***
В причине, по которой Ригальдо все глубже зарывался в работу, разрываясь между «Нордвудом» и рестораном, подрываясь на звонки своего управляющего в любое время и нервно контролируя все — от ремонта засорившегося стока до проверок персонала миграционной службой, Исли не сомневался — и знал, что Ригальдо не станет ее обсуждать. Дело, конечно, было в ребенке — точнее, в полной неспособности Ригальдо общаться с детьми. Они были на «родительских встречах» уже трижды, и Исли был вынужден констатировать: не все идет так, как он себе представлял. Ригальдо и Бекки по-прежнему относились друг к другу с настороженностью обитателей зоопарка. Это проявлялось даже тактильно — Исли заметил, что, в отличие от него, его муж никогда не брал девочку за руку, не гладил по голове, не сажал на колени. Бекки, казалось, тоже не очень хорошо понимала, какую функцию несет «второй папа»; однако в ее голове накрепко засело, что без «второго папы» не будет ни Исли, ни нового дома, — не будет вообще ничего. При этом Исли не считал, что Ригальдо совсем не интересуется девочкой — тот очень внимательно присматривался к ней на этих встречах, и иногда его лицо становилось очень напряженным, как будто он конспектировал про себя ее речь, но все, что он мог сказать сам, было из серии: «У тебя развязались шнурки», «Сперва доешь то, что в тарелке» или «Я попрошу салфетки, надо вытереть руки». Все эти дни Исли играл с ней за двоих. Его никто никогда не учил этому, все как-то само получалось. Куратор с удивлением говорила, что «мистер Фёрст, должно быть, прирожденный психолог»; Исли не был с ней согласен — он ни черта не знал о детской психологии, как и о разных других «логиях». Ему просто было интересно играть с Бекки, и он развлекал ее — как мог. Все было хорошо, а на третьей встрече, которая была назначена в развивающем центре, одна из воспитательниц отозвала Исли расписаться в документах, добавив: «Ну, а с ребенком пока поиграет мистер Сегундо». Исли только успел подумать, что понятия «мистер Сегундо» и «поиграть» сомнительно сочетаются друг с другом, как перед его носом закрыли дверь комнаты. Последнее, что он увидел — это распахнутые в ужасе глаза Ригальдо, который мотал головой: «Нет-нет-нет!». Расписываясь в огромной стопке бумаг, Исли был готов ко всему: к детским слезам, непониманию, ну или к какому-нибудь тупому чуду, в духе Диснея. К чему они с куратором совершенно не оказались готовы, так это к тому, что, вернувшись в игровую комнату, они увидят там одного Ригальдо, растерянного и бледного, который скажет: — Вы не поверите, но она попросила меня сосчитать до тридцати, и… ее нигде нет. Поднялся переполох. Куратор бросилась заглядывать за шкафы и за кресла, кто-то принялся звать Бекки, кто-то отправился смотреть, не выскользнула ли девочка к лифтам. Исли прошелся вместе со всеми по комнатам, в которых занимались другие дети, а потом рванул вверх створку подъемного окна в туалете. Бекки сидела в углу металлической пожарной площадки, обняв коленки, тихая и довольная. Далеко под ней в переулке толкались машины, играла музыка, сильно пахло жареной рыбой. — Я так и думала, что никто больше не догадается! — радостно заявила она, когда Исли вылез на площадку и на руках передал ее воспитательницам через окно, как кота. — Я так люблю прятки! А тот папа так меня и не нашел!.. «Тот папа» стоически промолчал. Куратор и психолог наперебой радовались, что с ребенком все хорошо, а на щеках Ригальдо горели алые пятна. Исли постарался увести его как можно скорее. Психанул он уже дома. Напрасно Исли пытался сказать, что ничего страшного не произошло — Ригальдо тыкал ему пальцем в грудь и орал, что он, мать его, никогда не умел играть, и нельзя ли ему быть тем из отцов, который приходит с работы и ложится с планшетом? Исли согласился не колеблясь, и к этой теме они больше не возвращались. Вот только Ригальдо все равно ходил мрачный. Исли не знал, в чем дело — во внутреннем перфекционизме или в чем-то более личном. Со злосчастного свидания прошло уже четыре дня — а тот все злился, нервничал и работал, работал, работал, как будто «вошел в цикл», чтоб его. Исли был готов играть по любым правилам, лишь бы вывести его из этого состояния — до того, как кто-нибудь из них чокнется.***
В кабинете Ригальдо официант ловко накрыл на стол, отыскав место между бухгалтерскими книгами, стопками журналов по пожарной безопасности и подшивками санитарных норм. Ригальдо, повалившийся в огромное кресло, мотнул головой: — Ешь. Исли кивнул, выжидая, пока за Пабло закроется дверь. Едва это произошло, как он запер дверь, решительно обошел стол, переступил через длинные ноги Ригальдо и сел к нему на колени — лицом к лицу. Ригальдо прерывисто вздохнул и откинулся назад. Исли навалился на него, положил руки на плечи: — Детка, не хочешь взять небольшой отпуск? Мне кажется, ты немного устал. Он не переодевался после работы, а Ригальдо сменил офисный костюм на джинсы и светлую рубашку. На кухне он был в длинном фартуке и нарукавниках, а в кабинете снял и то и другое, но воротник на рубашке был расстегнут, и Исли видел, что шея Ригальдо блестит от пота — еще не остыла от жара плиты. Он примерился чмокнуть сбоку эту потную шею, но Ригальдо уперся ладонью ему в грудь. — Про отпуск тебе кто-то посоветовал, или ты сам придумал? Исли вздохнул про себя: не прокатило. Ригальдо продолжал смотреть на него исподлобья, потом сдул челку и хмуро сказал: — Сейчас я хочу, чтобы ты все это съел. Он потянулся к столу, щедро обмакнул ломтик мяса в свой модернизированный соус и веско добавил: — В отпуск я не пойду, он меня вконец доконает. Работа сейчас единственное, что держит меня на плаву. Исли хотел возразить, но Ригальдо выразительно поводил у него перед носом куском мяса, и ему ничего не оставалось, кроме как послушно наклониться вперед. Стейк был хорош — нежирный и нежесткий, прожаренный ровно так, как ему нравилось, с поджаристой корочкой, а внутри истекающий соком. Ригальдо держал его двумя пальцами, и когда Исли впился в кусок зубами и мотнул головой, чтобы оторвать, сок брызнул на запястье, но Ригальдо даже не поморщился. Исли отважно прожевал, отметив про себя, что соус, конечно, ядреный, но, в общем-то, ничего. Хотя Анри, конечно, порвало бы на фейерверки, если бы только попробовал это изобретение. Когда он расправился с одним куском, Ригальдо без слов взялся за следующий и молча вложил ему в рот. Исли насмешливо жевал, глядя ему в глаза, и сделал знак, что соуса можно было бы и побольше. Когда Ригальдо зачерпнул этот самый соус — просто так, по-плебейски, пальцем, — Исли втянул палец в рот и тщательно облизал. Кадык на шее Ригальдо дернулся, а глаза сузились. Исли выпустил его палец с громким чмоканьем и облизнулся. — Это очень круто, — сказал он, наконец отдышавшись от эстрагона и перца. — А что будет, когда я доем?.. Ригальдо тщательно вытер салфеткой руки, потянулся к тому клочку свободного места на столе, которое Пабло для них сервировал, и ухватил приготовленную бутылку: — Глупый вопрос. Тогда мы начнем пить. К концу бутылки, которую они выхлебали из горла, Исли почувствовал, что уже достаточно разогрет. Он время от времени начинал съезжать с колен Ригальдо, рывком придвигаясь ближе, чтобы не свалиться, и на очередном рывке почувствовал, что в пах ему упирается твердый бугор. Тогда он вытер рот и, взяв лицо Ригальдо в ладони, склонился к нему и сказал почти в самые губы: — Твои подчиненные настоятельно просили разобраться с твоими тревогами. Так вот, я готов. — Вот хуесосы, — буркнул Ригальдо, взявшись за его галстук. — Это не ругань, а констатация. Нигде не видел столько озабоченных парней, как на нашей кухне. Я знаю, это все Анри, это он подобрал себе такую команду. Спорим, они там сейчас обсуждают, чем мы тут занимаемся? — Ну что ты, — ухмыльнулся Исли, с силой ерзая по его бедрам и то и дело задевая стояк. — Когда им обсуждать, если они не отходят от плиты? — Вот за готовкой и треплются, — Ригальдо все-таки распустил галстук и зашвырнул в угол, потащил с плеч Исли пиджак. — Анри не нравится, когда я спускаюсь в кухню, это видно. Он был бы рад, если бы я не совался дальше этого кабинета. Но твое присутствие что-то делает с ним, у него даже рожа становится светлее. Как будто он мысленно дрочит на тебя прямо над своим особенным оссобуко с сельдереем… Его рука словно невзначай легла на член Исли, прямо поверх вздыбившихся брюк. Тот выдохнул через нос — в паху мгновенно все свело от напряжения, и в голове не осталось никаких мыслей, кроме одной — как бы скорее разложить Ригальдо прямо здесь, в кабинете. Воткнуть его носом в стол или перекинуть через подлокотники. Он любил, когда Ригальдо бывал такой — злой и наэлектризованный возбуждением. — Так что? — спросил тот, сильнее сжимая его член. — Что там предусматривает психотерапия от моего шеф-повара, Исли? Что он тебе подсказал? — Он не рискнул бы, — шепнул Исли, расстегивая на нем джинсы. Он пробрался ладонью под рубашку, провел вверх по твердому голому животу и груди, легонько щелкнул ногтем сосок. Ригальдо чуть вздрогнул, но попытался вернуться к разговору: — Херня. Уверен, он и сейчас думает, как мы здесь жарим друг друга… Славно так жарим, аж брызги летят… Ригальдо коротко и бездумно облизнулся. Этого Исли уже не выдержал — ухватил за отвороты воротника, сильно дернул к себе и жадно засосал его рот — вкус у поцелуя вышел острый и яркий. Они терзали друг друга поцелуями, раскачивались в кресле вперед-назад, хватаясь за плечи и сдавливая ребра, так, что трудно было дышать. Кожаное кресло под ними скрипело при каждом движении. Рука Ригальдо спустилась по спине Исли, пробралась под ремень брюк и влезла в трусы. Исли непроизвольно выгнул спину. Ригальдо всунул пальцы между ягодиц и гладил там, нажимая настойчиво и нахально. Стоило признать — на кухне пальцы у него стали очень ловкие. — Хочешь так?.. Исли спросил это прежде, чем понял, что на самом деле не очень-то настроен быть снизу. Хотя… Ригальдо сильно сжал его ягодицу, а потом быстро вытянул руку. — Нет, — он тряхнул волосами. — Не сейчас. Он уперся в подлокотники кресла, понуждая Исли встать, и выпрямился сам. Они на мгновение застыли друг напротив друга, раскрасневшиеся и заведенные; Исли придерживал расстегнутые брюки, из-под свободной рубашки Ригальдо торчал возбужденный член. Исли поймал жадный, злой взгляд, обращенный ему в пах, и понял, что больше не может играть в эти игры — ему просто хочется выдрать Ригальдо так, чтобы ходил циркулем. Что он и сделал, кинув Ригальдо животом на столешницу, небрежно распихав бухгалтерию и сдвинув тарелки к самому краю — жалобно звякнула свалившаяся вилка. Ригальдо, вцепившийся в стол, дышал рвано, — при этом его белый зад выглядел чертовки соблазнительно. Исли прижался, поводил членом между ягодиц, потом отодвинулся, полюбовался на длинные ноги над спущенными джинсами. Как там на кухне говорили — блюдо от шеф-повара? Задравшаяся рубашка открывала крепкие мышцы, поджавшуюся мошонку, нескромно темнеющее отверстие с неплотно сомкнутыми краями. Ригальдо напрягал спину, неловко ерзал, пытаясь пристроиться так, чтобы столешница не давила на член. — Что ты там возишься, смазка внизу, в ящике… — донесся сердитый скрежет. Исли криво усмехнулся: кто-то сейчас не в том положении, чтобы еще возникать. Он выдавил смазку и шлепнул скользкой головкой по выставленной напоказ дырке, вызвав ее рефлекторное сокращение. С губ Ригальдо сорвался короткий, какой-то просительный стон, а следом — возмущенное неразборчивое бормотание, и Исли не стал больше тянуть: подался вперед и надавил головкой на вход, дурея от знакомого ощущения, а потом разом вогнал до конца. Ригальдо судорожно вздохнул и уронил голову. Пялить его, вот такого растрепанного, раскрытого, поставленного в откровенную позу, в то время как внизу суетится подчиненный ему персонал, было безумно приятно. Какая там, в жопу, стрессотерапия, думал Исли, вцепившись до синяков в эту самую задницу и раскачиваясь над ней, сдавленно постанывая, дело в том, что он хочет, хочет, хочет этого «мистера трудоголика» так, что у него перед глазами плывет. Ребенок — это отлично, бизнес — тоже хорошо, но Ригальдо важнее всего на свете. Это его семья. Это его ненормальный муж. Ему было горячо и так хорошо, что почти больно — внутренние стенки судорожно сжимались, и Исли вело от того, как Ригальдо просил — быстрее, резче, а теперь так, та-а-ак, да-а; он слушал эти команды и двигался, с трудом сдерживаясь, чтобы не сделать больно и грубо, не сорваться в какой-то совсем животный ритм. Ему показалось, что оргазм вот-вот наступит, и он притормозил. «Не останавливайся», — прохрипел Ригальдо, повернув к нему красное, мокрое лицо. И Исли снова начал трахать его по-настоящему, держась обеими руками за бока, вбивался мощными равномерными ударами. Ригальдо сжимался на нем, крутил задом, постанывал и, кажется, даже не дрочил себе — просто не мог оторвать побелевшие пальцы от стола. Под самый конец Исли вытянул член и обвел пальцем покрасневшую, ставшую очень чувствительной дырку. Ригальдо вскрикнул и выгнулся, как будто его ударило током — и Исли тут же навалился на него, облапил, вслепую вламываясь уже в предчувствии близкого оргазма. Его почти сразу скрутило жарким, болезненным спазмом, волна удовольствия прокатилась по всему телу, заставила передернуться, тяжело и сладко запульсировала в паху. Кончая, Исли рычал, уткнувшись лицом в волосы Ригальдо и шарил по мокрой от пота груди, а тот стонал, насаживаясь на член, который еще какое-то время оставался достаточно крепким, — так, что Ригальдо хватило сил кончить на нем, пока Исли додрачивал ему, слушая, как музыку, бессвязное бормотание. Потом они хаотично лежали в кресле друг на друге, как две потрепанные жизнью морские звезды. «Ты знаешь, что Анри умеет варить суп из этих тварей? — пробормотал Ригальдо, когда Исли поделился с ним этой ассоциацией. — С женьшенем, шиповником, гребешками, китайскими ягодами и рисовым вином? Хочешь, закажем?..» Исли, содрогнувшись, сказал, что нет, он как-нибудь перебьется. Ему бы что попроще, без китайских сорняков и экспериментальных перченых соусов. «Ну да, тебе лишь бы бургеры жрать вместе с Лаки», — сладко зевнул Ригальдо, и тут же потянулся и поцеловал его в нос. Исли безмолвно прижал к себе его голову. — Так как насчет отпуска? — спросил он, когда, причесанные и приглаженные, они спускались по черной лестнице, под хихиканье встречных официантов. Даже сам Анри высунул из подсобки свой огромный французский нос и показал Исли большой палец — видимо, ползаведения слышало, как они с Ригальдо орали. Ригальдо, вызывавший им такси, поморщился, не отрываясь от экрана телефона. — Отправим тебя развеяться, — не отставал Исли, подавая Анри знаки, чтобы исчез. — Как ты любишь. Исландия — Северная Норвегия — Шпицберген… — Какой еще Шпицберген, у нас встреча с куратором в среду, в четверг — проверка условий жилья, а в пятницу — «родительское» свидание с девочкой. Ригальдо сказал это с таким обреченным спокойствием, что Исли осталось только вздохнуть.***
