The Other you

По его телу текли горячие струи воды. Холодное отчаяние — в его сердце. Полная пустота, чувство оцепенения распространялись, завоёвывали, подавляли всё, что от него осталось. Её слова эхом отзывались в его голове, громче с каждой минутой. «И даже если бы я была одна, я бы никогда не была с тобой. Наша история — я не могу полностью доверять тебе, Адриан, и никакие отношения не могут работать без доверия. Мы никогда не сможем быть вместе!» Его голова была низко опущена, Адриан позволил воде омыть его. Месяцы подготовки и тяжёлой работы окупились для Маринетт. Она была звездой шоу. После сегодняшнего вечера её карьера была практически гарантирована. Он, с другой стороны, потерпел неудачу. Все его попытки уговорить её полюбить его, как штатское, были напрасными, потому что много лет назад он сломал её доверие, фактически разрушив все свои шансы с ней в будущем. Одна ошибка. И нужна целая жизнь, чтобы отплатить. Адриан закрыл глаза, поддавшись мучительной боли в груди. Его кулаки сжались, костяшки побелели. Он так старался. Он применил все уловки, которые только мог придумать, и единственное, что ему удалось, — это оттолкнуть её ещё больше. Две недели назад она достаточно терпела его, чтобы согласиться на обед. Теперь она даже не хотела его дружбы. Где он ошибся? Или, может быть, вопрос не в этом. Может быть, ему стоит задуматься о том, были ли все его попытки изначально тривиальными? Была ли рана, которую он причинил Маринетт, слишком глубокой, чтобы она когда-либо полностью его простила? Он проглотил ком в горле и выключил воду. Если не считать разбитого сердца, Адриан не мог и часа провести в душе. Он сдержал обещание. — Пытаться поцеловать её было ошибкой, — зевнул Плагг, развалившись на туалетном столике. — Ты для неё два разных человека, или ты забыл об этом? По сути, ты подталкивал её к измене её любимому коту. — Не сыпь соль на рану, — буркнул Адриан сквозь зубы. — Я не планировал этого делать. Это просто… просто случилось. Я увлёкся моментом, и… ничего не произошло. Она оттолкнула меня, так что… Просто брось это. — Да, да. Ты жаждешь внимания. Чувствуешь себя слишком виноватым, чтобы прикасаться к ней в роли Кота, но ничего не можешь сделать в роли Адриана, и становится действительно трудно держаться подальше. Верно? — Тебе действительно нужно поднять этот вопрос? — Просто указываю на очевидное, на случай если ты его упустил. Это был идеальный рецепт катастрофы! И теперь она снова ненавидит тебя. Поздравляю. Его губы сжались в тонкую линию, Адриан впился взглядом в своего квами. Иногда Плагг действительно действовал ему на нервы. Была ли хоть капля сочувствия в его маленьком теле? Разве он не видел собственными глазами всю борьбу Адриана за последние несколько недель? Потому что держаться подальше от Маринетт в роли Кота Нуара было одной из самых сложных вещей, которые Адриану когда-либо приходилось делать. Однако о том, чтобы дать ей то, что она хотела от него, не могло быть и речи. Адриан никогда бы не простил себя за то, что использовал её в своих интересах, и быть с ней в роли Кота Нуара, если она не знала его личности, было бы всего лишь этим: пользованием этим преимуществом. — Ты уверен, что всё ещё хочешь пойти туда сегодня вечером? — имел приличие спросить Плагг. — Это был долгий день. Разве ты не хочешь расслабиться дома, посмотрев хороший фильм и перекусив? Адриан взял полотенце со стойки и начал вытираться. — Кот Нуар пообещал Маринетт, что придёт, чтобы отпраздновать её знаменательный день. Мы всё ещё идём. — Бьюсь об заклад, её даже не будет дома. Она, вероятно, всё ещё тусуется. Знаешь, развлекается, как нормальный человек? Не крадётся раньше всех, чтобы зализать самому раны наедине. Если ты хотел помочь ей отпраздновать, ты должен был остаться там. Адриан покачал головой: — Она не хочет, чтобы Адриан праздновал вместе с ней. Она хочет Кота Нуара. — А что хочешь ты? Адриан замер. Опираясь руками на туалетный столик, он встретился взглядом с зеркалом. Он? Его желания? Его стремления? Осмелился ли он? И если он нашёл для этого храбрость… Что