The Other you

Маринетт громко застонала, когда луч света попал на неё, нарушив сон. Она лениво пошевелилась, постепенно осознавая, что ее окружало. Ее шея затекла из-за неудобного положения, в котором она заснула, и она не чувствовала левую руку после того, как всю ночь лежала на ней головой. С затуманенными глазами она неуверенно огляделась и едва подавила побежденный вздох, осознав свое текущее местонахождение. Она заснула в своем офисе. В очередной раз. Накануне вечером, когда она покинула Кота Нуара на Эйфелевой башне, она полностью намеревалась последовать его разумному совету. Отправиться домой было определенно правильным решением, — учитывая, что Аля, скорее всего, уже злилась на нее за то, что она весь день игнорировала ее звонки. Не было смысла подливать масла в огонь. Но пока она перебрасывала йо-йо со здания на здание, перед глазами мелькали образы ее захламленного офиса. Ее стол, заваленный тканью и катушками с нитками, незаконченное платье, свисающее с манекена, и куча рисунков, ожидающих сортировки и запуска в производство. Она месяцами работала до мозга костей для этой первой женской линии, пережила столько бессонных ночей, столько раз противостояла своему боссу… Этот проект действительно был ее ребенком, ее самым большим достижением, и она хотела, чтобы все было быть таким, каким они с Габриэлем это представляли. Поэтому, убежденная, что она сможет протянуть еще несколько часов шитья, прежде чем Аля заметит ее отсутствие, она поменяла направление в середине прыжка и направилась прямо в свой офис. Детрансформируясь в переулке через улицу, она вошла в здание, пожелала спокойной ночи охраннику и пробралась обратно в свой офис, как она делала это бесчисленное количество раз прежде. Она включила весь свет, достала эскизы, одобренные Габриэлем перед смертью, и принялась за работу. Большую часть ночи она резала, пришивала булавками и шила, погружаясь в страсть, которая превратилась в работу, а не в развлечение. Изнеможение быстро настигло ее, и после того, как она несколько раз уколола пальцы иглой, ее голова стала постепенно опускаться, и она потеряла счет времени. Вскоре тяжесть реальности снова обрушилась на нее, и следующее, что Маринетт знала, — она проснулась среди своего беспорядка, сонная и дезориентированная. Ее мобильный телефон зазвонил на столе, и она потянулась за ним, чтобы узнать время. Может быть, если удача Тикки все еще на ее стороне, она сможет прокрасться обратно в квартиру, не разбудив Нино или Алю. Однако, как только загорелся маленький цифровой экран, Маринетт сразу поняла, что она совершенно и безупречно облажалась. Любые надежды на незаметное возвращение домой рушились из-за большого количества пропущенных звонков и текстовых сообщений, переполнявших ее телефон. Просто ей везёт. Просматривая цепочку сообщений, она съежилась, ее сердце забилось у нее в горле. Конечно, были обычные расспросы о ее нынешнем местонахождении, ожидаемый вопрос о том, приберечь ли ей обед или нет. Но если обычным завершением было: «Ты вообще идешь домой сегодня вечером?» — то в этот раз она получила: «Думаю, мне придется купить свадебное платье в готовом виде». При чтении этих слов ее сердце разбилось. Паника поднялась в груди Маринетт, и она вслепую потянулась к своему планировщику, отказываясь поверить в смысл прочитанного. Она чуть не разорвала книгу, дрожащими пальцами нашла нужную страницу. Этого просто не могло быть. Аля ошибалась, должно было быть огромное и ужасное недоразумение. Это было единственным объяснением, которое она могла придумать. Она не могла забыть об этом. И все же, наскоро написанное ее собственным почерком на странице накануне было явным доказательством того, что она совершила непростительное преступление против своих отношений с лучшей подругой. 21:00: Создай свадебное платье вместе с Алей! <3 Ее побежденный вой громко резонировал в пустом офисе. — Тикки! Почему ты мне не напомнила? Маленькая квами равнодушно посмотрела на свою подопечную: — Я напоминала, Маринетт. Несколько раз. Ты игнорировала или отклоняла меня каждый раз, как обычно, когда работаешь. В конце концов, я сдалась. Маринетт застонала, не потрудившись ответить на горький укол. Достаточно плохо было уже то, что ей пришлось записать лучшую подругу в свой планировщик для чего-то столь же важного, как свадьба, и тем не менее ей удалось полностью забыть об этом. Странное отсутствие каких-либо других сообщений после упоминания платья говорило о многом. Аля не злилась. Она была в ярости. Коротко дыша, — сердце бешено колотилось в ушах, — Маринетт как можно быстрее убрала спутанные