямился и преградил путь к стрелку своим нефритовым клинком. Одной рукой он не мог удержать больше трёх зубцов, но Шинадзугава всегда стрелял, метя точно в голову. Сколько ещё раз она её отрастит?! Демон уклонилась, отпрыгнула назад и атаковала вновь, даже не встав на ноги. Кеничи вовремя отскочил, отсёк один хвост и заблокировал другой. О'ни отвернулась к раненному Каното, полностью игнорируя его товарища. Сейчас! Генья прицелился и надавил на курок. Выстрела не последовало. Осечка. Зубцы разрезали воздух совсем близко. Шинадзугава поднял залитые чёрным испугом глаза, но в следующее мгновение их зажмурил. Нет, не от ещё большего страха. От боли. Два острых хвоста пронзили живот насквозь, отбрасывая с такой силой, что скрипящее дерево под ногами треснуло, прямо как его кости, и рухнуло вниз. Ружьё он выпустил в полёте, и не знал, куда оно упало. Возможно, стрелять больше не придётся. Генья открыл глаза уже под водой, чувствуя свои багровые соки даже сквозь мутное озеро. Как больно. Кеничи рядом не оказалось — лишь расползающееся пятно собственной крови, красное под белым лунным светом, клыки, разгрызающие его изнутри, и щепки. Мучительная даже в таком обличии боль заставила парня раскрыть рот и закричать, пропуская тухлую воду в тело. Но его никто не услышал. Парень отчаянно царапал остроконечные хлысты, пытался разорвать зубами, но безуспешно. Ещё чуть-чуть и доберутся до сердца, а там... Внезапно чёрные змеи ослабли, словно услышали его возглас, перестали трепыхаться и вылетели на поверхность. Она думает, что убила его? Шум над водной гладью слышался Генье приглушённым, далёким и неразборчивым, но даже так он уловил вопль. Кеничи? Нет, парень бы так не вскрикнул. Чьи-то пальцы сомкнулись у Шинадзугавы на воротнике за затылком, не позволяя думать ни о чём другом, и потянули назад с такой силой, что тот себе чуть шею не свернул. Охотник уже хотел обернуться, чтобы понять — нужно обнажать сёто или нет — как его вдруг выдернули под луну и холод. Само озёро будто выплюнуло парня, недовольное его грязной кровью, коей он пропитал и без того тёмные воды, но спасителем оказался Фудзивара. Целой рукой юнец держал Мидзуното, вывернутой же пытался, — сопровождая потуги шипением и слезами боли в уголках глаз, незаметными после вынужденного омовения, — хвататься за каменный пик. Кеничи, вытащив товарища, откашлялся водой и кровью. — Т-ты! —сквозь рычание выкрикнула о'ни, перепрыгивая с уходящих под воду свай на серый скалистый выступ, — Да как!.. Я же!.. Мечник не сразу понял, к кому она обращается. Может, к нему? Видит, что живой, хотя думала, что убила. Шинадзугава начал говорить, но не услышал своего голоса за громким всплеском. Рядом упало что-то большое, чёрное, и ледяная вода вновь окатила лицо. Генья, удивлённый, поднял глаза вверх. — Что? — тихо, словно сам ветер, прошелестел голос, — Договаривай, демон. Я внимаю. Это она. На самой верхушке выступа, под луной и звёздами, высился гордый силуэт. Белые с красным локоны дрожали у неё за плечами, форма и кожа покрылись кровавыми пятнами, но хаори, целое и яркое, всё также развевалось под северным ветром. Не умерла. — Убила тебя! Я слышала, как ты перестала дышать, как треснули твои кости! — истерично надрывалась о'ни, — Ты была мертва! — Может и была, — Хиноэ с лёгкой улыбкой подняла голову к небу, — Луна сегодня такая красивая, не находишь? Однажды мне сказали, что я на неё похожа. — Да что ты такое несёшь?! — убийца взвилась, точно змея, — Отправляйся обратно на тот свет! Демон выпустила все свои хвосты, все десять зубастых копий одновременно, но Симидзу не шелохнулась. — Я не могу умереть, — со странной печалью в голосе прошептала она, — ведь он попросил