the light in the darkness (и в свете будет тьма)

      Тэхен очень любит работать в «Moon & Sun», устроившись через год после открытия этого удивительного места, наполняющего исключительно положительными — до разливающегося тепла в солнечном сплетении — моментами и впечатлениями, возникающими от ежемесячного обновления меню, серьезного декорирования (особенно по праздникам) всего помещения и рабочих и удивительными правилами, что воспринимались любым человеком всерьез. Без исключения. Это было то, чем многие не предвзятые люди могли назвать «тихим уголком» в нескончаемых звуковых потоках Сеула, заполняющих самые разные места своими столь лестными и не очень словами. Поэтому Тэхен упорно трудится каждый раз, стараясь принести в жизнь каждого хоть частичку теплоты и настоящего света, ведь — по секрету — они хотят больше получить чего-то родного, даже если оно находится в сотни километров, способного выразить поддержку, а после — ароматный кофе с фирменной выпечкой.       Когда лучшего друга наконец-то сменяет Хенджун, то Ким невольно начинает чувствовать свободу; не то чтобы ему было некомфортно работать с Паком, но чаще всего шутки со стороны того выбивали из своей колеи и заставляли сомневаться в каких-то действиях, больше совершенных от сердца, нежели от ума — Тэхен просто тот, кто принял решение чувствовать больше, чем думать над своими поступками, которые не будут оценены так, как ему бы хотелось. «Я бы хотел, чтобы ты оценивал свои действия не только головой, но и смог их прочувствовать, потому что это сохранит твою человечность, Тэхен-и», — постоянно вспоминает слова дедушки парень, с сосредоточенностью во взгляде оформляя шоколадный торт с излюбленной клубникой и карамелью, пока его коллега за него готовит кофе.       Ким Тэхен должен всем, что у него есть, только одному человеку — своему дедушке.       И это ещё одна из мыслей, вечно крутящихся в голове, в неспящем мозге, потому что есть тысяча и одна причина, чтобы не расслабиться и продолжить обдумывать самые волнующие его вопросы. Конечно же, часть из них утаить от Чимина, так как он начнет подвергать сомнениям любую точку зрения. Хотя, если признаться честно, светловолосый до сих пор является одно из загадок Кима, путь решения к которому, кажется, просто не существует; он тот, кого Тэхен без сомнения может назвать «скажет одно, но сделает — другое», и на языке не вяжется столь непонятная логика: просто это не в стиле светлых людей, коим он полностью соответствовал — от цвета волос до общих, установленных миром моральных принципов, обещающих не подвергать мир на апокалипсис. Однако постапокалипсис все же есть, и он теперь делит людей в несоответствии с явным доминированием.       — Хен, все в порядке? — взволнованно смотрит на него Хенджун, пока брюнет завис над украшающей полностью верх клубникой с кисточкой, на которой мягко переливалась пищевая золотая пудра. «Черт, снова погрузился в себя не вовремя», — на мгновение корит собственное подсознание, а следом Тэхен сразу отводит пару карих глаз на младшего с неловкой улыбкой и кивков в качестве «да», легко потряхивая кистью, чтобы остался позолоченный, светлый оттенок на темном торте. Иронично. — Может, отдохнешь несколько минут, пока заказов нет? Я возьму твои на это время, не беспокойся.       А в какие-то времена Хенджун действительно лучше Пака, любящего постебать в шутку и редко подменяющего его. Видимо, этот раз был точно последним (особенно если он узнает об этом).       Вскоре брюнет уселся на диван в скромном уголке кафе, за окном которого разъезжали машины в их лишь известном направлении, а люди вечно спешили куда-то или уже отправлялись домой — туда, где можно отдохнуть после каждодневной суматохи или оказаться возле тех, кто способен снять твой дневной груз с плеч. Все же понятие «дом» субъективное, выражающее для каждого что-то свое и, возможно, вечно изменяющееся из-за объективных причин, возникающих не так часто, но метко.       «Тэхен, поехали домой. Дедушке нужно отдохнуть».       Ким-старший слегка строго взглянул на сына, который неохотно поднимался с колен дедушки и с надеждой в ореховых глазах смотрел на пожилого мужчину, недовольного качающего головой из-за серьезного тона, обращенного его внуку.       — Джонхан, все в порядке. Ты же знаешь, что мне с ним всегда не в тягость проводить время, — самый старший Ким тепло улыбнулся своему медвежонку и потрепал по макушке, чтобы взбодрить «бедного» мальчика; он знает, что не сможет изменить решение своего сына, даже если бы заложил собственный дом ради Тэхена — ради того, чтобы тот жил с ним. — Тем более он сам хочет побыть у меня дольше. Почему ты его мнение не учитываешь?       — Отец, он все ещё мой сын. — Строго отрезал Ким, сощурив взгляд, прежде бросив его на Тэ, чтобы тот поднимался наверх и собирал привезенные с собой вещи. — И если ты забыл, то напомню: ему всего десять, а твоего влияния оказывается слишком много. Не пудри мозг больше, чем можешь.       — Что с тобой стало?       Джонхан характерно скрипит зубами и громко выдыхает, поправляя манжеты на рукавах пиджака, потому что скоро ему вновь возвращаться в университет и работать чуть ли не круглые сутки, не появляясь дома, как и его жене. Снова Тэхен будет один в большом, пустом, но светлом доме, так напоминающим ему черную дыру — настоящую бездну, в которой нет ничего: ни нужного тепла, ни постоянного уюта средь многочисленных вещей и каких-то дизайнерских объектов (в которых маленький Ким вообще не смыслит для своего возраста), ни родителей с той самой любовью и заботой на действиях, но не словах. У Тэхена нет того, что является его потребностью — и вечно ею будет; у Тэхена есть лишь то, что зовется домом без явного на то признака — лишь уйма игрушек (и чаще тех, которые, по мнению Джонхана, будут полезными), сплошное пространство и бескрайнее одиночество.       — Со мной все хорошо, а вот что с тобой происходит — до сих пор открытый вопрос. Повторюсь, Тэхену всего лишь десять, хватит ему прививать то, что ты пытался когда-то мне, — немного повышает голос мужчина, продолжая с неприязнью смотреть на старшего Кима, что выслушивал молча и безэмоционально, ведь… для чего? Джонхану все равно на него. — Стоит ли тебе напомнить условия, на которые ты согласился, чтобы видеться с ним? Прекрати, иначе это будет последний раз, когда ты его видишь. — Светловолосый строго указал на пожилого мужчину, даже не имея представления о том, что собственный сын уже пару минут как стоит за стеной и слышит все, крепко сжимая рот ладонью.       У Тэхена нет дома. Больше нет.       Парень усмехнулся, вытащив из своего кармана полароидную фотку, на которой был запечатлен темноволосый парень в белом пальто и хаотично, но столь красиво разноцветные листья, вплетенные совершенно случайно в его пряди. Кажется, что Тэхен нашел свой маленький способ облегчать свою моральную ношу, запечатляя столь кратковременные, но волшебные мгновения, когда, вероятно, существует вся радужная палитра с её миллионными оттенками, а не лишь два цвета — белый и черный. Эта же фотка почему-то стала особенной, хоть и была отснята сегодня; Ким даже не успел её хорошо рассмотреть, запечатлев момент, потому что есть Пак Чимин, который точно отчитает его за то, что он вновь запозднился из-за своего фотографического кружка, посещаемого вне университетской деятельности. Как факт, Ким не может жить без объектива камеры в качестве хобби, из-за чего решает когда-то записаться на деятельность фотоискусства в студии, расположенной в нескольких квартах от общежития при университете. Неудивительно, что из-за этого ему приходится опаздывать чуть ли не везде, где возможно, с трудом подстраивая свой график. Но фото — то, от чего он никогда не откажется, даже если на кону — не только место в одном из самых престижных учебных заведений Сеула (выбитых, кроме успехов Кима, ещё и его отцом, знающего ректора и находящегося в дружеских отношениях с ним; уж влияние Джонхана было столь велико и ректором в другом университете, и самым «светлым» человеком в Тэгу и Сеуле. Тэхен до жути это ненавидит), но и почетный статус в обществе. Ким Тэхену до лампочки подобное, более того — его ничуть не пугает мысль о том, что может сделать отец, ведь из-за влияния парень решает жить в общежитии, учиться ради заинтересованности в данном факультете и хорошей стипендии на обычные потребности, а также работать в этой кофейне, чтобы платить за кружок (отец точно бы не одобрил) и картриджи для подаренного дедушкой полароида. В целом, Ким Тэхен живет тем, что его влечет, с удивлением сохраняя и выставляя свою сторону с правильного ракурса.       — Тэ, ты как? — парень промаргивается пару раз, переставая погружаться в свое сознание глубже, и переводит взгляд на Сокджина, что внезапно появился перед ним. На самом деле, не так уж и внезапно, просто Ким продолжает зацикливаться на вещах, грузом которые навалились разом. — Ты все время какой-то отстраненный. Не то чтобы я не привык видеть тебя задумчивым и сумасшедшим в какие-то моменты, — посмеивается хозяин кофейни и присаживается напротив брюнета, — но сегодня ты максимально погружен не в работу, что меня не устраивает. Поделишься мыслью?       «Честно? Никак, хен, но тебя это не должно беспокоить, потому что все будет в порядке — как и всегда».       — О Джин-хен, не волнуйся, — Ким нелепо улыбается, понимая, что это хозяина кофейни не убедило; он уселся на противоположную сторону, с легким прищуров смотря на младшего, который попробовал его плохо надурить — удивительно, ведь Тэхен обучается на актерском: врать и менять многократно маски он определенно должен уметь прекрасно. — Просто столько всего навалилось уже сейчас, что я понятия не имею, как успеть.       — Почему с Чимином не поговоришь?       Владелец ловит скептический взгляд от парня, старающегося сдержать смешок в отличие от самого светло-русого мужчины. Нет, не поймите неправильно, Пак Чимин действительно был прекрасным другом, тем более — как считает Джин и, вероятно, весь их кампус, — эти двое, вероятно, с пеленок были лучшими друзьями, не разлей водой, соулмейтами, только вот у блондина есть и всегда будут заскоки в виде «я могу все решить тебе, но подумай, что будет после». Звучит угрожающе, не так ли? Но вид самого Пака ничуть не пугает, а добавляет своей таинственности с дальними советами, поэтому... исключительно поэтому Ким Тэхен старается быть тем самым непринужденным и веселым другом рядом с ним, чтобы Чимин и беспокоился меньше, и загадками не говорил после.       — Ладно, согласен, идиотская идея, — смеется Ким вместе со студентом, складывая руки на столе в замок, — но ты всегда можешь поговорить со мной, не забывай. Я хоть и начальник твой в рабочее время, но в остальное — вполне себе радушный человек с умением выслушать и подсказать что-то дельное.       «Терять ведь нечего, да? Хуже уж точно не будет от такого».       «Правило номер два: никогда не вздумай проявлять свою слабость даже при людях твоей стороны».       — В моей голове просто настоящая каша из университета, кружка и Бог знает, что ещё может случиться лишь за этот сентябрь, — тихо выдыхает брюнет и вновь переводит взгляд на парня, что был запечатлен на его картридже со спины, лишь слабо повернутым профилем, на котором не разглядеть четко черты лица. «Он красивый вопреки какой-либо принадлежности», — невзначай улыбается своим мыслям студент, на мгновение забывая о сидящем перед ним Сокджине, который в заинтересованности приподнял бровь.       «Люди не обязаны являться кем-то конкретно, чтобы быть по-своему привлекательными», — думает Тэхен, проводя аккуратно длинными и тонкими пальцами по фотке, будто стараясь прикоснуться к этому человеку и узнать: кто он, что делает в парке, чей; ведь интерес к стороне все равно появляется, а по белому пальто не скажешь точную принадлежность из-за темного цвета волос, так контрастно выделяющихся на общем светлом фоне с ярко-красными листьями, украшающими весь образ; ведь если ты принадлежишь к светлой стороне, то обязан полностью соответствовать ей — с ног до головы, с души до социальной оболочки со своими правилами. Но Ким Тэхен считает это лишь формальностями, которые способны притянуть к тебе других или наоборот — навсегда лишить, опасаясь возможности сбиться с пути и стать пустым местом, выживающим в несправедливом мире. «Ты никто, когда не принадлежишь своей стороне», — противно в голове проносятся отголоски разговора с отцом, когда Ким впервые выразил свое желание не осветлять волосы, а даже поэкспериментировать над своим подростковым образом, с чем Джонхан был крайне недоволен.       Но кто ты тогда, когда являешься её частью? Враг всего мира или посланник из рая, несущий лишь добро? Сплошные формальности и только.       Поэтому это становится одной из причин, из-за которой Тэхен влюбляется в такую настоящую мелочь. А возможно ли влюбиться в фотографию? Если да, то Ким готов повесить её на самое видное место, создать дубликат больше и вставить в рамку, чтобы следом украсить ею свой стол или стену; если нет, то Ким станет тем самым первыми последним человеком, что будет боготворить её, тихо нося в кармане (и желательно грудном, чтобы близко было к сердцу своим теплом, несмотря на прохладный ветер Сеула, так же запечатленный невидимо для глаз на картридже).       Джин, вновь видя отстранённого Тэ, забирает аккуратно фотку из рук и рассматривает её самостоятельно, совсем легко вскоре приподнимая уголки губ от глупости, потому что он прекрасно слышал из своего кабинета «из всех студентов саунд-продюсирования ты выбрал Мин Юнги»; потому что он не верит в случайности особо-то, но это кажется забавным — до такой степени, что либо сам брюнет знает об этом, либо не догадывается ни одной даже извилиной своего слишком забитого мозга. «Это прекрасно, медвежонок, когда ты можешь любить незначительные вещи ни за что», — крутится в самом сердце парня, а в подкорке — некогда в семилетнем возрасте с любопытством и квадратной улыбкой наблюдает за двумя бабочками в бабушкином саду, в котором только начали цвести розы.       — Ты знаешь, кто это? — спрашивает Ким и возвращает кассету законному владельцу, что неоднозначно отрицательно кивнул. «Ты знаешь. Поразмысли мозгами чуточку больше», — во взгляде комментирует мужчина, чего Тэхен не замечает, прикусывая губу. — Хорошо, тогда зачем ты сделал фотографию случайного парня?       — Задание моего клуба: создать альбом из того, что будет приносить удовольствие и собственное представление о мире любым фотоаппаратом, — мимолетно произносит брюнет, вспоминая слова своего преподавателя пару часов назад, и убирает картридж обратно в карман клетчатых брюк.       «Это то, что должно быть создано в вашем представлении; то, чего коснется только ваш взгляд и рука, зажимая кнопку. Мне без разницы, как вы собираетесь это оформлять, сразу говорю. Единственное, что я хочу от вас получить — ваше умение созерцать в чем-то, возможно, специфичном красоту и печатный формат, обязательно».       Тэхен с легким наклоном головы слушает преподавателя, уже задумываясь над тем, что представляет для него красота. Это ведь не должно быть так сложно, правда? Потому что есть те же музеи искусства, представляющие собой самые невероятные виды и впечатления, завораживающие одной лишь линией — ровной, косой, прерывистой — создавая что-то свое, навсегда запечатленное на холсте. Разными цветами без единственных белого и черного. Парень очень любит посещать подобные места, особенно когда намечается очередная выставка каких-то новых, только начинающих и свежих художников, в которых выражается потенциал через всю гамму, переполняющих их состояний в момент своего творения и контрастных колоров, будто вот оно — то, что не лишилось свободной жизни, определяя для себя что-то конкретное, правильное и совсем разделяющее. Ким-старший тоже любит посещать выставки и художественные галереи, но его вкусы и предпочтения совершенно различаются от сына. Ведь «как подобную размазню смогли назвать искусством? Слишком пестро и без особого значения, ещё бы попробовал написать её в технике пуантилизма*» преследуемое с взглядом легкого отвращения в сторону картин и закатанными глазами после слов «это алла прима**, и она должна быть такой, потому что через эти холсты можно прочувствовать самого художника» восемнадцатилетнего Тэхена, безуспешно пытающегося переубедить своего отца. Именно тогда студент первого курса решает больше никогда не ходить с Джонханом на такие выставки, да и не выражать свои желания с представлениями.       «Даю вам месяц на эту работу, чтобы после подвести вступительные итоги. Не зря же вы несколько лет ходили сюда?»       Тэхен вроде знает, что должен фотографировать, но почему-то считает это ошибкой — ложью, которую показывать преподавателю Чхве не хочется от слова совсем. Тогда что же должен он сделать, чтобы получить желаемый результат? И доказать, что все эти годы были пройдены не зря, как и заработанные собственным трудом деньги с дополнительными сменами, потому что ему не хватало на первоначальный взнос, но с удовольствием предоставленные Сокджином, ведь он знает, каково это — мечтать о чем-то, что может быть сейчас в твоих руках, но все равно разделяют какие-то появляющиеся на пути преграды. «Хорошо, что отец не знает».       