же он хочет? Любовь. Он хотел, чтобы его любили. Он хотел прощения. Он хотел, чтобы его приняли… Всё, а не только его супергеройскую сторону. Он хотел быть с женщиной, которую любил, лелеять и защищать её, обнимать и целовать, затаив дыхание. Он хотел разделить с ней свою жизнь. Просыпаться и засыпать в её объятиях. Ему понравится заботиться о ней. Быть рядом с ней, иметь её рядом с собой. Он был бы самым счастливым человеком на свете, если бы она просто позволила ему полюбить себя и полюбила его в ответ. Он хотел Маринетт. Несмотря на всё, несмотря на его здравый смысл и ворчание Плагга, он всё ещё хотел Маринетт. Но он решил, что для него это было слишком эгоистичным желанием. Не после того, что он с ней сделал. Плагг парил перед ним с необычайно серьёзным лицом. — Она либо хочет всех вас, либо ничего не получит, парень. Не ходи туда. Хорошим это не кончится. Адриан сглотнул и покачал головой, глядя в сторону. — Мы идём. Я обещал, что приду, и я больше не подведу её, даже в таком маленьком деле. — Даже если тебе больно? Адриан не ответил, схватив флакон бальзама для волос и принялся втирать его в волосы. — Я причинил ей ещё больше боли, — пробормотал он через некоторое время. — Это справедливо для меня, если мне тоже причинят боль. — О, чушь собачья! — усмехнулся Плагг. — Как будто она не причинила тебе достаточно вреда в ответ! Пацан, мне обычно всё равно, но ты переборщил. Ты должен её отпустить. Она сказала, что никогда не даст тебе другого шанса, так что прекрати это. Прекрати разрушать себя. Адриан проигнорировал его, почистил зубы и пошёл в свою спальню, чтобы закончить одеваться. Он не особо беспокоился о том, что носил. Он не планировал в ближайшее время трансформироваться перед Маринетт. Черная футболка и темно-зелёные брюки для отдыха, удобные вещи, в которых он мог плюхнуться в кровать по возвращении. Он проверил спящих Нууру и Дуусу, пополнил их запасы еды, и только после этого повернулся к Плаггу. — Готов? Квами нахмурился, скрестив крошечные ручки на груди. — Когда ты стал мазохистом, парень? — Я не мазохист. Я просто хочу закончить то, что начал. Вот и всё. Плагг застонал, вскидывая лапы в воздух: — Делай то, что хочешь, но ты просто настраиваешь себя для получения дополнительной боли. Что ты будешь делать, когда она узнает, кто ты? Потому что она рано или поздно узнает. Адриан отвернулся, его грудь охватила тупая боль. Маринетт не могла знать. Не после того, как он узнал, что у него никогда не будет шанса. Не после того, как он снова сделал за её спиной что-то, что её непосредственно касалось. Он вообще не усвоил урок, как бы он ни утверждал обратное. Она, вероятно, возненавидела бы его ещё больше, если бы узнала. Она, вероятно, предположила бы, что он не думал, что она может делать что-то в одиночку, что было неправдой, потому что он действительно верил в неё и знал, насколько сильной, способной и независимой она была. Она не зря была Ледибаг. Он просто не хотел, чтобы она убивала себя, пока занималась этим. Он просто хотел помочь, о чём она просила сама. Только Маринетт никогда бы не приняла помощь от Адриана, поэтому у него не было выбора, кроме как импровизировать. Будет ли она всё ещё ненавидеть его? Скорее всего. Учитывая их историю и нынешние отношения, Адриан не ожидал ничего меньшего. — Адриан, пожалуйста, — продолжал ворчать Плагг. — Ты хотел ей помочь. Ты сделал это. А теперь отпусти её. Не жди, пока она надерёт тебе задницу за твою глупость. Он провёл руками по волосам. Он ненавидел эту идею, но, возможно, Плагг был прав. Если Адриан хотел предотвратить его раскрытие и избавить их обоих от ненужной боли, он должен был отпустить её. И сейчас, когда Маринетт была отвлечена своим успехом, возможно, лучшее время для этого. Вскоре её наверняка бросят в вихрь событий, работы и новых впечатлений. Новые люди, новые связи, новые возможности… Ей вряд ли будет его не хватать. Однако он не хотел просто исчезнуть, как в прошлый раз. Как минимум Маринетт заслуживала какого-то объяснения. Возможно, он мог сказать, что уезжает из-за работы. Или он