В понедельник Фортисью вышла на работу с огромным фингалом. — Какого черта? — Ригальдо, мазнувший взглядом по лицу секретарши, не удержался и выбрался из-за стола, и ухватил ее за подбородок, поворачивая лицом к панорамному окну. Кларисса стояла, послушно опустив руки и жмурилась от света правым глазом. Левый у нее заплыл и выглядел багровым даже под слоем косметики, которой она безуспешно обмазала лицо. — Ничего не хотите мне объяснить? — Простите, — она переступила с ноги на ногу. — Я знаю, это не очень-то соответствует принятому в компании стилю… — Да это ничьему стилю не соответствует, — буркнул Ригальдо, разглядывая ее асимметричное лицо. — Как вы собираетесь работать? А я еще хотел взять вас на международную выставку ASFW… — Когда? — жадно спросила Кларисса. — Через неделю. — Через неделю он уже будет желтый, — отрапортовала она и как-то очень ловко выскользнула из его рук. — Я мазью лечебной помажу. И на ночь лед приложу. Я хочу с вами поехать, мистер Сегундо — мне нужно копить баллы на премию. Она отошла к столу и принялась разбирать бумаги. — Фортисью, — позвал Ригальдо после долгой паузы. — Да мне плевать на цвет синяка. Кто это сделал? Кларисса продолжала возиться с бумагами, не поднимая головы. — Вы что, подрались с О’Гвардиеном? Или опять уронили на себя мебель? Она рассмеялась — на удивление легко, а потом махнула рукой. — Да так. Это случайно вышло. Сид даже не знает. Я, если честно, немного боюсь ему показываться. Она задумалась и прижала к груди папки, а потом энергично встрепенулась: — Не отдавайте никому эту поездку. Я буду в порядке, вот увидите. Я и так засиделась в отпуске… Надо входить в работу… Ригальдо пожал плечами. Желание заработать на премию — это он понимал. Он отошел от окна. Кларисса направилась к двери и уже там неожиданно произнесла: — Мистер Сегундо? — М-м. — Спасибо большое. Я знаю, что кто-то оплатил лечение — то, что не покрыла страховка… И спасибо за то, что вы тогда съездили к нам домой… Ригальдо немедленно разозлился, потому что совсем не рассчитывал, что Фортисью узнает о том, что он оплатил счет за неотложную помощь. — Слушайте, вы чего, владеете временным карманом? — рявкнул он, круто разворачиваясь к ней. — Откуда у вас столько времени, чтобы стоять тут и болтать? Эти документы давно надо сдать юристам! Клариссу пулей вынесло из приемной. — Простите!.. — донесся ее затухающий крик. Весь день Ригальдо гонял Клариссу без всяких поблажек — хочет работать, значит, пусть будет максимально полезной. Перед обедом к нему прокралась Люсиэла и сладко спросила, что он думает насчет имиджа своей помощницы. К этому времени Кларисса уже посветила багровым «фонарем» на всех этажах. «Я думаю, что это непредсказуемые издержки рабочего процесса, — сказал Ригальдо не моргнув глазом. — Мы с Фортисью так снимаем напряжение, разве вы не знали? Запираемся в оранжерее под крышей и боксируем». Люсиэла ушла от него с очень сложным лицом. Потом думать о херне стало некогда — Исли улетел на три дня во Флориду, а на стол Ригальдо лег отчет аудиторской проверки в одной из подчиненных «Нордвуду» организаций. Ригальдо изучал его до позднего вечера, в промежутках между встречами и приемом посетителей. Проверка выявила много нарушений. Нетрудно было решить, кто и как должен за это ответить, а вот как исправить ситуацию — это Ригальдо только предстояло понять. Когда небо за окном затянулось тучами, а половина помещений на этаже опустела, у него уже чертовски болела голова. Кларисса возникла рядом совсем бесшумно. На ней был залитый дождем уличный плащ, к груди она прижимала какие-то папки. Ригальдо тупо посмотрел на плащ, потом — на часы. Он совсем забыл, когда и куда мог посылать секретаршу в такое время. — На производство, — она тихо положила перед ним документы. — У них курьер сломал ногу. Я встретилась с ним по дороге в больницу, он мне все передал. Ригальдо потер лоб. Он так устал, что даже не соображал, какое именно производство. — Спасибо, я посмотрю. Вы можете быть свободны. Вот только… — Да? — Сделаете мне кофе? Кофе Кларисса не принесла. Вместо этого перед ним на подносе появились сэндвич, вода и аспирин. Ригальдо хотел разворчаться, потом подумал: «А, плевать», — и закинул в себя таблетку. В нем действительно уже плескалось столько эспрессо, что еще одна чашка просто выплеснулась бы из ушей. Кларисса бесшумно прибирала развал, который он устроил на рабочем месте. Ригальдо молча наблюдал за ней, жуя сэндвич. — С чего вы взяли, что мне нужно лекарство? — спросил он, от головной боли почти не чувствуя вкуса, как будто жевал трехслойный картон. Кларисса как-то беспомощно пожала плечами. — Есть вещи, которые я просто знаю, и все. Как вы морщитесь, когда у вас болит голова. Как вы шарите по столу, когда не можете найти факсимиле. Какое у вас лицо, когда звонит мистер Фёрст. Я даже знаю, в какое время года линяет ваш кот, — это она произнесла, нахмурив брови, и провела рукой по пиджаку Ригальдо, весь день провисевшему на спинке кресла. Растерла в пальцах шерстинки песочного цвета. Ригальдо прикрыл глаза. Черт, время. Голодный Симба его просто сожрет. Кларисса закончила наводить порядок, но не уходила, как будто ей не надо было спешить домой, хотя Ригальдо помнил про странную девочку и трех полосатых кошек. — Мистер Сегундо?.. — Ну? — Вы случайно не знаете, как выбрать хороший шокер? — Шокер? — медленно повторил он. — Ну да. Чтобы можно было отбиться… от собак. — И насколько больших собак вы собираетесь отгонять шокером? — Ну, таких… Фунтов двести и фунтов сто двадцать. — Рассказывайте, — приказал Ригальдо, опираясь на стол локтями и пристроив на руки свою многострадальную голову. — Мистер Сегундо, я… — Рассказывайте, Кларисса, — повторил он, повысив голос. — Хватит ходить тут с лицом жертвенного агнца. Я ни за что не поверю, что в этот раз вы уронили стремянку прямо на глаз. Она вздохнула и бросила на стул для посетителей свой мокрый плащ. И заговорила — сначала неловко, но постепенно расходясь. В какой-то момент, занятая рассказом, она уселась на невысокую коробку железного сейфа и принялась болтать ногой. Ригальдо не сделал ей замечание — его слишком увлек рассказ. Как выяснилось, он до сих пор ни черта не знал о своей секретарше.***
Фамилию человека, который приходился Клариссе отцом, Ригальдо, конечно, слышал, как и всякий читающий «Форбс» и «Фортуну». Правда, он как-то не отдавал себе отчета, что это тот самый Скотт Фортисью. Основанная им медиакорпорация владела шестью ведущими журналами с общим тиражом более 15 миллионов экземпляров. От этих новостей у Ригальдо даже в голове прояснилось. — Да вы богатая наследница, — с изумлением сказал он, во все глаза пялясь на дочь того-самого-Фортисью. Он хорошо помнил — когда Галатея сосватала ему свою протеже, та несколько раз тайком оставалась спать в офисе, чтобы не тратиться на дорогу, и регулярно заклеивала лаком колготки. Кларисса помотала головой. — Вовсе нет. Он же лишил меня наследства, за три года до смерти. Все перешло его жене — не считая того, что трастовый фонд ежемесячно выдает на содержание Миаты. — А суд?! Она опустила глаза. — Но папа совершенно четко обозначил свое решение. Он… У него была причина так поступить. В пятнадцать лет Кларисса на спор подбила младшую сестру сесть на велосипед, а сама села сзади на багажник. Они выехали из ворот виллы на асфальтированный спуск, вьющийся серпантином по горе. И вынеслись под колеса грузовика, поскольку слушали музыку, а за поросшими тсугами и пихтами склонами не было видно, что творится за поворотом. — Не получилось свернуть? — Мы слишком разогнались. Ригальдо не удержался от резкого выдоха. — Знаете, судя по тому, как мы мило беседуем сейчас, вы чертовски везучая. — Ага, — она старательно улыбнулась, хотя глаза у нее подозрительно блестели. — Везучая и живучая. Сид говорит: «У тебя, как у кошки, девять жизней». Со мной все время случается какая-то ерунда. Ригальдо вспомнил эту «ерунду»: как хлюпала кровь между ляжек Клариссы и в каком ступоре был он сам, когда механически отмывал кожаные сиденья «Мустанга» — и его передернуло. — А тогда, — он постарался говорить ровно, — на велосипеде, с вами тоже получилась какая-то «ерунда»? Кларисса отвела глаза и сделала рукой странный жест, будто рисуя на себе линию разреза — от груди и до самого лобка. — Поэтому я никогда не надену открытый купальник на корпоратив в аквапарке, — наигранно бодро сказала она и снова потупилась. — Извините. Ригальдо продрал озноб. Где-то на том повороте дороги жизнь сестер свернула не туда. После нескольких черепно-мозговых операций и шести месяцев в коме Миата все же пришла в сознание, но деградировала до уровня ребенка примерно трех лет. Клариссу после выздоровления отец отослал в женский кадетский корпус. — И нахуя?.. Возможно, это прозвучало слишком грубо, но Ригальдо больше не мог терпеть. Ему уже позарез хотелось выпить. Он посмотрел на разложенные перед ним документы и скривился, как от зубной боли, а потом развел руками: — Я не понимаю, — попытался уже спокойнее объяснить он. — Человек почти теряет двух своих дочерей. Одна непоправимо больна, но вторая выкарабкивается. В пятнадцать лет люди делают вещи и поглупее, чем посадить сестру на велосипед. За что он на вас озлился? Вы были под коксом? Может, пьяная? Она мотала головой, глядя на него глазами побитого щенка. — Все дело в том… Он пришел в ярость, потому что я рассказала… Когда мы садились на велосипед, я собиралась страховать Миату, но я… Она судорожно вздохнула. Ригальдо молчал, не помогая ей. Кларисса неловко закончила: — Перед самой машиной я струсила и спрыгнула с багажника.***
На этом Ригальдо все-таки решил сменить дислокацию. Он чувствовал во рту противный кислый привкус, слишком смахивающий на ощущение бессмысленной жалости, который срочно требовалось перебить. И он решительно повел Клариссу в кабинет Исли, потому что там находилось то, что могло упростить их беседу. Кларисса доверчиво шла за ним по опустевшему этажу, и только когда Ригальдо приложил ключ-карту к замку президентского кабинета, засомневалась. Когда же он достал из потайного мини-бара тяжелые стаканы и бутылку «Уайлд Теки», Кларисса испуганно выставила руки перед собой: — Что вы, мистер Сегундо, я не пью ничего крепче ликера! — Никто и не собирается вас спаивать. Это так, горло промочить. — Но это же неудобно! Что скажет мистер Фёрст, если узнает? — Скажет, что видел много комедий, которые начинались вот так, — буркнул Ригальдо. — Давайте, Кларисса. Я не могу слушать вашу исповедь до утра, у меня дома кот, а на столе — чертова прорва документов. И отпустить вас тоже не могу, пока не пойму, от кого вы защищаетесь… шокером. Он налил себе на два пальца, а Клариссе и того меньше. Она вздохнула и, как положено, погрела бурбон в ладонях, поболтала, сунула внутрь подозрительно шмыгающий нос — а затем залпом опрокинула в себя все, что было в стакане. Посмотрела мимо плеча Ригальдо странно сосредоточенным взглядом и стукнула донышком по столешнице: — А повторить можно?.. Ригальдо, усевшийся на край стола, хмыкнул — и повторил. Здесь, в полутемном кабинете Исли, он наконец начал чувствовать, как понемногу его отпускает этот долгий день. По языку и нёбу растекалось послевкусие «Уайлд Теки» — тростниковый сахар, мед и карамель. Он пил медленно, смакуя табачную горечь — Исли однажды сказал, что у этого бурбона очень мужской вкус. А Фортисью снова махнула все разом и теперь бессмысленно улыбалась, глядя на огни Даунтауна сквозь покрытое дождевыми каплями стекло. Ригальдо поторопил ее: — Давайте-ка ближе к делу. Он указал на свой левый глаз. Кларисса кивнула, и затараторила, как гудзонская сорока, обосновавшаяся в лесу рядом с «фазендой». Как Ригальдо понял, у них с Агатой была холодная война. Причина ее заключалась в Миате, которая за прошедшие годы, конечно, стала взрослее и адекватнее, но ей все еще требовался уход и присмотр, хотя у нее случались странные просветления. Как тогда, с Шекспиром. — …вы не думайте о ней плохо, если что, — горячилась Кларисса. — Она удивительная девочка. Добрая и бесстрашная, и очень любящая. И с чутьем на людей. Такое впечатление, что у нее это, как его… шестое чувство. А как она рисует! Не хуже, чем все эти, ну, знаете, «авангардные художники Сиэтла», ее рисунками тоже можно было бы украсить здешний музей. У нее только бывают проблемы с самоконтролем, если она чего-нибудь испугается — тогда она может повести себя как-то неправильно. Однажды, когда мы поссорились с Сидом, она загнала его на балкон и не выпускала, пока он не извинился. Но вообще-то она не какая-нибудь маньячка… Кларисса осеклась и вдруг залилась душной краснотой. — Простите, я совсем не это имела в виду… — Присциллу Фёрст вы имели в виду, не лукавьте, — мрачно кивнул Ригальдо. — Да, вы правы, у меня аллергия на фразу «проблемы с самоконтролем». Вашему «милому ребенку» сколько исполнилось? — Двадцать, — вздохнула Кларисса. — Скорее бы уже совершеннолетие. Раньше я не могла быть ее опекуном, когда был жив папа, мне самой еще не было восемнадцати, а теперь мы готовимся к последнему освидетельствованию, и я буду судиться с Агатой за право быть Миатиным опекуном. Господи, я однажды предложила ей заплатить за это, но… она меня просто высмеяла. У нее все папины активы, зачем ей эти пятьдесят тысяч, которые я собрала. — А Миата ей на кой черт? — задал Ригальдо резонный вопрос, глядя на Клариссу сквозь бледно-янтарный бурбон. — Она к ней привязана? Любит ее? — Я так не думаю, — Кларисса решительно ухватила бутылку за горлышко и наклонила над стаканом. — Она ей нужна для имиджа. Агата ведет активную светскую жизнь, занимается благотворительностью и постоянно светится в таблоидах… Там все время пишут про то, что она опекает больную девочку. Литературный агент даже посоветовал указать это на задней обложке ее книг… — Книг?.. Я думал, состояние вашего отца построено на журналах. — Само собой, — она залихватски опрокинула в себя выпивку. — Книги — это другое. Агата в свободное время пишет, это у нее хобби. Она вообще популярна. Но книги у нее страшноватые. Ригальдо покачал головой. Мачеха у Фортисью оказалась теткой с огоньком. Кларисса уже совсем разошлась. Она шарила по столу, подбираясь к бутылке, но Ригальдо ловким движением выхватил ту у нее из-под носа и скомандовал: — Брейк. И чего звездная мачеха хочет от вас с сестрой? Кларисса внезапно приуныла. Рот опустился грустной скобкой, глаза стали влажными. — Я не знаю, — пробормотала она. — Я ее не понимаю, она какая-то странная. То она забывает про нас месяцами, то внезапно является и пытается силой забрать