***
– Гермиона? Да что с тобой такое? – не удержалась Мишель, в очередной раз окликая свою подругу за ланчем. Уизли сегодня была странной. Она не была зла, не была счастлива или деловита, не была даже напряжена. Гермиона была никакой. Словно раздавленной и пустой. Таким же был ее взгляд, устремленный куда-то на тарелку при том, что сама она к еде не притронулась. Даже одета Уизли была странно. Серая водолазка не для теплой погоды, джинсы, кроссовки и неаккуратный хвост, абсолютное отсутствие макияжа, – непрофессионально, как сказала бы сама Гермиона, если бы была в себе. Мишель с самого утра почувствовала что-то неладное, едва услышала в трубке голос подруги. Он был тихим и совершенно не имеющим эмоций, как будто выцветшим. Тем не менее, ей удалось вытащить Гермиону в кафе на открытой террасе, чтобы заодно расспросить о том, как продвигается «дело ее жизни». Теперь же Уизли сидела перед ней, забравшись на кресло с ногами, сжавшись до размеров маленького ребенка, и бездумно крутила в руках какую-то подвеску, очевидно, подаренную Роном, потому что, прекрасно изучив вкус подруги, Тармаз знала, что сама Гермиона такое себе бы не купила. Возможно, это украшение было частью сюрприза, который хотел устроить Рональд своей жене, когда вчера вызванивал Мишель по вопросу возвращения Гермионы домой и ее осведомленности о планах последней. После Рон звонил еще несколько раз, но Тармаз была на важной рабочей встрече и трубку брать не стала, поэтому сегодня, глядя на удручающее состояние подруги, ей было еще больше интересно, что же вчера произошло. – Прости, я задумалась, – извинилась Гермиона, даже не отрывая взгляда от тарелки. – Ты словно снова серая мышь из Министерства. Что произошло? У тебя ведь вчера муж вернулся с сюрпризом, – попыталась сосредоточить разговор на приятном Мишель, но никакого влияния на Уизли этим не оказала. Гермиона лишь кивнула в ответ и продолжила молчать, вынуждая подругу едва ли не клещами вытаскивать из нее информацию. – Вы поругались что ли? – предположив самое худшее, спросила Мишель. – Нет. Нет, все хорошо, – машинально ответила Гермиона, смутив Тармаз еще больше. – Хорошо, как продвигается твое дело? Как там поживает твой подопытный Джек? – кокетливо спросила Мишель. Тема работы была для нее крайней мерой, потому что на нее Гермиона могла говорить бесконечно, особенно если что-то ее интересовало. И, насколько было известно, Джек, который, возможно, Малфой, был как раз самой правильной темой. Это сработало. Гермиона мгновенно подняла взгляд на подругу, едва услышав имя парня. И лишь в следующий момент, после секундного ликования Мишель заметила, как поспешно Уизли смахнула скатившуюся по щеке слезу. – Гермиона? Что случилось? – подскочив со своего места напротив, Тармаз пересела на соседнее к подруге, чтобы иметь возможность покрепче ее обнять. – Что произошло? – Все было зря, – сквозь еле слышные всхлипывания, неопределенно произнесла Уизли, повергая Мишель в еще большее волнение и непонимание. – Так, давай ты сейчас успокоишься и спокойно все расскажешь, – подавая стакан с водой девушке, собралась Тармаз, решив, что слезами делу уже точно не помочь. Единственное, что она понимала прекрасно, это то, что никогда не видела Гермиону такой разбитой. Сколько сложных периодов они переживали, сколько ссор с Роном или проблем по работе, о которых Уизли, в общем-то, не слишком и распространялась, но такой реакции не было никогда. Мишель зачастую даже думала о том, что женскую функцию «плакать» в Гермиону не заложили. Она никогда не показывала слабость. Злость, раздражительность, нервозность – да, но слезы были чем-то невозможным. Немного погодя, Гермиона собралась с мыслями, успокоилась и неспешно рассказала Мишель все, что произошло за прошлый вечер, упустив лишь одну маленькую деталь – поцелуй. Она не хотела этого скрывать, просто чувствовала себя безопаснее, не произнося вслух ничего, касающегося того момента. Мишель же ощущала недосказанность, но пока не решилась давить на подругу, надеясь избежать лишних слез. – Как отреагировал Рон? – просто спросила она, логично продолжая разговор о возвращении Гермионы домой. – Никак. Спокойно, – ответила Уизли, несправедливо