***
Гермионе действительно было не все равно. Скорее всего, никто не остался бы равнодушным, если бы после неудачного ночного разговора около пяти часов утра пришло сообщение: «В больнице. Понял тебя». Уизли прочла его только в восьмом часу, и едва не поперхнулась яичницей, заботливо приготовленной для нее супругом, окончательно поднявшим «белый флаг» после их прошлой ссоры. – Все хорошо? – поинтересовался Рон, повернувшись к супруге, которая снова и снова перечитывала сообщение, попутно стараясь прокашляться. – Да, я тебе не сказала, возможности не было. На работе начались проблемы. Министерство спускает на меня всех собак, – максимально старательно беззаботно отозвалась Уизли, отложив телефон в сторону. – Что это значит? – переспросил Рон, все еще не улавливая намек. – Думаю, твое отстранение и моя работа связаны напрямую. Гарри приходил ко мне в офис до этого и просил завязать с моей работой, так как Министерству это не нравится, – пояснила Гермиона, замечая невиданное удивление на лице мужа. – Почему он мне ничего не сказал? Мы ведь друзья! – расстроенно воскликнул Рон, усаживаясь рядом с Гермионой, и, взяв ее ладонь в свою. – Мне очень жаль, что так получилось. Прости. Я обязательно поговорю с ним, как встречусь. – Рон, это не твоя вина и не его, – обняв в ответ мужа, успокоила Гермиона. – Мы справимся. – Я знаю. Но даже я сам в отношении твоей работы вел себя неправильно. Я ведь понимаю, что это важно для тебя. Ты знаешь, я не слишком способен по части красивых слов, но просто знай, что я люблю тебя, хотя и очень редко тебе говорю это, – прошептал Рон, прижав жену еще ближе к себе. – И я тебя, – ответила та, ощутив секундное спокойствие. С нее словно сняли груз плохих взаимоотношений с мужем. Она впервые услышала и увидела, что Рон действительно принимает ее всю, что он понял ее ценности в жизни и принял их наравне со своими. Как все оказалось просто. Одна фраза в миг испарила самую главную проблему в их отношениях. Но стоило Рону отойти обратно к кухонной тумбе, чтобы продолжить варить себе кофе, как Гермиона снова вспомнила о полученном сообщении, которое требовало решительных и незаметных действий. – Мне пора на работу. Шон не справится со всем этим без меня, – виновато произнесла она, на что Рон, ласково улыбнувшись, помахал ей рукой, призывая спешить на помощь своему ассистенту. Гермиона изо всех сил старалась все делать как можно медленнее: неспешно подняться из-за стола, будто нехотя взять телефон и сумочку, медленно выйти из кухни и дома и сесть в машину, которая ее уже ожидала, совсем не подавая виду, что как раз помощь Шону сейчас совсем не входила в ее планы. – В центральную больницу, – уверенно скомандовала она, едва шофер опустился на свое место.***
Выяснить, где находился Джек Аддерли, было делом пары минут. Найти в коридоре обеспокоенного Зака, который, очевидно, только что вышел из палаты, – еще меньше. – Гермиона? – удивился тот, едва не приняв девушку за видение вследствие бессонной ночи. – Что произошло? Где он? – не скрывая волнения, перешла к делу Уизли, забыв даже поприветствовать мужчину. – Успокойся. Все гораздо лучше. Сейчас выйдет доктор, и ты сможешь его навестить, – дотронувшись до ее плеча, подбодрил Зак. – Тебе принести кофе? – Нет, спасибо. Почему он здесь? – не унималась та, промотав в голове самые страшные причины. – Он сам тебе все расскажет. Он тебя ждал, – устало, но с улыбкой ответил Рестон. – А сейчас извини, мне нужен кофе. Зак удалился, оставив Гермиону в томительном ожидании появления доктора, который по какой-то причине совсем не торопился. Уизли не считала, но была уверена, что прошло больше пятнадцати минут, за которые она представила Джека едва ли не при смерти, хоть и знала, что он не находился в реанимационном отделении. Наконец, доктор вышел, обратив внимание на Гермиону: - Полагаю, Вы к мистеру Аддерли. Пожалуйста, недолго. Ему следует побольше отдыхать, – вежливо порекомендовал мужчина и удалился, оставив дверь палаты приоткрытой. Гермиона тихо вошла, затаив собственное дыхание, чтобы не так быстро и резко столкнуться с реальностью. Джек сидел на кровати, держа в