меня. На выступ подле Геньи что-то громко упало. Парень медленно отвёл взгляд он Хиноэ, ставшей истинным истребителем в его глазах лишь сейчас — она не так уж и плоха. Увидев, что рядом повалилось собственное оружие, потрёпанное и местами треснувшее, охотник испытал необъяснимое восхищение. — Лови, — шепнули сверху, когда перед Геньей вновь что-то шмякнулось, но на этот раз с одиноким звоном, — Я не нашла больше. Голос унёсся вперёд, сливаясь с громыханием хлыстов о'ни. Те встречались с водой и мокрыми утёсами, но никак не с Хиноэ. Она стала куда быстрее, чем раньше. Неужто это и называют вторым дыханием? "Один, — Генья зарядил единственный патрон в ружьё с разочарованным хмыканьем, — Всего один! Твою же мать, и когда мне стрелять?!". Ему придётся подгадать момент самому. Это его долг. Чёрные зубцы взметнулись вверх, мечница нырнула вниз. Атака демона пришлась хлёстким всплеском по воде и разрушенным камням: Симидзу была неуловима. Девушка оттолкнулась от полуутопленного дома, раскрутилась над демоном и налетела на кровожадную нечисть с присущей самому свету скоростью. Клинок блеснул и отсёк две пары обсидиановых лезвий. О'ни зашипела, спешно перепрыгивая на уступ пониже, и Генья заметил, что её раны заживают медленнее. Рыча проклятия, убийца завертела хвостами вокруг себя, и никто в здравом уме бы не прыгнул на неё сейчас. Но разве Аканэ сейчас разумна? Отнюдь. Хиноэ устремилась вперёд, прыгая по камням и гнилым сваям. Генья видел, как вены на её лбу напряглись, а брови опустились к переносице. Беспристрастная Симидзу злится? Удивительно. Первый взмах, второй, третий, и вот она уже скрылась за свёрнутыми в клубок хвостами. "Убей, давай! Отруби её голову, грёбаная ты Хиноэ!" — кричал про себя парень. Кеничи, вероятно, поддержал бы его, не потеряй он сознание. Демон вновь возопила. Хлысты вокруг отлетали, словно ненужные, и кровь брызгала во все стороны. Генья прицелился. Аканэ показалась, вся в багровых следах сражения, отскакивая вперёд, лишь чтобы повернуться и ударить снова. Враг оттолкнулся от камней, и мечница пронеслась метром ниже, концом клинка разрубив лицо убийцы на две части. Шея, нужно в шею! Нет, слишком быстро! — Сзади! — крикнул парень, поражаясь, как может быть настолько громогласным. Мечница повернулась ещё в прыжке, но у неё не было шансов увернуться. Остроконечные зубцы сжались вокруг её ослабленного тела. "Нет, — Генья приготовился стрелять, не веря в происходящее, — Ты не можешь так умереть!". По её бледным губам заструилась кровь. Демон засмеялась, но не как раньше. Без забавы, с одной только ненавистью. Парня проняло. — Ты, гадкая, никчёмная "охотница"... — дрожащим от злости голосом заговорила о'ни, — Попалась, мразь. Если бы лежала, то смогла умереть спокойно, от вашего людского кровотечения... но сейчас я просто разорву тебя! Живьём! Демон сжала хвосты сильнее, и клинок в руках Аканэ затрепыхался. Она его отпустит... Больше Генья не мог смотреть. Сёто за спиной словно звал, кричал своим голосом стали, моля, чтобы парень его выхватил. И мечник внял просьбам оружия. Демоническая сила, кипящая в его жилах, требовала крови. Не человеческой. Юноша со всплеском воды встал, замахнулся и метнул лезвие. То со свистом раскрутилось, устремляясь вперёд, и Генья последовал за ним. Он тоже охотник! Он тоже боец! Тщеславная убийца, увлечённая злорадством, не заметила парня с его коротким клинком до тех пор, пока окровавленные хлысты не отлетели под силой стали истребителя, брошенной демонической рукой. Освобождённая Симидзу полетела вниз, слабо сжимая рукоять катаны. Под ней были лишь тёмные воды, и Генья на личном опыте знал, какие они глубокие. Нельзя было позволить Хиноэ настолько глупо