Дойдя до парка, Ким вновь пересматривает свои работы, стараясь понять себя и найти что-то, что даст студенту осознание его собственного мира, построенного без каких-либо ограничителей в виде моральных принципов светлой стороны и самой семьи; без этого предвзятого к каждому отношения, которое он, честно говоря, не понимает до сих пор, но старается хоть немного изменить в жизни знакомых ему людей, ведь есть Джин-хен и Хосок-хен, неидеально вписывающиеся в рамки данной вселенной — так противоречиво из-за одного единственного вето, не позволяющего вновь допустить смешение всех и каждого, будто это способно создать какого-то жуткого монстра, причиняющего вред всему населению. «Если так подумать, Тэхен-и, то каждый человек является чудовищем, создавшим себя самостоятельно или с небольшим отрицательным давлением со стороны. Никогда не поддавайся чьему-то влиянию, способному навредить не только тебе, но и окружающим», — прерывается когда-то пожилой мужчина от чтения сказки, чтобы полушепотом дополнить от себя и крепче обнять семилетнего внука, сидящего на его коленях с внимательным и слегка сонным выражением лица. Тэхен определенно не хочет быть тем, кто сможет разрушить жизни людей, но при этом не может терпеть тот порядок, что был создан якобы во благо всем (чушь собачья, как бы выразился сейчас он); Тэхен ни за что в жизни не хочет быть похожим на отца, даже если у того будет влияние всей Южной Кореи, а не только одного из престижных университетов Сеула, управлять которым он стал после переезда семьи из Тэгу.       Разочаровано выдыхая, Ким убирает свои работы обратно в сумку, чуть ли не упустив их из-за внезапного порыва прохладного ветра, сбивающего хрупкую листву с деревьев, чтобы следом взмыть её вверх и плавно опускать на сухую землю. Ему, если честно, нравится осень своей яркой палитрой и одурманивающим холодом, потому что кажется, будто данное время способно преподнести какие-то чудеса — совсем чуточку той самой магии, в которую верят дети, как и Ким Тэхен даже в свои двадцать, ведь это способ сбежать от реальности и… облегчить в какой-то мере себе неприятную жизнь, даже если по всем пунктам она кажется превосходной. «Не цени по обложке, пока не узнаешь содержание. В твое время оно слишком обманчиво, Тэ».       И брюнет бы сильно удивился, если бы не верил в чудеса, потому что в его поле видимости попадается парень, стоящий вдалеке в этом до нелепого белом пальто и приятным, переливающимся из-за падающих солнечных лучей каштановым цветом волос со случайно плетенными — этим самым же воздухом — листьями. Ким не упускает возможности вынуть свой полароид с предварительно вставленными кассетами и аккуратно — насколько это возможно для самого Тэхена и его любимого дела «что-нибудь испортить» — заснять темноволосого, который явно задумался или засмотрелся, не обращая внимание на листву в своих мягких на первый вид волосах, однако вскоре отходя от мыслей с характерным встряхиванием, чтобы привести себя в порядок. И, возможно, совершенно глупо заметить краем глаза студента, что быстро спрятал камеру с вышедшим фото и скрылся с аллеи из-за своей дырявой головы в какие-то моменты:

Ким Чонха в групповом чате: «Напоминаю, что сбор всего студсовета в основном зале через двадцать минут! Не опаздывать!»

      Все же Ким Тэхен, кажется, обрел свое понятие красоты с недовольством и явным опозданием мчась в университет.       — Так, значит, данное фото со случайным парнем приносит тебе удовольствие? — как бы ни старался мужчина, но слабый смешок подавить не сумел, потому что это иронично. Слишком иронично. Мин Юнги — последний человек для многих, приносящий вдоволь удовольствия, своеобразной красоты и — уж точно на сто процентов и все состояние самого Сокджина — уникальность в чей-то мир; просто потому, что он сам был тем, у кого не было точно понятия о представлении чего-то удивительно — лишь сплошные знания, основанные на многолетнем опыте с самого детства. — Ладно, хорошо, я не буду смеяться! Наоборот, Тэ, если ты с помощью этого фото смог обрести для себя смысл и облегчить хоть немного состояние, то я даже рад и надеюсь, что вернешься за работу. Отпущу на полчаса раньше с Хенджуном.       — Спасибо, хен, — за поддержку и возможность получить дополнительные полчаса для частичной реализации планов — не дополняет студент, но благодарно смотрит в глаза мужчине, который лишь кивнул ему в ответ, — но разве тебе не нужна помощь в разработке дизайна будущего мерча?       Ах, да, новое обновление мерча кофейни, на чем настоял совладелец и по совместительству парень Сокджина, помогающий со стороны из-за плотного графика в танцевальной студии и университете, а вскоре с постановкой актерского факультета, возникающей каждый год совершенно неожиданно (будто это доставляет удовольствие деканату от так себе сюрпризов). Но, возвращаясь к мерчу, то чаще всего над ним трудились все работники кофейни, придумывая вместе что-то оригинальное и необычное, подходящее на каждый сезон года до нового обновления и, конечно же, исключая какие-нибудь праздники с предварительно заказанными стаканами, бутылками, упаковками и прочими вещами, уместно впитывающимися ко всей атмосфере. Тэхен готов смело заявить, что это самое любимое его занятие (после, конечно же, работы баристой), потому что подобное помогает ему лучше раскрыться, делясь экстраординарными идеями, вспыхивающими в голове очень неожиданно ожидамое в такие моменты; Сокджин же с удовольствием выслушивает всех, вместе с Чимином чертя предварительные наброски и шутя со всеми своими работниками, а также отпивая любимый кофе, принесенный Хосоком, пока остальные были поглощены работой. Киму напоминает это что-то в своем роде дома, в котором присутствуют то самое тепло всех его родных и приятная, до жути милая и уютная атмосфера, не имея желания покидать её.       — Сегодня нет, мне нужно поработать с финансами и списком закупок, а позже уже сам займусь дизайном. Не беспокойся, вы мне будете нужны завтра, а также помни мои слова, что всегда можешь поговорить со мной, — Ким улыбнулся младшему и поднялся, вновь возвращаясь в свой кабинет.       Тэхен провожает его взглядом, а после, собираясь полноценно, приступает к работе. И, по правде говоря, он бы с удовольствием провел здесь время даже после своей смены, ведь нет никакого желания возвращаться обратно в общежитие, погружаясь в не спокойную обстановку, а вполне себе напряженную, так как в голове лишь куча конспектов вертится с дополнением в виде ближайшей постановки — зачетная работа на будущее, — что обещает быть ещё и очередным конкурсом в успешном представлении университета среди других высших заведений — выпендреж, сказал бы проще Тэхен, будь у него шанс на такое, однако его нет вопреки тому, что его жизнь сложилась «чуточку» лучше.       