Сладкий лукум

> Любовь созидает, разрушает или возводит в абсолют. А иногда все сразу. Разумеется, ни о каких послеобеденных чаепитиях с Лале не могло быть и речи. Девушка избегала меня весь день, и на следующее утро снова проигнорировала приглашение позавтракать. Моему негодованию не было предела, и причины ее странного поведения мне были неведомы. То она берет меня за руку и беспардонно заставляет участвовать в детских играх, то агрессивно отмахивается, будто я надоедливая земная тварь. С трепетом я извлекаю из ножен меч за позолоченную рукоятку, и он являет себя миру, издав приятный уху металлический скрежет. Большим пальцем я провожу по его кривизне, убеждаясь в том, что острие ещё не затупилось, и аккуратно дышу на меч, чтобы потом протереть рукавом своего кафтана. Мое отражение в отполированной до блеска стали говорит о том, что со своей задачей я справился довольно неплохо. Тонкие губы расходятся в едва заметной улыбке, тогда как стук в дверь возвращает их в исходное положение. — Войдите, — с недовольством в голосе говорю я и встаю с кровати, вытягивая вперёд руку, крепко удерживающую рукоятку меча. — Мехмед? В комнату заходит Султан Мурад и аккуратно закрывает за собой дверь. — Отец, — я громко вздыхаю и нехотя возвращаю меч в ножны, — какими судьбами? — А разве нужен повод, чтобы проведать своего любимого сына? Я скептически смотрю на него, и из моих уст раздаётся невеселый смешок. На его вопрос я предпочитаю не отвечать и молча сажусь обратно на кровать, при этом нарочито громко прочистив горло. Султан медленно садится напротив меня и запрокидывает ногу на ногу. Его пальцы нервно стучат по подлокотникам кресла. — Ну так, что ты хотел? — выждав небольшую паузу спрашиваю я и сладко потягиваюсь, едва контролируя накатывающую на меня зевоту. Пришёл мораль читать, не иначе. — Слушай, Мехмед, — отец наклоняется корпусом в мою сторону, — я понимаю, что это не мое дело… Я хмыкаю и резко встаю с места, избегая ненужного мне диалога. — Душно тут, голова кружится, — я машу рукой, направляя в свою сторону побольше воздуха, и спешу выйти на балкон, отец следует за мной по пятам. — Тебе получше? — спрашивает он, когда я опираюсь локтями о парапет и скучающим взглядом начинаю осматривать сад, — Мехмед… — Да, отец, — игнорируя каждое его слово говорю я. На улице стоит прекрасная погода, и мои ноздри с удовольствием вдыхают витающие вокруг ароматы цветов. — Так вот, почему я, собственно, пришёл… — Чтобы навестить своего любимого сына? — я поворачиваю к нему голову и широко улыбаюсь, в ответ на это Султан Мурад поджимает губы и грузно вздыхает. Неужели Лале все рассказала? Хочет поиграть с огнём? — Среди прислуги поползли слухи… — невозмутимо продолжает он, — говорят, ты ведёшь себя слишком… необдуманно. Я вижу, как он тщательно подбирает каждое своё слово, но оценить его старания не входит в мои планы. — Вот как? — я хмыкаю и отворачиваюсь от Султана, — А разве с тобой не было также, когда ты получил права на трон? Отец некоторое время молчит, размышляя над услышанным. — Тоже верно, — наконец, говорит он, — но впредь веди себя осторожнее. Ты ещё не стал Султаном, но люди не потянутся за правителем, чей разум занят отнюдь не государственными вещами. — Ммм? — от удивления я приподнимаю правую бровь и снова перевожу взгляд на отца, — Какими такими — вещами? — на моих губах появляется легкая ухмылка. — Тебе почти шестнадцать лет, Мехмед, в твои годы я уже женился и обзавёлся семьей, — Султан хмурится, — но прятки… игры существуют только для детей, а ты уже не ребёнок. Я с силой подавляю смешок. В моей голове то и дело проносятся странные мысли, и одна из них жаждет своего высвобождения больше всех остальных. — Отец, — я чувствую, как мой язык бежит вперёд разума, но ничего не могу с собой поделать, — позволь устроить сегодня праздничный вечер. Султан хмурится и задумчиво чешет бороду. — Ты прав во всем, мое поведение несколько легкомысленно и может оставить отпечаток на будущем правлении. Именно поэтому я хочу доказать своему народу, что я близок с ним как телом, так и душой… Я молча наблюдаю за его реакцией, и, когда уголки его губ слегка содрогаются, а затем возвращаются на место, я понимаю, что нахожусь на