***
Янли отпила глоток восхитительного ароматного чая и с вялым интересом перевела взгляд на родственницу мужа. Скучно. Тоскливо. Муторно. Она и не догадывалась, сколько клановых правил и традиций некогда нарушил по уши влюбленный Цзысюань, позволивший ей вести привычный образ жизни даже после свадьбы. То, что замужней женщине ее статуса и положения приличия дозволяли покидать дом исключительно для ежегодных визитов к родителям стало для Молодой Госпожи, выросшей на бескрайних просторах Юньмэна, среди его бесчисленных рек и озер, усыпанных цветущими лотосами, неприятным сюрпризом. Хотя свекровь, искренне переживавшая, что у Янли в новом доме так и не появилось близких подруг — таких, какими были они с Мадам Юй — и пыталась хоть как-то разнообразить ее досуг, регулярно приглашая на чай ровесниц невестки из знатных семей Ланьлина (для этого в саду даже новую беседку специально возвели, роскошную, как у Цзиней принято), но… Лучше бы она этого не делала. Во время таких посиделок, Цзян-ши чувствовала себя раненным тигром, окруженным стаей шакалов: почуявшие кровь хищники один за другим методично и настойчиво прощупывали защиту загнанного в угол зверя, пытаясь отыскать в ней брешь, чтобы потом накинуться всей стаей. Так и получилось, что более-менее нормальные отношения у молодой женщины разве что с Цинь Су (с которой они и в прошлой жизни не враждовали) сложились. И, наверное, с Цзинь Цзиньхуа? Но эта жизнерадостная пышечка вообще со всеми ладила, у нее не то, что врагов — недоброжелателей не было.***
— Вы не поверите, где я побывала и кого видела! Слухи были поистине правдивыми! Ах-ах-ах, моё хрупкое девичье сердечко чуть не выпрыгнуло из груди, а ведь я на Него только издали, через улицу смотрела! Ах, с чего бы, ну с чего бы мне начать?! — Младшей кузине следует успокойся и начать с самого начала, — доброжелательно посоветовала Цзинь-сяо-фужень. — Кто же этот загадочный Он, встреча с которым вызвала такое волнение? — Да-да, точно-точно, старшая кузина права! Эта сейчас… Уф-ф-ф… Все, отпустило. — Молодым госпожам должно быть известно о недавно взошедшей звезде города Илин, верно? Так вот, эта неугомонная всего неделю, как оттуда вернулась — отец брал ее с собой в путешествие с торговым караваном! — Что?! — на девушке скрестились три одинаково потрясенных взгляда. — Младшая кузина, — осторожно уточнила Янли, — верно ли мы поняли, что уважаемый господин Цзинь счел возможным взять единственную дочь в поездку из Ланьлина в Илин? На другой конец кишащей мародерами и нечистью страны? — Отец сказал — для моей же безопасности, — погрустнела та. — Поместье нашей семьи расположено за городом, и там сейчас…неспокойно. Людей мы пока не теряли, но калитку для прислуги какая-то тварь чуть не выломала, даже защитный барьер и талисманы не помогли. Ладно, сейчас не об этом! — Значит, добрались мы наконец до Илина, устроились в приличной гостинице, разузнали, как у них там все устроено и что к чему — батюшка сразу сказал, что не бывает так, чтоб захолустный городишко у гуя в… — тут барышня Цзинь запнулась, покраснела и явно перефразировала сказанное папенькой, — в таком забытом Небесами месте сам по себе так расцвел и оживился. И был прав! Оказалось, в Илине уже который год как клан заклинателей обосновался! Девушки недоуменно переглянулись. — В Илин и странствующие-то заклинатели даже до войны не каждый год забредали, — Молодая Госпожа Сэ пребывала в искреннем недоумении. — Откуда там целому клану взяться? — Откуда? — рассмеялась Цзиньхуа. — Над этой загадкой вся Поднебесная голову ломает! Слухи ходят разные: не то война их с родных земель согнала, не то они к нам аж из самого Дунъина перебрались… А как оно было на самом деле — толком никто и не знает, сами-то Вэи — это клан тамошний — о своем прошлом молчат, как рыбы. Привели в порядок заброшенный квартал, перевезли в Илин семьи, быстро обжились, торговлю наладили… — Погоди-ка, — Сюли привычно выделила из рассказа подруги главное, — ты сказала «вся Поднебесная»? Они что, так известны? Чем? — Качественные талисманы, искусные целители, эффективные лекарства, восхитительная косметика, — пожала та плечами. — Вэям есть что предложить самым требовательным покупателям. — Если их изделия и в самом деле настолько хороши, почему я о них никогда не слышала? — возмутилась барышня Сэ. Уж кто-кто, а