утонуть. Парень оттолкнулся от треснувшего под ударами демоницы камня со всей возможной силы, резцы рассекли темноту за его спиной, — в очередной раз убеждая, что о'ни ослабла, — но юноша уже крепко сжимал старшую, унося в сторону очередного пика. Нечисть позади зарычала и атаковала слишком бездумно. Охотникам удалось уйти. Под ногами почувствовалась твёрдая порода. Генья отпустил Хиноэ и отстранился, предоставляя той полную свободу. Девушка легко поднялась на ноги, словно не было всех этих ран, пригнулась, наблюдая за несущимися к ним зубастыми змеями, и шевельнула губами: — Я атакую сейчас, Генья. Следи и слушай. На хоть какой-то ответ времени не было. Симидзу с нечеловеческой скоростью прыгнула в сторону, оставляя Генью глотать пыль и поражаться ловкости движений. Теперь он понимает разницу между рангами, теперь да. О'ни сменила направление атаки, направляя ту лишь на Хиноэ — в этом была её ошибка. — СТРЕЛЯЙ! — с непривычной громкостью рявкнула Аканэ. Генья подчинился и выстрелил в унисон с криком девушки. Свинец окружил себя секундным всполохом огня, попадая точно в лицо демоницы. Та взревела, закрылась грязными ладонями, и хвосты, изгибаясь, полетели во все стороны. Она в агонии, и это её последние секунды! Симидзу исчезла из поля зрения, но через короткое мгновение появилась вновь — в тени утёса за спиной врага. Ни один из смертоносных когтей не задел её, когда мечница, устремляясь вперёд, рассекла хвосты, окружившие о'ни, а затем и её пятнистую шею. Послышался треск. Окончено. Чёрные зубцы упали, сгорая под луной, когтистые руки сжались в последний раз, и некогда хрупкое тело рухнуло в мутную воду. Над озером запахло пеплом. Это он? Запах победы? Темноволосая голова под силой удара пролетела вперёд, переворачиваясь в воздухе, и затем пала у самых ног Шинадзугавы. Парень рефлекторно отшатнулся, чувствуя, между тем, как силы его покидают. Ночь затаила дыхание. — Твоя первая миссия увенчалась успехом, — осипшим голосом шепнула Хиноэ, приземляясь рядом с товарищем, — Всё вышло очень... Слабый голос Аканэ прервал детский плач. Девушка попыталась найти источник звука где-то на берегу, пока Генья не дёрнул её за рукав, кивком указывая на отсечённую голову. — П-почему... зачем они... я просто искала папу, — крупные слёзы катились из жёлтых глаз нечисти, прямо как у людей, — мы ведь ничего плохого не сделали! Темнота вокруг налилась свинцом — такая она была тяжёлая. — Тётенька... ты н-не видела моего папу?.. — лоб демона уже рассыпался, и ветер уносил догорающие остатки, — Он обещал показать мне настоящую камелию! Розовую, из южного сада! Где же мой папа?.. — Твой отец ждёт тебя на другом берегу, — Симидзу села перед поверженной нечистью на колени, раскрыла карман на груди и вытащила что-то маленькое, ржавое, — Мне сказали, что это принадлежит тебе. Посмотри. — Мой оберег! — со всхлипом пролепетала о'ни, — Я потеряла его в иле два дня назад... Папа попросил отдать его мне, да?.. — Да. Демон улыбнулась, и Генья не понимал, что ему следует чувствовать. Иногда забываешь, что они тоже когда-то были людьми, такими же, как и он сам. Убийца, проронив последние слёзы горечи, стала пеплом, а ветер унёс его, как время уносит боль. В глазах Шинадзугавы помутнело, и последнее, что он запомнил — ржавый цветок, уходящий под воду с белой руки Хиноэ.

