***
Глава Вэй в этом вопросе был с ним категорически не согласен. — Это прибыльно, и прекрасно раскупается! — дружески похлопывая по плечу, убеждал он Дзинхэя. — Говорят, девицы из Ланьлина за нашу косметику чуть не передрались. Пора поднимать цену! Тот терпел и вежливо улыбался, мечтая побыстрей оказаться где-нибудь подальше — в обществе Вэй Усяня парню почему-то становилось откровенно не по себе, и его личная неприязнь к молодому Главе была тут совершенно ни при чем.***
В семье Бай-эра баловали, с него ребенком строго не спрашивали, да и потом великих свершений не требовали — на то у них еще два сына имелись, которые — один на двенадцать лет старше, второй — и вовсе на пятнадцать — посвящать младшенького в семейные дела желанием вовсе не горели: «Не путайся под ногами, Сяо Бай, без тебя управимся»! Парню только и оставалось, что зубами скрипеть: он уже гуаньли отпраздновал, а его все Сяо Баем кличут, как несмышленыша какого! Дзинхэй уж и так братьев уговаривал, чтобы те его «взрослым» именем звали, и этак, даже отцу жаловался, да все без толку! Ладно матушка — для нее он и в семьдесят «Сяо Баем» будет, но эти-то двое чего? Друг друга-то, небось, зовут как положено, именем в быту и безо всяких там «Сяо»!***
Шести искусствам Дафаньские Вэни своих детей обучали всех вместе, в общей клановой школе. Вот там-то Вэнь Бай и познакомился с Вэнь Нином, младшим братом Вэнь Цин, гениальной юной целительницы и восходящей звезды их клана. Как и почему сошлись два застенчивых интроверта — для окружающих так и осталось загадкой, но мальчишки с первого дня рядышком держались: пока их одноклассники на «чайных перерывах» между лекциями дурака валяли, ребята вместе конспекты читали, обсуждали, что кому непонятно и о чем Вэнь Баю — всегда ему — спросить учителя нужно, а потом, после школы, с тем, что на дом задали вместе разбирались. Чуть повзрослев, вместе учились целительскому делу и заклинательству, а спустя еще пару лет на Ночных Охотах напарниками стали. Может и не друзьями, но хорошими приятелями их точно назвать было можно.***
Однако, было еще кое-что. На фоне закомплексованного заики, который, стоило учителю обратиться к нему с вопросом, дергался, ронял чернильный камень со стола, краснел, бледнел и не мог внятно связать двух слов; — который, под издевательский хохот класса, годами безуспешно пытался попасть стрелою в мишень; — который, несмотря на выдающиеся способности, так и не смог официально подтвердить звание целителя, потому что, разнервничавшись на экзамене, перепутал порядок добавления ингредиентов при изготовлении простейшей настойки от кашля, ничем не примечательный Вэнь Бай смотрелся более чем достойно. Он и сам понимал, что это неправильно и отвратительно, но отказаться от приятно щекочущего самолюбиe чувства собственного превосходства не хватало ни решимости, ни силы воли. А если совсем честно, то и желания не было. Дзинхэй искренне надеялся, что А-Нин никогда не догадается о его постыдной слабости, иначе ему только и останется, что сквозь землю на месте от стыда провалиться.***
Потом их дороги разошлись. Вэнь Бай с родителями отправился в путешествие: сначала в Ланьлин, к старшей сестре отца, потом в Цинхэ, к двоюродной сестре матери, потом в небольшой городок на границе Цишань и Цинхэ, женой главы Магистрата которого была самая младшая сестра деда… А еще были две младшие сестры отца, старшая и младшая тетки со стороны матери и дочка двоюродной сестры бабушки с материнской же стороны — все они когда-то вышли замуж с выходом из родного клана, всех нужно было навестить, у всех погостить… Вот так их путешествие и растянулось на несколько лет. А Цюнлиня Владыка Вэнь вместе с сестрой сначала призвал в Безночный Город, а оттуда, если верить слухам, отослал на форпост в какую-то совсем уж дремучую глухомань. В Илин, кажется? Поначалу, подростки еще пытались поддерживать связь, но потом их переписка сама собой сошла на нет: Вэнь Бай все время переезжал с места на место, а везти