Сладкий лукум

> Иллюзия свободы. Иллюзия выбора. Иллюзия любви. Первые сутки после травмы мне снились кошмары. Чёрная цепкая рука с длинными когтями тащила меня за лодыжки в своё логово, готовясь предстать передо мной во всей красе. Но у меня нет желания видеть ее обладателя, страх на мгновение парализует, а затем я начинаю неистово бороться с демонической сущностью. Раздаётся громкий хруст, представляющий из себя звук поломанных костей, и я кричу, не в силах совладать с жуткой болью. Я вытягиваю руки вперёд и с остервенением начинаю цепляться за все, что попадает в поле зрения, но попытки тщетны. Лишь только я оставил в сырой земле несколько своих ногтей. И, вот, уже подушечки пальцев безжизненно скользят по полу, оставляя за собой кровавый след. Я судорожно вдыхаю ртом воздух и резко встаю с кровати, отбрасывая в сторону одеяло. Голос подавляется где-то глубоко внутри, и я открываю рот в попытке издать хоть какой-нибудь звук. Комната погружена во тьму, но этому есть объяснение, только лунный свет проникает внутрь. Никакой мистики и монстров. Только свежий весенний воздух и мирно трепещущие от лёгкого ветра шторы. Дрожащими пальцами я нащупываю стакан воды на тумбочке и тут же осушаю его до дна, не переставая трястись от страха. Тыльной стороной ладони вытерев рот, я небрежно ставлю его обратно, не заботясь о том, услышит ли кто-нибудь это среди ночи или нет. А затем, с тихим стоном я дотрагиваюсь до затылка, но через тугой бинт мне непонятно, кровоточит ли рана. С беспокойством я оглядываю вышитые золотом подушки, а затем решаю встать с постели, чтобы поменять промокшую насквозь ночную рубашку. Я поспешно снимаю с себя хлопковую одежду, оставляя лишь нижнее белье, и бросаю ее на пол. Почти вслепую я нахожу корзину, но она оказывается пустой. От злости на моем лице появляются желваки. — Потаскуха Гюль, неужели так сложно было подготовить мне чистые одежды? — говорю я сам себе и плюю на пол, — Мерзкая дрянь. Наверное, сладко спится, пока Султан здесь в холоде и голоде? Я слышу тихий шорох за своей спиной, и мои зрачки расширяются от страха. Ведомый инстинктами, я тянусь к своему бедру, чтобы нащупать невидимый глазу меч, но вспоминаю, что сейчас я стою в одном нижнем белье. Поведя плечом, я медленно поворачиваюсь и неуверенно делаю шаг вперед, не переставая вглядываться в кромешную тьму. Ведомый странным звуком, я стараюсь как можно тише ступать босыми ногами на пол, но он предательски скрипит под весом моего тела. В такой тишине слышно даже стук собственного сердца. И не будет сказано с преувеличением, что сейчас оно бьется с такой силой, что готово в любой момент раздробить мне ребра и вылететь наружу. — Кто там? — я сжимаю руки в кулаки и делаю уже более смелый шаг вперёд, — Выходи, кто бы ты ни был. Звук идёт с балкона, и я нервно облизываю пересохшие от страха губы. Внезапно я слышу за своей спиной, как открывается дверь в мою спальню, и я быстро оборачиваюсь, прихватив с тумбы пустой стакан и замахиваюсь рукой, готовый в любой момент пустить его в ход. — Л…Лале? — в полутьме я вижу бледное лицо девушки, которая держит поднос с графином и чем-то ещё, что трудно разглядеть на этом расстоянии. Я замираю на месте и стою так какое-то время, пока моя рука со стаканом медленно не опускается вниз по мере понимания происходящего. Это движение даётся мне с большим трудом, будто игрушке с плохо смазанным плечевым шарниром. — Я слышала какой-то шум и решила удостовериться, что с Вами все в порядке, Султан Мехмед, — Лале поспешно проходит мимо меня, потупив свой взгляд. — Все… Хорошо? — казалось, спрашиваю я сам у себя и прислушиваюсь — в комнате стоит мертвая тишина, прерываемая неровным дыханием девушки. Поставив поднос на стол, она спешит покинуть комнату, но я хватаю ее пальцами за запястье. — Постойте, Лале, — я притягиваю ее к себе, и она тихо вскрикивает от неожиданности, — Я не причиню Вам вреда, помните? Просто… Не уходите… — Ах, — в полутьме комнаты черты лица девушки кажутся ещё более кукольными, она поворачивает голову в сторону и даже не смотрит на меня, — Не положено, Мехмед, и Ваш внешний вид…  — Лале, прошу, — я не отпускаю ее руку, но ослабляю хватку, — что-то не так, я слышал какие-то звуки в своей спальне, а затем на балконе. Девушка испуганно на меня смотрит, совсем забыв про секунду назад сказанную ей же фразу. — Хотите сказать, что кто-то проник в Вашу комнату среди ночи? — она встаёт на носочки и смотрит через мое плечо, — Но это невозможно, повсюду охрана, в том числе под Вашими окнами. Может быть, это птица? Я молча тяну девушку к балкону, она недолго сопротивляется, но послушно следует за мной, пока мы не оказываемся на свежем воздухе и не удостоверяемся в отсутствии опасности. — Вы уверены, что это совпадение? Сначала отравили мое вино, а затем проникли в мою спальню, — я отпускаю руку девушки и хватаюсь за парапет балкона, опираясь на него всем телом, — Не иначе это