Красавчик по соседству

Мальчик из города Омск гуляет и смотрит на трубы заводов, а его голубые глаза чаще кажутся серыми, ведь он живёт там, где желание быть собой вызывает кучу трудностей. Здесь ведь дом, родители, друзья и любимый человек. Были. Потому что найдется тот, кто скажет, что всё в его руках, и он свалит поближе к центру страны. Мальчик сложит пятьсот рублей в конверт и скажет: это мне на Питер. И когда-нибудь шагнет ногой на гранит Невского проспекта. Арсений выходит на балкон, пока там не курит Антон, и поднимает голову к звёздам. Настоящая любовь уносит человека в облака, там ему не нужны ни подушки, ни чайники, ни добрососедские поцелуи. А тут, на земле, без них будет ещё хуевее. — Ты чего тут застрял? — просовывается в щель Шаст. — Как твой доклад для аттестации, с которым мы вчера сидели? Сидели — неправильное слово, чем они только не занимались. Арс зачитывал отрывки, прогонял абзацы в программе на плагиат, а присутствие Антона помогало не слететь с катушек, как будто то, что он его зарисовывал, приковывало к месту, держало под контролем. — Нужно брюки переделать, — рассеянно отвечает Арсений, возвращаясь в тепло и листая тетрадь. — Посадка уж очень высокая, швея так сказала. Надо придумать как не нарушить задумку, а то результат будет уже не такой, придётся заново… — Дашь глянуть? — Нет. Это ты типа самый талантливый художник здесь. Я всего лишь рисую одежду. Антон недавно показал ему пару картин в электронном варианте — антиутопические пейзажи, чем-то напоминающие анимешные фоны городов. Черновые варианты какого-то леса, деревья, протыкающие друг друга, тоже были шикарны: фиолетовый, малиновый, неожиданно-неоново-зеленый… — Наряды тяжело изображать, я, вот, не умею, — пожимает плечами Шастун. — Спасибо за комплимент, но ты меня не возвышай в какой-то абсолют. Я планировал вдохновиться твоими эскизами, чтобы твой игровой персонаж не ходил голым. Хотя это точно произвело бы фурор. — Подлизываешься. — Подсасываюсь, — исправляет Антон. — Одежда имеет всякие элементы — тени, складки, которые при движении улетают в неизвестную степь. Арсений задумчиво утыкается в схематичные фигуры с непропорциональными конечностями, виды сбоку и дополнительные идеи, комбинации стилей. — У тебя когда-нибудь крали идеи?.. Эскизы? — боль в его голосе отражается от стен. — Был на первом курсе конкурс. Дизайнер и швея — разные профессии, поэтому основной упор сделали на теоретическом существовании результата труда, а не на продукте. В итоге, надо было защитить свою коллекцию украшений перед комиссией, плюсы-минусы расписать. Никакое соревнование не стоит, чтобы люди ссорились, подставляли друг друга, но так вышло, что я лучшую подругу потерял, — Арсений сумрачно улыбается. — Потому что она меня обставила со всех сторон. Когда я придумывал, она меня отговаривала, и в конце получилось не то, что задумывалось, а я ей доверял, был неуверенным в своих силах. Но дальше лучше — она украла мои старые рисунки. То, что было разорвано, смято, спрятано, что-то из детства, чуть ли не конфетные браслеты, и она, к чести сказать, нарисовала всё сама, но увидела-то у меня. Я плохо выступил, когда понял, что произошло: я самолично убрал все изюминки, чтобы услышать, что мне не место в столице. Больно было, пиздец. Она мне посоветовала следить за собой, потому что по мне не было видно, что я в моде разбираюсь. Ужасно одевался, знаю, чтобы материалы качественные закупать; стипендии ждал как праздника. Антон подходит к нему