***

Бинты давили ей на шею. Кожа под "хомутом" чесалась, но Какуши запретили даже прикасаться к изувеченному месту. Из-за криков, как ей сказали, голос ещё неделю будет тихим и хриплым. Нужно пить горячее, молчать, — в крайнем случае шептать, — и мазать кожу пахнущей горными травами мазью. Предложили также отправиться в поместье бабочки, но Аканэ отказалась. Она не настолько больна, чтобы принимать гадкие отвары и соблюдать постельный режим. Кроме того, в поместье будут ещё и другие мечники, включая самого Столпа насекомого и её наследницу. С такими-то условиями Аканэ и умирающая бы не пошла. Неугомонные Какуши, однако, мечника всё же забрали — Фудзивара Кеничи. На юношу было страшно смотреть, и Хиноэ не могла справиться с внезапным чувством вины под сердцем. Возможно, если бы она сражалась умелее, парень бы сейчас не был в таком состоянии, но девушка не может знать наверняка. Ему и самому следовало быть аккуратнее. В любом случае, шрамы, как говорят, красят мужчину. Только если это не Шинадзугава, разумеется. Мидзуното девушка оставила из своего собственного желания, а если конкретней — любопытства. Уж больно черны в эту ночь оказались его глаза и зубы неприлично остры. Какуши осмотрели парня, покачали головой и вынесли вердикт: истощение. Юный охотник жить будет, но ему нужен отдых, полноценный уход. Скрипя зубами Симидзу пообещала им и это. Так или иначе, в озёрной деревне они задержатся. Семья Ито устраивает праздник по поводу избавления от "яда, отравлявшего чистые воды Суми", и мечники, как главные участники спасения, были приглашены. Однако желания идти девушка у себя не обнаружила. Симидзу до упора отказывалась, но в итоге сдалась, в глубине души желая простого перекуса, — и, если честно, замышляя покинуть поселение при первой же возможности, — и своей скромной награды. Местный кузнец, молодой подмастерье убитого днями ранее умельца, дал обещание, что всё будет готово этим же вечером. Довольная Аканэ, между тем, заключила, что дел у низкорослого паренька в кожаном фартуке, испачканном сажей, не так уж и много. Тем ей лучше. Оставшимся у Суми охотникам выделили самые лучшие гостиничные апартаменты. Длинное приземистое здание, всего в два этажа, запомнилось Аканэ больше первой вспышкой агрессии Шинадзугавы, чем своим видом. Рёкан* не баловал постояльцев, и всё же Симидзу была благодарна за целых две, — даже в куда более богатых городах ей подобная роскошь нечасто выпадала, — уютные комнаты со свежими татами и чистыми, что удивительно, футонами. Им с Геньей постелили в одной комнате, совсем рядом друг с другом, но дождавшись, пока доброжелательные хозяева покинут номер, Аканэ отодвинула своё спальное место подальше к стене. Нечего ему лежать с ней бок о бок. Бо́льшую часть времени девушка проводила именно в общей, — к превеликому сожалению, — спальне, слыша мерное дыхание Мидзуното, но и в переднем помещении ей нравилось ничуть не меньше. Традиционный чайный столик, мягкие синие дзабутоны и восхитительный вид на собственноручно спасённое озеро. Благодать. Время перевалило за полдень, когда Шинадзугава вдруг пошевелился и начал корчить гримасы, словно его ущипнули. Аканэ, глядя на эту картину, едва сдержала ехидный смешок. "Нужно отвернуться, иначе подумает, что мне интересно", — пронеслось в мыслях, и девушка тут же отвела взгляд на горы за сёдзи*. Обольстится же ещё, этот Шинадзугава Генья. Ей принесли заморский чай с пряностями, и Хиноэ наслаждалась последними минутами спокойствия, слыша, как юноша ворочается и затем откидывает одеяло. Мог бы дольше поспать, ишь бодрый какой. Он вообще в курсе, что, вроде как, сильно ослаб? Если для Какуши это "истощение", то они действительно ничего не понимают. Симидзу чувствовала, как Мидзуното на неё смотрит, но предпочла не обращать на эту молчаливую бестактность никакого внимания. У него свои мысли, у неё свои. Пускай делает, что вздумается, главное, чтобы не надоедал. — Где мы? — наконец подал голос он, предварительно прокашливаясь. Девушка не ответила, даже не повернула голову на вынужденный вопрос юноши, заданный таким