описывая поведение мужа. Конечно же, он не был спокоен, увидев ее в таком состоянии. Ему хотелось рвать и метать, найти обидчика, сделать что-то, что уравновесило бы состояние Гермионы, но вместо этого оставалось только схватить в охапку осевшую на пол девушку и отнести на кровать, укачивая ее в руках до тех пор, пока она не успокоится и не заснет. Утром он ничего не стал выяснять, лишь оставил на тумбочке букет красных роз и коробочку с кулоном, который купил специально для Гермионы, долго терроризируя продавцов на предмет лучшего подарка. На кухне же девушку ждал свежий и еще не остывший кофе и парочка любимых пирожных. Сам Рон, тщательно отодвигая в душе беспокойство за произошедшее вчера, уехал на работу, чтобы хоть немного собраться с мыслями и обязательно вернуться к этому разговору позже, но уже с ясным разумом, не затуманенным лишними эмоциями, до сих пор не имеющими очевидной причины. – Спокойно? Он увидел тебя в слезах и даже не спросил о том, кто в этом виноват? – недоуменно переспросила Мишель, не сумев соотнести сказанное подругой с тем, что она сама знала о Роне. – Я бы все равно не рассказала ему, – произнесла Гермиона, с трудом удерживая стабильное состояние после срыва. – Как это? Гермиона, он твой муж. Ты же понимаешь значение этого слова? – продолжала Мишель, силясь понять, чего именно не хватает для полноты картины. – Вот именно! И что я ему скажу? Что я против него продолжила доставать парня, выяснила, кто он такой, а потом он… и оскорбил меня? – захлебнувшись собственными мыслями и словами, едва не произнеся то, что сама себе запретила произносить, вспылила Гермиона. – Потом он что? – взяв несколько минут на раздумья, все же вернулась к исходному Мишель, загнав подругу в угол. – Не проси меня об этом рассказывать, – жалостливо попросила Гермиона, посмотрев на Тармаз, но та не планировала отступать, предположив самое немыслимое. – Что он сделал? – вспомнив ночной побег Гермионы к тому парню, когда вокруг не было свидетелей, последующие клуб и его состояние, его оскорбление, и, соединив все в ужаснейшую картину, настойчиво переспросила Мишель, побуждая Уизли сдаться. – Он поцеловал меня, – еле слышно ответила та, определив по взгляду подруги, что та не намерена отступать с этим вопросом. – Что? – не поверив, переспросила Мишель, но, увидев затравленный взгляд Гермионы, поняла, что не ослышалась. – Какого черта он к тебе полез? – Не знаю. Он хотел от меня избавиться, отомстить за сказанное в клубе. Прогонял меня. Наверное, поэтому, – предположила Уизли, все еще не находя определенных причин, чтобы объяснить себе его поведение – Так не избавляются от девушек, Гермиона. Не целуют. Но плевать на него, почему тебя это так задело? Я понимаю, что сказанное им омерзительно, но разве не все равно? Он сделал свой выбор. Видимо, вспомнил то, чего ему теперь хватит до конца его дней. Твоя миссия выполнена. Его гниль на месте. Он снова тот Малфой, которого ты знала, нет? Какая разница теперь? Ты можешь заняться своими обычными делами: работой, ремонтом, семьей, – попыталась настроить на нужный лад подругу Мишель. Гермиона в ответ промолчала, потому что даже себе не смогла объяснить, что именно теперь было не так. Тармаз же, заметив, что ее слова не произвели эффекта, еще какое-то время пристально смотрела на подругу, которая снова совершенно не замечала ее присутствие, после чего, вздохнув, спросила: – Это ведь не все, да? Что-то изменилось? Гермиона лишь испуганно покачала головой, в очередной раз подтверждая правоту Мишель. – Ты ведь не влюбилась в него? – безжалостно уточнила Тармаз, и по глазам подруги поняла, что даже если это не то самое чувство, даже если другое, оно все равно неизбежно меняет ситуацию. – Нет, – не сдержав разочарования, все же произнесла Мишель, ударяя по устойчивости Уизли к стрессам. – Я не хочу говорить об этом, – холодно бросила Гермиона, немного резче, чем планировала, и показательнее уселась поудобнее, чтобы вернуться к обеду, который уже успел остыть. – Как скажешь, – сдалась Мишель, понимая, что незаметно все стало гораздо хуже, чем могло показаться на первый взгляд. Последующую часть обеда разговор шел преимущественно о жизни и работе самой Тармаз.***