и неожиданно для самого себя обнимает со спины, сомкнув руки на талии и смотря вперёд, на шкаф с книгами. — До сих пор настолько увлечен этим занятием. Оно — моё, ничего другого не надо, но тогда меня будто опустили с небес на землю. — Ты поэтому расстроился, что я про доклад спросил? — тихо спрашивает Антон. — Не, там нормально всё. — Были какие-то замечания? Чёрт, так и думал, что в введении налажал… — Он сделал несколько поправок, но принял. Спасибо. Я просто прослушал некоторые моменты, — Арса передёргивает. — В общем, всё хорошо, отстань. — В каком смысле? — прекращает обнимать его Шастун. — Как ты мог прослушать? Ты же с такой гордостью туда тащился!.. — Преподаватель чересчур дружелюбный, — отмахивается Арсений. — Мне нравится оценка, и я уже тебя поблагодарил, так что собирайся в универ, не теряй время. — Он с вами разговаривает, как с друзьями? Это же хорошо. Если только в клуб выпивать не тащит, — припоминает одного своего «панибрата» Антон. — Ага, друзьяшки. Забудь. — Подожди… — начинает догадываться по интонации Шаст. — Ты же не хочешь сказать, что он пристаёт? — допытывается он, пребывая в шоке. — Нет, он не пытался. У нас на курсе много девушек и мало парней. Он подмигивает всем особям в районе километра… и мне, в том числе. Наверное, я слишком много о себе возомнил. Просто напрягающий тип, ничего серьёзного. — Это не всё, — уверенно говорит Антон, будто ловя ту волну, на которой был Арсений, когда задавал вопросы дальше. — Рассказывай дальше. Отвращение мурашками скребется по позвоночнику. Попов вспоминает, как собрал силу воли в кулак, чтобы не выбежать из аудитории. Вместо этого он улыбался и шёл спокойным, медленным шагом. — Он настаивает на дополнительных занятиях. Откуда-то узнал, что мне не всё легко даётся, и сказал, что я могу прийти к нему домой. И что необязательно скрывать свою любовь… под мешковатыми свитерами, — фыркает Арс. — Любовь к моде, а свитера оверсайз. Думаю, это служило мягким, нестандартным напоминанием, что они уже не так популярны на подиумах. — Насколько нестандартным? — холодеет Антон. — Расстегнув молнию на толстовке и погладив по бедру. Образование в наши времена не жалует обычные пути. Хотя он мог бы и уточнить насчёт ориентации или моего вкуса. — Пиздец, — комментирует Шастун, опираясь об шкаф спиной. — За себя не волнуюсь, он… — Арсений хихикает, — ниже меня ростом, хоть и крупнее. Я как бы девушек хотел предупредить, но не знаю, как это сделать, чтобы не выглядеть заинтересованным или придурком. Вдруг из них кому-то оно надо, хотя сомневаюсь. Только не хотелось бы чтобы кого-то исключили по дурацкой оплошности или из-за несоблюдения профессиональной этики. — Ну это же кошмар полнейшний. — Я думаю, такие люди — психологи. Они чувствуют, к кому приставать можно, а кто сразу пошлёт на все четыре стороны. — Знаешь, мне ко второй. Если ты не торопишься, то… время делиться чем-то личным. Наша любимая игра, давай, — складывает руки на груди Антон. — На этот раз я не хочу открываться первым. — Окей, — Шаст облизывает губы. — У меня с бывшей не было любви. Была привычка проводить вместе время и нежелание искать секс на одну ночь, потому что это трудно и дорого. У неё почти то же самое: зачем ходить одной, если можно во всех компаниях появляться с парнем за руку и иногда не платить за себя. А потом общение сошло на нет: мы же друг друга почти не знали, учились на разных факультетах, дай бог, чтоб я понимал, что она строчит в своих курсовых. С предпоследней девушкой