мог заявить, что всегда хотел путешествовать по миру, и теперь это был его единственный шанс. В идеале, он медленно исчезал, и вскоре после этого она полностью о нем забыла. Он бы что-нибудь придумал… Ему придётся расстаться с ней. Его дыхание прервалось в груди. Подкосив ноги, Адриан рухнул на ближайший стул. Они только начали встречаться… Хотя даже словом «встречаться» это назвать было сложно. Не то, что было между ними. И всё же ему придется расстаться с ней, прежде чем он сможет исчезнуть. Ему придётся разбить сердце Маринетт, что бы он ни сделал: отпустил её или остался и раскрыл себя. Он закрыл глаза, схватившись руками за голову. Он не хотел этого делать. Он не хотел причинять ей больше боли. Он уже пережил потерю всех важных для него людей. Его мать. Его отец. Его друзья. Он также не мог потерять свою Леди. Он любил её. — Парень, ты в порядке? — Плагг осторожно коснулся его руки. — Не волнуйся. В… — Заткнись, Плагг! Можешь, пожалуйста, заткнуться на минутку? Квами заворчал и отвернулся, скрестив руки на груди. — Я просто пытаюсь быть оптимистом. Адриан закрыл глаза и вдохнул. Вдох. Выдох. Дышать. Выпусти всё. Повтори. Должен был быть другой способ. Он должен был что-то сделать, чтобы не причинить вред Маринетт снова. Его глаза мельком увидели часы. Ему придётся подумать об этом позже, потому что теперь он отвратительно опаздывал на их обед, и Маринетт, вероятно, беспокоилась из-за его опоздания. Не раздумывая, он встал и призвал свою трансформацию. Прихватив пакет вина и шоколадных конфет, которые он приготовил для неё в качестве подарка, Кот выпрыгнул из окна и направился в её квартиру. Если отбросить всю боль и заботы, сегодня был её знаменательный день, и он должен был поставить её на первое место, а это означало, что её парень должен был вести себя наилучшим образом и делать её счастливой… даже если его собственное сердце разрывалось с каждой минутой, потому что он не мог любить её так, как она заслуживала. Потому что она не могла любить его так, как он хотел бы. Судя по отсутствию света в окнах, Маринетт, скорее всего, всё ещё не было дома. Должно быть, её задержали на вечеринке — ничего необычного для индустрии и кого-то в её положении, особенно сегодня. Балконная дверь, в которую он всегда входил, была открыта, что явно свидетельствовало, что она не против того, чтобы он ждал её внутри. Он и сам не был голоден, но Маринетт, вероятно, оценила бы тёплый обед по возвращении. В холодильнике было два маринованных стейка, которые она приготовила для них на сегодня. Возможно, в этот час слишком тяжёлая еда, и он всё равно не мог бы приготовить её как следует. Сыр подойдёт. Виноград и хлеб тоже. Немного вина, чтобы закончить трапезу. Кот взял все необходимые ингредиенты, нарезал сыр и хлеб ломтиками и разложил их на тарелке. Он поставил вино, которое принёс, в охладитель и вымыл виноград, снял его с лозы и положил в одну из хрустальных чаш своей матери. Раньше она собирала их ещё днём. Он выбрал лучшее, что смог найти. Поставив на стол, Кот постарался найти свечи и зажечь несколько в центре обеденного стола. Две тарелки на каждом конце, два фужера и столовое серебро. Еда была приготовлена и хранилась в холодильнике, он был готов к возвращению своей леди. Чтобы убить время, он устроился на кушетке в гостиной и включил телевизор, чтобы не возвращаться к мыслям о неизбежном разрыве, который ему придётся устроить. Маринетт пришла через час, споткнувшись на высоких каблуках и сладко улыбнувшись ему, войдя: — Мой Котёнок. Ты пришёл. Её лицо покраснело, губы дрожали, искорки в полуприкрытых глазах и растрёпанная причёска… Совершенно очевидно. — Ты пьяна. — Нет. — Маринетт сняла туфли и швырнула их в угол, сразу после того, как вытащила все шпильки из волос и покачала головой. — Просто немного навеселе. Ничего серьёзного. Но мне пришлось. После этого… — Она прикусила нижнюю губу, глядя в сторону. — Праздновать. Да, я должна была отпраздновать. Вот и всё. Моё шоу было взрывным, поэтому нужно было немного выпить. Извини, я опоздала. Не могла уйти раньше. Ух. Я