руках телефон, и, наклонив голову вниз так, что если бы не открытые руки, оценить случившееся с ним не получилось бы. – Джек, – осторожно позвала Уизли, сделав несколько шагов вперед, но все равно остановилась, не в силах сдвинуться с места, когда парень поднял голову. На его лице не осталось живого места. Огромные синяки, царапины, отеки и рассечения плавно переходили на шею и руки. Оставалось только надеяться, что одеяло не скрывало гипс на одной из конечностей. – Мерлин тебя подери, – прошептала Гермиона, когда обрела возможность говорить. – Мне кажется, и без него хватит, – поморщившись, ответил Аддерли, найдя в себе силы улыбнуться. – Ты все же пришла. – А что я должна была делать после того сообщения?! Ты в своем уме такое мне отправлять? Я навыдумывала невесть что! Где твоя голова была? – заводилась Гермиона, и чем больше слов она произносила, тем шире была улыбка у Джека. – Я же набрал тебе сообщение, значит, был в сознании. Это уже неплохой показатель, нет? – выждав паузу в ее монологе, наконец, пояснил он, на что Гермиона не нашлась с ответом. Она молча смотрела на него несколько секунд, а после все же оправдалась: – Человек не мыслит разумно в таких ситуациях! – Но ты не совсем человек, – протянул Джек, чем окончательно завел ее в тупик. – Что ты имеешь в виду? – решив сначала оценить степень осведомленности о ней парня, спросила Гермиона. – Мы обсудим это позже. Сейчас важно другое. То, почему я здесь, – мотнув головой, словно не соглашаясь с чем-то внутри себя, произнес Аддерли. – Меня ждали. – Кто тебя ждал? Как это вообще случилось? – удивившись такой легкой смене темы, отозвалась Уизли. – Я не знаю их и вряд ли узнаю. Камер возле моего дома нет, однако они точно знали, кто им был нужен. Они окликнули меня по имени, – серьезно ответил Джек. – Возможно, они тебя просто знают, видели. Твой район не самый благополучный, – рассудила Гермиона, все еще не догадываясь, к чему мог вести парень. – Драко Малфой? – спросил он, глядя с усмешкой в глаза девушки, пока до той доходил смысл. – Что Др…,– она запнулась, внезапно сложив в голове все пазлы. – Меня окликнули именем Драко Малфоя. Я не верю в такие совпадения. Потом началась драка, где мне доходчиво объяснили, что это первое и последнее предупреждение, что прошлого у меня нет, и мне стоит пересмотреть круг моих друзей, – продолжил Джек, ожидая от Гермионы реакции. – Это Министерство. Проверки меня и моего офиса, отстранение Рона, – это все не случайно, – задумчиво рассуждала Гермиона вслух, из чего Джек, наконец, уловил ее мотив. – Ты бросила это из-за него? – резко спросил он, не дождавшись, пока Уизли вынесет вердикт. – Что? – вернувшись мыслями к их разговору, переспросила та, на что Джек повторил свой вопрос. Она не хотела на него отвечать, потому что теперь, понимая, что война и так была начата без объявления, ее причина была бессмысленной. Гермиона не успела даже отказаться от идеи, как ее уже атаковали, показав сразу все ее слабые места, подверженные давлению. – Я не могу рисковать ни им, ни работой, ни тобой, – наконец, смело произнесла она, посмотрев на Джека. – Подойди, – позвал Джек, высчитав, насколько далеко стояла та от него. Гермиона нерешительно сделала несколько шагов вперед, дойдя до прикроватной тумбочки. Этого расстояния Аддерли было достаточно, чтобы взять ее за руку уверенно и крепко, не позволяя одернуть. – За меня переживать не надо. Я знал, на что шел, – твердо произнес Джек, глядя на свою руку, держащую ладонь Гермионы. И этого прикосновения по какой-то неведомой причине Уизли было достаточно, чтобы перестать переживать. Так, словно резко выключили свет, и она перестала видеть все существующие проблемы. – Ты посмотри на себя сейчас, – все же предприняла попытку она, докоснувшись другой рукой до подбородка парня, побудив его поднять голову и посмотреть ей в глаза. Она сделала это лишь для того, чтобы еще раз увидеть все последствия ее решения, отраженные в ссадинах и кровоподтеках, чтобы услышать в своей голове громкие слова Панси о спасении его жизни, чтобы устоять перед его напором и отказать ему, но запнулась и потерялась в своих