Забавно, что чуточку лучше считает только он сам, пока многие темные, кидающие чуть ли не истребляющий взгляд с черной завистью, проклинают его за благую жизнь с почестями: высокий социальный статус в обществе, достаточно родительских денег для дальнейшей жизни и хорошее места хоть где — от какой-нибудь частной школы до места работы в крупной компании — с прекрасным прошлым, которое даже тебя не касалось. Но почему-то стало из-за очередного мнения людей. Не суди людей по обложке, не узнав содержание? Кажется, это работает против самого Тэхена, так старающегося честно и справедливо относиться к каждому, но, вот не задача — эти «каждые» либо дружелюбно ему улыбаются, чтобы сблизиться из-за каких-то своих собственных помыслов и целей, либо желают исчезнуть из этой жизни, потому что это нечестно. Парень и сам бы не прочь жить в мире лучше, но такое — только сказки, которые нравятся брюнету и одновременно заставляют грустить, так как в них спрятан скрытый смысл меж строк о слащавой любви или что-то вроде того.       Тэхен не презирает никого (и ни разу этого не делал, даже если видел, как его ненавидят). Будь хорошим человеком и подавай другим пример только потому, что ты светлый? Уж точно нет; это станет самой последней причиной, по которой брюнет будет просто добрым, нежелающим зла совершенно никому: будь то отец или съевший его ланч щенок во время обеденного мини-перерыва в кофейне, когда они помогали бездомным животным. Ему было весело и радостно оттого, что малыш наконец-то поел и вновь стал энергичным — Тэхену же достались половина кимбапа от Чимина и кусочек любимого шоколадного торта с клубникой от Джина.       Поэтому он искренне не вникает в предвзятое отношение — особенно от людей, которые должны, видимо, по своей функциональности пропагандировать мир во всем мире и добро к каждому живому существу. Выходит все с точностью до наоборот. «Каждый стал зациклен на себе и своих потребностях», — считает мысленно Ким, врываясь в полупустой зал: лишь несколько светлых людей, усевшихся вокруг и ожидающих, по всей видимости, одного лишь третьекурсника, мигом расположившегося на свободном стуле.       «Только не начинай».       — Вау, вы взгляните, кто третий раз за год опаздывает на сборы, — скрещивает руки на груди Чонха и с легкой ухмылкой на нежном лице смотрит на Кима, с трудом удерживаемого от какого-нибудь едкого сарказма. «Как бы девушка себя не вела, ты должен относиться к ней снисходительно, Тэхен», — невольно вяжутся слова в подкорке мозга в виде отцовских нравоучений, только вот таких сук, совершенно по необъяснимой причине оказавшихся на светлой стороне, парень терпеть не может со средней школы, постоянно сдерживая свой болтливый — обычно и всегда — язык.       — И тебе вновь привет, Чонха, — брюнет приподнимает уголок мягких и слегка сухих из-за прохладного воздуха губ и остальным радушно улыбается. Снова только светлая сторона.       Тэхену это кажется немного диким: по факту, у них общий университет для всех, но студсовет вечно делят на стороны, якобы опасаясь возможных конфликтов или — излюбленное мнение каждого второго — сплетней за спиной, потому что все не без грешка. Он же думает, что скрывать подобное до нелепого глупо, ведь чем дольше таишь что-то слишком очевидное, тем хуже оно может стать в конечном итоге и обернуться тебе самым нежеланным последствием. Но не ему же судить других, да? Ким и сам без грешка обойтись не может, работая в университетской прессе и ведя анонимный аккаунт в твиттере, где рассказывает о самых жарких событиях за последнюю неделю; об этом лишь знает Пак Чимин, подрабатывающий периодически в прессе, потому что слишком любит слухи и новости — очень ловко добывает информацию с разных источников, чтобы поддерживать статус и репутацию заведения, а также докладывать что-нибудь сочное исключительно для лучшего друга, за которым держится практически весь университет с его преподавательским и студенческим составами. И, если так подумать, то найти что-нибудь на Ким Чонху было бы без проблем, только вот личная неприязнь к этой персоне не заставит его опуститься ниже этой самой девушки, расхаживающей на каблуках с ярко-красной — выжигающей любой глаз даже в ночное время — помадой на губах и вечным влиянием на любого. Типичный образ суки, как говорят. Ким Тэхен согласен на двести процентов, максимально стараясь не пересекаться с ней ни на парах, ни на факультативах, но с тяжким выдохом на сборе студсовета.       Как же это выносит, Боже.       — Снова без студсовета темных?       — Я уже перестала удивляться твоей чокнутой натуре, но пофигизму к нашим собраниям и информации — нет. — Девушка хмурится и искривляет уголки губ, от чего остальные затихают, обращая свой взор на них.       — Не хмурься, морщинки появятся раньше времени, — если не уже — мысленно заканчивает парень и продолжает серьезно на неё смотреть, видя тот самый женский оскал недовольства. Кажется, эта война будет длиться последние два года курса в надежде остаться в живых. — Тем более я спросил всех — не только тебя одну, да и в принципе вопрос никогда не был обращен к твоей персоне.       — Что ж, тогда с любезностью напомню, что нам тоже нужно обсуждать свои планы без вмешательства неугодных студентов, чудом попавших в этот университет. Слышала, что твой дружок Пак решил обзавестись общением с второкурсником из темных, — блондинка с наигранным удивлением прикрыла ладонью рот, но вскоре продолжила с ядовитым тоном: — наконец-то вы поняли, где должно быть ваше место, Тэхен.       