Миату… Говорит, что на вилле той будет лучше, но я знаю, там сразу же начинается: фотосессия с доберманами, фотосессия в готическом стиле, интервью, бесконечные съемки для Агатиной сториз… Миата от этого всего начинает сосать пальцы, неделями не дает расчесать себе волосы… А как-то Агата целых два месяца врала, что Миата живет у нее, а на самом деле та была в «Санта Розе». Я не верю ей, мистер Сегундо. Мы вроде на время миримся — а потом она снова звонит и говорит гадости, угрожает полицией, а вчера приехала за Миатой сама… — С полицией? — Нет, с ней был охранник с виллы. Мне кажется, она с ним спит… Мы возвращались с Миатой с рыбного рынка и только вошли в подъезд, а они нас уже поджидали… Сначала мы просто ругались, потом они стали теснить меня наверх, а потом Агата сделала знак, и он сцапал Миату за талию, поднял на руки и потащил к выходу… — А мачеха в это время вас избивала? Простой вопрос заставил Клариссу смутиться. — Ну не то что бы прямо избивала… Я, в общем-то, тоже ей сдачи дала. Потом я догнала охранника на нижней площадке. У него были заняты руки, а у меня — замороженный палтус… Ригальдо посмотрел на Клариссу в немом изумлении. Она пожала плечами: — Мистер Сегундо, я же училась в кадетском корпусе. Мне бы еще только шокер, для спокойствия… — Кларисса, — он положил ей руки на плечи, с трудом подавив желание встряхнуть секретаршу, как тряпку. — Черт, Фортисью, посмотрите-ка на меня. Вам нужен не шокер и не палтус. Вам надо немедленно обратиться в полицию — это преследование и побои… — Нет! Она опекун, она отберет Миату! — Ну нахер! — он разозлился. — Какая же вы все-таки дура, ничего не видите дальше своего носа. С этой историей с демонстративной благотворительностью все очень странно, от нее за милю воняет! Кларисса обиженно хлопала ресницами. Ригальдо спохватился, что снова перегнул палку, как часто бывало раньше. Он отпустил ее и попытался донести свою мысль: — Ваша Агата странно ведет себя. Зачем угрожать, если закон на ее стороне? Почему бы ей не добиться для вас запрета на приближение, почему она вообще позволяет сестре уезжать с вами? Я не специалист по семейному праву, но знаю, что когда состоятельные люди начинают вот так юлить, это всегда связано с какими-то махинациями! — Папа не отдал бы Миату, если бы не доверял… — очень тонким голосом начала Кларисса — и замолчала. — Это вам Агата сказала? — Ее юрист… — А нотариус? Вы присутствовали на чтении завещания? Она молчала. Ригальдо тоже взял передышку и только тогда осознал, что все это время разговаривал с ней в полный голос, и тот эхом отдавался в пустом помещении. — Вы вообще когда-нибудь с кем-то это по-настоящему обсуждали? — недовольно добавил он. — С вашим бойфрендом, с Галатеей — она же нормальная тетка? — Мы говорили… — И что, они не посоветовали вам пообщаться с юристом? — Советовали, но… Просто папа… Миата… — Кларисса снова не договорила. — Папа был мудаком! — гаркнул Ригальдо и стукнул по столу. — Взвалил на сопливку вот такой рюкзак вины и подох, а вы его до сих пор тащите, взвалив на себя заодно и Миату! При этом вас обеих используют, только я нихуя не пойму, как. Да мачеха давно должна была бы вас обеих нахер прогнать. Вы так не думаете? — Думаю. — Ну так в чем дело? Люди ведут себя так, как ваша Агата, или из-за огромных деньжищ, или из-за огромной любви! — он поморщился, налил себе еще бурбона и сделал резкий глоток. — Даже у очень хороших людей иногда отъезжает крыша. Тогда хорошие люди держат в совете директоров сумасшедшую родственницу, например. Вы знаете, чем заканчиваются такие истории? — Да. Они заканчиваются плохо. — В таких делах никому нельзя верить. Никому, — он плеснул снова, теперь уже ей. Кларисса, помедлив, взяла стакан и молча вертела его у подбородка. — Пообещайте, что как можно скорее проконсультируетесь по поводу вашей семейной истории у юриста. И если он скажет, что в этой истории никаких белых пятен нет, я съем вот этот стакан. Кларисса что-то проворчала себе под нос. — А? Что вы там блеете? — Не надо стакан, — она наконец подняла глаза, и он увидел, что она улыбается. — Съешьте лучше салфетку. — Так вы обещаете. — Да. Обещаю, — она вздохнула и залпом осушила стакан. А потом, покачнувшись, навалилась Ригальдо на плечо. Он опешил: — Что вы делаете? — Это так драмати-и-ично, — простонала она, вытирая нос о его пиджак. — Ваша истори-я-а про совет директоро-о-ов! Как в романах Агаты! Только там выдумка, а здесь все взаправду! — Господи, вы напились, что ли? — Ригальдо был искренне удивлен. Хотя, если вспомнить, что они пили неразбавленный бурбон… — Какие романы, вы вообще про что? — Какие-какие! — она шумно высморкалась в салфетку, которую он ей дал. — Конечно, детективные! Агата всегда пишет детективно, но про любовь! Про девиации, каннибалов и некрофилов в большом городе! У нее там сперва интрига, а потом бац — и кого-то уже едят, а в конце всегда секс в ванной с кровью или другая тошниловка… Ригальдо поморщился. Что-то такое смутно вертелось в голове. Кажется, он читал, или Исли ему пересказывал. Какие-то стремные детективы в мягких обложках. Они еще смеялись, что автор «Агата», да вот только не та… — А ваша мачеха тоже Фортисью? — уточнил он. — Ну, в общем, да, но она пишет под псевдонимом. Мэри Мэллоун. Как настоящее имя Агаты Кристи… Смотрите: это с презентации ее новой книги. Кларисса нетвердой рукой пихнула ему свой смартфон. Ригальдо без особого интереса посмотрел на экран. Мэри-Агата Мэллоун-Фортисью от души скалилась в камеру, прижимая к себе мягкий томик, на обложке которого чья-то рука замахивалась окровавленным ножом на блондинку в паучьей сетке. Он снова поморщился. Боже, какой кич. — Пойдемте, — он ухватил покачивающуюся горе-помощницу за плечо и аккуратно развернул ее лицом к двери. — Времени черт знает сколько, вас дома Миата ждет. Слышите, где-то разрывается телефон? Это, похоже, ваш. Спорим, это О’Гвардиен? В последнюю секунду перед уходом условный инстинкт победил, Кларисса бросилась наводить в кабинете Исли порядок, прибирая следы их вопиющего дисциплинарного нарушения. И это стало последним проблеском в ее голове. Забрав с собой все, что не успел разобрать из-за несвоевременного, как почечная колика, приступа жалости, Ригальдо отдал Клариссе ее непросохший плащ, запер свой кабинет и на ходу вызвал ко входу в здание два такси. В последнее время, пожалуй, он стал многовато пить. Бросать машину на стоянке сделалось тревожной привычкой. В вестибюль «Нордвуда» он свез на лифте уже совсем пьяненькую секретаршу. Кларисса вывалилась из зеркальных недр и ослепительно улыбнулась охраннику на проходной, застывшему при виде Ригальдо, который крепко сжимал локоть Фортисью. В лифте она пыталась накрасить губы, и теперь их пересекала широченная полоса, как у Джокера. Тональный крем вокруг синяка на глазу, напротив, полностью стерся. Когда Кларисса споткнулась на ровном месте и чуть не свалилась на пол, парень в будке наконец отмер. — Мистер Сегундо, позвольте, я помогу! Кларисса шарахнулась от него, вцепившись в Ригальдо, как утопающий в соломинку. — Нет! — громко сказала она. — Это мой шеф, я без него никуда. Он как последний рейнджер в фильмах про зомби… Ригальдо вышел на улицу, дебильно хохоча. Кажется, он начал понимать Исли, который годами не увольнял «террариум», расплодившийся в «Нордвуде», утверждая, что любой руководитель ничто без своей инициативной и преданной команды.***
Ночью он спал как убитый, несмотря на то, что соскучившийся кот все время пытался пристроить тяжелую шерстяную задницу ему на голову, выражая протест против долгого отсутствия хозяев. В первой половине дня позвонил Исли, похвастался удачной сделкой и признался, что хочет в командировке навестить Лорелею с Джессикой. Сару месяц назад взяли на испытательный срок в крупную фармацевтическую фирму в Нью-Йорке, она давно уже не жила с матерью, а Джессика занималась в балетной студии и пригласила Исли на генеральную репетицию. Ригальдо ворчливо дал ему свое благословение и потащился на совещание по согласованию программы экспорта. С Клариссой он сегодня толком не разговаривал — она была бледна, тиха и занималась звонками, а перед самым совещанием проскользнула в дверь конференц-зала; тихо, как мышка, уселась за спиной у Ригальдо и принялась стенографировать. А в полдень ему позвонила Клэр. — Я в двух шагах от вашего главного офиса. Ты там? Нет планов на ланч? Планов на ланч у него не было, а если бы даже были, он отменил бы их ради нее. Этой весной они, кажется, стали меньше общаться; Клэр извинялась, что ее поглотила резидентура. В душе Ригальдо чувствовал себя мудаком — он до сих пор тянул со своим родительским каминг-аутом, хотя это вроде как было не очень по-дружески — скрывать такие вещи от друзей. Или нет? Он не знал, но, когда он об этом думал, внутри появлялось какое-то ссаное чувство. А в этот раз Клэр вдруг пришла сама, и он обрадовался так, что, минуя лифты, бегом спустился на улицу. Как курьер, а не вице-президент «Нордвуда». Она стояла напротив кофейни и читала меню на стекле. На ней были черные штаны, сидящие, как вторая кожа, и черный пиджак. В соломенных волосах будто запуталось солнце. Толпа обтекала ее, многие оборачивались, но, заметив идущего к ней Ригальдо, разочарованно отводили глаза. — Ты как Наташа Романова, — сказал он, клюнув ее в щеку. — Красивая и суровая. Опять добиралась на автобусе? Когда вы с Лаки перестанете валять дурака, у вас же есть какой-то пикап?! — Мы с Лаки члены движения «Сиэтл против пробок». Многие люди сейчас осознанно пересаживаются на городской транспорт. К тому же я люблю пройти пешком пару кварталов, когда не надо ни перед кем трясти погремушкой. — Вы ненормальные. Ты видела, сколько на улицах бомжей?.. — Видела, — призналась она, — И я пахну почти как они: я с дежурства и, кажется, сейчас испекусь в этих штанах заживо. А еще я хочу каких-нибудь углеводов — и кофе. Ригальдо с сомнением посмотрел на вывеску перед ней: — Ты хочешь зайти сюда? Недавно их закрывали, потому что один человек отравился крысиным ядом. Клэр засмеялась: — А, да. Так написано на стекле и обыграно в блюдах спецпредложения. Видел, какие смешные названия? «Лавандовый раф с цианидом», «Перцовое какао с кураре»… — Уписаться, как смешно, — буркнул Ригальдо. — Дивный маркетинговый ход. Она посмотрела на него с сочувствием: — Ригальдо, взрослому человеку очень сложно отравиться крысиным ядом. Для этого надо как минимум работать на его производстве. В кафе проще подцепить токсикоинфекцию… — Но если человек все-таки его съел? И чуть не истек кровью? — Но не случайно же! Ты представляешь, как много его надо употребить? Конечно, если человек и без того имел склонность к гипокоагуляции, симптомы проявят себя вернее. Но вообще мой преподаватель судебной медицины говорил, что отравление крысиным ядом — это отживший штамп. Ригальдо постоял, переваривая эту мысль, и почувствовал, что его мозг тоже начинает спекаться на солнце. — Давай я отвезу тебя в проверенное место? — в последний раз рискнул он. Она ткнула его пальцем под ребро: — У тебя замечательный ресторан, но к нему добираться через все пробки Сиэтла. А мне все равно потом надо в Белвью, забрать Заки у няни. — Тут нет свободных столов, — пробормотал Ригальдо, разглядывая толчею внутри. Многие лица были ему знакомы. То ли «кураре» шло на ура, то ли оголодавшим менеджерам «Нордвуда» было уже все равно. — Не будь занудой, — тряхнула Клэр волосами. — Я сейчас. Если не хочешь туда, можем сидеть у тебя в машине. Они так и сделали. Ригальдо подогнал «Мустанг» к самым дверям кафе. Как только Клэр появилась, неся в обеих руках бумажные стаканы, над которыми возвышались огромные сливочные шапки, белоснежные, как нетающие снега Рейнира, он придержал перед ней дверь. Когда он переставил машину на парковку, Клэр счастливо замычала и откинулась на сидение: — Боже, как хорошо, что здесь климат-контроль! — Хорошо, — согласился Ригальдо, и они стукнулись стаканчиками. — Тяжелое дежурство? — Вроде того. Было и ножевое — я зашивала, а ответственный хирург ассистировал, и аппендицит, и скальпированная рана — мужчина из загородного дома похвалялся перед семьей, что сам нарубит дрова для камина, и топор соскользнул с топорища. А потом были магнитные шарики из Икеи. — Магнитные шарики?.. — Они меня доконали. Я так надеялась, что мне поможет кто-то из старших врачей, но они только улыбались и страховали. «Пожалуйста, приступайте, Фёрст». — Кто-то опять проглотил магнитики? — Если бы проглотил, — печально вздохнула Клэр. — Они сдавили между собой слизистую прямой кишки, и я думала: если провожусь долго, начнется некроз, — а когда вынула петлей два, рентген показал еще несколько слипшихся… — Вот пидорасы безмозглые! — возмутился Ригальдо. — Пихают в себя все подряд! — Но-но, — строго сказала Клэр, но по ее лицу было видно, что ее душит смех. — Надо быть толерантнее. Гетеросексуальные люди тоже чего только в себя не пихают. Ригальдо фыркнул, и шапка из взбитых сливок угрожающе закачалась перед ним. Он не любил сладкое, но ради Клэр был готов на все. — Давай уже, а не то я испытываю искушение съесть все сама, — поторопила его Клэр, и он, вздохнув, аккуратно прихватил губами крем, желая поскорее добраться до кофе. И проворчал: — Мне кажется, тебе бы не помешало поспать. Лаки не хочет сегодня взять «червяка» на себя? — Лаки сегодня на верфи, а вчера они были вместе весь день. Мне кажется, у них наконец-то наступил симбиоз. Слинговый. — Лаки ходит в слинге?.. — Ну да, а что? — она зевнула. — Ему не тяжело. Ригальдо отвел глаза. И тут Клэр буднично произнесла: — Кстати, в субботу его день рождения. Мы собираемся провести весь уикенд в домике в горах. Пройти какой-нибудь красивый несложный хайк. Поедете с нами? Ригальдо поборол порыв тихо застонать. Конечно же, середина мая, день рождения Лаки. Они, кажется, обсуждали это в апреле, но он забыл в этой пучине дел, стопроцентно забыл, и даже не был уверен, что укативший в Майами Исли помнит. Клэр, умница, им напомнила, потому что иначе… Он тихо чертыхнулся. — Прости, мне тут надо перепроверить… — Конечно, — она отвернулась к окну. Лезть при ней в органайзер было неловко, как будто он такой супербольшой босс, что не может выделить один уикенд для друзей, но он был почти уверен, что с их везучестью… Ну да, разумеется, он не ошибся. Суббота была помечена как «р. встреча». Ригальдо сморщился, как будто хлебнул уксус. — Занято? — понимающе сказала Клэр. — Ну, ничего страшного. Можно придумать что-то другое в какой-нибудь другой день… — Нет! — рявкнул он. — Черт, так нельзя, нельзя положить болт на все на свете, у меня уже крыша едет и невроз с болями в животе, скоро я начну чесаться на ровном месте… Он осекся. Клэр смотрела в окно, и лицо у нее было странное. Она ни о чем не спрашивала. Вообще ни о чем. — Ты знаешь? — с тяжелой