она точно знала всех изготовителей самой лучшей косметики в Поднебесной. А как иначе? Будь ты хоть трижды совершенствующейся, первые тридцать лет уважающей себя девушке без хорошего крема не обойтись! А если Золотое Ядро слабеньким окажется, то дальше и подавно без косметики никак. — На это есть причины, — вздохнула путешественница. — Ордена с ними активно торгуют, но талисманы сразу уходят в армию, гражданские их в глаза не видели и вряд ли увидят, даже после войны — спрос предложение в разы превышает. Лекарства их купить можно только в розницу и только в Илине — поставлять их Альянсу, пусть и через посредников, будет нарушением нейтралитета, Глава Вэнь не поймет. Что же до косметики… Все, кому посчастливилось хоть раз ею воспользоваться, предпочитают держать язык за зубами: чем больше претендентов — тем дольше ждать, а очередь и так на полгода вперед расписана. Мне отец через родственницу жены сводного брата торгового партнера его знакомого баночку крема по тройной цене достал — уверяю вас, оно того стоит! Кожа — как шелк, прям изнутри светится… Вы меня отвлекли! — Ты сама отвлеклась, — ничуть не прониклась ее возмущением Сюли. — У тебя, вроде, что-то с сердцем случилось? К целителям уже обращалась? — У, злюка! — надулась Цзиньхуа. — Повезло тебе, что мы — лучшие подруги, а то бы я обиделась и ничего рассказывать не стала! Помните, года четыре назад ходили слухи о «Хранителе Илина»? — Я помню, — кивнула Цинь Су. — Кажется, в Илин тогда заявился не то сам небезызвестный Заклинатель-с-Флейтой, не то просто заклинатель с флейтой и разогнал всю тамошнюю нечисть. Я думала, на этом все и закончилось? — Вот и нет! Не закончилось! Оказалось, что «Хранитель Илина» — Глава того самого Клана Вэй! Представляете? Отец считает, что их Клан прозябал в каком-то забытом всеми богами захолустье, пока к власти не пришел молодой амбициозный тип, который решил их оттуда вытащить. В центральные провинции соваться не стал — тут все давно поделено, а вот Илин ему подошел: с одной стороны — ни земля, ни дома никому не нужны, что у нечисти отбил — то и твое. Если удержать сумеешь. С другой — все ж таки город, с лавками, трактирами и всем прочим, там все-таки полегче, чем в чистом поле с нуля обустраиваться. Да и с местными проблем никаких, скорей наоборот: те рады-радехоньки, что у них теперь нечисть под окнами ночами не скребется, лишними вопросами Вэям не докучают и считают, что молодого Главу им сами Небеса послали… Да что ж такое! Вы опять меня сбили! — Так вот, покупаю я танхулу и тут появляется ОН! Идет по улице с малышом на руках. Статный, высокий, глаза — словно серебро расплавленное, волосы в высоком хвосте словно струи водопада сверкают… Краси-и-и-ивый! Алая лента в волосах, черно-алые одеяния, флейта за поясом. Встретился со мной взглядом, улыбнулся… Я как дышать забыла! Когда опамятовалась, он уже ушел. А торговец только головой покачал, сказал, что на улыбку Главы Вэй, Вэй Усяня, все девушки так реагируют. Жалобно звякнувшая чашка чуть не выпала из внезапно ослабевших рук Янли. Чем дольше она слушала описание внешности Главы Вэй, тем более знакомым оно ей казалось, а уж прозвучавшее имя только подтвердило ее подозрения. — Вэй Усянь? — небрежно уточнила молодая женщина. — Вэй — как «призрак», Усянь — как «без зависти»? — «Усянь» — не знаю, не видела, как пишется, а «Вэй» — точно как «призрак», местные их иногда «Призрачным кланом» между собой называют, — А-Хуа, сосредоточившись, прикрыла глаза. — Символ клана — серебряный феникс на серо-стальном поле, официальные цвета клановых одежд в праздничном варианте, от верхнего платья к нижнему: темный серо-стальной, серебристый, винный. Вышивка серебром. В повседневном варианте: темный серо-стальной для верхнего платья, винный — для нижнего, вышивка нитями в тон ткани… — И не надо на меня так смотреть! Я в Илине познакомилась с девушкой, чей отец служит в городском Магистрате, она в таких вещах разбирается! Невысказанное: «А ты-то о нем где слышала?» повисло в воздухе. Насколько присутствующим было известно, жена Наследника после свадьбы разве что во внутренний сад выходила. — Кажется, некоего Вэй Усяня муж в разговоре с Главой Цзинь упоминал, — нашла в себе силы ответить та на незаданный вопрос, хотя мыслями была уже далеко. Когда-то, целую жизнь назад, она знала светлоглазого мальчика