письма в этот самый Илин на почтовых станциях либо вообще не соглашались, либо требовали за доставку совершенно неприличные деньги, да еще и смотрели на него, как на скорбного головой, когда он их расценками возмущался. Вскоре вообще не до того стало: сначала клан угодил в немилость к Верховному Заклинателю, затем война началась, а в один далеко не прекрасный день и вовсе выяснилось, что никакие они теперь не Дафань Вэнь, а вовсе даже и Вэй Илин, и новая жизнь: новое Имя, новый Глава Клана, новое место жительства — тот самый всеми демонами забытый Илин — у них начинается прямо сейчас, поэтому нужно срочно готовиться к переезду. Тут уж не до друзей детства — суметь бы к переменам побыстрей привыкнуть!***
Кстати, Илин его самые мрачные ожидания не просто оправдал — превзошел, оказавшись не просто вымирающей дырой в захолустье, а дырой у подножья Курганов. Совершенно верно, тех самых, где Вэнь Мао некогда «отметился». Грабительские цены на доставку почты в Илин неожиданно получили пугающе разумное объяснение. Интересно, местная нечисть каждым вторым курьером обедала, или чаще закусывала?***
В Илине Вэнь Бай встретил Цюнлиня снова. И был неприятно поражен его преображением. За прошедшие годы приятель сильно изменился: повзрослел, возмужал, перестал заикаться… Почти на голову перерос Дзинхэя. Расправились вечно ссутуленные плечи, выпрямилась спина. Сменившись ленивой грацией крупного хищника, исчезла порывистая нервозность в движениях. Нынешний А-Нин держался со спокойным достоинством, присущим лишь людям, уверенным в себе и нашедшим свои цель и место в жизни.***
Впрочем, неприятный сюрприз от встречи с Цюнлинем подстерегал не только Дзинхэя. Через пару дней после переезда, чем-то недовольный Вэнь Ли решил, сдуру и по старой памяти, сорвать свое раздражение на (некогда) зашуганном тихоне. Точнее, попытался. Едва он перешел на крик — а в детстве и юности А-Нин совершенно терялся, стоило кому-то повысить голос, даже не на него, а просто рядом — как внезапно замолчал, лишившись голоса вместе с даром речи, и потом весь вечер хлестал в трактире местное забористое пойло. Объяснить, что его до немоты испугало, мужчина так и не смог, только все повторял: «Он так глянул, так», — и отчаянно жестикулировал, пытаясь что-то изобразить, а протрезвев, наотрез отказался обсуждать произошедшее. И Вэй Нина обходил десятой дорогой. Сам же Цюнлинь как-то незаметно стал сначала фактическим, а затем и официальным помощником Вэй Усяня, вскоре — его же побратимом, а сразу после церемонии в спешно восстановленном под это событие храме и вовсе был объявлен Наследником Клана, первым после родных сыновей Главы, а пока тот сыновьями не обзавелся — просто первым. Приемные дети Усяня, вопреки всем законам цзянху, даже при отсутствии родных на пост Главы прав не имели — он еще при основании Клана Вэй на это согласие дал. Уж как ни ругалась Вэнь Цин со Старейшинами, что условие такое поставили, как ни спорила — все напрасно, те уперлись намертво: пришлый Глава — уже потрясение, пройдут годы, прежде чем «ил уляжется» и клан лихорадить перестанет. Два чужака подряд? На все цзянху посмешище! Политический кошмар! Самого Вэй Усяня «политический кошмар» не волновал, но, как он сестре объяснил: «Цзян Чэн всю жизнь боялся, что Фэнмянь меня усыновит или признает — ты же знаешь, какие о матери слухи ходили — и, вместо него, Наследником объявит. Своему ребенку я такой судьбы не желаю».***
Дзинхэй пытался порадоваться за друга, честно пытался! Получалось плохо.***
