Новый химик

POV Ева. Как же у меня болит всё тело. Это просто ужас какой-то! Где я? Посмотрев по сторонам, я поняла, что нахожусь в больнице. Опять вижу эти белые стены, потолок, капельницы в моих руках, кучу приборов и больничный запах. На левой ноге у меня гипс. Ну почему? Ребра сильно болят и больно дышать. Я что, ещё и ребра сломала? А что у меня с животом. Там вообще всё настолько сильно болит, что я готова на стенку лезть. — Ева, наконец-то ты очнулась. — сказал врач, который только что зашёл ко мне. — Что со мной? — спросила я. — Ты не помнишь, что произошло? — он был немного удивлен, но чему? — Как я здесь оказалась? — ответила я вопросом на вопрос. — И что со мной? Я понимаю, что левая нога сломана, а что с животом и рёбрами? — Так, — протянул мужчина, — ты права, левая нога действительно сломана. Также перелом трёх ребер, они болят? — я положительно кивнула. — Живот? С этим всё сложнее. Понимаешь, у тебя открылось внутреннее кровотечение и нам пришлось тебя оперириовать. Ещё у тебя сотрясение мозга. — Сколько я уже здесь лежу? — вновь прозвучал мой вопрос. — Три дня. Ева, скажи, пожалуйста, что ты помнишь из того дня? Последние моменты. Мне важно знать, не потеряла ли ты память. — Я помню, что мы с мамой сидели на кухне и разговаривали, потом пришел папа, ну… Мы поссорились. — я начала пытаться вспомнить то, что было после, но ничего не вышло. — Всё, больше я ничего не помню. — Хорошо, твоя память не пострадала. — обрадовал меня врач. — Ева, там к тебе пришли. Мне пускать или сказать, что бы пришли завтра? — спросил доктор, когда осмотрел меня. — Пускайте, конечно. А сюда можно? Я что, ещё в реанимации? — за всё время, которое я провела в больницах, я научилась отличать обычную палату от реанимационной. — Ты до сих пор в реанимации. Но, думаю, завтра или послезавтра тебя переведут в палату. Врач вышел, а на пороге реанимации появилась мама. Она осмотрела меня и на её глазах появились слезы. — Мама, ну чего ты плачешь? Все ведь хорошо, — сказала я. — иди сюда, я тебя обниму. Мама села на мою кровать и обняла меня. Но слезы лить она так и не перестала. Мы молчали какое-то время. Потом я спросила: — Что с отцом? Где он? — хотелось ли мне называть этого человека отцом? Нет, не хотелось, ни капельки. Но это привычка что-ли. — Ева, будет суд. Возможно, его посадят. Но на 4 года максимум. Могут и вообще условку дать. — Когда суд? Я очень хочу поприсутствовать на нём. Отец видел, как мучалась я, вот теперь хочу увидеть это. Возможно, кто-то скажет, что я жестокая и нельзя говорить про отца такое. Но ведь он делал ужасные вещи. Не спорю, я благодарна ему за то, что он содержал меня, дарил дорогие подарки, но всё-таки мне бы очень хотелось человеческого отношения с его стороны такого, которое было с октября. Правду говорят, люди не меняются. — Через 2 недели. Ты что, хочешь прийти? — мама была немного удивлена. — Да. Я так понимаю, мне здесь еще долго находиться, поэтому придется говорить с врачами, чтобы они меня отпустили. — Ева, там пришел ещё один человек, который очень хочет поговорить с тобой. — после слов мамы я напряглась. Кто это? Максим? Рита? Таисия Евгеньевна? Может Николай Максимович? — Кто? — Просто обещай, что послушаешь его. Мама вышла, оставив меня в небольшом недоумении. Она сказала «его» значит, это мужчина. Дверь снова распахнулась и на пороге появился он. Артём. Такой уставший, с виду, но в глазах какой-то огонек. Пока я об этом думала. Тёма подошел к моей кровати и сел на колени передо мной, взяв мою руку в свою и покрывая ее поцелуями. — Маленькая моя. Прости меня. За всё. — между каждым словом он целовал мои руки. — Я такой идиот. Повёлся на провокацию. Вспылил. Прости, солнышко. — Артём. — я дотронулась второй рукой до его волос. — Маленькая моя, я без тебя не могу. Прости. В этот момент в палату входит медсестра. Женщина, а ей около 45 лет, посмотрела сначала на меня, потом на Воронцова. — Ева, вам нужно уколоть обезболивающее. Эти уколы. Как же я их ненавижу. Хотя, кто их любит. Наверно, только мазохисты, но это не точно. — Прости его, благодаря этому парню ты жива. — слова медсестры немного смутили меня. Какое отношение к сохранению моей жизни имеет Артём? Чертовщина какая-то! — То есть? — я спросила медсестру, жалко, не знаю, как её зовут. Некрасиво получается. — Ева, я потом тебе расскажу. — учитель не дал женщине и слова сказать. — Нет, вы не скажете. По вам ведь видно. Просто ты, Ева, потеряла много крови, а у тебя, на минуточку, четвёртая отрицательная, самая редкая. Запасов всей больницы не хватило бы для того, чтобы ты выжила. Так вот этот парень, — она кивнула в сторону Артёма. — он свою кровь сдавал. Все эти дни он ни на шаг от реанимации не отходил. Ты прости его. Не мучай ни себя, ни любимого. Женщина вышла, а я вопросительно посмотрела на своего бывшего парня. — Тём? — раз он сам не начинает разговор, придется сделать это мне. — Маленькая. Всё будет хорошо. — он снова поцеловал мои ранки на руке. — Это правда? — Что? — вот зачем строить из себя дурака? Прекрасно ведь понимает, о чём я говорю. — Артём, то, что сказала медсестра — правда? — лучше задать вопрос прямо. Тёма долго молчал, но потом сказал: — Да, это правда. Я не ожидал, что у нас будет одна, причем, самая редкая, группа крови. Прости, я больше так никогда не буду. — Что у тебя с Виталиной? — он снова долго молчал, поэтому я решила добавить: — Только ответь мне, пожалуйста, честно. — Она пообещала написать заявление на меня, если я не буду вместе с ней. — И что ты будешь делать дальше с ней? — Отец уже поговорил с ней, вроде. Но она пообещала, что ни на шаг к тебе не подойдёт. — ого, Николай Максимович с ней поговорил?  — А что будет с нами? — вопрос вырвался быстрее, чем я смогла подумать. Но я не жалею. Его все равно нужно было задать. Так какая разница, когда? — Мы будем вместе. Ты же не против? Или… — Тёма внимательно посмотрел в мои глаза. Скорее всего, он хотел понять, простила ли я его или нет. — Поцелуй меня. — попросила я и его губы накрыли мои. Правда поцелуй длился совсем не долго, потому что мои больные ребра дали о себе знать. — Прости, я не хотел делать тебе больно. — тут же заговорил Артём. Волнуется за меня. Как же это, однако, приятно, когда любимый человек волнуется. — Ева, как ты себя чувствуешь, я ведь еще не спросил это. — сказал Тема. — Всё болит. Но скоро пройдет. Мне же через месяц ЕГЭ сдавать. — попыталась усмехнуться я, но это привело к новой боли в голове. — Ты уверена, что сможешь через месяц сдать экзамен? Может потом, в июле? — Нет. Ты что, с ума сошел? — моему возмущению не было предела. — Я — отличница, должна сдать вместе со всеми. Ты же помнишь, про золотую медаль? — Конечно, помню. Мы ещё долго болтали. Артём рассказал мне несколько смешных историй, связанных с Алей, на что мы оба посмеялись. Также я узнала, когда точно у нас будет последний звонок и выпускной. Правда, я не думаю, что попаду на последний звонок, скорее всего, врач еще не разрешит. Я рассказывала о моей поездке в Париж, когда дверь распахнулась и в палату забежала Аля. — Мама! — девочка залезла на мою кровать и обняла меня, я в ответ сделала тоже самое. — Я скучала, где ты была? — Алечка, я тоже безумно по тебе скучала. У меня были выступления в другой стране, поэтому мы так долго не виделись. — А почему ты не звонила? — Алина посмотрела на меня своими совсем детскими и наивными глазками. Как же я по ним скучала! — Представляешь, там не было связи. — Аля ещё маленькая, поэтому поверит. Но всё-таки врать ребенку не очень хорошо. — Ева. — я услышала голос со стороны двери. Я так увлеклась Алей, что не заметила, что она зашла не одна. На пороге стояла Яна. — Прости. — сказала девушка. — Я почему-то так сильно на тебя обиделась, но потом поняла, что ты бы в жизни этого не сделала. А еще и эта Виталина. Всякие гадости про тебя рассказывала. Прости, пожалуйста. — Ян, всё нормально. Я понимаю тебя. Ведь Артём — твой брат и ты, в какой-то степени, пыталась защитить его, по-своему. — ответила я. Никакой обиды на Яну я не чувствую. — Ты правда простила? — Яна показалась мне очень удивлённой. Неужели, она думала, что я не прощу её. Хотя, за что ей, собственно, нужно просить прощения. Она меня не обзывала, не била, она просто встала на сторону брата в сложившейся ситуации. — Яна, тебя не за что просить прощения. — сказала я и улыбнулась самой искренней улыбкой, на которую только была способна. — Мир? — Яна подошла к моей кровати. — Мир. — ответила я. И еще один человек за сегодняшний день налетел на меня с объятиями. Когда, она отстранилась, то внимательно посмотрела в мои глаза. Я только сейчас поняла, что скорее всего, я без линз. Ни Артём, ни Яна не знают, что я ношу линзы. Артём не мог не заметить изменения в цвете моих глаз, но он не сказал ни слова. Почему? Ему мама рассказала? Да не, не думаю, что она будет говорить о таком. — Ев, а почему у тебя глаза другого цвета? — вот и прозвучало в слух этот вопрос. А задала его Яна. — Я ношу цветные линзы. Сейчас их сняли, потому что я в больнице. Насколько мне известно, не приветствуется проводить время в линзах после операции. — рассказала я. — То есть, ты каждый день надеваешь линзы? — поинтересовалась Яна. — Ты засыпала в линзах? — одновременно с Янкой спросил Тема. — Я ношу месячные цветные линзы. Их я не вытаскиваю по 30 дней. — рассказала я. — А зачем? Ну я понимаю, если бы ты плохо видела и носила их для того, чтобы зрение «улучшить», но ты же цветные носишь? — вопрос снова прозвучал от Воронцовой. — Во-первых, я действительно плохо вижу, во-вторых, мне не идут очки, в-третьих, мой цвет глаз не нравился отцу. — я увидела шок на лицах брата и сестры. Аля вообще не понимала, о чем мы говорим. Ну или делала вид. — Какое у тебя зрение? — спросил Тёмка. — -3. — Ого. — хором протянули Воронцовы. — С рождения плохо видишь? — Нет, с 8 лет. — Как же много я о тебе не знаю, Ева. — произнес Тёма, целуя меня в уголок губ. — Но у тебя ещё будет время всё узнать. — прямо в его губы сказала я. — Ты права, у нас впереди вся жизнь.