с солнечной улыбкой, который вплетал в волосы алую ленту, любил возиться с детьми и виртуозно играл на флейте. А потом, как-то исподволь, незаметно, превратился в глазах цзянху в такое чудовище, что, спустя всего пару лет после войны, Вэнь Жохань с его Великим Орденом были низведены всего лишь до второстепенных персонажей в истории Старейшины Илин. Не бывает таких совпадений! Значит, ее А-Сянь жив, у него все хорошо, он целый Глава Клана. Кто-то, вероятно — предыдущий Глава Вэй, наткнулся на ребенка раньше ее отца, решил забрать с собой, усыновил… Янли нахмурилась. Что-то в этой чудесной истории не сходилось. Она хорошо помнила едва прикрытый какой-то рваниной дрожащий комочек, который Глава Цзян когда-то принес в Пристань Лотоса, и могла с уверенностью сказать, что никаких иероглифов «гениальный изобретатель» и «сильный заклинатель» на чумазой мордашке у ее будущего шиди не наблюдалось. Поэтому она не понимала, что могло сподвигнуть совершенно постороннего человека на то, чтобы из множества маленьких попрошаек с улиц Илина выбрать именно этого? И ладно бы просто слугой взяли — такое хоть редко, но случается, но у них там что, собственные дети внезапно закончились? Где ж это видано, чтобы, в обход кровных наследников, Главой Клана становился безродный приемыш? Или не безродный? «Вэй» как «призрак» в названии Клана… Опять совпадение? Или все-таки родня А-Сяня со стороны отца? Цзян Фэнмянь отзывался о Вэй Чанцзэ не иначе, как о друге, почти брате, и хоть матушка всегда говорила, что Вэй Ин — всего лишь сын слуги, она о шиди и его родителях вообще говорила много…всякого. Интересно, была ли в ее пропитанных ядом оскорблениях хоть малая частичка правды? Бывшая Молодая Госпожа Цзян столь сильно ушла в свои мысли, что потеряла нить разговора, а девушки, тем временем, успели высказать с полдюжины предположений, почему молодой Глава не носит клановые цвета, посплетничать на тему, мог ли быть ребенок на руках Вэй Усяня его сыном (ну и что, что не женат, взять хоть дядю Цзинь… Кхм. Ладно, не важно), прикинули, сколько у того наложниц (Ему уже за двадцать! В таком возрасте, у любого Молодого Господина есть наложницы, не то, что у Главы Клана! Он же не Лань какой!) и сошлись на том, что одна или две, в пределах нормы — если бы он себе цветник на заднем дворе устроил, утаить это, да еще в таком захолустье, как Илин, при всем желании бы не вышло, и плавно перешли к обсуждению помолвок, возможных женихов и замужества в целом.***
— …ваш муж? — Мой муж? — вежливо улыбаясь переспросила Янли, сделав вид, что все это время внимательно следила за беседой. Глаза Сэ Сюли хищно сузились. Роскошный веер, с которым красавица никогда не расставалась, не позволял разглядеть выражение ее лица, однако Цзян-ши ничуть не сомневалась, что тот скрывал искривившую алые губки презрительную ухмылку. К Молодой Хозяйке Башни Кои, второй по статусу после Старшей Мадам Цзинь, барышня Сэ относилась с откровенным пренебрежением и неприязнью, никогда не упуская случая продемонстрировать их «объекту чувств». Вот и сейчас она наверняка готовилась «сплюнуть» очередную завуалированную гадость — Эта госпожа осведомилась о здоровье и благополучии Вашего мужа — Наследника Цзинь. По слухам, прежде, чем вернуться на войну, он почти неделю провел в Башне Кои. Навещал ли он вас во время своего пребывания дома? От подобной беспардонной наглости молодая женщина лишилась дара речи.***
Разумеется, Цзысюань ее регулярно навещал, причем в Башне Кои об этом каждая собака знала, что делало вопрос барышни Сэ вдвойне оскорбительным. Вот только радости эти визиты не приносили ни ей, ни ему. Удовольствие в постели — да, несомненно, а что до всего остального… Янли с горькой нежностью вспоминала их *ту*, для обоих первую брачную ночь, когда муж неуклюже, с трепетной осторожностью освобождал её волосы от сверкающих рубинами золотых шпилек и тяжелой Короны Феникса. Когда он, слой за слоем, снимал с неё свадебные одежды, заставляя девичье сердце трепетать пойманной птичкой. Когда она смущенно прикрыла обнаженную грудь, а потом, решившись, закинула руки Цзысюаню на плечи, увлекая в красный шелк простыней, позволяя возбуждению и страсти вести их тела в древнем, как мир, танце созидания. В ту ночь был зачат Цзинь Лин — плод и венец их любви, той самой, высокой и всепоглощающей, которую поэты веками воспевают в стихах. Жаль, что срока их счастью судьба меньше года отмерила…***