наоборот больнее было. Начали встречаться в одиннадцатом классе, почти в конце, разъехались по городам, у неё одна мечта, у меня другая, ревновали по-тупому и срались, трубку обрывали. Соседи слушали этот бред, как я места не нахожу, веду себя как абьюзер, запрещая ей делать маникюр. Видите ли, мне казалось, что она вся такая красивая, кого-то подцепить там пытается… А сам смотрел футбол, назло ей, на звонки не отвечал, потому что полуфинал, в то время как она на меня обижалась. Ещё работал, чтобы к ней поехать, в чём-то обвинял, потому что уставал, как псина… Деньги на руках остались, а она растворилась. — Ты — Венера, я — Юпитер, ты — Москва, я — Питер? — вопросительно напевает Арсений. — Не, если бы Москва, может и вывезли бы. Крым с Ласточкиным гнездом и Херсонесом. — Помнишь, — делает длинную паузу Попов, — я в клубе… зажигал? — наконец находит правильное слово. — Бывшего встретил. Там всё прозаично: он первый лез ко мне, признался сам, что чувствует, быстро затащил в постель, а я и не был против лишиться девственности с парнем. — Это был первый парень? — Антон проглатывает второй вопрос: тогда откуда ты взялся такой разборчивый в сексуальных режимах?.. — Да. С остальными флиртовал, и до дела доходило и того реже. Но…загвоздка есть. Мы с ним расставались на лето, встретились и решили… ой, ну чего я скрываю, — закатывает глаза Арсений, — потрахаться. Неудачно, потому что я загремел в больницу, а потом на операционный стол, и он вместо того, чтобы понять, что обо мне надо заботиться и потакать капризам, решил тоже включить королеву драмы. И времени у него нет, и нагрузка на учебе большая, и траванулся, и всё личные местоимения второго лица — он, у него, с ним. В какой-то момент очухиваешься: я не просто его работы для универа читаю и ошибки исправляю, и фильмы его любимые смотрю, я ещё и езжу всегда сам, и мирюсь, и делаю вид, что он не проебался, — фыркает Арсений. — Как я могу быть виноватым, если внутреннее кровотечение и шрамы остались у меня, когда он решил предложить побыть друзьями на время?.. — И чё он делал в клубе? Вы специально виделись? — Да, пытался вернуть меня. Сам предложил паузу, а я с ним расстался, прикинь. — Мне всегда интересно было, что люди расстаются по большой причине. А маленькие — забавнее и бесючее, — говорит Антон, не акцентируя внимания на здоровье Попова в настоящий момент. — Я не любил её сгущенку, а она — мои спонтанные покупки цветочного мёда. — Я не люблю, когда у жвачки быстро вкус пропадает, поэтому покупал тот розовый огромный круг, а он дешёвки фруктовые мне подсовывал. До сих пор чувствую этот вкус love is, — щелкает языком Арсений. — Его раздражали мои покупки в размере двух штук, а я привык: понравилась вещь, бери две, вдруг одна испортится. Можно одинаковые, можно в разных расцветках. — Она забирала мои вещи без моего спроса. Естественно, навсегда, и пофигу, что мой шкаф был полупустым постоянно, а деньги уходили на экспресс-доставки. — По его-мнению, я делал слишком длинные стрелки. — Ей не нравились татуировки… -… А я хотел маленькие черные ножницы на запястье. Такие изящные и не острые, как корявые пальцы веток, стучащих в окно. — Она любила троллейбусы и заставляла ездить меня в них, хотя метро быстрее. — Он любил спать у стенки, и я до сих пор лежу на краю и боюсь упасть, хотя кровать пустая. — Может, правильно, что мы с ними расстались? — рассуждает Антон, смотря ему прямо в глаза. — Я всегда думал, что сделал что-то не так. Испортил что-то. Давил