Во вторую половину того дня и последующие несколько дней трудоголик в Гермионе возобладал над всеми ее чувствами, побудив ее привести себя в порядок и вернуться в офис, куда ранее она еще какое-то время наведываться не собиралась. Так ей было проще отвлечь себя и убедить в напрасности собственных переживаний. Она ощутила себя выбравшейся из западни. Стало проще думать, что ей показалось. Будто все произошедшее между ней Малфоем не имело никакого значения. Он сглупил, она доверилась. Не больше. Даже Рону получилось все объяснить, не раскрывая ненужных подробностей. Гермиона все списала на сложных клиентов и загруженность, которые, накопившись, вызвали у нее срыв. Теперь все действительно было на своих местах. Всю информацию, что доставал Шон, Гермиона равнодушно, даже не читая, складывала в папку, названную «делом Драко Малфоя», и убирала на самую дальнюю полку. После возвращения мужа и сложившейся ситуации с Джеком, Гермиона решила остановиться, но не учла один момент: она не просила заканчивать это дело своих сотрудников. Так, Шон через свою знакомую в Министерстве, – неизвестно, когда он успел завести там подобные знакомства, – все же решил помочь Гермионе обнаружить место жительства Нарциссы Малфой. Парень не стал скрывать это от Уизли, и она даже похвалила его за ответственность и хватку, однако никто из них не мог даже предположить, чем это может обернуться.***
Утро очередного нового дня все прояснило, включив в игру неожиданных героев. С самого начала Гермиона, решив провести свой выходной день на работе в полупустом офисе, чувствовала странную тревогу, хотя объективных причин для нее не было. Рональд с утра тоже поехал на работу, так как его командировка не отменяла дела, накопившиеся за время его отсутствия, а в будни сил решить все не хватало. Уизли спокойно отнеслась к этому, потому что так было правильно. Так ей удавалось понемногу возвращаться в жизнь, где не было места Джеку Аддерли. Аддерли в свою очередь молчал, и это существенно упрощало ситуацию. До нынешнего дня и в самом его начале все шло замечательно. Гермиона погрузилась в работу, несколько раз сходила на перерыв выпить кофе с Шоном. Насладилась тишиной «отдыхающего» офиса. К вечеру в офисе не было практически ни души. Большинство работников, находившихся на своих местах с утра, уже разбрелись по домам. Остались лишь те, кого никто не ждал. От силы несколько человек, включая саму Уизли и Лиссена. Девушка чувствовала себя комфортно до тех пор, пока тишину ее кабинета не нарушил звонок мобильного. Посмотрев на экран, Гермиона вздрогнула от неожиданности. Это был Джек Аддерли. Типичный Малфой, появляющийся тогда, когда все, наконец-то, становилось хорошо. Решив не отвечать и быть себе верной до конца, Гермиона сбросила вызов, выключив звук, чтобы не отвлекаться. Если бы все проблемы решались нажатием пары клавиш? Насколько могла бы упроститься жизнь? У Гермионы не было ответов на эти вопросы, и она продолжила довольствоваться малым, а именно игнорировать настойчивые звонки, которых в общем количестве через несколько часов было около двадцати. К тому моменту, как она вернула свое внимание телефону, в офисе произошло оживление. На улице уже было достаточно темно, и Уизли собиралась отправиться домой, когда за дверью услышала мужские голоса. Шон о чем-то просил другого человека, который, очевидно, не желал его слушать. Через две минуты дверь в ее кабинет распахнулась, и на пороге появился Рональд, а следом за ним извиняющийся Лиссен. – Миссис Уизли, я пытался, – что-то лепетал парень, но внимание Гермионы привлекло разозленное лицо мужа, поэтому она лишь попросила Лиссена закрыть дверь с той стороны. Когда Шон покинул кабинет, Гермиона вернулась к своему столу, вопросительно взглянув на мужа: – Что произошло? – не дождавшись ответа, вынужденно спросила она, заметив в руках Рона какую-то папку. – Это ты мне расскажи, – сквозь зубы произнес тот, швырнув папку на стол. – Что это такое? – Почти уверена, что оно не стоит твоих нервов, – поднявшись со своего места, произнесла Гермиона, подойдя к нему, и, подняв со стола столь ненавистные документы. – Это связано с тем парнем, не так ли? Ты не отказалась! – едва