же оправданиях, едва ощутив на себе пронзительный взгляд серых глаз, выражавших ту же уверенность, что была в словах парня и руке, крепко сжимающей ее собственную. – Ты сама знаешь, что это мелочи. Если кто-то так сильно не желает моего возвращения, то я, тем более, должен сделать это, – добавил Джек, побуждая Гермиону готовиться к собственному поражению. – Мне нужно все обдумать, Джек. Это дело уже не такое невинное, каким было, – наконец, ответила девушка, присаживаясь на край его больничной койки. – Это уже лучше, чем нет, – довольно произнес парень, вызвав у Гермионы ответную улыбку. – Я был у тебя в офисе и встретился с одним человеком, который показался мне знакомым. – С кем? – Твой сотрудник сказал, что это великий Гарри Поттер, так, словно это должно было мне что-то прояснить, – добавил Джек, ожидая, пока Уизли прольет свет на фигуру в его воспоминаниях. – Это не преувеличено. Так и есть. Правда, он не любит, когда его так восхваляют, – усмехнулась Гермиона, вспоминая того милого мальчишку в очках, который едва ли не начинал заикаться, когда на него сваливалось общественное внимание. – Мне это ни о чем не говорит. Я хорошо его знал? – Драко Малфой знал его, хотя предпочел бы не знать вовсе. Не было ни одного дня, когда бы ты не провоцировал его на драку или словесную перепалку. Вы ненавидели друг друга, – ответила Уизли, окончательно перепутав все роли в голове Джека. – Странно. В моей памяти все совсем наоборот, – задумчиво отозвался он. – Что ты имеешь в виду? – спросила Гермиона, силясь узнать чуть больше, как минутой назад пытался он сам. – В моей памяти всплыл самосуд, где как раз-таки этот Поттер принимал активное участие. Я это вспомнил, когда пересекся с ним в лифте у тебя в офисе, – пояснил Джек. – Исключено. Гарри не такой. Возможно, у тебя еще не сформировалась вся картина, а детские обиды на подсознательном уровне рисуют врага, – предположила Уизли, но Аддерли это не убедило. – Тебя же я врагом не считаю, – парировал он. – Ко мне ты тоже отнесся враждебно по началу, – напомнила Гермиона об их первой встрече. – Это просто мой стиль, а ты была очень назойлива, – усмехнулся Джек, не найдясь с ответом. Гермиона засмеялась в ответ, про себя удивившись, как быстро летело время. Казалось, они совсем недавно пересеклись в магазине, поспорив об имени в силу ее растерянной бестактности, а теперь им обоим есть, что вспомнить не без улыбок. – Ладно, вернемся к теме. Твой сотрудник также пояснил мне, что Поттер зачастил в твой офис. Он работает в Министерстве. Вместе с тем, ты сказала, что на тебя обрушились проверки. В это же время меня поджидают. Что, если этот Поттер имеет отношение ко всему? – вдруг осенило Джека. Шутки шутками, а мысль о том, что у него с этим человеком были конфликты гораздо серьезнее детских издевок, не покидала его голову, все еще врываясь в сознание одним единственным воспоминанием, посетившим его в лифте. – Нет! Гарри мой друг детства. Я знаю его, он на такое не пойдет. Тем более, он уничтожил того, в кого вы верили, и ваши детские противоречия сразу сошли на «нет», – резко опровергла Гермиона, заметив, что Джек серьезен в своих предположениях, тем самым подняв волну негодования в его голове. – Тогда предложи свой вариант! Какие у меня были ещё враги? – раздраженно бросил Аддерли, злясь на себя за то, что все не казалось таким очевидным, а доказать это он не мог. – Я не знаю! Проще было сказать, кто твои друзья! Потому что кроме Панси и Блейза у тебя никого не было! Но Гарри на такое не пойдет! – продолжала упираться Гермиона. – А что, если ты не все о нем знаешь? – не сдержался Аддерли, прокрутив в голове все ситуации, когда люди по итогу оказывались совершенно не теми, кого он знал. – Знаю, – напряженно и очень упрямо ответила Уизли. – Никого нельзя знать наверняка, Гермиона! Я даже отца своего не знал, как оказалось, – снова вспомнив игры своего разума, предпринял попытку обосновать свою мысль Джек. – Ах, да, вот оно, гордыня и высокомерие Драко Малфоя идут впереди него даже без памяти! – вспылила Уизли, но мысленно понимая, что агрессия и злость в сторону слов Джека была ничем не