Он считал, что завидует Нин-эру? Ха! Да он, оказывается, понятия не имел, что такое настоящая зависть! Вэй Ин, в быту — Усянь, новый Глава Клана, человек, взявший на себя обязательства по их защите (от… от всего, наверное?), Вэнь Жоханю в силе уступал — пока уступал. Это нисколько не мешало ему быть одним из сильнейших заклинателей, во всяком случае, из тех, что Дзинхэй повидал (а повидал он их немало), пока по цзянху странствовал, и уж точно — самым талантливым: то, что Вэй Усянь изобрел принципиально новые способы начертания печатей и изготовления амулетов признавали даже те, кто его самого на дух не переносил. Ко всему прочему, он явно получил великолепное образование, искренне заботился о тех, за кого нес ответственность, всегда держал свои обещания, обладал легким веселым нравом, «солнечной» улыбкой и редкостной красотой. То, что молодой заклинатель, опять же, по словам Вэнь Донгэя, был «наглым безродным щенком с илинской помойки», Дзинхэя не волновало — в конце-концов, не каждому судьба дает шанс родиться в богатом и уважаемом древнем клане. А вот непреодолимую пропасть, пролегавшую между тем, чего, к неполным двадцати, удалось добиться Главе Вэй и иллюзорными достижениями его одногодки — «Сяо Бая», последний Усяню простить не смог.***
Поэтому и к противникам нового Главы Дзинхэй присоединился, что называется, по зову сердца, а не просто из чувства долга, подчинившись решению Главы семьи, считавшего, что клан должен возглавлять кто-то из «своих», знающих и чтущих традиции предков уважаемых людей с опытом, а не пришлый сопляк. И слухи, подрывающие к Вэй Усяню доверие, распускал с удовольствием и фантазией, рассчитывая если и не доплюнуть, так хоть чем-то задеть. И опять все пошло не так! Большинство соклановцев — до поры до времени — верить сплетням не спешило, а самого Главу Вэй о том, что ему положено страдать и удручаться, предупредить, видать, никто не удосужился: о слухах тот знал и виртуозно игнорировал. Заговорщики все никак в толк взять не могли: Вэй Усянь — идиот, который не понимает, чем для него обернется потеря репутации? Настолько уверен в себе, что не считает подобные слухи угрозой? Или уже просчитал все риски, и теперь коварно готовит ответный удар? Ответа на эти вопросы они так и не получили — времени не хватило.***
Послание Верховного Заклинателя с требованием прислать медиков на фронт Главу Вэй дома не застало — у того снова образовались какие-то неотложные дела где-то поблизости от Илина. Почему поблизости? Так своего духовного меча у этого нищеброда не было, на чужом далеко не улетишь, коня Вэй Усянь с собой не брал, значит — ошивался где-то неподалеку. Признаться, Вэнь Бай понятия не имел, чем, по нескольку дней подряд, можно заниматься в окрестностях их зачуханной дыры. Право слово, ну не по Луаньцзан же Глава разгуливал? Как бы там ни было, узнав об очередной отлучке Вэй Усяня Дзинхэй только раздраженно фыркнул. Ну конечно! Ну разумеется! Как только в клане что серьезное происходит, этого умника днем с огнем не сыщешь! Вон, когда в том месяце целую семью нечисть, считай, у самой околицы растерзала — защитные талисманы с изъяном оказались — тоже без него пришлось разбираться.***
В отсутствие Главы, решение проблемы, как обычно, легло на плечи второго лица в Клане, сиречь — Вэй Цюнлиня, и тот очень вежливо, но без обиняков поставил родичей перед фактом, что целителей для армейских нужд выделять придется. На возмущенные крики, что, дескать, они уже совсем не Вэни, и даже не вассальный Вэням клан, он спокойно напомнил, что: — во-первых, о смене клановой принадлежности Дафаньской Ветви Вэнь Жоханю единогласно решили не сообщать как можно дольше — это наверняка слегка расстроит Владыку, а испытывать на собственной шкуре последствия его огорчения никому не хотелось, ни тогда, ни… Впрочем, если соклановцы передумали?.. Не передумали? Значит, Глава Вэнь еще какое-то время побудет в неведении. — во-вторых, хоть и не вассальный клан, но они живут на этой земле, значит, защищать ее — пусть не воюя, а исцеляя — их долг; — и, в-третьих, если войска Цишань не сумеют отбиться, и армия Альянса зайдет в Илин, им, бывшим Вэням, будет не просто плохо, а очень плохо. Последний аргумент заставил замолчать даже самых недовольных и, дабы не потерять лицо, все дружно сделали вид, что решение о присоединении целителей их клана к войску Ордена Вэнь было единогласно согласованным и исключительно добровольным. В число медиков, которыми «откупились» от Вэнь Жоханя, попала и семья Вэнь Бая: он сам, дед, отец и брат, второй по старшинству.***
