***
Что там было об удаче? Ах, да, ничего! Гермиона не нашла Джека. Сегодня был не его день. Стенли по близости тоже не наблюдалось. Уизли даже проверила место для курения. Пусто. Ей уже казалось, что никаких способов настигнуть Аддерли сегодня нет, как вдруг из подсобного помещения, поправляя рукава рубашки, вышел Зак. Тот самый Зак Рестон, который был очень близок к Джеку. Во всяком случае, ранее, как ей было известно, был близок. Стоило Гермионе заметить его, как тот интуитивно обернулся. Уизли в ответ улыбнулась, тем самым располагая мужчину подойти к ней. – Мисс? – вопросительно произнес он, приблизившись. – Гермиона, – протянув руку, с улыбкой ответила та. – Зак, – зачем-то кивнув на свой бейджик, ответил тот, заключая ее ладонь в свою. – Я по личному делу, – озвучив ответ на немой вопрос, добавила Гермиона. – Ко мне? – удивился Рестон, все же ожидая продолжения. – Видимо, да. К Вам. Я ищу Джека, но, очевидно, сегодня не его смена. Его друга Стенли тоже не видно, а значит, Вы единственный, к кому я могу обратиться. – Вообще-то он должен был появиться сегодня, но… – Я не могу дозвониться до него весь день. Что-то случилось? – чуть более встревоженно, чем положено девушке, являющейся незнакомкой Джеку в глазах окружающих, воскликнула Гермиона, надеясь, наконец, услышать причину исчезновения парня. – Гермиона, не принято так говорить, конечно, не зная истории ваших отношений, но Джек сам по себе довольно сложный человек, – тактично начал Зак, очевидно, посчитав Гермиону обманутой брошенной девушкой. – Я знаю, что он сложный. Это слово даже одну сотую его сущности не способно описать. Я хочу знать, где я могу его найти, – прервав все потуги Зака, перешла к делу Гермиона. – Он не вышел сегодня на работу. Иногда у него такое бывает. Где он сейчас, не знает, наверное, никто. Если не со Стенли и не у себя дома, значит там, куда обычно направляют полицию, чтобы разогнать всех участников. – Это куда? – не совсем поняла Уизли. – На заброшенный склад. Там другие его друзья часто проводят время, – добавил Зак, определенно не испытывая удовольствия от этих подробностей. – Я все же надеюсь, что он дома. Вы можете сказать мне, где он живет? – спросила та, на что Рестон удивленно приподнял брови. – Вы не знаете? – конечно, при том, что она выразила такую уверенность, говоря о Джеке, было странным узнать, что ей не известно о нем все. – Как правило, мужчины провожают женщин до дома, не наоборот, – парировала Гермиона, в последний момент едва не прикусив себе язык за тон, в котором она это произнесла. Тем не менее, Зак не отреагировал на это, доставая из кармана блокнот, вырывая оттуда листок, и, что-то записывая. – Это его адрес. Очень надеюсь, что он там. Передайте ему, что у него довольно много выговоров, – намекнув на прогул и последствия, ответил Зак, протянув листок девушке. – Обязательно, спасибо, – сжав лист в руке, улыбнулась Гермиона. Самостоятельное вождение автомобиля было лучшим решением в ее жизни, потому как меньше чем через пять минут, она уже была возле его дома. Времени потребовалось бы еще меньше, если бы Уизли разбиралась в этой части города. Дом, в котором находилась квартира Джека, был достаточно приличным, но являлся точной копией еще восьми таких же домов, что видела здесь Гермиона, наматывая круги в поисках него. Однако зайдя внутрь, Уизли изменила мнение, столкнувшись с кромешной темнотой от сгоревшей лампочки. Деревянные половицы под ногами прогибались с жутким скрипом. Гермиона даже усомнилась, стоит ли доверять себя лестнице, но иначе до Джека было не добраться. Найдя необходимый номер на одной из немногочисленных дверей, Уизли выдохнула и постучала. В ответ ее приветствовала тишина. Она постучала еще раз, но ничего не изменилось. Сама девушка начинала выходить из себя, стукнув еще несколько раз ладонью и один раз ногой, она крикнула: – Джек, выходи! Я знаю, что ты здесь, и не уйду, пока мы не поговорим. Выходи немедленно! Попытки докричаться до хозяина жилища повлияли, к сожалению Гермионы, только на соседку напротив. Женщина преклонных лет вышла за дверь, возмущенно поинтересовавшись у Уизли, зачем она кричит. – Если не выходит, значит, и нет его здесь, – проворчала та, собираясь закрыть свою дверь прямо перед носом девушки. – Вы не знаете, где он может быть? – попытала удачу Гермиона, сделав вид, что не почувствовала неприязни в