обоснована, потому что, если справедливо рассудить, она действительно ничего не знала о Гарри. Со времен войны их связывал только Рон. Девчонка в их коллективе, подобно Джинни, супруге Гарри, начала восприниматься, как хранительница очага, которой не нужно знать ничего личного. Иными словами, прикрывая свое невнимание к подруге, парни вывели ее из их «легендарного трио». Гермионе просто не нравилось слышать правду от человека, которому потребовалось совсем немного времени, чтобы понять то, что она отвергала все эти годы. – Да причем здесь это? – Я верю друзьям и себе! Я знаю, что он так бы не поступил! Эта тема закрыта, – собираясь на выход, ответила Уизли, решив не посвящать Джека в терзания ее души противоречиями. – Она не будет закрыта до тех пор, пока нам обоим угрожают, – напомнил ей Джек, но сейчас Гермиона была намерена все же покинуть палату. – Поэтому прямо здесь мы и закончим все это, – не глядя на парня, ответила она. – Нет, не закончим, Джек приподнялся с целью ухватить Уизли за руку, но та воспользовалась его слабостью, отодвинувшись еще ближе к двери. – Закончим. – А я сказал «нет», и если ты и меня хорошо знаешь, раз даже моих друзей и врагов посчитала, значит, ты знаешь, что я дойду до конца, – ответил Джек, найдя в себе силы подняться, преодолеть в два шага расстояние до девушки и нависнуть над ней, отодвигая ее к стене. – Но без меня, – бросила Гермиона, в последний момент проскочив между Аддерли и стеной, и пулей вылетев из палаты, едва не сбив Зака Рестона с кофе. Это был ее способ спасти самого парня и спастись самой.***
Прошло около двух недель с того дня. Джека выписали неделей ранее под предлогом того, что на нем заживает, как на собаке, и Гермиона знала об этом, потому как за отдельную плату медицинскому персоналу успокаивала свою совесть. Аддерли был здоров, она сама прошла почти все проверки в своем офисе, Рон понемногу возвращался к работе, хоть и не получил от Министра официального разрешения. Между тем, Гермиона, на месте которой любая радовалась бы тишине и покою, воспринимала всё это как затишье перед бурей. Разговор с Джеком, как бы она не пыталась об этом не думать, наложил свой отпечаток на ее отношение к происходящему и окружающим. Гарри, ее друг детства, по-прежнему появлялся в ее офисе, теперь уже просто заскакивая на кофе, однако теперь Гермиона гораздо серьезнее относилась к его визитам, постоянно всматриваясь в каждое его движение, словно пытаясь что-то разглядеть. Несколько раз Поттер даже подлавливал ее на излишней сосредоточенности и заинтересованности, однако каждый раз она уходила от ответов ему и собственных вопросов в голове под предлогом задумчивости. Семье, в которую вроде бы даже вернулись понимание и уют, тоже чего-то не доставало. Вернее, Гермиона чувствовала себя теперь словно под прицелом телекамер, которых, конечно, не было, но… Но дружба Рона и Гарри и ощущение, что их разговоры, посиделки в барах, обеденные перерывы на работе постоянно обходят ее стороной, все еще лелеяли напряжение Гермионы. Ее как будто бы исключили полностью. Вместе Поттер и Уизли проводили время только в дуэте, но с ней каждый из них общался отдельно, уводя беседы в удобное для них русло. Тем не менее, было бы несправедливо предполагать, что это началось только сейчас, когда Гермиона взялась за свою идею в отношении Драко Малфоя. Нет, она понимала, что это началось после школы, после свадьбы, после того, как она покинула Министерство, не оправдав ничьих надежд. Только Гермиона не могла не увидеть, что с приходом Джека в ее жизни изменилось многое. Она стала видеть человеческие отношения и познала человеческую жизнь, чувства и эмоции. Увидела, как люди, вроде того же Джека, открыто проявляют к ней раздражение, неприязнь, прямо об этом говоря, и, не скрывая все за улыбкой и легкими угрозами. Она увидела, как в ней могут нуждаться, – и да, снова Джек, – но при том не выражая это в материальном отношении. Поняла, что есть те, кто не оценивает ее по статусу, по внешней картинке благополучия. Для кого-то и вовсе это оказалось пустым звуком. Иными словами, Гермионе пришлось переосмыслить свою