козни, подстроенные врагами и завистниками. Лале внимательно слушает меня, а затем робко касается ладонью моего лба. — Мехмед, судя по всему, у Вас жар, — она качает головой, — мне нужно позвать лекаря и доложить Султану. — Нет… Не уходите, Лале… — мой взгляд почти умоляющий. Почему я вообще так унижаюсь перед этой девчонкой. Что в ней такого? — Но в Вашей спальне никого нет, — в ее глазах проскальзывает сочувствие, — пойдёмте, Вам нужно в постель. От осознания своей слабости в моей голове что-то щёлкает, и я отстраняюсь от Лале. Глупости. Может, я и болен, но вполне способен адекватно воспринимать происходящее. — Сначала скажите, верите ли Вы мне? — мой голос больше не дрожит, я задумчиво хмыкаю и перевожу свой взгляд на девушку, — Между нами нет тайн? Лале шумно вздыхает и смотрит мне прямо в глаза. — Нет. Никаких тайн, Мехмед, и я Вам верю. Нельзя ничего отрицать, будучи Важной персоной при дворце. Я внимательно наблюдаю за каждым ее движением, но девушка твердо стоит на ногах, на ее лице не вздрагивает ни один мускул. — Хорошо, — я выжидаю небольшую паузу и медленным шагом возвращаюсь в свои покои, пропуская перед собой Лале. Темнота комнаты уже не кажется такой враждебной, я грузно вздыхаю и сажусь в кресло, запрокинув ногу на ногу. — Кровать вся мокрая, — В доказательство своих слов Лале проводит по ней рукой, — Видимо, жар то появляется, то исчезает самостоятельно. Я читала, что при травмах головы такое бывает, но, к сожалению, не совсем разбираюсь в данном вопросе. Я продолжаю молча смотреть на девушку, не зная, что ещё можно добавить к сказанному. Лале Хатун так добра. Она является женщиной знатного рода, но все равно приходит ко мне и выполняет все задания, что даются прислуге. Неужели она ко мне неравнодушна? Или же просто жалеет? Или… Как-то замешана в этих странных событиях? Из моих губ доносится тихий стон, и я не сразу замечаю, как девушка начинает поспешно снимать простынь с наволочками. Не скрывая своего удивления, я завороженно смотрю, как в лунном свете ее хрупкая фигура застилает постельное белье. — Лале, — я окликаю ее и подхожу к девушке, забирая из ее рук простынь, — Не положено Вам заниматься такими делами, не Ваш статус. — Странно это слышать от Султана, — тихо говорит Лале и, воспользовавшись моим замешательством, пальцами хватается за белье, — Или значение статуса для Вас имеет выборочный характер? Поить и ухаживать за собой Вы разрешаете, а вот привести в порядок комнату — это уже дело, требующее особых умений, с которым мне не справиться? В комнате повисает тишина, видимо, она только сейчас понимает, что сказала лишнего. Девушка опускает свой взгляд вниз, и я выдавливаю из себя улыбку. Удивительно, но только Лале во дворце имеет зубки, все остальные против меня не могут сказать даже слова. — Тогда давайте сделаем это вместе, — я наклоняюсь к ней ближе и приподнимаю ее голову за подбородок пальцами, — я приму Вашу доброту, но и Вы позвольте помочь. Глаза Лале пробегают по моему лицу, и она краснеет, а затем робко кивает. — Хорошо… — я опускаю свой взгляд на приоткрытые чувственные губы и нехотя отстраняюсь от девушки. Остаток времени мы проводим молча. Когда постель обретает опрятный вид, я сажусь на краешек кровати и принимаю из рук девушки стакан с очередным травяным отваром. — Когда спадёт мой жар, Лале? — я склоняю голову набок и протягиваю ей уже пустой стакан, — С каждой минутой я чувствую его все сильнее и сильнее. С удовлетворением я отмечаю, как щеки девушки стыдливо краснеют, но она все ещё продолжает невозмутимо стоять передо мной. Вот это выдержка. Я облокачиваюсь ладонями о твёрдый матрас и выпрямляю спину, во всей красе демонстрируя свой оголенный торс. Не сказать, что у меня много мышц, но я довольно жилист и подтянут. И я знаю, что Лале это тоже замечает. — Не знаю, Мехмед, тут нужен опытный лекарь, — она поднимает на меня свой взгляд, — и как раз сейчас я собиралась дойти до его покоев. — А если со мной что-то случится, когда Вы уйдёте? — я продолжаю смотреть на неё и сам того не замечаю, как начинаю широко улыбаться, — Оставите меня на произвол судьбы? — Мне… не положено находиться с Вами в таком виде, — девушка поджимает губы и собирает грязное белье в охапку. — А ещё Вам не положено заходить ко мне среди ночи с лекарствами. Не положено ухаживать за мной и прочее. Вы же сами это говорили, почему же не продолжать следовать своим словам? — я криво ухмыляюсь и нервно трясу ногой, — Нарушили один запрет, а второй боитесь? Лале молча укладывает белье в корзину и хватается за ее ручки. — Доброй ночи, Мехмед, сейчас я позову лекаря на всякий случай. — Ммм… — я поворачиваю голову в ее сторону и молча провожаю взглядом девушку. Когда та скрывается за дверью, я шумно вздыхаю, моя челюсть ходит ходуном от нарастающего недовольства. — Доброй ночи, Лале, — холодно говорю я, и слова растворяются в моей пустой тёмной комнате, оставляя меня совсем одного.