Брюнет сильно прикусывает изнутри губу, чувствуя легкий металлический привкус от выступивших капель крови, и сжимает ладонь в кулак с неприятным ощущением коротких ногтей, впивающихся в мягкую прохладную кожу. Это жуть как несправедливо. Это жуть как вымораживает с огромным желанием указать место для этой особы, возомнившей себя всем лишь из-за приличного обеспечения и удачно сложившейся жизни — кровь её чернее черного с ядом самой кобры, из которой однажды она носила сумочку на летнюю вечеринку. Ким Тэхен старается быть лучше, но блядски не выносит именно её (даже, возможно, наравне со своим отцом, по горло занятым своим университетом и принципами, вечно преследующими его в самых страшных снах и при нежеланной встрече. «Лучше молчи при отце, Тэтэ, иначе ты пострадаешь от него больше. Если бы я с твоей бабушкой могли, то забрали жить у себя»).       Лучший способ успокоиться — сосчитать про себя до десяти и выдохнуть.       Это самый тупой способ.       — Что ты имеешь против темных? Они не сделали тебе ничего, чтобы ты так относилась с пренебрежением к обычным людям, родившимся, возможно, в той семье, где они не должны были быть изначально. Радуйся, что в прошлой жизни ты спасла какого-нибудь котенка или человека, раз теперь у тебя есть все, — спокойно произносит Тэхен и взъерошивает волосы, чтобы деть хоть куда-то руки, иначе он — клянясь всему возможному — задушит эту крошечную для него стерву из-за своих дурных стереотипов, развитых с самого рождения (если, конечно же, они не передались генетически, в чем Ким лишь на секунду сомневается). — В противном случае, твое место ниже их — в любом ключе данного предложения.       — Ах ты мерзавец…       — Успокоились, — врывается с небольшим опозданием профессор Ким, стремительно направляясь к студентам, практически готовым устроить драку между собой, — вы забыли, кто такие? И что правила университета едины для каждого и всех?       Ким Намджун был тем самым профессором философии из светлой стороны, у которого никогда не было противоречия к кому-либо; Тэхену даже порой кажется, что его уважает чуть ли не весь университет, с удовольствием обращаясь, если какие-то вопросы остались непонятны или появились за время лекции. Он же и не перекрашивал свои волосы в блонд или подобные ему расцветки, оставляя излюбленный и родной темный цвет, а одежду подбирал в идеальной сочетаемости, не выделяя особо ни белого, ни черного. Этот мужчина точно и без какого-либо сомнения мог пожелать приятного дня и сияющей улыбкой с самого утра, а после раздать тестовый материал, чтобы убедиться в полученных знаниях за прошлую неделю — будто стебаться было чем-то привлекательным и безобидным, хоть и его студенты недовольно хором вздыхали, каким-то образом объединяясь. На самом деле, это всего лишь один из способов хоть немного сблизить между собой молодых людей и показать им, что они особым не отличаются; Намджун никому не ставит зачет по своей дисциплине (даже с тупыми взятками или неуместными иногда флиртами, ведь, без вранья, в свои двадцать девять Ким выглядел ничуть не хуже профессиональной модели или что-то вроде этого), дает столько шансов пересдать сессию, сколько бы не дал — что уж там, не додумался профессор Кан, а также может подсказать что-то достаточно дельное и наталкивающее на определенную мысль (не зря же он философию ведет?). Будто у этого человека за пазухой было что-то — опыт, возможно, или объективные знания, или черт его знает, кто он на самом-то деле, — чего никто не знал и не догадывался, но при этом каждого все устраивало.       — Честно, я не понимаю, почему должен отвечать за это, так как в моем профиле только философия, но раз руководство так решило, то спорить с ними лишний раз мне впрок, — профессор прошел между студентами, мимолетно, как показалось Тэхену, взглянув на него с… какой-то похвалой? Серьезно? — обсуждать мы будем недолго, потому что от вас мне требуется постановка через месяца два — точной даты нет ещё. С темными мы уже обсудили все мелкие детали, поэтому следом же вас ждет совместный совет, а также роли разобраны для каждого.       Мужчина достает из своего портфеля листки, раздавая каждому члену совета, а после выжидая их реакции и дальнейшего негодования со скрещенными руками на груди. Если честно, то весь этот цирк ему определенно не сдался, потому что нужно готовиться к завтрашней паре с неугомонными первокурсниками или детьми — он все ещё не определился.       — Ладно, я согласна отвечать частично за костюмы и выбор темы, но почему Тэхен занимается руководством? — вновь негодует Чонха, кидая молнии одними лишь голубыми — из-за идиотских линз — глазами с пушистыми накладными ресницами. Господи, как уже тошнит от неё.       — Потому что так решили ваши преподаватели, которые будут помогать в осуществлении, а также темные, потому что у каждого из вас будет по партнеру из них. — Ким приподнял бровь и потер одной рукой шею, желая поскорее закончить то, что ещё не успело начаться — оно вот-вот станет явным, если эта девушка не сбавит свое давление в сторону не только бедного парня, но и теперь самого Намджуна, что буквально ей ничего не сделал.       — Но он определенно в этом не смыслит! Выберет кого-нибудь из тех, что даже не могут ничего толкового сделать, — продолжает блондинка, пока Тэхен закатывает глаза, чуть ли не видя свой мозг. Дайте лишь пистолет, студент с удовольствием застрелит себя или эту девицу с манерой стервы и какой-то жертвы. — Даже с той же музыкой!       — Какие у тебя варианты? — невзначай спрашивает Шихун, сдерживая смешок, потому что следом получит от этой девицы.       — Можно попросить Сынена, так как он в прошлый раз музыкой занимался, — говорит (наконец-то) спокойно Ким, рукой поправляя свои волосы и наблюдая за тем, как Тэхен издает тихий смешок с шуточным взглядом. — Что ты против него имеешь, Ким?       — Ничего? Но то, что он сделал частично звуковую дорожку из «Лебединого озера» Чайковского, выдавая за свое гениальное творение, не подходящее под выбранную нами тему, — все. Тем более ты сама знаешь, как это было практически провально, но выдвигаешь его лишь потому, что он твой парень, — брюнет слегка щурит нос из-за ироничной улыбки, возвращая себе серьезное выражение лица. Он знает, кого нужно выбрать на эту роль. Слышит легкое цоканье и замечает немой вопрос в её глазах, чтобы следом продолжить: — я решил выбрать Мин Юнги на эту постановку.       