уверенностью предположил он. Она не стала отпираться, просто кивнула. — Давно?.. — Скоро два месяца. — Исли разболтал?! — Нет, — она наконец посмотрела на него — с огромным сочувствием, как ему показалось. — Лаки сам догадался. Ригальдо с трудом сдержался, чтобы не застонать. Господи, даже Лаки уже догадался, а он все пытается соблюдать какую-то конспирацию. — И ты ничего не захотела узнать у меня? — возмутился он. Да даже Фортисью не постеснялась задать ему свой вопрос! Клэр пожала плечами. — Мне показалось, ты пока не очень хочешь рассказывать. Боже, какие тактичные у них с Исли друзья, подумал он, вертя ключи зажигания. Возможно, то, что он принимал за тотальную занятость Клэр, на самом деле было желанием не беспокоить его в такой, мать вашу, ответственный момент жизни. Когда он прямо спросил об этом, она засмеялась: — В те дни, когда у меня нет дежурств, я обычно приезжаю в ординаторскую в 4:30, в 4:45 собираю сведения о своих больных у ночных медсестер, в 4:55 осмотр самых тяжелых, в 5:30 получаю задания от главного резидента, в 5:45 утренний обход, в 7:00 семинар, в 9:00 тесты на кафедре, в 10:00 моюсь на первую операцию… Он замахал руками: — Все, понял, ты героиня, а я обидчивое говно. Клэр фыркнула и ткнула его кулаком в бедро. Кольцо с ключами соскользнуло с пальца и улетело куда-то под пассажирское сидение. Ригальдо бессильно выругался, а Клэр хитро вывернулась и принялась шарить внизу, запустив руку за кресло: — Ну вот, это из-за меня. Не злись, я найду их… Глядя в ее макушку, Ригальдо сказал: — Клэр, я поеду с вами в горы. Мои дела можно отложить. — Я рада, — отозвалась она, не прекращая своего занятия. — Черт, не могу подцепить, здесь что-то катается и мешает… На, — она пихнула ему в руки то, что ей удалось вытащить из-под сидения. — А вот и ключи. Довольная, она распрямилась и протянула ключи на ладони. Ригальдо не сразу потянулся их забрать. У него на коленях лежала слегка запылившаяся бутылка с расслоившимся оранжевым содержимым, покрывшим стены мелким налетом. Он содрогнулся, посмотрев на нее, живо вспомнив, как это все было: блюющая кровью Фортисью, эта бутылка, зажатая в ее пальцах, заляпанный рвотой и землей офисный костюм… Он бездумно открутил пробку. Пахнуло противно, каким-то застарелым металлически-лекарственным духом, а вовсе не скисшим запахом остатков фруктового сока. Все верно. После того, что случилось в Челане, он мыл салон сам — ему почему-то казалось стремным сдать в мойку такой грязный «Мустанг», как будто в нем кого-то убивали. Клэр сморщилась: — Фу! Вот урна, выброси. — Подожди, — перебил он ее, помахивая бутылкой. Подумал — и сунул ту в пустой пакет. — Подожди, Клэр. Вот так. Пусть она пока здесь побудет. — Ригальдо, — сказала Клэр с жалостью. — Тебе очень надо в горы и отдохнуть там неделю от любых дел. Ты еще не стал отцом, но уже дошел до ручки, по-моему… — О да, — он нахмурился, глядя, как люди входят в кофейню, — заебаться на ровном месте — это как раз то, в чем я специалист.***
Он с удовольствием выкинул бы из головы эти мутные мысли — о Фортисью, ее странной семье, о варфарине и оранжевой бутылке, — в конце концов, ему было чем заняться в разгар рабочего дня; но, выходя из лифта на своем этаже, он столкнулся с О’Гвардиеном. Правый глаз Сида озарял роскошный «фонарь». — Да вы издеваетесь, — изумленно сказал Ригальдо, вертя на пальце ключи. Сисадмин вскинул подбородок и гордо промолчал. Его лицо выглядело зеркальной копией лица Клариссы, и Ригальдо не смог смолчать: — Что это, тоже палтусом отбивались?.. Сид вспыхнул до корней волос и крепко сжал губы. Кларисса, разговаривающая в приемной сразу по трем телефонам, подняла голову и всплеснула руками. — Сид! — пискнула она, быстренько завершив разговоры. — Я же вчера попросила тебя не соваться к Агате!.. У нее там такие мордовороты!.. — После того, как на тебя напали в подъезде? — процедил Сид и раздраженно откинул пятерней длинную светлую челку. — Ага, разумеется! Это как раз то, после чего я непременно послушаюсь!.. Ригальдо стремительно устал от всего этого. — Быстро в мой кабинет, оба, — рявкнул он. — Да, вы тоже!.. Уже через минуту ему открылся новый виток этой драмы. Вчера пьяненькая Кларисса пыталась замаскировать свой синяк, вместо того чтобы трезво обсудить ситуацию. Версия про «боксирование в оранжерее» Сида не устроила. Он без особых усилий вытряс из нее правду — про подъезд, Миату и палтус — и, кипя гневом, поздним вечером отправился разбираться в особняк мачехи. Охрана вышибла его оттуда через десять минут. — И вас даже не сдали полиции за вторжение в частную собственность? — уточнил Ригальдо, дослушав его до конца. — Это… плохо. — Идите вы к черту! — окрысился Сид. — Что вы лезете к ней?! Как будто я не знаю, с кем она вчера напилась после работы! — Сид!.. — Да разуйте глаза! — заорал Ригальдо. — Фортисью, вас преследуют, или как это еще называется: на вас то горшки падают, то машины чуть не сбивают, то вы травитесь ядом! Вы что, не видите, что вокруг разворачивается какая-то нездоровая суета?.. Вы знаете, что ваша мачеха приходила копаться у вас в столе, притворяясь журналисткой своей же газеты? А я-то думал, что мне напоминает «Мэри Мэллоун», а это настоящее имя Агаты Кристи, и еще это псевдоним вашей дохуя творческой мачехи! — Какая Кристи? — с недоумением спросил Сид, переводя взгляд с Клариссы на него. — Чей псевдоним? — Агата Мэри Кристина Мэллоун, — процедил Ригальдо. — Такая писательница. Иди погугли. Кларисса неожиданно сильно побледнела. — Агата сюда приходила? — спросила она шепотом. — Прямо сюда?.. В офис?.. — Да! — гаркнул Ригальдо. — Я сам ее здесь застал! — А… вы уверены? — пробормотала она и полезла за телефоном. — Сейчас. Я покажу вам портрет… — Уже показывали, — отрезал он. — Вчера, когда мы пили. Я ее вспомнил. Он поморщился: мог бы вспомнить и раньше. Не зря ему казалось, что он уже где-то видел эту ослепительную паучью улыбку и идеально уложенные каштановые волны в стиле тридцатых. Кларисса ощутимо расстроилась. — Вот же… Она, наверное, искала какой-нибудь компромат на меня… — Какой на тебя может быть компромат? — подал голос молчавший до того Сид. — Ты что, хранишь в рабочем столе мет? Порнографию? Мертвых котят? — Нет, но… — А может, она тебе что-то подбросила? — Сид ощутимо заволновался. — Ну, чтобы ты потеряла работу, если вдруг это увидит… твой босс. Ригальдо задумался, что такого он мог увидеть в столе Фортисью, что могло бы ее дискредитировать, как секретаршу. Тут его взяли за обе руки, и очень крепко. — Мистер Сегундо, — Кларисса заглядывала ему в глаза. — Почему вы так рассердились?.. Вот и пришел момент откровения. — Я ее уже видел прежде, — признался он, рассматривая рыжие веснушки на бледном носу. — Тогда, в кофейне. Перед тем как вам стало плохо. Вы сидели с ней за столом. И она угостила вас соком, — он поднял пакет, который принес в офис, и извлек из него бутылку. — Помните?.. Кларисса зачарованно уставилась на пакет, а потом начала краснеть. Приоткрылась дверь — кто-то заглянул в кабинет. Сид рявкнул не глядя: — Босс занят! Зайдите позже! — Ладно, — задумчиво отозвался Галк. Он почти скрылся за дверью, но в последний момент передумал и опять всунулся по пояс: — А чего у нас тут, опять хакнули, что ли? И среди всей этой неразберихи Кларисса, дошедшая цветом лица до оттенка спелого помидора, вдруг произнесла: — Она не могла. Агата меня презирает, конечно, но она бы не стала!.. Ригальдо молчал. Что еще он мог ей сказать? «Моя паранойя твердит, что любая хуйня может статься? Меня однажды порезала тихая сумасшедшая сука, а моего мужа чуть не сожгли на складе по заказу мстительного члена совета директоров»? — Да что вы трясете? — Сид повернулся к Ригальдо. Выхватил у него бутылку и попытался открутить крышку. — Что у вас опять за секреты? Он собирался сунуть нос в горлышко, но Кларисса ударила его по руке. Когда она посмотрела на Ригальдо, ее глаза странно блестели. — А вдруг, — сказала она шепотом, — она хотела навсегда разлучить нас с Миатой?! — Бред, — буркнул Сид. — Она ее не любит, это видно. Любой другой еще приплатил бы, чтобы Миату забрали… Но Кларисса уже не слушала его. Бросившись к своему столу в приемной, она с фанатичным рвением выкидывала из ящиков все, что там было. Галк осторожно перешагнул порог кабинета и подпер собой стену. — У вас тут интересно, — пожал он плечами на немой вопрос Ригальдо. — Я останусь. Ригальдо сжал губы. Он понимал главу СБ, но сам бы предпочел сейчас быть как можно дальше отсюда. Например, во Флориде; и не заниматься доморощенными детективными историями. А Кларисса уже бросилась обратно, демонстрируя коробку конфет: — Вот, — ее голос просел. — После своего «отпуска» я нашла это на видном месте. Я их не покупала. Сид тоже мне такое не дарит. Он знает, что я люблю желейные бобы и крекерджек. — Детки, — задумчиво сказал Галк. — Не торопитесь. Это мог положить кто угодно из наших. Просто чтобы поддержать вас после отравления. Просто конфеты. Кларисса неожиданно стрельнула глазами в Ригальдо и покраснела еще сильнее, хотя куда уж ярче, казалось бы. — Вообще-то раньше я думала, что это мистер Сегундо, — пролепетала она. — Потому что он, ну… а кто еще. На лицах Сида и Галка обозначилось одинаковое сомнение. Ригальдо возвел глаза к потолку. Боже, за что. — Ладно, — вздохнула Кларисса и заскребла упаковку. — Давайте проверим. Я немного попробую, с краешка… — Нет! — рявкнул Сид, а Галк отлепился от стены. И Ригальдо с изумлением понял: поверили. — Положи конфеты к хуям собачьим! — Ладно, — Кларисса отложила их с видимым облегчением. — Потому что в одном из детективов Агаты в конфетах была серная кислота! В полной тишине Галк произнес выражение, в котором приличными были только предлоги.***
— Оля-ля, — Люсиэла наклонилась к лицу Ригальдо. — Выглядите не очень. Может, минеральной воды? Кофе? Сока? — Яду, — с трудом ворочая языком, произнес он. — Я чего-то устал. Вы не посмотрите, что у меня дальше по расписанию? — Легко, — Люсиэла даже не стала его поддевать насчет того, что работает только с Исли. — У вас там полный-полный завал! А где ваше рыжее чудище?.. Почему оно вас не опекает? «Потому что я отправил Фортисью к очередному крайне полезному знакомому Галка, — хмуро подумал Ригальдо, потирая лицо. — Потому что вся эта история с мачехой выглядит паршиво. Пусть получит там консультацию, может быть, ее убедят обратиться в полицию, если в этом действительно есть нужда… Лишь бы они с О’Гвардиеном сами ничего не расследовали!» В том, как быстро Кларисса согласилась с его дикими домыслами насчет отравления, было что-то пугающее. Она унесла бутылку из-под сока и конфеты, держа их в пакете на вытянутой руке, как будто там лежала гадюка. Галк, который в начале визита казался добродушно-ироничным, совсем не выглядел таким после того, как Кларисса три раза повторила рассказ о своей семье и подробно пересказала все «нелепости и случайности», приключившиеся с ней за последнее время. Сид на удивление кротко согласился с Галком и отправился поработать. Ригальдо эта кротость совсем не понравилась, но он уже не мог видеть ни Клариссу, ни весь ее кошачий прайд. Он был бы не против, чтобы его подвело «чутье», чтобы никакого заговора вокруг секретарши не существовало, и чтобы он торжественно прославился на весь офис не только как тиран и самодур, но и психованный дурак, но что-то внутри противно шептало: это не он перечитал детективов, это происходит на самом деле. Кто-то накачал Фортисью варфарином, от чего она чуть не истекла кровью у него на руках. — … и совещание по вопросам благотворительности через десять минут, — важно произнесла Люсиэла. — Вот ваша минералка… Вякнул телефон. Ригальдо открыл сообщение — Исли прислал ему какое-то видео. «Наверное, запись с репетиции Джессики», — вяло подумал Ригальдо и без особого интереса запустил скаченный файл. И чуть не выронил телефон: на экране голый Исли кокетливо помахивал огромным дилдо. — О, боже! — Ригальдо откинулся на спинку кресла. В глазах потемнело. Все сегодня сговорились его доконать! Исли прислал ему… Записал для него… Гад! Люсиэла заинтересованно двинулась в его сторону, и он качнулся назад, прижал телефон к животу: — Нет, нет, все нормально! Принесите мне сок! — Сок?.. — Свежевыжатый! Из томатов сорта Чероки Грин! — рявкнул Ригальдо. Когда Люсиэла вышла, он перевел дух. Чуть приподнял телефон, покосился на экран. Зажмурился и посмотрел еще раз. Изображение никуда не пропало. Оно немного подвисало, но все равно двигалось. Как хорошо, что без звука. Безумно хорошо. Исли из ролика развалился на гостиничной кровати. Он подпер рукой голову, а правую ногу изящно отставил в сторону, так, что взгляд Ригальдо уперся прямо ему в пах, в светлые завитки. Исли улыбался, что-то говорил, лукаво глядя в камеру, а его член, наполовину набухший, приподнимался и шевелился в такт покачиваниям здоровенного дилдо белого цвета, который Исли небрежно сжимал в руке. Он там, в Майами, купил себе белоснежный елдак. Что он, мать его, собирается делать с ним?! О, Исли не оставил ему повода для сомнений, нежно поцеловав искусственный член. Мгновение вытянутые губы касались головки, а в следующую секунду рот приоткрылся, выпуская узкий розовый язык. Тот невесомо прошелся по выпуклой поверхности и принялся описывать круги вокруг венечного утолщения. Выглядело развратно: приоткрытый рот, покрасневшие щеки, помутневший взгляд. «Скотина! — яростно подумал Ригальдо, держа телефон подрагивающими руками. — Чем он там занимается вместо конференции! Ах да, у него уже семь вечера!.. Ну все равно, вот говнюк!» «Говнюк» занимался тем, что с энтузиазмом обрабатывал своего нового дружка. Он проводил языком вдоль всей немалой длины, надевался ртом на головку, облизывал и засасывал, время от времени косясь на Ригальдо — «Ну как тебе, хорошо видно, я еще и вот так могу!..». Он был возбужден — его потемневший член распрямился над животом, и Исли пару раз провел по нему рукой. Потер между ног мокро блестящим фаллосом — и видео кончилось. Ригальдо перевел дух. Ему показалось, что у него самого ниже пояса все горит — вставший член натягивал брюки так, что больно было сидеть, Ригальдо чувствовал малейшую складку, неприятно давящую в паху. Пришло еще два сообщения. Он сжал губы и решительно ткнул в первое. Исли лежал на спине, разведя ноги. Его лицо было расслабленным, он улыбался. Ригальдо вцепился в край стола. Он видел бледные полукружия ягодиц, сморщенную мошонку и темное пигментированное пятно ануса. Светлые прямые волоски на промежности слиплись и влажно блестели от смазки — похоже, кто-то ответственно подошел к процессу съемки. Заведя руку вниз, Исли ритмично массировал себя между ягодиц фаллосом. Головка то и дело задевала анус, крутилась, надавливала на задний проход, не проникая внутрь. «Читер», — подумал Ригальдо, и Исли