свою сторону. – Да откуда мне знать? Днем был здесь, недавно ушел, – пробормотала та и на попытки девушки что-то уточнить, хлопнула дверью. – Мило, – сама себе произнесла Гермиона, искренне порадовавшись лишь тому, что легко отделалась. Будь соседом Джека какой-нибудь громила в алкогольном или наркотическом опьянении, они бы так продуктивно не пообщались. Решив, что Зак, к их общему сожалению, оказался прав, она решила направиться туда, где Джек «расслаблялся». К тому времени на Лондон уже опустилась темнота, а значит, наступило самое время для вечеринок. Музыку Гермиона услышала еще до того, как нашла незаметное место, чтобы припарковать здесь свою машину. С одной стороны, было неправильным оставлять здесь машину и даже приезжать сюда на ней, но с другой – если что-то пойдет не так, или Гермиона не понравится кому-то, меньше времени потребуется, чтобы удрать отсюда. Склад действительно выглядел устрашающе. Здание частично было без окон и дверей с огромным количеством пьяных молодых людей, подпирающих его стены, светодиодами, ободранными креслами и диванами, ломаными столами, которые иногда сменялись простыми ящиками, орущей музыкой и алкоголем, льющимся рекой у барной стойки. – Какая красотка! – вдруг пьяно присвистнул какой-то хлипкий паренек сзади, взмахнув рукой, чтобы шлепнуть Гермиону, пока та пробиралась по импровизированному танцполу. – Я оторву тебе ее, понял? – перехватив его ладонь, бросила она, отталкивая незнакомца. – Оу, – выставив вперед две руки, тот поспешно удалился, поняв, что девушка еще не достаточно пьяна. Гермиона же в этот момент ощутила на себе взгляд. Разумеется, он был не одним, так как столь быструю реакцию, как у нее, в компании не то пьяных, не то накуренных ребят мало кто мог себе позволить, но даже среди них она могла различить лишь один, необходимый ей. На него она и повернулась интуитивно, мгновенно замечая Джека, сидящего на одном из тех самых обшарпанных кресел, которые замечала здесь всю дорогу. Джек сидел в окружении нескольких парней, очевидно, уже не отличавших реальность от своих галлюцинаций, и парочки девушек, липнувших к нему с обеих сторон. Аддерли же смотрел на Гермиону, хлопая в ладони, словно признавая ее триумф. Уизли не сдержала разочарования: Джек был пьян также, как и все те, кого она обходила в его поисках. – Джекки, кто это? – неприязненно оглядев Гермиону, произнесла одна из девушек, заметно отличавшаяся от многих собравшихся здесь своими вещами. Юбка, абсолютно не выполняющая своих функций, сетка, наброшенная на бюстгальтер, множество бессвязных украшений на руках и шее и огромные каблуки, на которых в ее состоянии не устоять, – все это играло «призывную» роль вместо любых слов. – Это великая спасительница моей пропащей души, – выждав что-то, всматриваясь в лицо Гермионы, наконец, язвительно произнес тот. – Вставай, я отвезу тебя домой, – скрестив руки на груди, сдержанно произнесла Уизли, стараясь даже не смотреть по сторонам, чтобы удерживать на лице отсутствие эмоций вопреки пробивающемуся отвращению. – Я не нуждаюсь в твоих услугах, дорогая. Мне нужно иное, – приобняв ухмыляющихся девушек, ответил тот, растягивая каждое слово. – Эти девушки за деньги умеют ждать. Подождут до завтра, – парировала Гермиона, все еще ожидая. – Нет, милая, они работают за идею, – усмехнулся Джек, и Гермиону даже передернуло от того, как сильно все это походило на поведение Драко Малфоя в худшие периоды их отношений. Она промолчала, но продолжила ждать разумных действий от Джека, а именно его согласия уйти. – Если хочешь присоединиться, так и скажи, – продолжил Джек, очевидно, желая вывести из себя Уизли. Всё, лишь бы она бросила его и ушла. Она была так раздражающе… красива для него. Стояла перед ним в этой выжидающей позе, подчеркивающей каждый изгиб. Такая красивая, правильная, но даже ее аура была ему недоступна. Непорочная, чистая, справедливая, – чужая этому месту, чужая ему. – Проваливай, – махнув рукой, бросил он, еле-еле приподнимаясь, чтобы через силу и нежелание поцеловать ту болтливую, почти голую девушку рядом. Недалекая девчонка, только того и ждавшая, была ему противна, но к ней и не было высоких требований. Она должна была всего лишь заменить и оттолкнуть ту, что прожигала тяжелым, но чертовски важным взглядом всю его суть. – Хорошо, что твой отец не узнает об этом! – вдруг прошипела Гермиона так, что