устала. — Поздравляю с успехом. Ты его определенно заслужила. — Жаль, что Феликс меня кинул, — проворчала она. — Ему бы понравилось шоу, и он заслужил быть там во время всех оваций. Я расскажу ему об этом в следующий раз, когда увижу его. — Я уверен, что ему бы это понравилось. — Кот не мог сдержать улыбки. Одной из причин, по которой он любил Маринетт, было то, что она всем сердцем заботилась о тех, кого считала друзьями. Жаль, что Адриана больше не было в её списке. Однако ему пришлось прорваться. Позже он придумает, что делать со своим разбитым сердцем. — Хочешь чего-нибудь поесть, или мы пойдём спать? Губы Маринетт растянулись в самой соблазнительной усмешке, которую она могла в данный момент изобразить, когда она пошевелила бровями и наклонилась ближе. — Мы? Кот покачал головой. — Нет, миледи. Тебе нужно поспать. Я пойду домой. Она надула губы. — Ты не весел, Котик. Тогда еда. — Хорошо. Только имей в виду, что я не шеф-повар, так что это будет больше похоже на закуски. Она подошла ближе, её пальцы танцевали на его груди, когда она посмотрела на него из-под этих длинных ресниц. — Скажи, Кот. Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты похож на закуску? Его сердце было недостаточно сильным для этого. Он почти ответил, когда запах алкоголя ударил ему в нос. Кот сглотнул, пытаясь сдержать свои эмоции, и отступил. Может, он всё-таки был мазохистом — позволял этой женщине ломать себя снова и снова, но всё же возвращался за новым. Получал ли он тайное удовольствие от этой пытки? Что с ним не так? Но… какая она настойчивая женщина! Упрямая и целеустремлённая, уверенно идущая к своим целям, несмотря ни на что. Такой, какой она ему нравилась. — Не сегодня, Маринетт. Сначала тебе нужно протрезветь. — Я в порядке. — Она посмотрела на него, притягивая ближе. — Просто попробуй, и ты увидишь… «Квами, дайте мне силы!» — Полагаю, это означает, что ты ложишься спать, а я иду домой? Похоже, это помогло. Маринетт поджала губы и вышла, направляясь на кухню. — Ты обещал мне закуски. Не смей уходить, не покормив меня. — Никогда об этом не думал. Оказавшись за обеденным столом, он жестом пригласил Маринетт сесть, пока он выносит приготовленную еду. Маринетт устроилась в кресле и положила руки на стол, подперев их подбородком. Её глаза сосредоточились на пламени свечей. — Красиво. Ты такой внимательный, Котёнок. Я люблю смотреть на огонь. — Я думал, тебе захочется чего-нибудь расслабляющего после тяжёлого рабочего дня. — Он сел, обойдя через стол, на своё место. — Наслаждайся едой. Мне жаль, что это не так много. — Это прекрасно, — прошептала Маринетт, глядя на него полуприкрытыми глазами. Она сунула в рот виноградину и жевала. — Ты идеален, Котик. Намного совершеннее, чем я. Ему хотелось улыбнуться, но тупая боль, охватившая его сердце, удерживала его в реальности ситуации. Если бы она только знала, кому она говорила эти слова, она бы забрала их обратно. Комок в горле, Кот сосредоточил взгляд на своей тарелке. — Ты меня переоцениваешь. Настоящий… Он ахнул от неожиданного прикосновения. Каким-то образом Маринетт была на расстоянии одного дыхания от него, его лицо прижалось к её рукам, когда она подняла их, чтобы посмотреть на него. — Не смей возражать, — сказала она, глядя ему в глаза. — Ты прекрасен. Я не заслуживаю тебя. Я никогда не заслуживала, но я так люблю тебя. Пожалуйста, почему ты не принимаешь меня? — Я тоже тебя люблю, Маринетт, — прошептал он, охваченный пульсирующей болью. — Тогда докажи это. Она наклонилась, её глаза закрылись, губы нацелились на его. Кот напрягся и отступил. Он не мог. Как бы сильно он ни хотел её поцеловать, он не мог этого сделать, потому что она возненавидела бы его ещё больше, если бы он поцеловал. Она никогда не захочет поцеловать Адриана. Он не мог сделать этого с ней. Он не мог так поступить с собой. — Я думаю, ты выпила слишком много рюмок, — вместо этого прошептал он. — Тебе нужно лечь спать, а мы отпразднуем как-нибудь в другой раз. Всё её тело напряглось. Закрыв глаза, сжав губы, Маринетт отстранилась и отвернулась. Когда она заговорила, её