ткани на стол, не утруждая себя складывать их правильно. Она, вероятно, прокляла бы свое отсутствие предвидения позже, когда возобновила бы работу и обнаружила, что имеет дело с кучей мятой и перепутанной ткани, но пока она не могла заставить себя заботиться ни о чем, кроме дружбы, которую она, наверное, только что уничтожила. Возвращение домой традиционными способами заняло бы слишком много времени, учитывая ее нервное состояние. Поэтому, игнорируя неодобрительный взгляд Тикки, Маринетт быстро трансформировалась и вышла через окно своего офиса. Ей было бы трудно объяснить, почему в журнале ее значка безопасности будет отображаться «вход», но не «выход», если кто-нибудь будет просматривать ее файл, но это была проблема, с которой она разберется позже. На данный момент она просто хотела спасти то немногое, что осталось от ее связи с Алей. Часть ее хотела просто пролезть в окно спальни и притвориться, что все это время спала, но рациональная часть ее мозга знала, что Алю никогда не обманет такое слабое оправдание. В конце концов, блоггерша не совсем уж давно провела ночь в ее постели только для того, чтобы убедиться, что она не рискнет пропустить ее прибытие. С неохотой Маринетт вместо этого решила спрятаться в пустом переулке, чтобы детрансформироваться, и пошла ко входу в здание, как осужденный, ожидающий смертного приговора. Ноги отяжелели от страха, она направилась к лифту, тишину нарушал только стук ее сердца в груди. Когда двери на их этаже открылись, у нее перехватило дыхание. Вот оно. Нет пути назад. Она напортачила, и ей надо было расхлёбывать эту кашу. Ее ключи громко звенели, пока она вынимала их из сумочки. Когда она вставляла правый ключ в замочную скважину, стук металла заставлял ее задыхаться. Маринетт медленно открыла дверь, готовясь к надвигающейся гибели. И действительно, Аля сидела за кухонным столом, скрестив руки на груди. Выражение ее лица, когда ее взгляд упал на подругу, неловко стоявшую в дверном проеме, было нечитаемым. Маринетт неловко дернулась, чувствуя себя обнаженной и уязвимой под пронзительным взором. Больно сглотнув, она повесила сумочку на крючок и сделала несколько осторожных шагов в квартиру, пытаясь оценить ситуацию. Она сделала примерно три фута, прежде чем голос Алии, сочащийся ядом, остановил ее на месте: — Как мило с твоей стороны наконец-то сообщить мне, что ты все еще жива. Маринетт побледнела, пораженная гневом, скрывавшимся за словами подруги. — Прости, Аля, я… — Не надо, — перебила ее Аля, подняв руку. — Я устала от твоей лжи и отговорок, Маринетт. Я не могу сидеть сложа руки и притворяться, что меня устраивает то, что ты тратишь свою жизнь впустую. Глубоко внутри Маринетт знала, что это говорит гнев и что Алия на самом деле не хотела быть такой резкой. Но у нее был долгий день. Она провела ночь в офисном кресле и все еще была потрясена встречей с Адрианом. Ее терпение уже истощалось, и, несмотря на ее лучшие намерения и то, как сильно она заботилась об Але и хотела исправить их ослабленную дружбу, она не могла не сломаться. — О, опекать меня практически каждый раз, когда я ступаю в квартиру, — это твой способ притвориться, что ты заботишься обо мне? Глаза Али расширились, и выражение ее лица сменилось на что-то более темное и печальное. Она встала, все еще скрестив руки перед собой в оборонительной манере: — Знаешь, я начинаю думать, что, может быть, Адриан все-таки был прав. — Не смей втягивать его в это. Адриан Агрест — не кто иной, как эгоистичный придурок-манипулятор, — прорычала Маринетт сквозь стиснутые зубы. — Который пытался предупредить нас, что работа на его отца изменит тебя. Маринетт отступила на несколько шагов: она выглядела так, словно Аля только что ударила ее по лицу. Как она посмела предположить, что то, что сделал Адриан тогда, не было чистой изменой? Проглотив болезненный комок в горле, она сплюнула со всей возможной злостью: — Ладно, значит, ты выбираешь ужасного человека, который даже не потрудился появиться на похоронах своего собственного отца вместо твоей лучшей подруги? — Нет. Я безмерно люблю свою лучшую подругу, Маринетт, но она не ты, — ответила Аля, сжав кулаки рядом. — Больше нет. Это добрая милая девочка, которую я встретила в средней школе. Женщина, стоящая сейчас передо мной, для меня не более чем незнакомка. Обида и замешательство душили Маринетт, пытавшуюся подавить гневное рыдание. Ее жизнь рушилась под ее пальцами, и она чувствовала себя бессильной. — Тогда почему бы тебе не попросить Адриана быть твоей подружкой невесты, пока ты там? Тень пробежала по лицу Алии. — Знаешь что? Может быть, я