даже сквозь музыку, Джек услышал ее ярость. В последующее мгновение сознание парня прожгло отрезвляющее подобие воспоминания о собственном гневе: «Мой отец узнает об этом!» – крикнул он кому-то, сдерживая свои чувства: злость, зависть и трусость. – Джек? – заметив, что пауза в поцелуе затянулась, недовольно произнесла девчонка, которую он сжимал в своих объятиях. – Отойди, – бросил Джек, оттолкнув ее, поднимаясь со своего места. Гермиона почти добралась до выхода, мысленно посылая в адрес Джека многочисленные проклятия, когда на ее локте сомкнулась рука, потащившая ее на выход еще быстрее. – Отпусти меня, – прикрикнула Гермиона, дернув рукой. Она была уверена, что вырваться из хватки далеко не трезвого Джека будет легко, но ее уверенность разбилась об абсолютное игнорирование ее действий. – Позже, – только и бросил Джек, на минуту помедлив, чтобы выбрать укромное место для разговора. – Куда ты меня тащишь? – продолжала бесполезно сопротивляться девушка, притихнув лишь тогда, когда оказалась прижатой к стене огромного контейнера, оставшегося от другой полуразрушенной части склада. – Что ты сказала про отца? – произнес Джек, спокойно закуривая сигарету так, словно ничего не произошло. У него даже не сбилось дыхание, пока он тащил ее сюда. Гермиона же задыхалась. Не то от приложенных к сопротивлению сил минутой ранее, не то от эмоций, которые вызывал в ней этим вечером Аддерли. – Что? – непонимающе переспросила Уизли, смутно вспоминая, что сказала Джеку перед уходом. Та фраза была спонтанной. Она даже не придала ей значения, лишь сейчас понимая, что сам Малфой постоянно говорил так. В ее же версии была попытка пристыдить его. Когда она увидела в нем худшую сторону Малфоя, ей сразу же представилась реакция Люциуса Малфоя, если бы он увидел, во что превращал себя его сын. – Что. Ты. Сказала? – четко выговаривая каждое слово, грубо спросил Джек, очевидно переживая такую же злость, что кипела в жилах Гермионы. – Ты стал бы главным разочарованием в его жизни, – выплюнула Уизли то, о чем подумала тогда. – Я? Разочарование? – переспросил Джек, а после, бросив окурок на землю, громко засмеялся. Этот смех был пьяным, надрывистым, как будто даже специальным или тем, что исходит из человека, находящегося на грани нервного срыва. Обратив внимание, что его смех не заканчивается, Гермиона сделала шаг вперед, протянув к его плечу руку, однако тот перехватил ее, крепко сжав, а после одним рывком вернув девушку обратно к стене, навис над ней всем телом. Блестящие серые глаза с нездорово расширенными зрачками проткнули ее мысли насквозь, подведя ее к его следующему действию. Согнув руки в локтях, Джек приблизился к Гермионе, накрыв ее губы своими в рваном, но настойчивом поцелуе. Из Гермионы словно вышибло весь кислород, заменив его контрастным запахом смеси приятной туалетной воды с отвратительным алкоголем и фальшивым табаком дешевых сигарет. Она почти растворилась и исчезла, испарилась с этого самого места за складом, утопая во внезапных чувствах и эмоциях, накрывших ее наравне с телом Джека, когда реальность окатила с ног до головы одним лишь словом, слетевшим с губ Аддерли, стоило ему отстраниться: – Грязнокровка, – прошептал он, безусловно, подводя черту под словом «разочарование», которое не имело продолжения до этого момента. Ладонь взметнулась в воздух практически сразу, оглушающе громко и обжигающе опускаясь на его щеку. Джек отшатнулся, словно на миг потерял суть своего пребывания здесь, однако после его взгляд мгновенно сфокусировался на скатившихся из карих глаз первых непрошеных слезах, которые были стерты сразу же, словно их не было. Словно ему показалось, что он увидел боль, которую только что причинил. – Гермиона, – бессильно произнес он, не вкладывая в это ни одной эмоций. – Я ненавижу тебя, Драко Люциус Малфой! – дрожащим голосом, четко выделяя имя, бросила Гермиона, вновь оттолкнув парня, чтобы освободить себе дорогу к машине. Джек так и остался стоять на том месте, как вкопанный, приходя в себя. Алкоголь улетучивался, а грудную клетку болезненно пронзало понимание, что он только что сделал. Ему хотелось броситься следом за Гермионой, попросить прощения и как-то оправдаться, но ноги словно приросли к земле, не позволяя даже шагнуть в сторону. Его сковало страхом за собственную жизнь. Он уже был им. Ему не было смысла бояться не удержать в себе Джека Аддерли, если Малфой уже был здесь. – Что ты наделал! – ударив самого себя по голове рукой, опустившись на землю, произнес себе парень, силясь успокоить рвущуюся изнутри боль. Ему хотелось кричать, хотелось наказать самого себя, выместить на себе свою же ненависть, свое презрение, но возможности для этого не было. Лишь визг автомобильных шин, раздавшихся неподалеку, и смех какой-то компании, идущих куда-то в сторону Джека, отрезвили его. Шанс успокоить себя у него был, и потому, уверенно поднявшись на ноги, Джек свистнул каким-то образам в темноте, различая компанию из нескольких парней: – Эй, ублюдки!***