будто услышал эти мысли. Его лицо затвердело, губы сжались, он перехватил толстый ствол поудобнее и, упершись пятками в гостиничное покрывало, принялся вводить игрушку в себя. «Идиот! — ужаснулся Ригальдо, чувствуя невыносимую смесь злости, тревоги и вожделения. Как он забыл, что Исли не признавал полумер. — Порвешь себе все! Это же…» Головка фаллоса уперлась в задний проход; было хорошо видно, как напрягается покрасневший сфинктер, пытаясь ее вытолкнуть. Исли раздул ноздри и надавил сильнее. Он приподнимал бедра и ерзал по покрывалу, вместо того чтобы расслабиться. Ригальдо затрясло. Член втягивался миллиметр за миллиметром, а потом вдруг погрузился в кишку, и Исли решительно пропихнул его глубже. И замер: у него получилось. Кисть, обхватившая толстую палку, разжалась, и Исли, ухмыльнувшись, показал в камеру большой палец. Торчащая в нем хрендюлина, сжатая мышцами, качнулась вверх-вниз. Ригальдо шумно выдохнул, чувствуя, как пересыхает во рту. Исли снова перехватил фаллос, развел ноги шире, улыбнулся — на взмокшем лице блеснула полоска зубов — и пошел трахать себя силиконовой дурой. Он то делал это короткими частыми движениями, то медленно вытягивал палку и снова загонял ее в глубину. Ригальдо при этом каждый раз вздрагивал и кусал губы, потому что видеть зияющую дырку с ярко-красной слизистой было невыносимо. Исли, похоже, втянулся; он выгибался на покрывале, упирался в него затылком, широко разводил колени, принимая в себя хреновину длиннее и толще, чем его собственный член. С этой штукой Исли выглядел уязвимо и в то же время желанно. Ригальдо хотелось достать ее из него — только для того, чтобы сжать в руке и ощутить, с какой натугой она будет входить в чужое тело. Самому выебать ею Исли. Видео кончилось. Ригальдо посмотрел на дверь, из которой вот-вот должна была появиться Люсиэла, смахнул со лба испарину и ткнул в третий ролик. Тот начинался с того, что Исли перевернулся на живот. Он встал на четвереньки, а основание фаллоса упер в покрывало. Ригальдо посмотрел на гибкую талию, длинные волосы, рассыпавшиеся по спине, охуительный вид на оттопыренную голую задницу, притирающуюся к игрушке, чтобы насадиться поглубже, и решительно выключил видео. Мужик он вообще или где. — Слушайте, вот ваш сок, — Люсиэла распахнула дверь. Из стакана в ее руке торчала длинная палка сельдерея. — Свежевыжатый. Он томатный. Сорт не знаю. Где я вам найду именно Чероки Грин?! И… боже, вы хорошо себя чувствуете?! Почему вы такой красный?.. — Как томат, — выдавил Ригальдо и затрясся от смеха. — Свежевыжатый. Вот, давление вдруг подскочило… Он застонал и уткнулся лицом в ладонь. Пожалуй, Исли был прав — ему был необходим отпуск. В отеле на Шпицбергене. В блаженной белой пустоте. Люсиэла все еще стояла со стаканом, и Ригальдо, проходя мимо, выдернул из него сельдерей и яростно зажевал. — Куда вы? — спросила Люсиэла ему в спину. — У вас совещание через минуту. — Я успею! — отрезал Ригальдо и одернул полы пиджака. Он профессионал в своем деле, ему не составит труда передернуть на третий ролик за полминуты. А следующие тридцать секунд он будет высказывать Исли все, что тот заслужил.***
Про день рождения Лаки и про то, что нужно перенести «родительскую встречу» с субботы, Ригальдо вспомнил уже вечером, дома. Звонить из какого-то малодушия не хотелось. Хорошо Исли — уехал, развлекается, а ему тут разгребать. Ригальдо постоял возле окна, глядя на темный лес, а потом все-таки набрал номер куратора Бекки. Как только он начал говорить, она его перебила. — А, мистер Сегундо! Как хорошо, что вы позвонили сами. Встречу и так надо было отменять. Ребекка болеет. Давайте созвонимся через неделю. Ригальдо невидяще уставился на качающиеся за стеклом лапы сосен. Он вроде как должен был почувствовать облегчение от того, что в навязанном ему марафоне наметилась передышка, но на самом деле его захлестнуло внезапным пониманием: блядь, дети болеют, болеют намного чаще, чем взрослые, и когда девочка будет жить с ними, им придется иметь с этим дело самим — еще одна хуйня, в которую он вляпался ради Исли. — Миз Вайзли, а я могу… — неуверенно начал он. — Нет, мистер Сегундо, к сожалению, вы ничего пока не можете, — неожиданно строго перебила она. — Я понимаю, о чем вы хотите спросить, но не стоит. Вот когда получите официальное разрешение, вас будут пускать и в Харборвью, и везде. Выслушав эту отповедь, Ригальдо напрягся. Он только собирался спросить, с кем им с Исли лучше связываться, чтобы по телефону узнавать о самочувствии ребенка, но резкий тон куратора по-настоящему его зацепил, сразу напомнив: даже после бесконечных проверок, которые они прошли, после всех собеседований, опросов, заполнения тысяч бумаг, предоставления данных о доходах и погашении налогов, несудимости, психическом здоровье, они все еще никто — и у них нет никаких прав. Всего лишь одни из потенциальных соискателей положительного судебного решения. — Спасибо, я вас понял, — отрезал он. — Давайте созвонимся через неделю. И только когда в трубке раздались гудки, он осознал, что она сказала: в Харборвью. Кот терся о его ноги, басовито пел, требовал хозяйской любви. Ригальдо поднял его под живот, покачал и пересадил себе на плечо — под могучей тяжестью Симбы ему пришлось немного согнуться. Придерживая торжествующего зверя, Ригальдо левой рукой набрал на телефоне другой номер. Клэр взяла трубку не сразу. На заднем фоне у нее слышался детский плач и радостный рев Лаки — «Сихокс» сегодня играли с «Ковбоями Далласа». — Да? — спросила она немного встревоженно. — Что-то еще случилось с твоей секретаршей? Ригальдо стало смешно. Боже мой, чем он тут занимается, пока Исли ублажает свой зад в Майами. — Нет, это другое, это… личное, — проворчал он. — Мне нужна помощь, очень нужна, но дело не совсем законное, и я никого, кроме тебя, не могу об этом попросить.***
— Порядок, — объявила Клэр, проведя его мимо охранника. Ригальдо поправил на груди выписанный ею пропуск и промолчал. Сейчас авантюра уже не казалась ему разумной. По-честному, его сюда загнало раздражение на соцслужбу и что-то похожее на ощущения вкладчика, чьи долгосрочные банковские вклады внезапно оказались под угрозой. Ну и смутная тревога за девочку, потому что социальному обеспечению Ригальдо не доверял. — Я посмотрела в базе — у нее всего лишь бронхит, — быстро говорила Клэр, поднимаясь по лестнице. Ригальдо смотрел в ее спину в зеленой робе и сжимал губы. — Правда, с обструкцией; я прочла, что у нее с рождения не очень хорошо с легкими. Не волнуйся, на пятом этаже отличная педиатрия, вылечат на раз-два. Жди здесь, — скомандовала она, оставив его в залитом солнцем атриуме с кожаными диванами и могучими растениями, разметавшими тяжелые глянцевые листья на полпомещения. Стены в педиатрическом отделении были веселого салатового цвета, с большими стеклянными вставками, что позволяло наблюдать за детьми в боксах. Бекки вывели к нему в атриум, когда Ригальдо уже перестал на что-то надеяться. Она зевала и подтягивала пижамные штаны; одна коса у нее расплелась, другая смешно торчала в сторону. Ригальдо показалось, что Бекки стала чуть ли не вполовину меньше с их последней встречи — может быть, из-за того, что лицо у нее похудело, а под глазами залегли круги. Клэр предупредила его, чтобы не привозил ни еду, ни конфеты, Ригальдо не возражал: приносить сладости в больницу он отучился еще лет двадцать назад, с тех пор как притащил тетушке с диабетом торт. Но сейчас он даже пожалел об этом. А если ребенок начнет капризничать, как он будет его… утешать? — У вас десять минут, — предупредила медсестра, поглядев на настенные часы, и ушла на пост. Ригальдо чувствовал жгучую благодарность к Клэр: если бы она не уболтала дежурных, хрен бы у него что-нибудь получилось. Бекки недоверчиво подняла на него глаза, внезапно просияла — и тут же закрутила головой. Ригальдо правильно понял ее взгляд. — Он в другом городе, малышка. Если бы он был в Сиэтле, он обязательно пришел бы к тебе. Она кивнула и неуверенно сделала шаг к дивану, теребя фикус за глянцевый лист, и Ригальдо осознал: это первый раз, когда они видятся вдвоем, без сиятельного присутствия Исли, и даже без куратора, без психолога. Ему придется все сделать самому. Часы отсчитывали минуты молчания. Девочка ковыряла дыру в фикусе. Ригальдо мучительно соображал, с чего начать. Да блядь, подумал он. Так нельзя. — Ну, иди сюда, — он похлопал по кожаному сидению. Подумал еще и выродил: — Расскажи мне, как ты тут? Совершенно внезапно ее глаза наполнились слезами. Ригальдо пришел в ужас — он понятия не имел, что делать с плачущими детьми. И тут Бекки шагнула к нему и высоко подняла руки. Он рефлекторно наклонился, и эти руки сошлись у него на шее. А в следующую секунду уже оказалось, что она стоит коленями у него на коленях и дышит в ухо. — Так плохо? — спросил он, придерживая ее за спину. От растрепанной головы пахло потом, шея была влажной. — Что у тебя болит? — Попа, — шмыгнула она носом. — Доктор сказал, надо колоть еще пять дней… Она отвернулась в сторону и вдруг зашлась кашлем, прикрыв рот. Ригальдо вздохнул, отстранился — и вытер ее лицо ладонью. — Как это ты умудрилась подхватить бронхит в мае? — Не знаю… — Бекки смотрела на него виновато. — Зато можешь послушать, как я булькаю! Она притянула его за шею к своей груди. Хрипело и булькало впечатляюще. — Меня водят дышать через маску, — важно сказала она. — И на массаж. Это мне очень нравится, а уколы ужасно болючие. А ты можешь попросить, чтобы мне их поменьше кололи? Раз ты тоже мой папа… Ну, почти… Ригальдо покачал головой, и она пригорюнилась. — Зато я принес фломастеры и раскраски, — спохватился он, и она ожила. — И еще вот это, — он неловко ткнул ей в руки мягкого зверя, которого тоже купил по дороге. Первого же попавшегося, который не показался ему слишком слащавым. Зверь смотрел на мир огромными, грустными, антрацитово-черными глазами, как будто страдал от этой жизни, как сам Ригальдо. Уже в машине, вспомнив «хтонических зайцев», которых покупал Исли своему внуку, Ригальдо начал мучиться — может быть, он опять пожмотился, и нужно было выбрать что-то побольше и поярче?.. — Кажется, это тюлень. — Это нерпа, — Бекки потрогала усатую морду. — Я смотрела по телевизору, видишь пятнышки на спине? Какая она бархатная… А глаза какие… Она повертела нерпу и спросила с надеждой: — А ты завтра опять придешь? Ригальдо не ожидал такого вопроса. Ему-то казалось, он выполнил свой долг. И разве ей с ним… не скучно? Без Исли? — Нет, — честно ответил он. — Я же пока не твой папа, по-настоящему. И, Бекки… Будет лучше, если ты никому не станешь рассказывать, откуда у тебя нерпа, а то нас с Исли перестанут пускать на «свидания». Он договорил — и подумал, что слишком многого хочет от ребенка, которому еще даже не исполнилось пяти лет. Но Бекки кивнула неожиданно серьезно: — Я понимаю. Спрячу ее в свой рюкзак, а если спросят, откуда, скажу, подарили волонтеры! Ригальдо восхитила ее находчивость. Она все вертелась у него на коленях, и Ригальдо поймал себя на том, что это совсем не противно — как будто у него завелся новый кот, только немного тяжелее и неуклюжее старого. За две минуты она успела рассказать ему, что привозят на завтрак и обед, какая медсестра делает уколы больно, а какая — терпимо, и что в соседнем боксе есть девочка, у которой торчат трубки прямо из носа. У него создалось чувство, что она рассказывала бы еще и рассказывала, но ее скрутил кашель. Ригальдо машинально постучал ее по спине, наклонив вперед, и вдруг поймал себя на мысли, что вытащил это движение откуда-то из недр памяти. Так поступала Маргарет, когда он болел. В атриум заглянула медсестра: — Бекки, тебе пора на ингаляции. Девочка тут же соскочила с колен Ригальдо. — Приходи, когда я выпишусь в приют, — она прижала раскраски к животу. — Приводи с собой того другого папу. Ригальдо разрешили проводить Бекки до помещения с ингаляциями. Он еще немного постоял в дверях, глядя, как она сажает нерпу на стул рядом с собой, а медсестра закрепляет ей на лице маску.***
«У тебя галстук съехал. Попроси Фортисью поправить». «Отстань». Исли покачал головой, наблюдая со стороны, как Ригальдо печатает сообщение. Прошла уже неделя после шутки с видео, а тот все еще немного морозился. Исли извинился уже несколько раз и в конце концов слегка обиделся: что он, не человек, что ли, все время терпеть. Он, между прочим, старался, вложил в эти съемки тело и душу. Про то, что он все это устроил, потому что в Майами ему было одиноко, и говорить не стоило. Серьезно: посетив все свои запланированные мероприятия, повидав Лорелею и Джессику, погуляв на пляже и накидавшись коктейлями, он почувствовал хандру и желание оказаться в Сиэтле как можно скорее. Настолько сильные, что какое-то время он деланно повздыхал об утраченной полигамности, ни мгновения о ней не сожалея. Тогда ему пришла в голову мысль, что хорошо бы им с Ригальдо немного встряхнуться. Ну и встряхнул, чем мог. Ригальдо шипел на него по телефону, как варан. Исли вернулся ровно ко дню рождения Лаки, и уикенд они провели в горах севернее ущелья Колумбия, пройдя тропой до Водопадного ручья. Там ему было хорошо — лучше, чем в Майами. До сих пор, закрывая глаза, он мог представить все это: облезший на солнце нос Клэр, Лаки с рюкзаком на спине и болтающимся на груди ребенком, неестественно-яркая майская зелень, пружинящие под ногами мхи. Сырой запах леса и рев воды, срывающейся со скал, пронизанная лучами высокая водяная взвесь и брызги на губах. И ненормально красивый и строгий Ригальдо в спортивной куртке и синих бриджах, обтягивающих его задницу так, что это хотелось законодательно запретить. Даже смотреть на то, как он задирает ногу, чтобы перебраться через очередной поваленный ствол, было непросто, и в какой-то момент Исли утащил его за руку в лес — мириться, и ночью в шале, в котором они ночевали, снова мирился всеми доступными способами. Тогда Ригальдо снизошел к нему, опрокинул на спину и по-королевски выдрал, зажимая рот, и Исли мог только ошеломленно моргать, глядя в бревенчатый потолок, пока его пялили на деревянной кровати под стук изголовья. Почему-то в этот раз Ригальдо совершенно не беспокоило, что о них думают ночующие в другой половине домика Лаки и Клэр. А после возвращения в город Ригальдо опять стал дерганым и сердитым, сворачивался колючками наружу, с головой погрузившись в дела. Исли полюбовался на это несколько дней — и забил. Сегодня был первый день ASFW: на пяти этажах торгового комплекса развернулась демонстрация всех отраслевых технологий лесной промышленности, а также измерительного и тестирующего оборудования, инструментов, компонентов и сопутствующего программного обеспечения. Здесь можно было потеряться между станками, метизами, текстилем, бревнами, светильниками, прессованными плитами и машинами. «Нордвуд» торжественно занял свою почетную нишу: они предоставили решения для всего цикла производства, от поставок сырья до готовых изделий, и под их стенд был выделен целый пресс-тур. Честно говоря, здесь у Исли почти не было свободного времени: он дал несколько интервью и подписал договор на сотрудничество с водно-энергетическим альянсом, поучаствовал в круглом столе, посвященном коммерческому развитию, потом послушал, как Ганес рекламирует их инновации, полюбовался на девочек у стенда и оказался втянут в розыгрыш мебельных призов. Во время кофе-брейка он ускользнул от пикета экологов и, прячась за гофрокартонной инсталляцией, наслаждался холодной минералкой — пока не увидел Ригальдо. Тот сидел, весь такой неприступный и суровый, на аналитической сессии, озаглавленной «Обзор текущего состояния лесной отрасли: рынки сбыта, продажи, инвестпроекты, проблемы и прогнозы», и ни хрена не слушал докладчика, потому что листал романчик в мягкой обложке, а рядом с ним притулилась Фортисью — и тоже что-то читала с планшета. Время от времени они начинали шептаться. От Исли их отделяла стеклянная перегородка, поэтому он не имел возможности лично поломать им идиллию. Исли подумал — и начал закидывать Ригальдо сообщениями. Подсматривать за тем, с какой осторожностью тот их открывает, точно боясь, что в любой момент оттуда вылетит дилдо, было забавно. «Как мебельные тенденции?» «Лажа». «Зачем ты тогда тратишь на это время?» «Исли, я сейчас занят. Я кое с чем разберусь и приду». Фортисью почти прислонилась к плечу шефа, сосредоточенно тыча пальцем в планшет. На глазах Исли Ригальдо медленно кивнул, а потом вынул фирменную ручку и что-то подчеркнул прямо в книжке. «И что ты там вычитал?» Не отвечая на сообщение, Ригальдо поднялся на ноги и вышел из зала, увлекая секретаршу за собой. Та что-то жалобно говорила, а Ригальдо огрызался. Исли обогнул инсталляцию с другой стороны и неспешно приблизился, вслушиваясь. — ...