так и сделаю! Так, может, моя подружка действительно появится! — Значит так? Ну, в таком случае, не рассчитывай на меня! — Прекрасно! — крикнула Аля, крепко сжав кулаки. Сначала Маринетт даже не могла ответить. Слова застряли у нее в горле, воздух был тяжелым, невозможно дышать. Она слишком хорошо знала это чувство. Это было то же чувство, охватившее ее, когда она осознала, что Адриану так противно ее признание и он так мало хотел иметь с ней дела, что скрыл от отца ее заявление на стажировку. Она явно была нежеланной. Гнев закипел в ее груди, отторжение сильно жало. — Ты… ты хочешь, чтобы я не присутствовала на вашей свадьбе? — Мари, мне очень жаль. Я… Маринетт покачала головой и большими резкими шагами пересекла квартиру. Она промчалась мимо Алии и направилась прямо к входной двери. — Совершенно ясно, что меня здесь больше не хотят видеть, — сердито выплюнула она, пытаясь не обращать внимания на слезы, стоявшие в глазах. — Я скоро прекращу досаждать тебе, не волнуйся. — Мари, подожди… — Я пришлю кого-нибудь за своими вещами позже. Знаешь, того, кто не будет постоянно пилить меня и верить, что Адриан самый большой засранец на планете. Схватив сумочку с крючка, она захлопнула за собой дверь, игнорируя мольбы подруги. Маринетт вернулась в штаб Gabriel в ошеломленном состоянии, когда оставался примерно час до начала рабочего дня, все еще потрясенная всем произошедшим. Она вошла в свой кабинет через то же окно, которое использовала для выхода, вкратце отметив, что ее журнал безопасности не будет проблемой. Бросив сумочку в угол комнаты, она позволила своей трансформации пропасть и рассеянно предложила встревоженной Тикки печенье. — Ты в порядке, Маринетт? — послышался мягкий голос ее самого маленького друга. — Я не знаю, Тикки. Я… — Маринетт болезненно сглотнула, отказываясь встречаться с ней взглядом. — Как она посмела сказать, что Адриан был прав? Он эгоистично пытался саботировать мою карьеру и… — Но она права. Эти слова ранили больше, чем Маринетт хотела признаться. Глаза расширились, она прошептала: — Ч-что? — Ты действительно изменилась, Маринетт, — мягко сказала Тикки. — Тебе решать, стоило оно того или нет. Когда она резко упала в кресло, глядя на окружавший беспорядок, Маринетт внезапно почувствовала себя потрясенной недавними событиями. Ее босс мертв. Его сын, которого она презирала больше всего на свете, вернулся в ее жизнь, несмотря на ее желание. Она и ее лучшая подруга уже почти не разговаривали. Эмоции бурлили в ее груди, и слезы непроизвольно текли по щекам. Она не так себе представляла свою карьеру, не говоря уже о личной жизни. Но она зашла слишком далеко; она сделала слишком много, чтобы отступить. Если бы только она могла спасти линию, над которой работала с Габриэлем, она сделала бы себе имя. Тогда, может быть, получила бы положение, которое действительно позволит ей иметь собственную жизнь и собственную квартиру. У Габриэля были для нее проекты. Предстоящая женская линия была задумана как испытание, своего рода введение в управление всей линией. Если она преуспеет, он пообещал позволить ей самой позаботиться о женской линии Gabriel. Однако теперь, когда Адриан сидел за рулем компании, будущее в ее стенах было менее чем гарантировано. Не секрет, что молодой человек ненавидел все, что связано с модой и фамилией Агрест. Не очень удачное сочетание, когда вы стремитесь к звездной карьере модельера в империи Габриэля Агреста. Она бросила разочарование в свою работу, яростно шила, кроила и проводила день напролет, едва останавливаясь на пятнадцать минут, чтобы съесть бутерброд из торгового автомата ранним вечером. Она работала до тех пор, пока ее затуманенные глаза не перестали фокусироваться на пальцах, пока ее мозг не отказался делать швы даже отдаленно ровными. Громко вздохнув, она откинула юбку, над которой работала, и стала с опаской ждать, пока поток забот и воспоминаний вернется, чтобы мучить ее. Плечи сгорбились в поражении, она положила голову на скрещенные руки. Это будет не первая ночь, которую она проведет в офисе, и, вероятно, далеко не последняя. Пока она ничего не понимает, она так и застрянет там, где спит, так что она может к этому привыкнуть. В ту ночь ее сон был тревожным и не успокаивал ее беспокойный разум. Все еще измученная, — терпение ее уже давно закончилось, — она чуть не откусила голову грубому человеку, который счел нужным разбудить ее в пять утра, бесцеремонно ворвавшись в кабинет. Однако вишенкой на торте стала готовность выпрыгнуть вон из кожи, когда она встретила обеспокоенный взгляд никого иного, как Адриана Агреста. — Маринетт?!