Гермиона хотела укрыться. Спрятаться подальше от всего мира, чтобы никому не удалось найти ее. Первой мыслью стал дом, но потом, вспомнив, как она там стояла у ворот рядом с Джеком, выбор пал на бесконечность. Топлива в машине было достаточно, чтобы бесконтрольно наворачивать круги по городу, то и дело сбрасывая настойчивые звонки Рона. Говорить с ним, едва сдерживая всхлипывания, глотая слезы, зажимая в зубах кулак, было невозможно. Она пообещала себе, что придумает оправдание и перезвонит ему позже, когда душа успокоится, а эта агония прошлого утихнет. – Не сейчас, правда, не сейчас, – отклоняя очередной вызов, вытирая рукой слезы и вдавливая педаль газа, пробормотала она, мчась по пустой дороге. После ей придет множество штрафов, и уже тогда она, пребывая в своем уме, заречется ездить на огромной скорости, но сейчас… Ей было необходимо проветрить собственную голову, поэтому опустив крышу своего четырехколесного друга, она отдалась потокам воздуха и пустоте, которая заполняла собой все ее сердце, вытесняя пережитое унижение. Когда-то давно она, отучившись год с момента, как Драко Малфой впервые указал на ее происхождение, вернулась домой, приняв предложение матери пообщаться с психологом. Родителям, не знавшим всю магическую жизнь изнутри, не дано было понять суть этой душевной трагедии, но они были внимательны к состоянию дочери. Но сейчас их нет. Сейчас ей некому было позвонить и сказать, насколько это больно – вновь слышать «грязнокровка», да еще и от того, кто… Кто что? Мерлин, да кто он?! Никто! Тот же Малфой, без стыда и совести, не нуждающийся и недостойный помощи. Тот самый Малфой, нашедший правильное для себя место. Тот самый Малфой, который еще вчера был Джеком, которому она могла признаться, что… Нет! Не могла! И не было ничего такого, что требовало бы какого-то признания даже самой себе. Она симпатизировала человеку, который скрывал свое истинное лицо. Все просто. Не нужно драматизировать и романтизировать. Вы оба на своих местах, время и обстоятельства лишь доказали это. Только как простить себе эмоции, пережитые там, возле чертовой стены, когда его тело прижимало ее, а губы не отпускали ни на миг, даже чтобы перевести дыхание? Как простить самой себе, что позволила причинить ее сердцу боль? Почему это вообще оказалось возможным для такого, как он? В какой момент она потеряла этот контроль? Гермиона не знала ответов на эти вопросы, а ее тело отвечало, позволяя глазам впустую растрачивать весь соленый «океан». Наконец, сил думать и плакать не осталось, и Уизли развернула машину, чтобы вернуться домой. Ей хотелось просто уснуть и забыть все, как страшный сон, который случайно оказался слишком реальным. Полчаса спустя, заглушив мотор, Гермиона посмотрела на себя в зеркало, расстроенно выдохнув: от постоянного трения, ее лицо было красным, а косметика размазалась по нему так, что уже и не ясно было, что тушь, а что помада, и где это все должно было быть в идеальном варианте. Наплевав на свое отражение, девушка все же нашла силы выбраться из машины и войти в дом. Захлопнув дверь, швырнув ключи на столик, Гермиона, включая свет во всех комнатах на своем пути, проследовала на кухню, даже не заметив, что была не одна. Стакан с водой разбился о плитку, не удержавшись во все еще дрожавших руках, когда за спиной раздался голос: – Где ты была? – Черт, – выругалась Гермиона, и слезы снова полились из глаз от собственной нерасторопности. Лишь после она осознала всю картину. В этот же момент крепкие руки развернули ее, не давая возможности увернуться, а голубые глаза, передающие непонимание и злость, приковали к себе внимание. – Рон? – запинаясь, испуганно произнесла Гермиона, внезапно ощутив все последствия последних двусмысленных часов ее жизни.