сказали, бутылка все равно вся захватанная: мной, вами, Сидом… — И Клэр. — Да. Это ничего не доказывает. Просто грязная бутылка, в которой остатки химического вещества, предположительно того самого… И даже то, что конфеты с тем веществом. Сначала я расстроилась, но… Ой, лучше, наверное, не здесь, вам надо работать?.. — Нет. Продолжайте. –… в том частном агентстве мне посоветовали начать с папиного нотариуса. Чтобы вообще, ну, выяснить законную сторону наших отношений с Миатой… — Ну слава богу. Наконец-то вы это услышали. — Ой, что это с такими жуткими лезвиями?.. — Пыточный станок. Простите, это все книги вашей мачехи. — Там, кстати, была одна про колесование в подвале… Ну вот, этот нотариус, он был странный. Он очень нервничал и так ничего мне и не показал. И выгнал меня, как только… Здравствуйте, мистер Фёрст! — Здравствуйте, Фортисью, — ласково сказал Исли, перекрывая им путь к отступлению. — Как вам выставка? — Интересная, — выпалила Кларисса. — Я еле успеваю раздавать наши каталоги. — А что это вы такое увлекательное обсуждаете? — обаятельно улыбнулся Исли. Обычно его улыбка одинаково действовала на всех женщин — кроме, возможно, работниц социальных служб и Ирены Квиксворд. Кларисса печально потупилась, и Исли был вынужден констатировать: не сработало. Ригальдо, не дрогнув, пихнул ему в руки книгу с кричащей обложкой. — На, можешь при случае ознакомиться. Это детектив, называется: «Смерть в святом городе». Главная героиня — убийца… Не делай такие глаза. Это не спойлер; героиня как Декстер, только противная. Мимо них рекой текли посетители выставки. Несмотря на мощные кондиционеры, в пиджаке было жарко. Запах металла, машинного масла и дерева ввинчивался в мозг. Исли решил, что нечего тут торчать у всех на виду, и сделал Ригальдо знак отойти за стенды. Там он раскрыл книгу и прочитал подчеркнутое место: — «Она сделала глоток и вдруг заметила надпись на салфетке: «В твоем стакане яд, которым травят крыс, как ты и заслужила». Послушница бросилась к ведру со святой водой и начала жадно пить. Горло палило огнем, во рту появился странный привкус, она корчилась от спазмов в желудке. С трудом она выползла на лестницу и перегнулась через перила. Потоки крови хлынули из всех отверстий в ее теле, и с печальным криком она перевалилась через перила и рухнула, разбившись о камни монастыря. В это самое время леди Матильда, нежившаяся в своей ванне, посмотрела через витражное окно на часы на городской ратуше и подняла бокал. «И так будет с каждым посмевшим переступить мне дорогу», — прочитал он и поднял глаза на Ригальдо: — То есть, по-твоему, это интереснее, чем обзор новых высокомаржинальных продуктов? Ригальдо схватил его за руку, бросив через плечо печальной Клариссе: — Я запрещаю вам сходить с этого места. Затащив Исли за вертикально стоящие паллеты, с глубоким вдохом сказал: — Ты не в курсе всего. «Послушница» — это прообраз Фортисью. Это ее травят. И он прямо вывалил на Исли поток охуительной информации, морщась так, словно дилетантство «леди Матильды» наносило глубокую травму лично ему. Конечно, все это звучало фантастически и ужасно, но Исли помолчал, а потом по-новому взглянул на Ригальдо: — И давно ты тоже начал заниматься спасением одноногих котят?.. Тот предупреждающе зарычал. Исли махнул рукой: — Да все нормально. Это приходит со временем. Становишься мягче, начинаешь понемногу опекать свой ближайший круг… — Хуй, — веско сказал Ригальдо, тряхнув длинной челкой. — Моя секретарша — мой рабочий инструмент, моя собственность. Покушаться на нее — все равно что устраивать диверсию на пилораме. Конечно, и ту можно заменить, но это энерго- и времязатратно. Понимаешь? — Понимаю, — задумчиво кивнул Исли. И добавил: — Пойду-ка я успокою нервы придирчивым изучением наших конкурентов и постараюсь не думать о том, кто ты у меня: добрый ангел или мудак.***
Выставка шла полным ходом: Исли высоко оценил универсальный сверлильно-фрезерный станок, энергосберегающую сушильную камеру и вертикальные ленточные плиты, попозировал на камеру, управляя подъемником eT-Hover. В середине деловой сессии с большой помпой выступил Даэ, прочитав коротюсенький доклад о возможностях отраслевой робототехники с демонстрацией своего нового проекта; выступление наделало много шума, и Исли не сомневался, что запись наберет на ютубе чудовищное количество просмотров. Ригальдо тоже больше не терял времени, взрезая людской поток, как акула в поисках самых упитанных макрелей. Второй раз они встретились только на фуршете ближе к концу дня; Ригальдо сам подошел к Исли с бокалами. — Устал? — негромко спросил он, терпеливо пережидая, пока их сфотографируют. Исли пожал плечами. Конечно, устал. От духоты и гула болела голова, ныла отсиженная на пленарке задница, хотя он все еще чувствовал остаточный подъем от нескольких удачных сделок. Алкоголь не лез. Он подцепил с подноса бутылку минералки. — Мы уже в любой момент можем поехать домой, — напомнил ему Ригальдо. — Я еще хочу послушать спикеров заключительной конференции. Ригальдо коснулся его запястья. Незаметно, потому что рядом толпился народ. — Исли. — М? — «Нордвуд» лучший. — Ох, детка, это самый волнующий комплимент, который я от тебя получал, — он огляделся по сторонам и спросил: — Куда подевалась твоя жертва литературного произвола? — Ушла пудрить нос. Исли отвернулся, чтобы скрыть зевок — он правда очень устал, очень-очень — и тут же увидел Фортисью, пробирающуюся к ним через толпу. Глаза у нее были озерами паники. — Ригальдо, — шепотом позвал Исли. Тот как раз потянулся к курино-креветочному канапе в темпуре, но проследил за его взглядом — и его перекосило. — Мистер Сегундо, — голосом примерной школьницы сказала Кларисса. — Вы разрешите мне сегодня закончить рабочий день пораньше? — Что случилось? — прошипел Ригальдо. — Почему у вас опять ужас вместо лица? Кларисса стрельнула глазами в пиджачные спины за соседними столами и понизила голос. — Она позвонила. Агата. Ее, наверное, предупредил юрист. Она велит мне прямо сейчас приехать на встречу, потому что иначе… Она угрожает!.. И еще у нее там Миата!.. Ни говоря ни слова, Ригальдо крепко сцапал ее за запястье, а другой рукой ухватил Исли и поволок их обоих к техническому выходу.***
Клариссу потряхивало, будто от холода, хотя пыльный весенний воздух был теплым и сухим. Она обхватила себя за плечи и ходила туда-сюда вдоль стены, оживленно блестя глазами, говорливая, как наркоман. Ригальдо стоял перед ней, по-бычьи склонив голову, и внимательно слушал. Они не привлекали внимания — у черного входа в это время никого не было. Исли припер автоматически закрывающуюся дверь валявшейся на асфальте доской. Вокруг было полно пустых коробок, ящиков, мусорных мешков. Исли нашел себе ломаный стул, расчистил его от картона и прилипшего скотча и аккуратно сел в двух шагах, наблюдая за этим шоу. — Что именно она вам сказала? — Что-то такое… «Маленькая идиотка, где ты сейчас?» Я говорю: «На выставке». Она говорит: «Возьми в кулачок свою любопытную задницу и вези ее на мост Джорджа Вашингтона». Я говорю: «Нам нужно поговорить о папином завещании». Тут она просто задохнулась и зашипела на меня: «Болтливая сука! Немедленно вызывай такси и тащись сюда, я буду ждать тебя у моста». Я говорю: «А если я не хочу?». А она: «Лучше тебе поторопиться, потому что твоя слабоумная пиздючка у меня». Простите, я должна ехать; они все-таки обманули Миату и заставили ее открыть дверь в квартиру. Я ей все время говорила не открывать чужим, но она… — Откуда вы это знаете? Вы говорили с Миатой? — Она не всегда берет телефон, только когда захочет… Исли покачал головой. Ох уж эти девочки из «Санта Розы». Он открутил крышку у минералки и сделал глоток. Продолжая бормотать, Кларисса сделала пару попыток протиснуться мимо Ригальдо, но безуспешно. Наконец она умоляюще подняла на него глаза: — Мистер Сегундо, я очень прошу, потом можете меня уволить, но сегодня… — Конечно, уволю, — сквозь зубы сказал Ригальдо. — Разумеется, я вас уволю. Зачем мне мертвая секретарша? Стыд какой! С этими словами он прошагал к Исли, выдернул у него из рук минералку и вылил ее Клариссе на голову. — Ай, что вы делаете?! — Привожу вас в чувство, агент Старлинг, — рявкнул он. — Ну в самом деле, Кларисса, возьмите уже себя в руки. Звоните О’Гвардиену, пусть съездит посмотрит, что происходит у вас дома. Звоните тем людям, телефон которых вам дал Галк, и спрашивайте, что вам делать. Заявите в полицию. — Но… — Полминуты! — рявкнул он. — Я могу выделить на ваши возражения полминуты! Вы думаете, у меня дохрена времени нянчиться с вами? Я что, приехал на эту выставку постоять на заднем дворе? А вон там сидит человек, расписание которого вообще бесценно! Каждую секунду, пока вы тупите, прибыльные контракты уползают от него в никуда, как бревна по ленте транспортера! Рот Клариссы беспомощно приоткрылся. Она дико посмотрела на Исли и моргнула. — Извините. — Да в самом деле, Кларисса, — спокойно отозвался он, подперев рукой щеку. — Ваша мачеха приглашает вас на «мост самоубийц». Я бы туда не поехал один. Даже вооруженный лыжной палкой. Даже с шокером. Вы хорошо расслышали все, что вам сказал мистер Сегундо? — Да, — пробормотала она и вытащила телефон. — Я все расслышала. Не смотрите так на меня. Я не наделаю глупостей. По лицу Ригальдо Исли понял, что тот в этом сомневается, но сдерживает комментарии изо всех сил. В молчании они смотрели, как Кларисса ходит по зацементированной площадке перед дверями молла, наклонив голову. Ветер играл ее рыжими волосами. Она разговаривала очень долго, потом ей перезвонили, и она молча слушала то, что говорит ей собеседник, изредка пытаясь вставить пару слов, потом остановилась и сосредоточенно принялась пинать носком туфли мусорный бак. Вернулась она в каком-то мрачном воодушевлении. — Сид сейчас заберет меня на байке, — она потупилась. — Потом мы встречаемся с людьми из «Рабона-групп». Они помогут организовать встречу с Агатой под видеонаблюдением. Если Миата у нее… Если они заставили ее идти с ними силой… То конец этой тупой суке, — она слегка покраснела. — Извините. Ригальдо закатил глаза. — Не заставляйте меня жалеть, что я вас отпускаю. Будьте хорошей девочкой. — Так, — сказал Исли и поднялся. Широко потянулся. — Простите, что я вас двоих бросаю, но мое слабое сердце может не выдержать накала страстей. Там уже наверняка закончился фуршет, а я до смерти хочу послушать заключительное выступление. С этими словами он потянул на себя дверь выставочного молла, чувствуя затылком чужие взгляды. С его точки зрения, он был здесь лишним. Это была не его война. Ригальдо все разрулил правильно. Исли им немного гордился.***
— И все-таки мы пидорасы какие-то. — Пидорасы, — согласился Исли. — Не рыцари в блестящих доспехах. — Никакие не рыцари, — он сокрушенно вздохнул. Ригальдо покосился на него, и Исли забрал из его рук пустую коробку из-под свинины с грибами и пихнул в них миску фунчозы. — На, дорогой. День был трудным. Пидорасы должны подкрепиться. — Это у нас день был трудным? — Ригальдо показал палочками в экран телевизора. — Это он у мадам Агаты был трудным! — Еще бы, — Исли подцепил бесконечную лапшину и втянул в рот. Совершенно неприлично облизал кисло-сладкий сок с пальцев. — Ну она же не знала, что твоя секретарша сорвется с поводка! Они сидели на ковре и «подкрепляли силы» любимой китайской едой. За окнами было уже совсем темно. Кот мирно возлежал за их спинами на диване, время от времени дергая кончиком хвоста: ему тоже хотелось свинины. Исли и так дал ему облизать мясной сок на куске рисовой лепешки, но Симбе было мало. Однако, пока тут был Ригальдо, на большее кот не мог рассчитывать, и он караулил, когда хозяин выйдет из комнаты. Ему не повезло — Ригальдо так утомился на выставке, что даже не стал подниматься в спальню, чтобы переодеться. Едва войдя в дом, он стащил пиджак и забросил его на спинку дивана. Туда же отправился и галстук, а после Ригальдо, расстегнув ворот рубашки и закатав рукава, опустился прямо на ковер, с видимым облегчением вытянув ноги. Исли полюбовался на него, хмыкнул и сел рядом, стратегически обложившись коробками с едой. И наслаждался ужином ровно до того момента, как в девятичасовых новостях Сиэтла показали мост Джорджа Вашингтона. Тут он едва не подавился зеленой фасолью. — Боже мой, смотри-смотри!.. — …консольный мост на Аврора-авеню, также называемый просто «Аврора». Высота моста и доступ к нему пешеходов сделали его популярным местом для самоубийств. Сегодня около семи вечера в полицию города был переадресован звонок с одного из шести установленных на мосту «экстренных антикризисных телефонов» о том, что молодая девушка взобралась на одну из ажурных металлических опор моста и сопротивляется попыткам нескольких людей ее снять. Потеряв терпение, неизвестные — двое мужчин и женщина — принялись ей угрожать огнестрельным оружием. К нам поступило видео от