голос был достаточно резким, чтобы резать сталь. — Просто признай это. Ты меня не любишь. Ты никогда не любил. — Что, нет! — Он запротестовал, не задумываясь. Даже зная о приближении разрыва, Коту всё ещё не нравилась мысль о том, что она сомневается в его чувствах. — Конечно, я люблю тебя, Маринетт, но сейчас тебе нужно отдохнуть. Ты плохо соображаешь. — Я только что выпила. Я не пьяна! — У тебя крохотное тело, и ты почти не пьёшь, если вообще когда-либо. Несколько напитков для кого-то другого может не быть проблемой, но для тебя… Застонав, она резко повернулась и зашагала прочь. — Не опекай меня! Всё, что я хотела — поцеловать своего парня. Что в этом непонятного? Он в отчаянии отвернулся. Жалкий. Он даже не мог ей этого объяснить. Если бы он это сделал, он бы только усугубил ситуацию. Тогда… могло ли быть хуже, чем сейчас? — Маринетт, мне очень жаль, но… — Ты не можешь поцеловать меня, пока не решишь свои проблемы, верно? Он кивнул. — А когда это произойдёт? — Я не знаю. Маринетт фыркнула и вскинула руки вверх. — Ты хочешь знать то, что знаю я? Я знаю, что ты меня не любишь, Кот… — Мари… — Не смей! — Она повернулась и указала на него пальцем. — Не смей даже сказать, что я ошибаюсь, потому что ты знаешь, что я права. Ты не любишь меня. Ты больше не любишь Ледибаг, и ты никогда не любил Маринетт с самого начала. Почему ты вообще беспокоишься обо мне? Что-то зашевелилось в глубине его живота, пробежало по венам и зажгло огонь в груди. Он мог быть придурком, и он мог скрыть информацию и обмануть её, — заметьте, с хорошими намерениями, — но он никогда не лгал о своих чувствах! — Ты ошибаешься! Я люблю тебя… — Ты отказался признаться в своих чувствах к Ледибаг, и в ту минуту, когда ты узнал, что я — она, ты отдалился от меня! Скажи мне, что я ошибаюсь. — Есть веская причина… — Веская причина не любить меня! — Нет! Дело не в этом. — Объясни тогда! Потому что я устала от того, что ты скрываешь это. С какими проблемами тебе приходится иметь дело? Почему они не дают тебе поцеловать человека, которого ты якобы любишь? Скажите мне, Кот! Почему? Сжав кулаки по бокам, Адриан сжал губы в тонкую линию и отвернулся. Он не мог. Ещё нет. Может, ему в голову придёт ещё одна безумная идея, чтобы это исправить? Ему просто нужно было игнорировать огонь, быстро распространяющийся по его венам. Он будет сопротивляться. Он будет сдерживать его. — Так и думала, — горько прошептала Маринетт и обернулась. — Уходи. Я не хочу тебя сейчас видеть. — Маринетт, послушай… — Уходи, Кот! — Она обняла себя, кожа на её руках под кончиками пальцев побелела. — Я не хочу больше слышать твою ложь и оправдания. — Я не лгу! — Тогда почему бы тебе не сказать мне хотя бы причину, по которой ты отказываешься поцеловать меня? — Я не могу. Ещё нет… — Тогда возвращайся, когда будешь готов поговорить. Кот стиснул челюсти, борясь со слезами, собирающимися на глазах. Его дыхание было прерывистым, он закрыл глаза, изо всех сил пытаясь сдержать негодование и гнев, кипящие в его груди. Больно. Так сильно. Это разорвало его на части, разорвало его сердце, уничтожив последние остатки заботы, которые у него были. В чём вообще был смысл сейчас? Она ненавидела его. Не только его часть Адриана. Теперь она ненавидела его обе стороны. Может быть, тогда это был его шанс? Ему не нужно было ничего организовывать. Маринетт уже сделала всю работу. — Итак, это он? Это конец? — Только если ты хочешь, чтобы так было, — сказала она, повернувшись к нему спиной. — Я люблю тебя, Кот. Я действительно люблю тебя, но это больно. Я отдаю тебе себя каждый божий день, а ты продолжаешь отталкивать меня без объяснения причин. Почему? Почему ты так сильно меня ненавидишь? — Я не ненавижу тебя… Я просто не могу сказать тебе некоторые вещи. По крайней мере, пока. Если бы я это сделал, тебе было бы больнее, чем сейчас. — Так ты что? Защищаешь меня? Он видел гнев в её глазах, чувствовал злость в её словах, когда она смотрела на него через плечо. — Мне не нужна защита, Кот. Я ежедневно боролась с монстрами в течение многих лет. Иногда мне даже приходилось