правильном пути. — Я стану Султаном, но ты останешься моим любимым отцом. Так почему бы не устроить грандиозный пир, перед тем как проводить тебя на долгожданный отдых, а меня посадить на престол? Взгляд Султана смягчается, а на его глазах появляются слёзы. — Мать гордилась бы тобой, — только и говорит он, а затем крепко меня обнимает, чуть ли не до треска сжимая руками рёбра. Я неловко отстраняюсь от него после этой душещипательной сцены и вежливо улыбаюсь, поправляя кафтан. — Ну так?.. — Конечно, сынок, — отец достаёт из кармана платок и аккуратно пропитывает им глаза, — это отличная идея, достойная настоящего правителя! Уважение к родителям своим, любовь к народу — настоящие качества будущего лидера. Неужели. Я провожаю взглядом отца, который выходит из моей комнаты весь в расстроенных чувствах, а сам поворачиваюсь в сторону сада, любуясь красотой природы. И ради чего ты это все затеял? Не хватает мозгов трахнуть девку без царских прелюдий? Я пытаюсь игнорировать голос и начинаю насвистывать себе под нос любимую мелодию, но он все не унимается. Я в твоей голове, Мехмед. Я и есть ты, когда же ты поймешь… Я не даю ему договорить и в два счета оказываюсь у выхода из спальни. Мне стоит поговорить с Лале, я так больше не могу… Мои шаги ускоряются, не желая принимать неизбежное, а сердце стучит как у сумасшедшего. Если не Лале, то никто не поймёт… А дверь-то открыта. Мои губы кривятся, но с удивлением я отмечаю, что голос не врет. Дверь в ее спальню оказывается отворена настежь. — Лале? — я тихо зову девушку и медленно захожу в ее комнату. Тут же в нос бьет сладкий и до боли знакомый запах, вызывающий дрожь во всем теле. Я смотрю по сторонам, но нет и намёка на чьё-то присутствие. Лишь только смятое постельное белье говорит о том, что совсем недавно здесь кто-то был. Я сажусь на краешек кровати и провожу рукой по шелковой простыне. Здесь спит Лале. От одной только мысли об этом голова начинает кружиться, и я не сразу понимаю, как мной овладевает вожделение. Убеждаешь себя в том, что просто пришёл просить прощения. Не смешно ли? Я ложусь набок, крепко прижимаясь щекой к мягкой подушке, а мои пальцы скользят по кровати и собирают простынь в складки, слегка оттягивая ее на себя. Мне не хочется отпускать приятную наощупь ткань. Я чувствую себя уязвимым, но отчаянная жажда женского тепла куда сильнее моих убеждений. — Лале, — тихо шепчу я, и мои губы расходятся в кривой улыбке. Что бы она сказала, увидь меня таким прямо сейчас… Я закрываю глаза и пытаюсь успокоить участившееся дыхание, но вместо этого растворяюсь в приятных ощущениях. Это невыносимое, но от того и не менее возбуждающее чувство заседает где-то глубоко внутри. Я облизываю пересохшие от вожделения губы, и ткань, сжимаемая пальцами, едва не рвётся под моим натиском. Я представляю, как Лале скидывает передо мной одежды, а затем позволяет делать с собой все, чего я только пожелаю. Она ведёт себя покорно, и ее скромность вознаграждается сполна. Пытаясь сдержать нарастающую волну возбуждения, я поворачиваюсь на спину и крепко сжимаю ноги. Мои ладони с легкостью обхватят ее талию, когда она залезет на меня сверху, и мы отдадимся плотским утехам без остатка до самого утра. Я хочу прочувствовать ее всю. — Лале… — голос становится хриплым до неузнаваемости. Я зарываюсь носом в подушку и жадно вдыхаю ее запах. На мгновение в голове проскакивает мысль, что меня может кто-нибудь увидеть, но сейчас это волнует меньше всего. Ты столько раз упускал возможность. Неужели и в этот раз оплошаешь? Я приоткрываю рот, и моя рука непроизвольно тянется между ног как раз в тот момент, когда возбуждение достигает своего пика. — Хха… — тело сводит приятной судорогой, пальцы ног сжимаются, и я обмякаю на кровати, тяжело дыша. С тихим стоном я убираю пряди волос с лица и запрокидываю голову назад, продлевая приятные мгновения. Жалкое зрелище. Но на этот раз на голос я не обращаю никакого внимания, лишь только томно прикрываю глаза в ответ на его реплику. И, понежившись в кровати еще какое-то время, я все же решаюсь покинуть комнату до того, как меня здесь обнаружат и начнут задавать никому не нужные вопросы. В конце концов мне еще нужно привести себя в порядок перед праздником.