В этой жизни все было иначе. Из-за того, что поженились они на несколько лет раньше, родители мужа не пустили дело на самотек, а озаботились, чтобы у молодых в супружеской постели никаких «смущающих неловкостей» точно не случилось. От новобрачного пахло вином, он был внимателен и осторожен — Янли даже боли от первой близости почти не ощутила. …И все бы хорошо, да только в отработку стоек с мечом Цзысюань и то больше чувств вкладывал. Так оно дальше и пошло: безупречная техничность супруга в постели, безупречная вежливость — вне ее. На людях, он проявлял к ней ровно столько внимания и уважения, сколько предписывалось правилами и этикетом, замыкаясь в безразличном молчании, стоило им остаться наедине. В тех же редких случаях, когда он все-таки был вынужден с ней общаться… «Янли», «А-Ли», «любимая» — все это осталось в той, неслучившейся жизни. В этой, на ее долю досталось лишь леденящее стылым ветром из детских воспоминаний душу: «Моя Госпожа». Что бы она ни делала, как бы ни старалась привлечь внимание мужа, когда он изредка возвращался в Башню Кои — все было напрасно, молодой мужчина не проявлял и толики былой заинтересованности. Даже «волшебный» суп не помог — Цзысюань с трудом проглотил пару ложек, отодвинул тарелку и сухо поставил жену в известность, что жирное горячее варево в типичную для Ланьлина жару он не сможет доесть даже из вежливости. В тот день Янли даже засомневалась: младшим братьям действительно нравился этот суп или они хвалили ее готовку потому, что расстраивать не хотели? Она, конечно, знала, что главным в приготовленных с корнями лотоса свиных ребрышках был не вкус, а душевный комфорт, так необходимый А-Чэну и А-Сяню после очередной порции выплеснутого на них Мадам Юй раздражения, но не настолько же! Или настолько? Самой себе она могла честно признаться, что своими заботой, вниманием и готовностью исполнить любое пожелание любимой старшей сестрицы братья ее до неприличия избаловали. Даже когда Янли сообщила, что все-таки согласилась выйти за Цзисюаня, ни один и слова поперек не сказал: ни А-Чэн, вынужденный собирать ей в разоренном Юньмэне приданное, достойное невесты Наследника Цзинь, ни люто презирающий Цзиней А-Сянь, которого ее будущий свёкр хотел заполучить в свое распоряжение вместе с Тигриной Печатью. Впрочем, как выяснилось, и одна печать, без ее создателя, хозяина Башни Кои вполне устраивала. Великодушный, добрый, веселый, готовый на все ради близких… Вэй Усянь оказался тем самым кусочком слюды, выпавшим зимой из уголка витражного окна: в опустевшую рамку, неприметную среди ярких красок роскошного узора, из дома тонким ручейком незаметно ускользнуло тепло, оставив позади лишь выстывшие стены, покрытые сверкающим налетом инея. Эта пустота, на месте которой некогда полыхало золотистое солнышко Вэй Ина, затянула и прежнюю Янли, любимую и любящую жену А-Сюаня, счастливую и гордую мать Цзинь Лина, с которой в Ланьлине буквально пылинки сдували. Затянула, перемолола и выплюнула, оставив томиться в золотой клетке Башни Кои Цзинь-сяо-фужэнь, супругу Наследника. Женщину, с которой тот вступил в договорной брак, выполняя свой долг перед Кланом и предками. Ненужную. Нежеланную. Постылую. Окруженную людьми, искренне убежденными, что бесцветная бесталанная девица из Юньмэна не заслуживает их во всех отношениях замечательного Молодого Господина. Людьми, которые, не понижая голоса, в открытую говорили об этом у Янли за спиной и, прикрывая хамскую суть формальной вежливостью, высказывали свое мнение ей в лицо. Людьми, которые не испытывали к ней ни малейшего уважения, к счастью, оставаясь при этом в рамках приличия. Но на этот раз барышня Сэ перешла все допустимые границы!***
— Незамужней благородной девице, — словно со стороны услышала Янли свой полный мягкой укоризны голос, — не пристало интересоваться происходящим в чужой супружеской спальне. Это неприлично, и может пагубно сказаться на репутации Молодой Госпожи и ее перспективах на достойный брак. Повисла неловкая тишина. — С таким неумением держать лицо, — цинично подумала молодая женщина, глядя на госпожу Сэ, явно с трудом сдерживающую желание огрызнуться, — в Башне Кои далеко не уйдешь. ТЫ мне не соперница. Почему-то, эта мысль прозвучала в голове голосом матери.