тоном, каким обычно угрожают. Уколов совести Симидзу не ощутила. Сказали, что говорить нельзя, вот она и молчит. Этот идиот может думать о ней всякое, Аканэ просто бережёт здоровье. — Эй, женщина, — уже настойчивее заговорил Генья, поднимаясь на ноги и шагая к устроившейся на широком подоконнике Хиноэ, — я с тобой говорю. Мечница с видимым раздражением отставила чашку, вытащила из рукава, — ставшего, между прочим, достаточно удобным местом хранения чего бы то ни было, — короткий карандашик и быстро чиркнула ответ на одном из предоставленных ей листов. — "Мне нельзя говорить", — прочёл, подойдя ближе, юноша, — Это с чего вдруг? Девушка закатила глаза и указала на забинтованное горло — пусть сам думает. Ещё сонный Мидзуното издал многозначительное: "О-о", отвернулся и зашагал прочь. Видно, ему здесь больше ловить нечего. Хоть бы для приличия о самочувствии спросил, нахал. Сражались-то они вон как хорошо, почти сработались даже. При воспоминании о пляске с клинком горло под бинтами заныло. О битве и её событиях девушка старалась не думать, хотя получалось крайне скверно. Шинадзугава, стоит отдать должное, бился достойно, — хотя сейчас безумно раздражает, — но это далеко не он приносит боль сердцу Хиноэ уже который час. Сора. Выброшенная на каменный пик девушка, потеряв сознание и сбив концентрацию, можно сказать, была уже мертва. Сама так и думала. Но он пришёл к ней, а луна играла на его тёплых волосах, прямо как в последнюю ночь. Полностью осознав увиденное Аканэ плакала, так горько и долго, что самой стало стыдно, и несмотря на все запреты она хрипела, шептала его имя. Сора. В скором времени Генья вернулся. Вероятно, юноше просто было некуда идти, а кратковременная прогулка не удалась в виду своей непродуманности, но выглядел парень так, словно его силой вынудили повернуть. — Тебя какой-то пацан ищет, — нехотя буркнул он, появившись в дверях, — Я его первый раз вижу. Девушка, уже догадываясь о личности внезапного собеседника, скользнула с подоконника. Ей стоило огромных усилий пройти мимо Геньи и не сказать ему какую-то колкость. Пускай благодарит адскую боль в горле. Аканэ спустилась по лестнице, ловя на себе взгляды хозяев и одиноких постояльцев, представлявших собой скорее заплутавших путников, чем намеренных гостей. Украшенные чёрными кана* полотна на стенах выглядели практически чисто, хотя в здании было куда темнее, чем на улице, так что за стерильность Симидзу не ручалась. Свет ударил в глаза, когда она вышла во двор на шатающихся ногах. Собственная походка ясно дала понять, что Хиноэ по-прежнему серьёзно ранена. При каждом шаге в живот словно вонзались иглы, но девушка терпела, напоминая самой себе, что от пребывания в поместье бабочки она отказалась. Остаётся только стиснуть зубы и шагать дальше. — Симидзу-сан! — позвал некогда спокойный голос, и Аканэ обернулась. В зелёных с жёлтым одеяниях, с медными волосами, ей улыбался Макото. Девушка хотела что-то сказать, — ей ещё надо привыкнуть к тому, что говорить нельзя, — но юнец обескуражил её своим действием настолько, что все слова забылись. — Я боялся за Вас, — проговорил он, крепко обнимая Хиноэ и пряча лицо за краями её хаори, — Вся деревня слышала, как демон кричал. "Это была Ханоко, но ты не должен знать", — подумала девушка, неловко кладя руки на плечи мальчика. — Я знаю, что Вам нельзя говорить, так что просто слушайте меня, — Макото поднял лицо и встретился с удивлённым взглядом мечницы, — Ну, Ваше горло ведь перебинтовано, а я не дурак! Вы же знаете, что этим вечером будет праздник? Она кивнула. — У вас с другим охотником будут почётные места рядом с моим отцом. Не ожидайте, конечно, что у нас будут яркие фонари и хлопушки, но... мы очень