драться с ними и с тобой! Я могу справиться с тем, что ты хранишь от меня в секрете. Разве ты не понимаешь, мне больнее, когда я не знаю, что происходит? Кот так сильно сжал кулаки, что пальцы в перчатках побелели. Ей было больно больше, когда он держал свою личность в тайне? Он сомневался, что она подумала бы так же, если бы знала. — Почему ты не можешь мне доверять? Я не слабачка. Он никогда не думал, что она такая! — Пожалуйста, Кот. Просто скажи мне, что происходит. Я справлюсь. Ему больше нечего было терять. Он всё равно должен был её отпустить, так что, возможно, ему стоит рассказать ей всё. Исполнить её последнее желание, прежде чем закрыть эту главу его жизни. Прямо здесь. Прямо сейчас. Отрежь и покончи с этим. — Ты хочешь правду? Ему было всё равно. Слишком устал. Слишком слаб, чтобы остановить слова, срывающиеся с его рта. — Правда, Маринетт, это ты меня не любишь! Ты отталкиваешь меня. Ты. Не я. И почему? Из-за одной ошибки, которую я сделал много лет назад? Одной! И только потому, что я пытался быть хорошим другом и хотел для тебя самого лучшего! Он покачал головой, пытаясь сформировать связную мысль. — Мне следовало держаться подальше. Это не моё дело. Я должен был позволить тебе совершать свои собственные ошибки. Но нет! Я должен был помочь. Я должен был защитить тебя. Как глупо с моей стороны! Ты права. Ты достаточно сильна, чтобы справиться со всем самостоятельно. Я тебе не нужен. Ты говоришь, что это больно? Но знаешь ли ты, как больно терять друзей, быть отрезанным и брошенным, как будто ты самый большой придурок во вселенной? Неужели? И всё потому, что ты пытался помочь другу! Ты даже не позволила мне объясниться! Его руки схватились за голову, он сжимал губы в тонкую полоску в течение нескольких секунд, сделав быстрый вдох, прежде чем продолжить. — Но ты знаешь, я заслужил это. Я должен был быть умнее, а не помогать тебе снова, как только я увидел, что ты борешься. И вот что самое забавное: ты получаешь от этого настоящий кайф, я поспешил тебе помочь, в то время как ты так меня презирала, что не могла даже находиться в одной комнате со мной больше пяти минут! Действительно. Я должен получить Нобелевскую премию за то, что был самым тупым человеком на этой планете. Глупый, безмозглый и жалкий, потому что несмотря на то, что я всё знал, зная, что ты меня ненавидишь, и зная, что ты никогда не простишь меня… Мне всё же удалось полюбить тебя. Это, Маринетт, вот, что действительно больно. — О чём ты говоришь? — прошептала Маринетт, её глаза расширились, губы приоткрылись от шока. Однако он не слышал, как всё сдерживаемое, подавленное негодование выливалось наружу, его голос ломался от каждого слова. — Я пробовал, Маринетт. Я так старался, чтобы ты полюбила меня. Мол, даже не полюбила. Я был бы счастлив, если бы ты просто думала обо мне как о друге. Я отдал тебе всё, но это было бесполезно. Всё было напрасно. Из-за одной ошибки. Потому что ты больше никогда мне не доверяешь, и я ничего не могу с этим поделать. Ничего! Я пытался! И у меня ничего не вышло. Маринетт схватила его за руку, её глаза были безумными. — О чём ты говоришь? Кот, я люблю тебя. Конечно, я тебе доверяю. Мы были партнёрами уже много лет. Я доверяю тебе свою жизнь. Как ты вообще можешь думать, что я тебе не доверяю? Адриан засмеялся. Горько. Обиженно. Почти безумно. — Да правда? Ты можешь посмотреть мне в глаза без этой маски и повторить то же самое? – Конечно, могу! Я люблю человека под маской, человека, которым ты действительно являешься. Он не подумал дважды. Он вообще не думал. Он просто скомандовал. — Плагг, когти. В тот момент, когда маска исчезла с его лица, Маринетт отступила на шаг, прикрыв рот руками. — Можешь ли ты сказать, что любишь меня теперь, Маринетт? — повторил Адриан, не сводя с неё глаз. Её глаза расширились, она молча смотрела на него. Адриан закрыл глаза и проглотил ком в горле. Это было ошибкой. Всё это было ошибкой. Ему следовало держаться от неё подальше, как и настаивал Плагг. — Когти, — прошептал он и, повернувшись, пошёл к балкону. Он не оглядывался, когда