роботизированную жизнь, почувствовать, что защитная элитная оболочка порвалась, вакуум исчез, и теперь она сама барьер для смешения этих двух миров. Когда ты управляешь персоналом, который за тебя и по твоей указке проводит операции, вроде психологической, социальной или материальной помощи волшебникам, желающим обрести приют в маггловской жизни, это одно. Да, ты знаешь об этом, к тебе бегают за важными печатями и подписями, за твоими возможностями по части связей, но это даже не пачкает твои руки. Но когда ты сама вовлечена в маггловскую жизнь, которая все-таки закончилась для тебя в большей степени еще в детстве при поступлении в Хогвартс, когда ты общаешься с человеком, который насильно погружен в нее, но все еще теряется, это совсем другое. Гермионе приходится жить именно этой жизнью без прикрас, потому что даже волшебная палочка уже много лет лежит в простой коробке из-под украшений, не нуждаясь в использовании. Автоматизированная «стерильная» жизнь Гермионы Уизли обнаружила погрешности в приборах, потребовала ручной работы, но вместе с тем заиграла совсем иными красками. И все это благодаря Джеку, который не был ни беженцем, ни богачом, готовым отдать тебе любые деньги ради укрытия. Он даже не был уверен, что ему нужна помощь. Парень был простым консультантом, едва сводящим концы, работающим ради еды и платы за жилье. Таким, какими были практически все обычные люди. Его окружение не было увешено золотом, серебром и алмазами. Среди близких ему людей были даже те, кого считают отбросами. Это совсем не тот мир, с которым привыкла работать Гермиона, и она сбежала от него, как только первое препятствие завело ее в больничную палату, которая, кстати, совсем не отпугивала, а даже была привычной для ее пациента. А теперь, сидя дома на дорогом и удобном диване в доме, о котором она так мечтала, смотря, как муж изучает какие-то документы по части своей работы, Гермиона думала о том, как вернуться туда, в опасную, но яркую жизнь, где в ней самой заинтересованы гораздо больше, чем в мире, где она просто должна быть и не создавать проблем. Тягучесть ее мыслей была прервана звонком телефона на журнальном столике. Рону кто-то позвонил, нарушив ту малую часть гармонии, еще царившей в комнате. – Работа, – улыбнувшись, зачем-то пояснил тот, поднявшись со своего места, чтобы выйти из помещения. Гермиону это немного удивило, однако она не хотела слушать аврорские нудные рассуждения об очередном убийстве или покушении. Ей вполне хватало видеть, каким выжатым и уставшим возвращался домой Рон после рабочих будней. Однако его разговор, удивительно тихий, долго не продлился. Уже через несколько минут Рональд вернулся, бросив телефон обратно на столик, и изъявил желание принять душ. Выглядел мужчина при этом удивительно воодушевленным. Гермионе оставалось только радоваться таким его изменениям. В сравнении с первыми днями его отстранения от работы сегодня он выглядел куда лучше, если не сказать замечательно. Настроение было на высоте, он улыбался, шутил и был не в меру общителен. Со спокойной душой кивнув Рону в ответ на его желание, Гермиона вернулась к своему телефону, о котором за тяжелыми мыслями забыла бы, если бы не очередное оповещение о новых фотографиях, которыми с ней активно делилась Мишель, улетевшая на несколько дней во Францию по своим делам. Просмотр нескончаемого потока фотографий был прерван еще одним коротким звонком на телефон Рона, который не успел даже определиться и последующим сообщением, которое Гермиона, уважавшая личное пространство, читать не хотела, но взгляд уже зацепился за собственное имя на экране, вынуждая прочесть полный текст сомнительного содержания: «Забыл спросить: Гермиона также бегает к нему или усвоила урок?» Номер, с которого было прислано сообщение, был неизвестным, поэтому вопросов меньше не становилось. В один момент в голове Уизли начали складываться воедино все события прошлых дней. Урок был для нее. Угроза тоже. Общий посыл сообщения четко определял положение Рона. Оно не было безвыходным. Он сам не был жертвой. Он знал обо всем. Сфотографировав номер отправителя на свой телефон, Гермиона, попутно