И сопровождение полного затишья с единственным девичьем смехом от той, которая, по всей видимо, ожидала какую-нибудь подобную тупость из его уст. Это слишком нереально звучит.       — Ты сейчас шутишь, не так ли? Мин? Последний курс саунд-продюсирования, так ещё из темных? — девушка стала постепенно успокаиваться, обмахивая себя аккуратно ладонями с нежными французским маникюром и какими-то камнями на средних пальцах, — Тэхен, я понимаю, что ты до ужаса какой странный, но это самая наитупейшая идея.       — Из-за твоего предвзятого отношения? Он лучший студент саунд-продюсирования, который в прошлом году помог первокурсниками в практике по проекту, а также имеет высший балл за свой курс, — Ким Тэхен просто безбашенный, потому что каждый в этом университете знает: иметь дело с Мин Юнги то же, что сброситься с моста жизни — это невозможно, сложно и проще, естественно, будет второй вариант. Но кто не рискует, тот не пьет, так ведь? — Я выбрал его.       — Мало кого ты выбрал, важно — согласие, — вставляет свои пять копеек Чонха, поднимая руки в сдающемся жесте, — знаешь, мне, собственно, плевать. Это будет исключительно твоя вина, если ничего не выйдет, поэтому думай заранее, как будешь просить помощи у Сынена, потому что он вряд ли легко согласится помогать тебе и твоему напарнику из темных.       Ким Тэхен просто готовь её вместе с Чо сбросить с моста, потому что это жутко утомляет — такое отвратительное отношение ко всем, кто их не устраивает.       «Знаешь, медвежонок, у меня раньше был друг из темных, который открыл глаза на мир и поменял полностью отношение», — произносит однажды пожилой мужчина, сидя со своим десятилетним внуком на заднем дворе и наблюдая за колыханием травы. Маленький Тэ очень любил ездить на ферму бабушки и дедушки, собирая в теплице большую плантацию излюбленной клубники, из которой пожилая женщина после готовила пироги и варенье. Он даже мечтал, что сможет переехать на ферму по соседству, купленную отцом или матерью, однако у тех были совсем иные планы.       «Темных? Разве они не плохие? Папа говорил, что с ними лучше не заводить дружбу, тем более разговор».       «Не слушай своего отца в этом плане, потому что он не прав. Сторона не определяет характер, как и жизнь человека — хоть ребенка, хоть такого же старого, как я. Это просто то, что теперь стало очевидным фактом для людских издевательств или почитания тех, у кого выше социальный статус, а заработан он может быть даже нечестно».       Мальчик с большим любопытством склоняет голову набок и огоньком в глазах смотрит на дедушку, отпивая свежевыжатый персиковый сок, пока мужчина смеется от такого милого вида своего внука и удобнее располагается на кресле-качалке, чтобы продолжить свой рассказ:       «Я с опаской относился к таким ребятам, будучи обычным сорванцом, но как раз в мое время разрешили более открытую дружбу с противоположными людьми. Желающих было мало, как я помню, но все-таки находились те, кто открыто гулял с человеком другой стороны и о чем-то весело спорил или же играл в какие-то специфичные игры, угощая конфетами. Тогда же я познакомился с мальчиком, который впоследствии познакомил меня с твоей бабушкой…»       «То есть, это он вас свел вместе?»       Ким-младший восторженно подрывается со своего стула, перебираясь на колени дедушки, который захохотал и удобнее усадил мальчика, кивая ему положительно.       «Можно сказать, что да. Он совсем ничем примечательным не выделялся, нося в особые моменты метафорически нужные маски, но я помню его драную в каких-то местах одежду, потому что его семья была не из богатых, да и до среднего достатка не доходила. Его мама постоянно подшивала периодически обноски, а я отдавал часть старых, но в хорошем виде своих вещей в тихую, чтобы мои родители — твои прабабушка и прадедушка — не узнали об этом. Познакомились мы у мини-магазинчика продуктов, где я обронил из-за неуклюжести мороженое, а он поделился со мной своим, хоть и денег у него было мало, чтобы купить новое. Тогда же мы начали общение».       «Значит, мороженое объединяет людей?»       Ким Тэхен точно не из мира сего, задавая такие глупые, но невинные вопросы, вызывающие лишь улыбку на лице.       «Было бы все так просто, но нас тогда — да. Суть в том, что хоть его родители имели другой распорядок жизни, обучая своим устоям, он все равно был хорошим человеком и не поддавался чужому влиянию, стараясь для себя определять истину. Его звали Донхен, и он был старше меня года на два. Этот когда-то мальчишка показал мне мир своим взглядом, заставил представить себе то, как может все выглядеть, если люди будут относиться друг к другу с должным отношением, ведь тогда бы и не было этого деления, которое стало спасением для всего человечества когда-то давным-давно. Донхен рассказал, что в его мечтах было желание изменить хоть немного мир — как и у многих других детей, но в своих целях, — и улучшить жизнь, хоть, возможно, правительству она всегда казалась идеальной после такой системы разделения. Поэтому я хочу, чтобы ты, медвежонок, тоже понял, что судить по злосчастному распределению от рождения — плохо, как и не дать шанс увидеть все с другой стороны».       Тэхен только хотел спросить и с удовольствием послушать ещё рассказы, пока не услышал жесткий, в какой-то мере сравнимый с холодным металлом голос за своей спиной:       «Тэхен, поехали домой. Дедушке нужно отдохнуть…»       Ким знает, что за любыми масками таится чуткий человек, старающийся выжить в своем персональном аду с демонами прошлого, которые переходят по наследству.       