открывал дверь. Никто не звал его вернуться или хотя бы подождать, поэтому он выпрыгнул из окна и исчез в темноте, оставив Маринетт позади. Его ноги были тяжёлыми, Кот бежал. Бежал так быстро, как мог, как можно дальше, останавливаясь только тогда, когда было некуда идти. Его зрение затуманилось, он рухнул на колени и облокотился на руки, позволив разрушительному крику разразиться в ночи с вершины Эйфелевой башни. Она не ответила на его вопрос, что означало, вероятно, что это был отказ. Она не звала его, когда он уходил. Она не пошла за ним сюда. Она действительно ненавидела его теперь. Кот свернулся клубочком, прячась за одной из балок. Онемевший и разбитый, слёзы текли по его лицу. Он обнял колени. Его голова была низко опущена, только один вопрос нарушил его мысли. Почему? Почему он был таким глупым? Почему он не мог быть умнее и не повторять собственных ошибок? Почему она так его ненавидела? Почему? Был ли он таким нелюбимым? Неужели невозможно простить его даже после всего, что он сделал, чтобы извиниться? Почему он ничего не мог изменить? Почему все его усилия не принесли ничего, кроме новых осложнений и боли? Почему его всё ещё волновало? Почему ему пришлось полюбить единственную женщину, которая ненавидела его кишки? Почему? Почему всё это не могло закончиться? Боль. Отчаяние. Пульсирующая, горящая рана на его кровоточащем сердце. Он обнял своё тело и попытался перестать думать. Мысли были болезненными. Они ранили. Со временем станет лучше. Возможно, он снова останется совсем один, но однажды всё изменится. Он надеялся, что так и будет. Он просто должен был пройти через это. Как-то. Он не был уверен, сколько времени прошло, но, когда его слёзы утихли, город начал просыпаться. Восточный угол неба стал жёлтым, отгоняя тёмные облака над собой. Рассвет нового дня. Обещание света после тьмы. Раньше Кот любил рассветы. Теперь он смотрел на первые лучи, выглядывающие из-за горизонта, и ничего не чувствовал. Слёзы утихли. Боль притупилась, а может, он просто к ней привык. Он не был уверен. Он слепо смотрел перед собой, отменяя свою трансформацию. — Парень, что ты делаешь?! Убирайся с уступа! — закричал Плагг, забыв о своей обычной просьбе о сыре. Адриан грустно усмехнулся. — Не волнуйся, Плагг. Я не склонен к суициду. Я… я просто не хочу сейчас быть один. Плагг понял без лишних объяснений. Он молча залез в руки Адриана, устроившись у него на коленях. Некоторое время они сидели в тишине, прежде чем Адриан снова заговорил. — Плагг? — Да? — Почему я был выбран твоим владельцем? — Почему ты вдруг захотел узнать это после всех этих лет? — Я не знаю. — На мгновение он замолчал, собираясь с мыслями. — Может быть, потому что, если бы я знал, что внутри меня есть что-то, что всегда ведёт к разрушению и неудачам, было бы легче перестать хотеть чего-то, перестать желать чего-то полезного в моей жизни. Знаешь, как если бы ты знал, что тебе суждено быть злодеем, легче принять это и перестать пытаться быть хорошим парнем, кем-то, кем ты не родился. Ты не можешь бороться с судьбой, верно? — Что ты имеешь в виду? — Плагг нахмурился и подлетел, чтобы взглянуть на Адриана поближе. — Тебе не было предназначено ничего подобного, пацан. Нет такой вещи, как судьба. И даже если она была, ты сам выбираешь свою судьбу. — Ну, что все эти «им суждено быть такими и таким-то» или «они обречены быть вместе»? Там есть что-то. Люди могут чувствовать это. — Есть люди, которые обладают особыми талантами и качествами, чтобы быть тем, кем другие не могут, потому что им не хватает указанных качеств. И некоторые люди работают лучше друг с другом, чем с другими, потому что у них схожие ценности, цели и совместимые характеры. Это не судьба. Ты хозяин своей жизни, парень, и ты можешь быть кем угодно и с кем захочешь. Легко. Не усложняй вещи, которые не должны быть сложными. — Тогда скажи мне, что мы разделяем, чтобы меня выбрали в качестве твоего обладателя? Мы разделяем ценности или цели? Или, может быть, я настолько хорошо умею разрушать всё вокруг себя, что Мастер Фу посчитал меня подходящим партнёром для