борясь с желанием напрямую расспросить об этом Рона, все же приняла решение действовать тихо, без непосредственного уведомления об этом третьих лиц. Она и так была достаточно откровенна, изначально сообщив ему о встрече с Джеком в самый первый раз. И это действительно стало для нее уроком. Гермиона все еще не могла поверить, что ее муж был напрямую замешан во всем, что произошло, как она думала, по ее вине с Джеком. Аддерли оказался прав, предположив, что даже близкие люди могут оказаться совершенно незнакомыми. Думая наперед, Уизли анализировала свои последующие действия. Она ведь действительно отказалась от своих идей отчасти ради мужа. Даже Джек поверил в ее дальнейшую безучастность, храня молчание все последнее время. Она отвернулась от него, считая неправым. Отвернулась, боясь и за его безопасность, и положение своего мужа, а в итоге дошла до черты, где маски сняло ее окружение. – Гермиона? Все хорошо? – неслышно подойдя и обняв сзади жену, спросил Рон. – Да, все в порядке, – применив все свое актерское мастерство, улыбнулась Грейнджер, поднявшись с дивана, чтобы выбраться из объятий мужа. – Планирую отправиться по магазинам. Надо подобрать себе парочку новых костюмов. Поедешь со мной? – на ходу придумывая возможности, чтобы незаметно уйти из дома, начала врать она, на что Рон отреагировал точно так, как ей было нужно. – Нет, это без меня. Ты же знаешь, магазины я не переношу, – привычно ответил Рон, возвращаясь к своему рабочему месту. – Тебе звонил кто-то, и мне показалось, что присылали сообщение, – сориентировалась Гермиона, заметив, что взгляд мужа пал на телефон. – Не знаешь, кто? – едва заметно насторожившись, переспросил Рон. – Нет, я переписывалась с Мишель, не успела взять. Надеюсь, ничего важного. Ты уверен, что не хочешь отправиться со мной? Может, подобрали бы и тебе что-нибудь, а потом заехали бы поужинать, – продолжила играть свою роль Уизли, заметив в движениях мужа напряжение. – Нет, правда. Но если хочешь, перед ужином можешь набрать мне, я заберу тебя, и мы поужинаем, – предложил Рон, подняв телефон, но не спеша его разблокировать. Он ждал, пока Гермиона уйдет, и это едва ли не отображалось бегущей строкой на его лбу. – В таком случае, чтобы никого не утруждать, я просто закажу нам еду, идет? – словно, издеваясь, медлила Уизли, ощущая внутреннюю злость на обман. – Да, конечно, так даже лучше. Люблю тебя, – натянуто, но все же с улыбкой бросил Рон, не сводя глаз с жены. – И я тебя, – ответила та, останавливая себя от того, чтобы нарочно подойти и обнять его, проследив за его реакцией. Между тем, это было бы излишним, учитывая, как сильно ей хотелось его ударить сейчас.***
Едва выбежав из дома, Гермиона решила начать с главного: найти себе дополнительный номер телефона, чтобы, на случай, если контроль над ней был тотальным, избежать утечки информации. Далее она решила, конечно, вопреки такту и здравому смыслу, наведаться домой к тому, кого никогда нельзя было заподозрить в участии, так как для Рона и любых других близких она относилась к нему весьма посредственно, – к Шону, своему ассистенту, – чтобы с ним решить, что делать. В его верности себе она никогда не сомневалась и более благодарного человека никогда не видела, поэтому парень был единственным, кому она могла довериться. Одно было ясно, все ее представления о семье и дружбе, вся ее прошлая жизнь были не более, чем красочной инсталляцией, которая разбилась о появление Драко Малфоя, заставившего Гермиону думать своей головой. С этого дня она перестала быть марионеткой, но к открытому противостоянию все еще была не готова. Гермиона чувствовала, что действовала хладнокровно, подавляя свои эмоции. Ей двигали гнев и ярость. Но как только она в полной мере осознает, что ее предал собственный муж, ей будет больно, и дальше продолжать войну придется только волевым усилием и… поддержкой бесстрашного или безрассудного Джека Аддерли, стремящегося любыми силами достать до правды. Тем не менее, теперь стало очевидно, что если она ввязалась в это дело, она обязана его закончить если не ради самой себя, то ради тех, кто этого на самом деле заслуживал.