Когда собрание оканчивается, брюнет ещё пару минут сидит в задумчивости, стараясь заглушить все свои детские воспоминания, вспыхивающие в последнее время намного чаще, чем раньше. У него определенно есть травма из прошлого, которую он хочет просто унять, помогая другим и стараясь создать из себя лучшую версию (пусть это будет и невозможным уже). Однако легкое прикосновение крепкой руки заставляет поднять взгляд, замечая взволнованную пару карих глаз профессора Кима, сжимающего плечо студента в поддержке.       — Я рад, Тэхен, что ты вступаешься за каждого и не даешь в обиду не только своих людей, но и противоположных. Не слушай никого, я помогу, если надо будет, — Намджун слегка улыбается с еле заметными ямочками на щеках, а после уходит, оставляя Тэхена одного с чувством некой гордости и… своевременного — будущего уж точно — облегчения.       Идя обратно в общежитие, Ким кусает сухие губы, рассуждая над ещё одной не менее важной проблемой, из которой сейчас характерно издавались звуки оповещения с волнующими комментариями по типу «о Боже, последняя новость была настолько крутой, что с нетерпением жду новой!» или «кто же этот таинственный аноним-репорт, улавливающий самые жаркие сплетни и слухи нашего университета? Не хочешь дать интервью для прессы?», или «кто бы ты ни был, но ты заебал постить свои крысиные новости, даже не показывая лица; считаешь себя крутым? Нарой о себе дерьмовую информацию, тогда и посмотрим», ведь бедный телефон определенно не виноват, что теперь его разрывает от включенных уведомлений, чтобы проверить активность.       Ким привык добывать быстро — хоть с Чимином, хоть без него — информацию, редактируя в адаптирующий контент и заливая в конце каждой недели, если не двух, потому что ею увлекался и деканат, подобным образом вылавливающий не только худших студентов по баллу, но и в целом за видом хорошего человека. Ким Тэхен считает себя ужасным в такие моменты, распространяя грязь, которая должна улечься, по сути, на дно Марианской впадины и навечно забыться, но он же за справедливость? И хочет, чтобы все было так, как нужно на деле — без тех мелких деталей о принадлежности и прочей дополнительной шумихой. Поэтому, если рассмотреть с другой стороны, то он вполне себе занимается работой, за которую ему не повысят стипендию, но точно примут в какие-то свои круги с привилегиями (и порой кажется, что Ким противоречит себе, хотя на деле ему никакой статус и прочее не нужно для жизни, которую он хочет; нормальной жизни без этих нападок). Как-то в голове он даже раздумывает о том, что это единственный способ заставить своего отца в полной мере гордиться своим сыном, потому что Джонхан прекрасно знает о такой системе, разговаривая со своим другом-ректором университета, в котором обучается Тэхен. Это что-то вроде способа доказать ему, что он — не ошибка, появившаяся на свет двадцать лет назад в светлых надеждах продолжить престижное дело и занять более высокий статус; но брюнет решает с детства, что хочет совсем другого — более лучшего и полного ребяческих идей, которые преследует до сих пор. Тэхен просто хочет жить свободно, зная, что люди вокруг его могут так же легко дышать, как и он сам.

Чимин: «Что ты планируешь делать теперь? Ничего не произошло за эту неделю! Ни одного скандала даже от Чонхи, не считая, конечно же, студсовета».

      Ким хмыкает в свой светло-голубой шарф от пришедшего сообщения в KakaoTalk и начинает печатать замерзшими руками, предварительно из-под ресниц заметив здание общежития:

«Надеешься, что планирую импровизировать? Размечтался. Подождут ещё одну неделю, если ничего яркого не случится».

Чимин: «Тэтэ, не будь придурком, прошу! Ты сам прекрасно знаешь, как тебе влетит за это, если ничего нового не заприметишь. Я понимаю, что это не по душе, но и не хочется лишний раз подставляться. Иначе серьезно университетская пресса, а особенно эта стерва Чонха решит разоблачить».

Тэхен: «Пусть попробует, я не против понаблюдать за этим».

Тэхен: «В любом случае, у тебя есть какие-то идеи, ведь я знаю тебя прекрасно, Пак-вечно-могу-узнать-все-о-тебе-Чимин, поэтому прекращай так волноваться о моем положении».

Чимин: «Рад, что ты меня не недооцениваешь, потому что да. У меня вроде бы есть? Узнаю точно и через час у тебя в комнате».

      У Пак Чимина есть все, что возможно.       Заходя в свою комнату, по пути не встретив ни одного студента, Ким снимает верхнюю одежду, небрежно бросая её на кровать, куда следом и сам падает, доставая фотку из кармана. Он вновь её рассматривает, с усталой улыбкой продолжая ощущать тепло от обычного картриджа, на котором все ещё был запечатлен парень в белом пальто. Будто он мог куда-то исчезнуть или показаться тэхеновской иллюзией, возникшей из-за переработки за целый день (а сейчас ещё и ожидает уйма конспектов). Однако этот незнакомец четко есть на отснятой кассете с плавными контурами и слишком заманчивой аурой, что будто влекла к себе. «Ты знаешь, кто этот парень?» А должен ли?       Тэхен слегка хмурит брови и поднимается с кровати, подходя к столу и включая дополнительно настольную лампу, чтобы лучше разглядеть содержимое небольшого снимка, который позже он точно выведет в дубликат больше и красочнее без дополнительных бликов. В голове начинается настоящий мозговой штурм, когда третьекурсник старается припомнить хоть одного знакомого или просто встреченного человека за этот день, у которого был подобный стиль, так как… их же не должно быть так много, не так ли? Не может же быть каждый второй таким — таким загадочным и будто мистическим, ненастоящим, открытым лишь с какой-то особенной стороны. Но Тэхен припоминает, как врывается с опозданием в кофейню, наталкиваясь на парня. Не может же… да? Это звучит слишком фантастично и дерьмово одновременно. Однако каштановые волосы существуют лишь у одного издалека знакомого хена, а это белое пальто — словно клеймо, выражающее цветовой протест. Мин Юнги. Если это действительно Мин Юнги — тот, в кого врезался Ким Тэхен и нашел свой некий источник красоты и взгляда, то это полный конец. Чимин уж точно не упустит шанса поиздеваться.