не переходя на крик, продолжал Рональд, пока его жена увлеченно и неспешно пролистывала бумаги. Приятельница Шона, кем бы она ни была, оказалась не самой профессиональной сотрудницей и не оправдала их доверие. Все запросы, сделанные в Министерство от ее имени, и все самостоятельные попытки Шона были зафиксированы и сложены в дело. – Приятно, что Министерство обращает такое внимание на мою работу, – парировала Гермиона, сдерживая негодование во избежание еще более громкого скандала, чем уже создал Рон. – Я задал тебе вопрос. Ты продолжаешь выискивать информацию о том парне? – раздражаясь еще больше, повысил голос Рон. Гермионе даже казалось, что от его крика ей заложило уши, но она продолжала сохранять спокойствие. То ли потому, что сил уже не осталось, то ли потому что не было в этом уже никакого смысла. – Это дело себя исчерпало, Рон. Успокойся, более мне это не нужно, – выдохнув, произнесла она, особо не рассчитывая, что ее супругу этого ответа будет достаточно. – Я все еще хочу знать, почему ты так стремишься найти Малфоя? – вдруг резко спросил Рональд, переведя тему в еще большие дебри, чем это было ранее. – Что? Рон, не сходи с ума! Это просто совпадение. Я увидела парня, удивительно похожего на Драко, – начала Гермиона, на что Рональд рассмеялся. – Так, значит? На Драко! Не Малфой! Драко, – растягивая слова, продолжал кричать Уизли, выхватив папку из рук Гермионы. – Мерлин, ты придираешься к словам! Какая разница? Драко или Малфой? Ты перебарщиваешь! Я же сказала тебе, что это не имеет значения. Эта тема закончена. Я уже ничего не ищу. – В тот вечер, когда я не обнаружил тебя дома, – прервав оправдания жены, вновь перешел в наступление Рон, сменив интонацию. Теперь он выглядел угрожающе. Гермиона готова была поспорить, что этой грани своего мужа она никогда не видела и не знала. Он был разъярен и словно не отдавал себе отчет, перескакивая с темы на тему, задавая вопросы, но не желая слушать ответы. – Ты была с ним, да? – С кем? – не успевая за фантазией Рона, переспросила Гермиона, впервые в жизни начиная паниковать. – Не заставляй меня произносить это, – зло прошипел он, вплотную приблизившись к Гермионе. – Рон, успокойся, пожалуйста. Все, что ты сейчас говоришь, не имеет никакого смысла, – попыталась успокоить его девушка, но сама начинала нервничать еще больше. Именно в эти секунды, за дверьми, а в последующий миг и за спиной Рона появился Джек, перехватывая его руку с зажатой в ней папкой, грозно занесенную над Гермионой. – Это принадлежит мне, – забирая папку, ледяным тоном произнес Аддерли, и только тот, кто никогда не знал, кем он являлся на самом деле, не увидел бы в нем истинного Малфоя. Пару мгновений спустя в двери появился запыхавшийся Шон: – Миссис Уизли, я пытался его остановить. Но он… Тут кричали… Мистер Уизли… Он услышал… Я не смог остановить, – пытаясь отдышаться, оправдывался Лиссен, попеременно указывая то на Рона, то на Джека. – Все в порядке, Шон. Все нормально. Выйди, – первой придя в себя, ответила Гермиона, успокоив парня. Тот послушно кивнул и снова скрылся за дверью. – Ты, – растерянно произнес Рон, указав пальцем на Аддерли, показательно рассматривающего документы в папке. – Я, – просто ответил тот, подняв на него в ответ полный равнодушия взгляд. – Я обратился к Гермионе за помощью, как к специалисту. Не думал, что это вызовет такой протест у прочих лиц. – Я тебя..., – яростно бросил Рон, двинувшись на Джека. Парень даже не дернулся, продолжая ждать, когда Уизли перейдет к действию. Гермиона, в ужасе наблюдавшая за этим, заметив ненормальное спокойствие в серых глазах, на миг задержавшихся на ней, словно пришла в себя, бросившись вперед, между своим мужем и Драко. – Не смей, – дрогнувшим голосом произнесла она, неуверенно посмотрев в глаза мужу. – Ты будешь его защищать? – произнес тот, и его голос уже не был похож на голос человека, с которым она делила жизнь. Гермиона вдруг провела параллель в своей голове. Сейчас Рон говорил с ней так, словно она была из Слизерина, приближенных Малфоя, которых тот презирал не меньше, чем самого Драко. – Я не позволю тебе устраивать разборки в моем офисе. Мы поговорим об этом дома, – покачав головой, чтобы выбросить