постараемся сделать так, чтобы вы запомнили наше озеро! — мальчик улыбнулся, и на душе Аканэ стало тепло. — Макото, — хрипло начала девушка, — мы не пойдём на праздник. — Чт... Почему? — в мальчишеских глазах сверкнула грусть. — Ваш демон не был первым, и не будет последним. Мы должны идти дальше. — А, понимаю... — уныло вздохнул парень, — Вас уже пригласили, вся деревня ждёт, но я что-нибудь придумаю. Скажу, что ворон прилетел, ладно? У вас же вороны? — Да, вороны, — Хиноэ потрепал юнца по голове, и тот вновь одарил её улыбкой. Значит, она прощена, — У тебя хороший план. Макото кто-то окликнул, мальчик отстранился, поклонился и убежал, стуча гэта. Этим днём Симидзу не сделала абсолютно ничего, однако даже так не заметила, как на деревню опустился фиолетовый вечер. Стало совсем темно, но туман не пришёл. Аканэ глядела на озеро выжидающе, готовясь вновь изменить дыхание, но дымка не поплыла над водой. "Я убила демона, — пронеслось в её мыслях, — и теперь деревня свободна? Неужели одна только Ханоко направляла туман?". Подобные мысли имели странный характер. По большей части они отвлекали девушку от прогулки в нежеланной компании, нежели помогали разобраться в делах озера Суми. По левую сторону от неё, в нескольких шагах позади, шёл, словно тень тихо, Мидзуното. Симидзу искренне не понимала, зачем он за ней увязался, если она ясно дала понять, что уйдут они позже, по её возвращению. Неужто этому мальчишке так хочется посмотреть на кузнеца? Дурачок. После ещё пары минут весьма кривого пути, — ибо чинить дороги сразу после волнений никто не собирался, — Аканэ не выдержала. Девушка повернулась на пятках, вперив серебряный взгляд в спутника. Если он не глупый, что маловероятно, то и без слов её поймёт. — Чего уставилась? — парень остановился, обмениваясь с Симидзу недовольством. "Нет, он однозначно имбецил", — довольно быстро решила девушка. Жестом она указала ему влево, мол, туда иди, нам с тобой не по пути, на что парень лишь цокнул и обогнал Симидзу, продолжая идти по её личному маршруту. Хиноэ пришлось подавить страдальческий стон, чтобы не сплюнуть кровью. — Не хочу я на это их застолье, — сказал Генья, даже не оборачиваясь на охотницу, — Сделаю вид, что мы с тобой пошли обходными путями, а потом уйду. — И куда же? — прошептала девушка, не в силах более сдерживаться. На этот раз Генья повернулся. — Главное от тебя подальше, Симидзу, а там уже видно будет. — Если бы не я, — девушка за несколько шагов поравнялась с Мидзуното, — тебя бы забрали Какуши. Или съел демон. Они своих не едят, конечно, но ты стал бы исключением. — Что за обвинения?! — своим тоном юноша сам дал понять, что его превращение больная тема, — Я человек и всегда им был! — Всегда, но не прошлой ночью. — Закрой рот, — процедил сквозь зубы парень, — или я вырву твой чёртов язык. Раз он тебе не нужен, то... — Мы пришли. — девушка остановилась, не желая больше продолжать диалог. И ведь и правда пришли. Небольшая каморка и пристройка без стен, с одним лишь навесом, тут и там испачканы сажей и простой дорожной пылью. Из двух маленьких помещений, — коими они на самом-то деле и не являются, — пахло дымом и потом, но Аканэ шагнула вперёд, едва заметно морщась. Генья, злобно бормоча проклятия, последовал за ней. Вопреки бедности поселения, пол кузни оказался вымощен качественным серым булыжником с белёсыми витиеватыми прожилками. Пламя отражалось в камне рыжими пятнышками, словно было намеренным узором. Охотники прошли вглубь, к старому горну с его жарким дыханием приятно согревающим кожу. Искры летели в разные стороны, и Аканэ предпочла остановиться на половине пути, не желая подпалить дорогую ткань одежд. Тогда Какуши уж точно её заберут в это