очевидцев, на котором можно рассмотреть, как девушка снимает обувь и начинает швырять ею в преследователей… — О, чтоб меня, — повторил Исли, вперившись в экран. На видео действительно прекрасно можно было рассмотреть фигурку с развевающимися волосами, сидящую на стыке металлических конструкций высоко над кронами деревьев и крышами прилепившихся к подножью моста рыбачьих домов. — Но… это же не Кларисса. — Само собой, — загробным голосом сказал Ригальдо. — Это Миата Фортисью. — Но как же она туда забралась? Она что, человек-паук? У меня голова кружится даже просто смотреть, как она сидит там! — Это Миата, — обреченно повторил Ригальдо. — Она особенная. Без тормозов, как все девушки из «Санта Розы». — … в это время к участникам происшествия присоединились двое человек, мужчина и женщина, которые отвлекли внимание нападавших, но те набросились на них, пытаясь сбросить через парапет моста, а также оказали сопротивление приехавшей полиции. В ходе потасовки один из участников получил огнестрельное ранение, а другие — легкие травмы. Полиция задержала всех до выяснения обстоятельств, возможно, им будут предъявлены обвинения в… Исли смотрел, забыв, что должен жевать. Кот пришел к нему на колени, задевал лицо задранной палкой хвоста, но он только морщился, отворачиваясь. Он часто ездил через мост Джорджа Вашингтона — длинный железный мост над темно-серой водой, воздушное переплетение арок. Миата сидела, сжавшись, свесив ноги над бездной. Ее лицо закрывали волосы. — …прямо сейчас нам стали известны имена. Агата Фортисью, больше известная как писательница Мэри Маллоун, ее несовершеннолетняя воспитанница Миата и старшая сестра… — Смотри, там еще и О’Гвардиен. — Да. Мне кажется, или ему опять руку сломали? — Похоже. Но тому мужику рядом с Агатой, который держится за свои отбитые яйца, кажется, хуже. — …мужчину с огнестрельным ранением зовут Алесио Гомес, он личный шофер миссис Фортисью, а третий из нападавших ее телохранитель… Кроме того, выяснилось, что видеозапись сделана сотрудником частного детективного агентства, нанятым Клариссой Фортисью. Именно он вызвал полицию, утверждая, что младшую из девушек привезли на мост силой и ее желание укрыться от преследователей на мосту не акт протеста и не попытка суицида. В настоящее время к месту происшествия прибыл специальный транспорт и ведутся спасательные работы по снятию несовершеннолетней Миаты с опоры моста. Пока неясно, какие цели преследовала миссис Фортисью, но, очевидно, служба опеки будет пересматривать ее состоятельность как опекуна… — Чтоб меня, — пробормотал Ригальдо. — Что она делает… ого… Камера выхватила фигуру Клариссы, такую маленькую рядом со здоровенными полицейскими. На ней все еще был скромный деловой костюм с серой юбкой. Капрон на коленях прорвался, прорехи зияли синяками. Она стояла, опустив руки, будто во сне, а потом внезапно встрепенулась и начала двигаться. На медленной перемотке было отчетливо видно, как секретарша Ригальдо выкручивается из-под руки полицейского, шагает к Агате, которую в наручниках усаживали в машину, плавным движением разворачивает ее к себе и без замаха коротко и сильно бьет в нос — так, что голова у той запрокидывается. Все заслонили спины полицейских. Исли прикрыл лицо рукой. — Надо будет посмотреть на ютубе, как сняли девчонку, — подытожил он в тишине. — Я уверен, под мостом уже торчит сто зевак с телефонами. Начался следующий репортаж. Ригальдо поднял пульт и выключил телевизор. — Может быть, не стоило ее туда отпускать? Я теперь странно чувствую себя. Как будто не оказал должной протекции своей, гм, своему вассалу. — Это твое желание все контролировать, — вздохнул Исли. — Но ты же видел, там люди из лицензированного агентства и О’Гвардиен. Если тебе так хочется побыть рыцарем в сверкающих доспехах, помоги своей дурочке с адвокатом. Ее последняя, несомненно эффектная выходка может вызвать проблемы. — Пожалуй, я так и поступлю, — согласился Ригальдо. Он с хрустом откусил кусок цыпленка с имбирем, жаренного во фритюре. — Что?! Что ты так смотришь? — Ничего, просто умиляюсь. Ты когда-нибудь раньше защищал с таким рвением честь юной леди? — Защищал. Медсестру Юму, мать ее. Поверь, ты ничего не хочешь об этом знать. — Ладно, не хочу, — согласился Исли. Ригальдо повернулся к нему, внимательно посмотрел и аккуратно снял с него кота, пересадив того на диван. Вытянулся на ковре, пристроившись головой Исли на колени. И только тогда признался: — То порновидео, которое ты прислал из Майами, сожгло подо мной офисные перекрытия до первого этажа. До нашей подземной парковки, я бы сказал. Теперь там обугленная расщелина с дымящимися краями. Пожалуйста, не присылай мне такие ролики во время работы. Ты слишком хорош, чтобы я безболезненно это переносил. — Я хорош, — кивнул Исли. — Ну так что, мир? — Мир, — зевнул Ригальдо. Исли наклонился и поцеловал его в лоб.***
В конце мая дожди в Сиэтле шли каждый день. Веселые ливни утюжили город во всех направлениях, машины рассекали глубокие лужи, а асфальт вскипал пеной от пузырей. Когда дождя не было, становилось еще хуже: на улицах сразу же воцарялась влажная духота, в тяжелом сумрачном небе угрожающе ворчало и порыкивало, и даже днем были видны вспышки далеких молний. Вне дома и офиса Исли постоянно задыхался от плотного воздуха. Он даже на время отложил занятия на тренажерах, потому что сердце и без того плохо себя вело. Отмытый дождями штат утонул в цветах: в горах цвели клевер, люпины и девясил, в долине Скаджит прошел фестиваль тюльпанов, в городе из всех уличных ваз торчали нарциссы, мускари и гиацинты, а в мокрых парках ломились под весом тяжелых бутонов магнолии. В один из дней Кларисса Фортисью пришла с огромным букетом. Он еле помещался у нее в руках — огромная охапка цветов. Она несла его через весь офис, не обращая внимания на косые удивленные взгляды, и с толстых мокрых стеблей капала вода, оставляя следы на полу. Исли увидел, как Кларисса пересекает просторный холл на втором этаже, и залип, разглядывая яркие пятна тюльпанов, похожих на огненно-красные колокольчики. За Фортисью на расстоянии по-охотничьи кралась Люсиэла, и было видно, что ей до смерти хочется узнать, что происходит, но она заприметила Исли — и колеблется. Сам Исли не колебался. Когда Кларисса чинно постучала в дверь кабинета Ригальдо, а потом решительно зашла внутрь, он из приличия выждал две минуты, давая им обменяться хотя бы парой слов. На третьей минуте, когда Кларисса протянула над столом свой букетище, а Ригальдо вскочил и раззявил пасть, Исли неделикатно распахнул дверь и одарил их обоих улыбкой, будто говоря: да, я здесь, и что вы мне сделаете? Ригальдо тяжело вздохнул и взглядом указал ему на гостевое кресло: садись, раз пришел, но будь добр, не мешай. — Рассказывайте, — буркнул он, и Кларисса стала рассказывать. — Все дело, конечно же, оказалось в папином завещании, — она хмуро разглаживала намокший подол юбки, перебирала лежащие на нем цветы. — В нем было сказано, что когда Миате исполнится двадцать один год, она получит все. Его вклады, его долю в корпорации, газеты, журналы, теле– и радиоканалы… По сравнению с Миатой Агате досталось совсем немного: вилла, автомобили и яхта, но к своим счетам и активам он ее не пустил. Я об этом не знала. Я думала, что она уже забрала все, и удивлялась, что ей от нас нужно. — А что он завещал вам? — Там сложно, — она улыбнулась. — Там говорится, что если Миата останется недееспособной, то в день ее рождения полная опека должна перейти ко мне, при соблюдении нескольких условий: у меня к тому времени должен быть стабильный доход, положительная кредитная история, постоянное жилье… И на момент совершеннолетия Миата должна проживать со мной не менее семи месяцев в году. И тогда, став опекуном, я действительно получу право распоряжаться ее имуществом ради ее блага. Всеми этими вкладами, акциями и так далее, всем его бизнесом. Он хотел, чтобы о ней заботилась я, а не Агата. — Какой у вас был специфический папенька, — не удержался Исли. Ригальдо наградил его мрачным взглядом, но тут же сам пробормотал: — То есть, по сути, настоящей наследницей его бизнеса станете вы? И вы, конечно, считаете, что таким образом он о вас наконец позаботился? — Конечно, — серьезно сказала Кларисса. — Вы понимаете, это значит, что он меня простил. Он просто хотел, чтобы я сама чего-то добилась. Я же ничего не умела в свои восемнадцать. Слава богу, что я попала в «Нордвуд», а могла бы… Ригальдо трахнул по столу. А потом, откинув со лба челку, с заметным усилием разжал кулак: — Кларисса, ваш отец жестокосердный, мнительный идиот. Я думал, что меня в людях мало что удивит, после моего-то папаши, но я ошибался. По сравнению с вашим мой — просто певчий в католическом хоре. Исли вздохнул. Ригальдо был совершенно прав. — А что с Агатой? Исли знал, что он интересуется не просто так. Ригальдо уже два раза вызывали для дачи показаний, и он все честно рассказал про тот день, когда Кларисса едва не истекла кровью у него на руках, и про визит мачехи в офис. На суд он тоже собирался идти. — Ну, — Кларисса дернула плечом. — Ведется расследование. Ей предъявили обвинение в покушении на убийство — она же стреляла в меня на мосту, но попала в своего сообщника. Сопротивление при аресте, недосмотр за несовершеннолетней воспитанницей… И, вероятно, умышленное убийство. Потому что сценарий смерти моего отца тоже подробно описан в ее книгах. — Вот это мне кажется маловероятным, — подал голос Исли. — Не может же она быть настолько тупой?.. Кларисса неожиданно развеселилась. Она жестом фокусника извлекла откуда-то прозрачную стеклянную вазу и начала запихивать в нее цветы. — Да нет, мистер Фёрст, она именно что тупая и жадная, — произнесла она с мрачным удовлетворением. — Как называется, когда автор придумал удачную схему и начинает нещадно ее эксплуатировать?.. Это же как с «мостом самоубийц». Она хотела заставить меня прыгнуть, потому что такой роман у нее тоже есть. «Проклятье Лотрекского собора» называется. — Вы что, изучили все ее библиографию? — Сид читал на больничном. В энтомологических целях. Как он сам сказал, «изучение поведения самки богомола». — Скажите ему, что когда снимут гипс, мы его сразу ждем. — Скажу. Он скучает по работе, — пообещала Кларисса и заерзала. — Насчет работы… мистер Сегундо… я должна предупредить… — Ну. — Я, наверное, дорабатываю у вас последний месяц. Когда Миата вступит в права наследования, мне придется вникать в это все… Во весь папин бизнес, в одну из шести мультикорпораций, контролирующих СМИ США… У меня ноги подкашиваются, когда я про это думаю… — Вы можете не переживать, — тихо сказал Исли. — Говоря простым языком, за вас это могут делать специально обученные люди, а вы будете лежать в шезлонге где-нибудь на Бали, наблюдая, как Миата играет в песочек, и раз в год приезжать на совет директоров. Так многие делают. Кларисса обернулась в его сторону, наклонила голову, как упрямый бычок. — Но я х о ч у сама во всем разбираться. Хочу, чтобы Миатины деньги использовались максимально эффективно, и чтобы никто никогда больше не мог нас обмануть. Хочу, чтобы нас с ней уважали. Чтобы она, в свою очередь, тоже чему-то научилась. Исли улыбнулся краешком рта. Ригальдо сидел с непроницаемым выражением лица и барабанил пальцами по пластиковой папке. –…поэтому, — зачастила Кларисса, — мне очень стыдно об этом говорить. Мистер Сегундо, вы столько всего мне дали на этой работе, такой трамплин для обучения и самодисциплины, а я вас бросаю… Вы знаете, я подготовлю себе замену, самую лучшую кандидатку, я ее всему научу… — Не надо, — буркнул Ригальдо. — Персоналом займется эйчар. — Нет, надо, конечно, надо, иначе как она узнает все ваши правила!.. Исли уже с трудом боролся со смехом. Ригальдо побагровел. — Да хватит уже! — рявкнул он. — Перестаньте, Кларисса. Конечно, вы не можете продолжать работать секретаршей, владея акциями корпорации с годовым доходом какой-нибудь небольшой страны. Это даже для вас было бы чересчур. У Клариссы дрогнули губы. Она поднялась, и Исли подумал, что за прошедшие дни в ней что-то изменилось. То ли макияж, то ли новые туфли, то ли просто внутренний стержень окреп. Она стояла на фоне залитого дождем окна — темный силуэт на фоне мокрого серо-желтого Сиэтла. И в три шага обойдя стол, она порывисто обняла Ригальдо. Тот уронил ручку и вытаращил глаза. — Вы самый лучший шеф, — заявила Кларисса. — Просто хочу, чтобы вы знали. Исли зааплодировал, наслаждаясь этой сценой. — Фортисью, — сказал его муж, задыхаясь. — Я вас уволю к хуям прямо сейчас. И Галатею, кстати, тоже, за то, что она мне вас навязала. — Конечно, уволите, — согласилась она и машинально поправила у него на столе документы. — Вы такой. Она отошла, и Ригальдо, поправив галстук, возмущенно посмотрел на Исли. Исли был безмятежен. — Кстати, а как Сид воспринял новости о том, что вы с Миатой богатые невесты? — с интересом спросил он. — Ужасно, — честно сказала Кларисса. — В смысле, он в ужасе. Он вчера целый вечер меня грузил, как ему теперь надо вкалывать, чтобы соответствовать и вообще. — Пошел он в жопу, — фыркнул Ригальдо. — Слышите, Фортисью? Не позволяйте никому навесить на вас синдром самозванца. — Я не позволю, — серьезно сказала она. — Ну… У меня, собственно, все. Я могу заняться своими обязанностями? — Давно пора, — Ригальдо раздраженно переставил на столе вазу с поникшими цветами. — Идите, агент Старлинг. И унесите этот гербарий. Когда Кларисса вышла, он отвернулся к окну и уставился на сумрачный Даунтаун. Исли поднялся из кресла, мягко ступая, обогнул стол и встал рядом, положив ему руку на плечо. — По-моему, кто-то расстроился. — Вовсе нет, — отрезал Ригальдо. — Это же секретарша. Была одна, станет другая. — Ну да, я помню твои рассуждения об убытках на пилораме. — Все не так! Просто досадно: берешь бестолковую курицу, муштруешь, учишь всему, а потом она отправляется в свободный полет, и надо учить новую. Тебе этого не понять. Люсиэла почему-то вцепилась в тебя, как бультерьер, и, такое впечатление, уйдет из «Нордвуда» только на пенсию. — Кларисса милая девочка, — улыбнулся Исли. — Помню, как прошлой весной она привезла документы к нам домой, и, пока ты их подписывал, объела во дворе зеленые побеги на маленькой ели. Как коза. Сожрут ее акулы медийного бизнеса. — Подавятся, — буркнул Ригальдо. — Вокруг Фортисью спонтанно зарождается смерч и хаос. Акулы бизнеса окажутся к этому не готовы. Она сметет их, как торнадо. — Тогда отпусти ее со своим отеческим наставлением. — Уже отпустил. Сказал же — пиздуй-лети.***