Сборы в дорогу завершили уже затемно, но никто не роптал. Вэй Цюнлинь, явив потрясенным родичам доселе невиданную прыть, всего за несколько часов сумел изыскать необходимое количество крепких надежных фургонов для дальних переездов, лошадей, фураж и припасы в дорогу, собрать затребованные Главой Вэнь запасы лекарств и, невзирая на выходной в магистрате, выправить подорожные всем отъезжающим — все для того, чтобы целители успели присоединиться к каравану, покидающему Илин на рассвете следующего дня, получив возможность добраться до Безночного Города с комфортом и под защитой. С караванщиком ему пришлось договариваться отдельно, и не за бесплатно. Даже сейчас, вместо того, чтобы отправиться отдыхать, он лично распоряжался подготовкой к отъезду и сам помогал таскать и грузить в повозки тяжелые тюки. На фоне столь бурной деятельности помощника Главы жаловаться на усталость ни у кого язык не повернулся.***
Сверившись со списком и обнаружив в фургоне нехватку одного из ларцов с кроветворными пилюлями, Вэнь Бай отправился на поиски Нин-эра — самому разбираться не хотелось, к тому же, он был обязан уведомить кого-то из вышестоящих о недостаче. Далеко ходить не пришлось: наблюдая за предотъездной суетой, Цюнлинь стоял, прислонившись к соседней повозке. В неверном свете наспех собранных по соседям разномастных фонарей его светлая кожа, расчерченная тонкими линиями теней, казалась сероватой, словно у лютого мертвеца, безмолвная неподвижность застывшей фигуры лишь усиливала сходство, а в стылом омуте тьмы, захлестнувшей зрачки и склеру, лениво ворочалась хищная бездна: злобная, голодная, терпеливая, готовая в любой миг выпустить ледяные когти и поглотить глупца, посмевшего в нее заглянуть. Юноша был готов поклясться чем угодно, что существо у повозки не было человеком.***
Вэй Нина окликнули, он пошевелился… Наваждение сгинуло. А вот охвативший Вэнь Бая ужас никуда не делся: напрочь забыв про исчезнувшие пилюли, он на негнущихся ногах добрался до дома и, не раздеваясь, забрался под одеяло. Молодого целителя трясло, как в лихорадке, он был уверен, что до утра не сможет сомкнуть глаз… Но, к сожалению, ошибся.***
Этой ночью ему приснился сон. Запах свежей и уже подсохшей крови, ее железный привкус на языке. Звон в ушах, заглушающий несущиеся со всех сторон громкие крики. Смеющиеся люди в золотых одеждах с вышитыми белыми пионами, сыплющиеся со всех сторон удары, хруст пронзивших сердце сломанных ребер под чьим-то дорогим сапогом. Удушающее марево ярости, боли и отчаяния, в липких волнах которого он тонул целую вечность… И безжалостный приказ «Вставай!» в пронзительном визге флейты, ударом хлыста рассекшим багровую тьму.***
Мокрый, словно его окатили водой из ведра, не совсем осознавая, где он и что происходит, молодой мужчина рывком сел на кровати, пытаясь унять всерьез решившее выпрыгнуть из груди заполошно стучащее сердце. За окном щебетала овсянка, на предрассветном небе медленно выцветали звезды, а в дверь уже стучал слуга, которому приказали поторопить его к завтраку. Через несколько вздохов воспоминания о кошмаре исчезли из памяти Вэнь Бая словно роса под лучами солнца. — Присниться же такая жуть! — зябко передернул плечами целитель, выбираясь из-под одеяла и отдавая распоряжение приготовить ванну — демон с ним, с завтраком, в пути перекусит — с успокоительными травами. Если слуга и удивился, что Третий Молодой Господин перед дальней дорогой предпочел успокоительную ванну бодрящему тонику, то ничего не сказал.***
Проводы не затянулись: Вэй Нин, при свете солнца смахивающий на лютого мертвеца разве что черными кругами под глазами — бессонная ночь не прошла бесследно — пожелал им счастливого пути и безопасной дороги, проводил до ворот и стоял, глядя вслед каравану, пока тот не скрылся вдали. На то, что благополучного возвращения Цюнлинь им желать не стал, Вэнь Бай внимания не обратил.