своё поместье. — О, Госпожа Мечник! — невысокий кузнец вышел прямо из темноты, ставшей густо-чёрной рядом с горящим очагом, — И ваш друг тоже здесь? — Друг? — в унисон спросили охотники. Хозяин ощутимо замялся, не ожидая такой реакции с обеих сторон. — Я хотел сказать, раз вы вместе... — лицо юного мастера сделалось красным, но за бликами костра разглядеть такую мелочь оказалось невозможно, — О-о, да, точно, ваш заказ готов! Кузнец прошёл к деревянному столу, смахнул оттуда пергамент с древесной стружкой, едва различимо пробубнил: "Где же оно?", после чего наконец повернулся к истребителям. В его руках, закрытых толстыми перчатками, сверкало серебряное кольцо. Маленькое, тоненькое, совсем лёгкое. Аканэ шагнула навстречу, завороженно наблюдая за отблесками горячего огня, танцующими на изделии. — Я старался сделать его красивым, Вам под стать, — парень дождался, пока мечница возьмёт украшение, — но времени было мало, так что успел только это. — Мне нравится, — неразборчивым шёпотом промямлила Аканэ, прокручивая кольцо у себя между пальцами. — Что? Простите, можете повторить? — Она говорит, что её всё устраивает, — громко разъяснил Генья. — О, я рад! Рад, что Вы довольны! — парень поклонился, лишь потом о чём-то вспоминая, — Стойте! Вы ведь говорили, что вам ещё нити нужны, да? С иголкой, разумеется. Чтобы не напрягать Шинадзугаву и не благодарить его потом, Аканэ самостоятельно кивнула. — Серебряных я не нашёл, но есть белые, — кузнец снял грязную перчатку, сунул освобождённую руку в карман и выудил маленький клубочек светлых ниток, казавшихся под светом пламени жёлтыми, и тонкую иглу. Аканэ взяла и это, — Вы можете забрать их в подарок, я совсем не против! Всё для спасителей деревни. Девушка отрицательно помотала головой. "Самое главное здесь кольцо", — про себя ответила Аканэ, опускаясь на одно колено под весьма удивлённые взгляды. Выверенными движениями она продела иголку с ниткой через сверкающее кольцо, крепко затянула, коснулась острым концом алых перевязок, и через минуту дело было сделано. Под коленом правой ноги блестела новая безделушка, новое воспоминание. — Спасибо, — шепнула Симидзу и жестом поманила Шинадзугаву, скрываясь в тенях чёрных зданий. От минки семьи Ито тянулись запах свежей еды, — отчего рот у Аканэ, не стоит скрывать, наполнился слюной, — и громкий, искренний смех. Может, им действительно следовало отпраздновать вместе со всеми? Симидзу отогнала эти дурацкие мысли, помотав головой. Охотники не прошли и десяти метров, когда Мидзуното подал свой вечно злой голос: — И что ты сейчас сделала? — Взяла свою награду. Ты тоже мог попросить, но тебе ума не хватило, — казалось, девушка вот-вот улыбнётся. — Когда-нибудь я действительно вырежу твой гнусный язык, — на выдохе пригрозил Генья. Парень развернулся к пролескам и перевалу, куда его не так давно гнала Симидзу, но та, внезапно и для самой себя, придержала за воротник. От настолько близкого контакта Аканэ стало неприятно, но иначе этого полукровку* не удержишь. — Я думала оставить тебя здесь, — стала объяснять Хиноэ, чтобы не слушать очередные возгласы о том, какая же она гадкая, — но ты тоже, вроде как, мечник. Пусть и со странными клыками. Я готова стерпеть это, пойдём за мной. — Куда? — спросил Мидзуното с искренним удивлением, чувствуя, как истребительница его отпускает, и почему-то не обращая внимания на её дерзость. — На охоту, — просто ответила она, шагая прочь, — Делать тебя истребителем. Северный ветер разнёс её шёпот в ночи. Холодную тьму, подступившую со всех сторон, заполнил звук лёгких шагов и тихий звон серебряного кольца, поющего о скорби демона озера Суми. Мечники ушли во мглу, а за спиной всё доносились смех и запахи.