Твоя жизнь на моих устах

Порой душа требует перемен. Совсем недавно я переехал в другую страну. Тайланд. Я слышал, что эта страна наполнена неописуемой природной красотой, и именно поэтому решил перебраться туда. Знаете, я всё чаще и чаще стал запираться в комнате с Чимином, разговаривая с ним днями напролёт. Мне было очень одиноко, и я никак не мог понять, что так сильно гнетёт меня. Вокруг меня была сплошная красота, которую я сохранил для этого мира, для себя, моя святыня, но от чего-то пространство вокруг сжимало меня так сильно, что я не мог нормально дышать. Я так сильно страдал, что не мог спать. Вся страна искала меня и пропавших, так что я оказался скован ещё и физически. Ни душой, ни телом я не мог больше заниматься любимым делом — благородным. Но это я ощутил не сразу. Прошло, наверное, пару месяцев, прежде чем я стал замечать изменения в окружающем меня мире. Он снова потускнел, стал невзрачным и плоским, отвратительным и ядовитым. Я думал, что это пройдёт, но с каждым днём это чувство, разъедающее меня, усиливалось. Когда я был со своими омегами, то ощущал себя живым снова, но стоило покинуть комнату кого-то из них, то слишком болезненно и резко я снова оказывался в реальности. Реальности, которая была брошена в моё лицо неугомонными людьми. И я перестал ходить к ним, потому что не мог вынести такой резкости контраста. И я ненавидел себя за это! Я стал заложником ситуации и собственной психики, а ещё… такого не было, когда со мной был Чимин… Его смех, улыбка, запах… весь он вызывал во мне густые и насыщенные эмоции, что я просто не верил своему счастью… а теперь… я напуган… Мой Чимин-и стал последним моим возлюбленным, стал вынужденным завершением моей изысканной коллекции красоты. Насколько бесконечно понятие прекрасного, настолько должна быть бесконечна она — моя коллекция, моя драгоценность, моя святыня. Ха. Хотя мне кажется, что во мне стали проявляться психопатические корни, ведь я рисковал снова и снова, как только меня начали активно искать. Эти идиоты на самом деле пытались меня поймать, используя мои картины и стихи. Как им это помогло, ведь никто из них не мог доказать факта моего существования? Они мнили себя талантливыми детективами, которые из ничего смогли бы разгадать мою тайну, что пронзила тонкими нитями всю Корею. Они. Искали. Меня. Что им было нужно, блять? Зачем они влезли в мою жизнь, мою сказочную жизнь?! Я был так счастлив, так любим! Но они всё испортили! Идиотам потребовалось три года, чтобы начать официальное расследование о пропаже омег по всей стране! Ну не смешно ли?! Три чёртовых года! Да мне меньше времени потребовалось, чтобы изучить медицину, необходимую для моей цели, хотя я не приверженец естественных наук! Я встретил Ыну восемнадцатого декабря две тысяча девятого года на выставке, а частью моей коллекции он стал тридцатого декабря две тысяча десятого года. Полиция начала поиски Ыну четвёртого января две тысяча одиннадцатого года, а официальное дело на меня завели только в декабре две тысяча тринадцатого года. Как-то иронично всё крутится вокруг декабря, не правда ли? Но… я люблю зиму, а в особенности декабрь. Я объясню. Я люблю зиму, потому что она одно из чудеснейших творений природы! Во всех её проявлениях. Этот зимний аромат, что холодом обжигает лёгкие, этот хруст под ногами только-только выпавшего снега, эта первоначальная белизна, а следом еда уловимый серебристый отлив, который я сравнил бы с теплотой платины, бесконечно виртуозные узоры на окнах от мороза. А иней? Как же он прекрасен. И так прекрасна зима, как мои омеги. Чимин, кстати, больше всех напоминал мне о зиме. Декабрь я любил большего всего, потому что это предвестник нового года. Праздничные дни наполнены особым незримым, но крайне ощутимым чувством, дающем особую воздушность и сладость возбуждения. Как сейчас помню, зайду в магазинчик по пути домой, куплю мандарины, а затем продолжая свою дорогу. И так хорошо на душе, и так я счастлив. Наверное, я особенный, раз так часто со мной пересекается любимый месяц, да и в принципе я везунчик. Я люблю зиму. Я люблю своих омег. Они начали мои поиски только в декабре две тысяча тринадцатого года. А за это время у меня было уже шесть омег. Ха. И знаете, я вам признаюсь. Я жуткий собственник, поэтому стоило мне положить глаз на очередного омегу, то я старался избегать мест с видеокамерами, ну а ещё у меня есть близкий друг, который умеет переписывать нужные коды, чтобы на видеозаписях была ложная картинка. И всё, что он требует — деньги. Безбедная жизнь, вдали от родины и всего лишь компьютерная деятельность. Я ему верю, потому что и у него свои мотивы. Мой друг. Хороший и верный друг. Единственный. Когда в Корее поднялась сильная шумиха, мне пришлось остановить поиски прекрасного и попытки сохранить его. Я стал несправедливее, потому что жутко скучал по Чимину, хотя он и был рядом. Когда он стал частью моей коллекции, я почувствовал себя… одиноким. И сильно злился на себя, потому что перестал уделять равное внимание другим омегам, но… он давал покой, до поры до времени. Я уже упоминал, что мне кажется, что стал психом? В месяца, когда вся страна искала меня, не имея никаких улик, слепо и упрямо, мне взбрело в голову переехать в другую страну. Это был целый продуманный план с моим другом, занявший около полугода. Я и правда везунчик, раз у меня всё прошло гладко. Я купил дом в Тайланде в начале апреля две тысяча девятнадцатого года. Мне помог старый знакомый моего отца: огромный особняк пустовал пару лет и перепал мне по дешёвке. Но переезжать я не спешил, занимаясь его обустройством. Как раз пока я и мой друг продумывали план переезда. И я был счастлив, начав перевозить свою коллекцию спустя четыре месяца, а в середине марта я закончил. И вдохнул полной грудью. Красоте нет предела и нет предела её проявлениям. А ещё судьба любит делать нам сюрпризы. Я свой получил в виде Баса Сурадета. Я влюбился в него, в его глаза, в его голос, в его запах. Снова. Восхитительный, сильный омега приехал в гости к своей тётке, что жила в центре города. Мы пересеклись случайно, пока я вышел погулять по леску, неподалёку от своего места жительства. Он тоже там гулял. Озорной и добрый, фотографировал животных, счастливо улыбаясь всему живому. А меня увидел, то испугался, спрятавшись за дерево. Такой он милый и чудесный. Наша история была красива и мягка. Мы встречались с ним каждый день на протяжении двух месяцев и вот, в двадцать четвёртого июля две тысяча двадцатого года — в его день рождения, я сделал ему самый главный подарок — позволил стать частью моей коллекции. И он был усыпан лилиями. Их запах наполнил его комнату. Мне всё это время казалось, что я достиг своего максимума и сделал всё, что мог, дабы увековечить изящество этого мира, но стены продолжали давить на меня, а воздух больно колол мои лёгкие. Я сходил с ума, ощущая себя выброшенной на берег рыбой. И когда я встретил Баса, то наконец-то вдохнул полной грудью, наслаждаясь жизнью. Я словно ожил. Чувство эйфории и счастья сгущалось вокруг меня, и я понял, что моя жизнь в них — бесподобных омегах, которые достойны всех высот этого мира — в красоте и в их достоинствах. Я не могу жить иначе, ведь я дико нуждаюсь пополнении своей коллекции. Мне нужна их любовь. Мне нужна их красота. Мне нужны они.