на него или пассивно-агрессивничал, — перечисляет варианты Арсений, как та самая типичная брошенка. — Не, о своем комфорте помнить бы надо, — вздыхает Шаст, затягиваясь без сигареты. — Угу, быть разборчивым, — пожёвывает губу Арс. — Чтобы потом вселенная намекнула, что больно умный. У меня теперь на ближайшее будущее новая цель. — И какой же? — Сексом трахаться, если получится, а большой любви, как Ассоль, не ждать. — Ну… почему не ждать? — пожимает плечами Антон. — Одно другому не мешает, вдруг человек хороший и всё прям попутным ветром в алые паруса… — И слёзки лить из-за неудачного расставания? Хватит, — жёстко отрезает Попов. — Он мне заебал писать, если подкараулит у подъезда, хотя вряд ли, я за себя не отвечаю. Уже давно отболело и прошло, — он садится в позу лотоса. — Мне нужен кто-то, кто будет уважать мои решения и не экспериментировать. В первое время — точно без чувств. — Ты предлагаешь чуваку надеть наушники, очки, как у Базилио, и рот заклеить? — присаживается на корточки поближе к нему Антон. — А осязание тоже не нужно? — Не из крайности в крайность, и я же сказал: без экспериментов, — беззлобно фыркает Арсений, держа спину ровно и вытягивая руки вверх. — Я йогой занимаюсь, чтобы отправлять просьбы в космос от чистого сердца. — Меня Дима предупредил, что, когда ты с ума сойдешь, мы не сразу сообразим. — Это как произносить вслух, и оно будет сбываться через некоторое время, потому что слова обрели реальную форму, — фанатично заявляет Попов, не обижаясь на его слова. — Нужно правильно формулировать, без частицы «не» и честно, а не миллион долларов на балконе. — Если сработает с бабками, я вслед за тобой за решетку не отправлюсь, — грозит ему пальцем Антон. — Так они не узнают. — Чтобы деньги появились из неоткуда, два варианта: продать то, что ненужно, но для этого надо купить ненужное, — Шаст обводит взглядом комнату в поиске, — или найти клад. — Ты решил сегодня про всех котов вспомнить? — вздыхает Арсений и вспоминает все свои фотки в парадных. — Я занимаю Гарфилда — любить, кормить и никогда не отпускать. — Нельзя же вслух желание произносить! — Это несбыточная мечта, её можно, — Арсений укладывается на пол животом. — Мечта — это как оргазм. Вы ебётесь, ебётесь, ждёте этой ахуенности, а оно оп… исполнилось и закончилось. И ничего, заново трахаешься с этой жизнью, — разглагольствует Антон, но Арсений уже не слышит. Закрывает глаза, пытаясь сосредоточиться. Итак, чего он хочет? Точнее, кого? Поразмыслив пару минут, Попов радостно кивает и открывает глаза. — Насчёт трахаться точно сбыточно. Дилинь. Дилинь. Антон застывает в проёме. Это звук гейского приложения для знакомств, которое Арсений скачал на днях, развлекаясь листанием аватарок и чтением списков требований к потенциальным партнерам. У Шастуна портится настроение, потому что он думал, что они сходят куда-то вечером. — Ну и как? Совпадение? — Иди сюда, покажу, — приподнимается на локте Арс и победно воздевает руку вверх. — Оно показывает, что вы находитесь рядом? — Ага. Свайпаем вправо и влево. Самое забавное — читать… -… графу «о себе». Помню. Но этот слишком старый, — быстро заявляет Шаст. Ему не по себе от мысли, что где-то сидит непонятный тип, пускающий слюни на профиль молодого многообещающего дизайнера. Кто бы мог подумать, что Антон возненавидит какое-то приложение так, что захочет написать к нему вирус. «Трансам не беспокоить. Стану твоим папочкой: 3» — ну это же фу-фу-фу! Арс блокирует телефон, когда тот снова пищит.