квами разрушения? — Теперь ты несёшь чушь. Тебе нужно отдохнуть. Адриан покачал головой. — Нет, очевидно, что-то есть, и я хочу знать, что это. Мы разделяем какую-то негативную энергию или склонность к неудачам? Скажи мне. Почему выбрали меня? Плагг вздохнул, глядя Адриану прямо в глаза. — Пацан, обладатели талисмана чёрного кота выбираются на основе чистоты их сердец. Доброта, самоотверженность, сострадание. Это те качества, которые ищет Хранитель, потому что, поверь мне, в человеке нужно много хорошего, чтобы уравновесить моё разрушение и контролировать хаос, который я воплощаю. Ты был выбран не из-за какого-то вуду негативной энергии или жестокой шутки судьбы. Ты был выбран потому, что, несмотря на твои обстоятельства, ты был достаточно силён, чтобы сохранить чистое, доброе и бескорыстное сердце. Ну вот, — проворчал Плагг. — Тебя выбрали потому, что в тебе так много хорошего, что только ты можешь уравновесить меня. Вот и всё. Но не думай, что ты берёшь на себя часть моих неудач взамен. Это не так, как это работает. Я никоим образом не влияю на тебя, кроме того, что опустошаю твой кошелёк ради моего Камамбера. Адриан ошеломлённо уставился на Плагга. — Тогда почему это продолжает происходить со мной? Почему я продолжаю лажать? Если я такой замечательный человек, почему я не могу хоть раз быть счастливым? — Потому что ты человек, — пожал плечами Плагг. — Люди всё время творят кучу дерьма, и иногда просто сложнее выбраться из одной конкретной кучи дерьма, чем из другой. Вот и всё. Адриан грустно усмехнулся. — Вот и всё? — Вот и всё. — Отстойно быть человеком тогда. — Отстойно думать, что в этой жизни есть что-то большее, чем хороший круг камамбера. Адриан засмеялся. — Ты прав, Плагг. Ты был прав всё время, и знаешь что? С этого момента я слушаю только тебя. Тебе удалось сдержать «Феликса», так что я уверен, что ты тоже сможешь удержать Адриана от неприятностей. — Как раз вовремя ты признал мои таланты. А так как я теперь босс, я говорю, что нам пора домой. Уже поздно, а ты дрожишь. Ему было холодно. И клонило в сон. Его глаза практически закрывались сами по себе. Он даже не заметил. Но Плагг это сделал. Он заботился. Кому-то было всё равно. Тогда, может быть, Адриану стоит вернуть услугу и заботиться только о тех, кто сделал то же самое для него? — Ваше желание для меня закон, босс, — улыбнулся он, вставая. — Мне нравится, как это звучит, — ухмыльнулся Плагг. — Босс также говорит, что с этого момента мы будем покупать больше камамбера. Адриан погладил квами по голове. — Совершенно верно. Тем более, что с сегодняшнего дня я тоже перехожу на одержимый камамбером образ жизни. Нам определенно понадобится больше этого сейчас, когда ты должен делиться. Глаза Плагга округлились. — Делиться? Кто сказал что-нибудь о совместном использовании? Ты получаешь свой собственный сыр. Ты можешь себе это позволить. — И здесь я подумал, что я тебе достаточно нравлюсь, чтобы поделиться со мной своим драгоценным сыром. — Тебе действительно нужно поспать. Трансформируйся и пойдём уже. Адриан в последний раз взглянул на восходящее солнце и вдохнул утренний ветерок. Хорошо это или плохо, но между ним и Маринетт больше не было секретов, кроме, возможно, части «Феликса». Как всегда, он не позволил всему этому раскрыться лучшим образом, но он всё ей рассказал. Теперь всё, что он мог сделать, это подождать и посмотреть, что она решит делать с этим беспорядком. Если она снова его перережет… Что ж, в этом нет ничего удивительного. На этот раз между ними даже не было многого. Зачем ей он нужен? Но если каким-то чудом она его поняла, простила и приняла… Адриан горько усмехнулся, качая головой. Ему действительно нужно немного поспать. Только сильно измученный, бредовый, бессонный беспорядочный человек может надеяться, что ему смогут дать ещё один шанс после всего. Отогнав эту мысль, он призвал свою трансформацию и направился домой, впадая в блаженное забвение сна, как только его голова коснулась подушки. Утром всё не казалось бы таким серьёзным. Он был не совсем один. Он никогда не был. У него был Плагг.