из нее глупые сравнения, бросила в ответ Гермиона. – Я понял, – усмехнулся Рон, еще раз многозначительно переведя взгляд с Малфоя на жену и назад, направившись на выход. – Рон! – в ту же минуту осознав, что он надумал в тысячу раз больше того, что было на самом деле, крикнула ему вслед Гермиона, но Уизли не остановился. – Черт! – не замечая присутствия Аддерли, девушка захлопнула дверь за мужем так, что все содержимое шкафов в ее кабинете содрогнулось, готовясь к полету вниз. – Мы можем поговорить? – сдержанно произнес Джек несколько минут спустя. – Я похожа на человека, который хочет о чем-то с тобой говорить? – вспылила Гермиона, поднимаясь с кресла, на которое только что села, планируя успокоиться и подумать, что делать дальше. Она прекрасно знала, что со стеной разговаривать проще, чем с Рональдом, вбившим себе в голову неизвестно что. – Ты боишься его, – констатировал Джек, игнорируя грубость в свою сторону. – Чего ты хочешь от меня? – снова сфокусировав свое внимание на парне, спросила Гермиона, когда на нее вдруг нахлынули все эмоций от произошедшего между ними парой дней ранее. – Поговорить, – просто ответил Аддерли, совершенно не задумываясь о гневе, который, как он видел, переполнял девушку и мог сделать его своей первой жертвой. Аддерли был уверен, что все, что бы она ни сказала в его адрес, было заслуженно. Он шел к ней, зная, что обязан выслушать все проклятия, лишь бы они смогли после этого поговорить. Лишь бы у него была возможность извиниться и искупить вину. Эти несколько дней тишины казались ему адом. Его мучили кошмары, одни и те же по нескольку раз на ночь, не считая физической боли от драки, в которой он даже не старался оказывать сопротивление. Слушая эту тишину несколько дней подряд, Джек практически бежал к Гермионе, полный решимости, и ему было невдомек, что он станет свидетелем ссоры, в которой девушка могла пострадать. Он даже не предполагал, что в его сердце появится страх за нее, когда заметил мужчину, словно готовящегося ударить ее. Джек не думал. Совсем не думал. Едва услышав крики из ее кабинета, он бросился туда, игнорируя мальчишку, который путался под ногами, пытаясь не пустить его к Гермионе под разными предлогами, которые у Джека не было времени слушать. – Поговорить? Не слишком ли много чести для грязнокровки, а? Малфой? Не слишком много? Ты просил, чтобы я убралась из твоей жизни. Что теперь не так? – Гермиона не собиралась терпеть унижение от этого человека. Она больше не сдерживала интонации своего голоса, отбросила тактичность и профессиональную собранность. Ей хотелось причинить ему равносильную боль. За все время, что она знала его, ей не довелось увидеть или услышать в свой адрес ничего хорошего, только постоянные непонимание, недосказанность, недоверие, боль и как финал оскорбление. Гермиона знала, что не заслуживала этого ни тогда в школе, ни, уж тем более, сейчас, когда делала все, чтобы вернуть ему прежнюю жизнь. – Я не собираюсь терпеть это, Джек! Слушать подобное от тебя или от кого-то другого я не обязана! И говорить нам больше не о чем, – схватив сумку, Гермиона поспешила выйти за дверь своего кабинета, но Аддерли преградил ей дорогу, осторожно коснувшись ее плеч. – Ты имеешь право говорить это все. Я все приму, и ты будешь права во всем, что скажешь в мой адрес. Пожалуйста, Гермиона, давай поговорим! – все еще не давая девушке уйти, попросил Джек, совершенно не понимая, на что надеяться. – Отпусти меня, – прошипела Гермиона, дернув плечами, чтобы скинуть его руки. – Куда ты пойдешь? К человеку, который чуть не избил тебя?! – вспылил Аддерли, когда перед глазами снова встала сцена, которую он застал, влетев в ее кабинет на крик. – Не смей! Просто не смей! Этот человек мой муж, – оборвала Гермиона, и Джек замер, словно она только что сама ударила его. – Муж? – переспросил он, словно все еще не понимая, насколько это возможно. – Да, муж! И он никогда не позволял себе унижать меня, – бросила вдогонку Гермиона, окончательно подавив все попытки Джека остановить ее. Торопливо покидая кабинет, она спешила домой, чтобы постараться исправить то, что хотя бы не причиняло ей столько боли, сколько одно только появление Малфоя в ее жизни.