***

Ладонь парня касается поясницы Попова, пока он встаёт на позицию, и Шаст возвращается за столик. Гребанный Глеб. Антон забирает слова, сказанные утром, обратно, никакой этот красавчик не «смазливый», раз так беззастенчиво лапает. Ему насрать, если он сам навязался на свидание, и эти двое теперь не обращают никакого внимания, в конце концов Шастун за безопасные знакомства через интернет: первая встреча должна проходить в людном месте, а друзья или родные обязаны быть в курсе, куда вы ушли. Когда Глеб наклоняется к Арсению и шепчет что-то, а Арс дарит ему улыбку, Антон стискивает стакан. О чём они разговаривают? Он предлагает свалить оттуда? Рассказывает, как сильно хочет провести время наедине? Может, Арсений поддался ему, чтобы пофлиртовать? Девушки же притворяются слабыми, чтобы обратить на себя больше внимания. И чё, Антону теперь одному ночевать? Попову вообще можно заниматься физическими активностями, если у него в жизни был тот эпизод с бывшим? Ревнуешь, — глумится внутренний голос. — Ревну-уешь. Да пошло оно. Кто Антон и кто левый чувак из тиндера? Они и рядом не стоят. Арсений легко избавиться от второго, если тот ему разонравится, а Шастун рядом посидит и обматерит если что. Знакомы сорок минут, а рука уже в заднем кармане джинс? — Я пойду. Развлекайтесь. — Прямо сейчас? — моргает Попов и опускает кий. — Спасибо за игру. Я тоже пойду. — Дашь свой номер? — ухватывается за него Глеб. — Нет, не даст. Всё, мужчина, уходите — совершайте поступательные движения в сторону двери. — Почему ты так? — Арсений вытягивает вперед нижнюю губу. — Записывай, восемь… На улице идет серый дождь вперемешку с жидким туманом, ноги утопают в брусчатке, а плечи бьются об зонтики. — Бежим? — зовёт за собой похититель сердец, но видит зажатую спину своего попутчика и руки, втиснутые в карманы. — Я не знаю, что там с тобой приключилось, но давай тему сменим. — Тему сменим? — растерянно повторяет Антон. — Да. Не веди себя как гандон, пожалуйста. У нас мало свободного времени на неделе, давай в кино, а? — Что? Это я вёл себя, как гандон? — Да! — Я как-то не оценил публичных изъявлений вашей любви! — излишне громко выдыхает Шастун. — Ты… — Арсений закрывает глаза от накатившего клубка предательства и собственного скотства: он обрадовался, что Антон захотел присутствовать на свидании, внутренне представлял, что тот его ревнует. — Если тебе мерзко, зачем пошёл? Зачем разговариваешь со мной, а? — хочется врезать, но он держится. — Ненавижу, когда лицемерят! Я не гомофоб, не, всё норм, Арсюш, выкладывай, что у тебя на душе, а я тебя потом обосру за глаза! — Я не то хотел!.. Просто ты его не знаешь, зачем позволял нарушать личные границы? Я не нанимался охранять твою честь! Он же подонок, вот там точно по глазам видно, чего он от тебя хотел, казанова недоделанный… А у тебя уже был неудачный опыт, блять, Арс! Не дай бог, он будет груб и что-нибудь повредит, ты разве веришь в его опытность по подпискам в инсте? Вот я не верю, пытаюсь помочь, позаботиться, а ты нахуй шлешь! — А ты не думаешь, что я способен решить сам, надо оно мне или нет? — Конечно, способен, куда ж ты без того, чтобы лезть на рожон, — возмущается Антон, но уже теряя запал спорить — Арсений скисает с каждой секундой, как сливки в их холодильнике, и снова становится подавленным. Но Шаст ведь не хотел становится этому причиной, совсем не хотел. — Почему же ты не пытаешься меня исправить? Не наставить на путь истинный, раз познал дзен? — Попов и вправду перестаёт кипятиться, он заметно нервничает. — Потому что я неисправим. Как я могу кого-то исправить, если я сам неисправим, господи, — сдувается Антон. Интересно, на какой вопрос предназначался этот ответ.