В последний уикенд месяца тучи неожиданно расползлись и выкатилось поразительное жаркое солнце. Исли поддался на уговоры Лаки и снова выбрался в горы. Они с Ригальдо провели два дня в кэмпинге в Энчатментс, на альпийских озерах, и вдоволь нагулялись между светлыми гранитными ущельями, вылизанными ледниками чуть не до зеркального блеска и меняющими цвет в зависимости от цвета проплывающих облаков, и между разбросанных среди скал бесчисленных озер, озерцов, прудов, прудиков и просто луж с ослепительно синей водой, в которой отражалось непривычно яркое небо. Лаки приглашал их на хайк и на следующие выходные, но у них была запланирована «родительская встреча». — А это правда, что ты король?.. — спросила Бекки, навалившись сзади Исли на спину. Он ухмыльнулся и почесал ее за ухом. Искоса посмотрел на Ригальдо: тот следил за ними, сдвинув брови. Ну, хотя бы не пялился в телефон, как первую половину прогулки. Опять на что-то дулся. После возвращения из Флориды у Исли иногда возникало странное чувство, что Ригальдо пытается контролировать, как он общается с девочкой. «Тебе никто не мешает проявлять инициативу, — в конце концов сказал Исли, утомленный его ворчанием. — В следующий раз организовывай все сам, слова не скажу». Ригальдо заткнулся и проходил целый час со своим фирменным видом хмурого сыча. Сегодня им разрешили самостоятельно гулять, взяв обещание вернуть Бекки к обеду, и Исли повел девочку к музыкальному фонтану. Ригальдо уже успел проворчать, что, если бы ему дали выбирать, он бы поехал в какое-нибудь тихое, тенистое место: в полдень на площади уже сильно пекло, воздух звенел от визга детей, стремящихся попасть под ритмично бьющие струи. Туристы радостно ахали каждый раз, когда включали «Нирвану»: тогда фонтан выстреливал, как исландские гейзеры, на десять метров вверх, что добавляло ора и шума. Бекки носилась с другими детьми почти полчаса. Она запыхалась, вспотела, но честно блюла наказ: никаких купаний в фонтане. Ее только пару раз немного обдало по косой. «Случайно», — лукаво сказала она, когда Исли вытирал ее мокрое лицо. Ригальдо мрачно напомнил про недавний бронхит, но в рюкзаке у Исли были запасные носки и футболка. А вот теперь она обвила его за шею и спросила, король ли он. — С чего вдруг такие мысли, моя хорошая? — Я слышала, как об этом говорили две воспитательницы. Что «девочке повезет, если Фёрст заберет ее: он же лесной король». А вторая сказала: «Ну да, ну да, знаю я, во что превращаются все эти «папины принцессы»! Слева раздался насмешливый фырк. Исли прищурился, разглядывая задранный подбородок. — Немножко король, — признался он, чувствуя, как Бекки ерзает у него на спине. — Рассказать? — Расскажи! У тебя есть свой дворец? А придворные? Ты правда живешь в лесу? А что случается с теми принцессами, папа?.. Во что они превращаются? — Ты ни во что не превратишься, золотая, — нараспев начал он. — В моем королевстве нет злых волшебников. У нас с твоим папой есть большой лесной дом, а королевство — оно далеко отсюда. Я повелеваю… — Пиломатериалами и целлюлозой. Обрезными досками. Плитами, брусьями, шпалами, горбылем… — Ригальдо, — укоризненно вздохнул Исли. — Комплектующими, профильными, ДПК, молдингами… Пеллетами, брикетами, круглыми бревнами, пиловочником… Вагонкой, филенкой, дратвой, сайдингом… Исли попытался незаметно его пнуть, но Ригальдо с легкостью уклонился. Бекки хихикала Исли в ухо, а Ригальдо монотонно продолжал: — Шпоном, фанерой, ламинатом… Стружкой, опилками… — Детка, не слушай его. — Мне нравится слово «пиловочник». Это такой зверек?.. — Бумагой гофрированной, мешочной, фенольной, гофрокартоном, кипованной макулатурой… — Ты так прозаичен. — Хочешь романтики? Ребенок, еще он повелевает гектарами леса. Пихта, сосна, ель, сосна Банкса; клен, дуб, ясень; бук, гикори и сикоморы… — Прекрати. — Это ты «прекрати». Не задуряй девочке голову. Хочешь, чтобы она любила тебя за бабло?.. — Я поняла! — обрадовалась Бекки. — Ты лесоруб! Ригальдо расхохотался. А Исли запрокинул голову, тряхнул волосами и сказал: — Да, милая. Я король лесорубов. — Еще! Расскажите еще про королевство! Что там еще есть? — Да все, — поспешил Исли, не позволяя Ригальдо снова влезть со своим унылым просвещением. — В моем королевстве дороги, большие здания, склады, грузовики, корабли. Вагоны, заборы, магазины, витрины. Стекло, дерево, металл, много бетона… цветы, рыба, сосны, свежие ягоды, овощи, всякий крафт… Туристы, продавцы, эквадорцы, китайцы, рабочие, менеджеры, парашютисты и растаманы, и еще бездомные, и их собаки, и дождевой лес, и порт, и горы, и вода. И кофе. И эта музыка, и фонтан, и маленькая любопытная девочка, вот я ее съем, чтобы не задавала вопросов… Он принялся щекотать Бекки, а она завизжала и забилась от смеха в его руках. А потом вдруг замерла, распахнула глаза и с восхищением протянула: — Ты так говоришь, как будто твое королевство — это вообще всё. Исли щелкнул ее по носу. — Ну нет, пока не всё — но я над этим работаю. Он наконец посмотрел на Ригальдо. Тот глядел в ответ пристально и непонятно. Исли широко улыбнулся ему. — А еще в моем королевстве есть кот… И мой Лаки, и Клэр, и малыш, и наша домработница, и ее помощницы, и охрана… И еще один мрачный господин… — Ох, заткнись уже наконец, — закатил Ригальдо глаза. — Сил нет слушать, как ты хвастаешься!.. Под эту привычную перебранку они ушли от фонтана и медленно двигались по дорожке в сторону Центра дошкольного развития, в котором их ждала женщина из соцслужбы. Исли все нравилось — легкость, с которой Бекки льнула к нему, и весь этот теплый день, и бездумная болтовня. Однако в какой-то момент, когда они с девочкой позабыли обо всем, Ригальдо снова ушел в себя — заткнулся и уставился в телефон, заперся в своей раковине, как беззубка. — Кот! Кот! Покажи кота! — Бекки высоко запрыгала рядом с Исли. И вдруг пискнула и неуклюже споткнулась. Исли нагнулся к ней и увидел, что на босоножке лопнул растянувшийся кожаный ремешок, очевидно, промокший в фонтане. Он попытался скрепить разрыв, но убедился, что эта обувь уже не подлежит реанимации. — Дай сюда, — Ригальдо вырвал у него босоножку из рук. — Исли, я говорил: не надо ей скакать там, где мокро. Бекки притихла и виновато глянула на него. Ригальдо взвесил несчастную сандалию в руке. Та смотрелась чуть ли не вдвое меньше его ладони. — Вот так-так, — сказал Исли, стараясь разрядить атмосферу. — И как же мы вернем эту Золушку? — Я могу допрыгать до машины сама… — Бекки поджала одну ногу, как цапля, на всякий случай вцепившись Исли в рукав. Он усмехнулся и наклонился к ней: — Я знаю способ получше. — А-а-а-а-а! О-о-го! Ригальдо только вздохнул, когда Исли поднял девочку на руках и усадил к себе на шею. — Не тяжело? — Нет, — Исли покрутил шеей. — Она весит, как воробей. Эй, наверху, ты не боишься высоты? — Нет! — захихикала Бекки. — Очень клево! Ригальдо еще раз внимательно посмотрел на них — и, развернувшись, ускорил шаги. Когда Исли окликнул его, он только махнул сандалией. — Идите к кураторше, — донесся его голос. — Я куплю новую обувь и вернусь. Мне подберут такую же. — Ригальдо!.. — Да идите уже, — тот обернулся на ходу. — Вам и вдвоем хорошо. Так я хотя бы не буду чувствовать себя мебелью. Он направился к своей красной тачке. Исли вздохнул. Похоже, он снова перетянул на себя одеяло. Но, если честно, он уже очень устал постоянно щадить чьи-то чувства и видеть в ответ каменную мину. Так, с Бекки на шее, он и прибыл в развивающий центр. Куратор явно обрадовалась при виде него, но поцокала языком, глядя на одинокий грязный носочек на ноге Бекки. — Садись за стол, Ребекка, и займи себя чем-нибудь. Вот тебе карандаши и раскраски, — она указала на свободный пластиковый стул. — А вы, мистер Фёрст, пройдите со мной, вам надо заполнить небольшой тестовый опросник. Это нужно, чтобы подвести итоги второго этапа. Но, думаю, у вас все будет хорошо. Ребекка довольно легко переносит «переход» к… Что ты опять хочешь? Бекки стояла рядом и дергала Исли за рукав. — А где другой папа? Когда он придет? — Милая, — сказала куратор, раздражаясь. — Мы же договорились, что пока будем звать мистера Фёрста и мистера Сегундо по именам. Они не твои родители. — Ригальдо поехал в торговый центр, — вмешался Исли. — Он купит тебе босоножки и сразу вернется. Куратор оттягивала его внимание, поэтому он пропустил момент, когда лицо Бекки утратило всякое выражение. Она медленно развернулась и отошла к своему столу. В комнате также возились с игрушками несколько других детей, но было довольно тихо. За спиной Исли скрипел по бумаге фломастер. Внезапно, перекрывая куратора, раздался голос Бекки, неприятно высокий: — Торговый центр, да? Торговый центр?.. Исли обернулся: девочка сидела на стуле, сжавшись в комок, и смотрела перед собой. «Нет, — подумал он, осторожно откладывая ручку. — Не может быть». — Ребекка, ты что, не знаешь, что нельзя вмешиваться в разговор взрослых? — наставительно сказала куратор. — Иначе мне придется попросить воспитательницу тебя увести… Но Бекки не слушала, часто моргая: — А если этот торговый центр тоже взорвется? А если тот папа, Ригальдо… будет внутри?.. Как Том и Лиз… Забыв про тетку, Исли встал с дивана и опустился перед Бекки на корточки: — Детка, торговые центры не взрываются каждый день. Все будет хорошо. Ригальдо скоро вернется и привезет тебе новые туфельки. Она посмотрела так, будто видела его в первый раз. Как будто он был чужим дядькой, охранником, пытающимся достать ее из-под капота. Как будто весь яркий солнечный свет в помещении разом погас, и комнату накрыла тень от невидимого фасада «Сауз Кингдом». И напряженно повторила: — Но что, если он все-таки взорвется?.. Он тронул ее за плечо, собираясь обнять. И тогда его милая ясноглазая девочка пронзительно завизжала.***
Ригальдо ответил только с третьей попытки. Голос у него был недовольный, на фоне хором что-то твердили продавцы. Исли догадывался, что происходит: этот перфекционист наверняка требовал «точно такую же обувь, только лучше». — Быстро, — сказал ему Исли. — Давай назад. Тут… Ригальдо, у меня все очень плохо. Ему показалась, что пауза в трубке растянулась на целый час, в течение которого он слушал звуки телефонных звонков, смех и музыку в обувном детском бутике. На самом деле, наверное, прошла пара секунд, после которых Ригальдо спросил совсем другим голосом: — Что случилось? Исли вдохнул и выставил трубку перед собой: — Вот. –…блядь, — сказал Ригальдо, рявкнув в сторону: «Упакуйте!» — Как это вообще… Сделай там что-нибудь! — Я не могу. Первый раз в жизни. Не получается. — Я уже еду!.. Исли отключил телефон, сделал глубокий вдох и повернулся лицом в центр комнаты, где две воспитательницы и куратор пытались успокоить рыдающую и визжащую Бекки. Минуту назад к ним присоединилась и медсестра, пытавшаяся вколоть девочке успокоительное, но Бекки выбила шприц из ее рук. — Может быть, вызовем скорую? — неуверенно сказала та. Раскачиваясь на полу, сжавшись в твердый комок, Бекки орала на ультразвуке. Сквозь этот крик и потоки слез прорывались слова: «Взорвется… Он тоже… Я не хочу… Не надо… торговый центр»… И так по кругу. Ее тянули в другую комнату и хлопали по щекам, кто-то протер ей лицо водой. Все бесполезно: крик девочки метался под потолком. Слушая его, Исли думал, не мог не думать, как они все проебались. И социальный психолог, и воспитатели, и он сам. Бекки на удивление легко перенесла то, что случилось в марте. Слишком легко. И теперь эта бомба рванула. Исли оттеснил женщин и попытался прижать девочку к себе, не прекращая ласково разговаривать с ней и поглаживать по голове, но, как и до того, успокоить ее не вышло. Все мышцы Бекки закаменели, а лицо стало багрово-синим, плач и визг сменились рваным лающим кашлем, и Исли казалось: вот-вот случится что-то ужасное. Что-то необратимо плохое. Например, судороги. От этого у него самого принялось прыгать сердце и заболело в груди. Боль начала растекаться по ребрам, отдавать в левую руку и лопатку, а рука занемела так, что в кончиках пальцев появилось странное покалывание. Японский пульсометр предупреждающе заорал. Исли рванул галстук, понимая, что если отключится, это никак не поможет ребенку. Дверь распахнулась так, что стукнула о стену, и на пороге появился Ригальдо. Взгляды присутствующих дружно скрестились на нем. Он был раскрасневшийся, хмурый и запыхавшийся — видимо, поднимался на пятый этаж бегом. Под мышкой у него была зажата обувная коробка, и он не глядя отшвырнул ее на диван, оглядел картину — разметанную игровую комнату с разлетевшимися по полу фломастерами и опрокинутыми пластиковыми табуретками, измученных женщин и Исли. Потом его взгляд остановился на Бекки. Она уже не могла орать, только выла, захлебываясь соплями. Исли подумал, что вряд ли она сейчас поймет, кто это появился, но девочка бухнулась на четвереньки, поползла по полу и уткнулась мокрым лицом в брюки Ригальдо. И промычала: — Я думала, ты у-у… Как тот дядечка на парковке. Что тебя раз… раз… ра-а… Ригальдо молча снял пиджак. Ноги Бекки мелькнули в воздухе. Исли все видел, как в замедленной съемке: вот его муж наклоняется, берется за перекрещенные лямки джинсового комбинезона и рывком дергает вверх, а в следующую секунду Бекки оказывается на руках у Ригальдо, спеленутая и обездвиженная, и с всхлипом облегчения укладывает голову ему на грудь. Ригальдо сделал два шага вперед, и со своего места Исли теперь мог разглядеть только его спину в официальной, совсем не летней рубашке, и беспомощно торчащие из пиджачного кокона детские ноги. И, прижимая Бекки к себе, Ригальдо прочистил горло и сказал: — Ну хватит. Я ведь уже пришел. Его голос звучал низко и напряженно. Куратор положила ему ладонь на плечо, но он смахнул ее и принялся беззвучно и неуклюже покачивать Бекки из стороны в сторону, никого не стесняясь, как будто просто не замечая людей в комнате. Исли смотрел на эти его неловкие встряхивающие движения, и резко вспомнил, как точно так же Ригальдо носил на руках замотанного в покрывало Симбу, которого требовалось успокоить после уколов. До Исли не сразу дошло, что он делает это в абсолютной, звенящей тишине. Бекки молчала и только редко всхлипывала, вздрагивая всем телом. Ее руки обнимали Ригальдо за шею. Кто-то опять сунулся к ним, предлагая свою помощь, и тогда Ригальдо, не оборачиваясь, прошагал к двери в игровой зал, пинком открыл ее, переступил порог и с треском захлопнул. Исли оглядел обомлевший, измученный персонал, поднялся на ноги — они его плохо держали — и поперся следом, потому что никак не мог оставить их там одних. И замер, потому что его присутствия вовсе не требовалось. Ригальдо сидел в полосе горячего света, на краю одного из ярких круглых столов, наклонившись вперед, и что-то сдавленно и приглушенно говорил их ребенку — так много, как, кажется, никогда до того. Исли был совершенно уверен, что разобрал в общем потоке «девочка моя» и «глупый ты енот». Бекки зашевелилась и гнусаво произнесла: «А ты правда хочешь меня забрать?», на что Ригальдо ответил: «Да, разумеется», — и Исли понял, что он тут лишний. Поэтому он отступал назад, молясь, чтобы не скрипнули половицы, пока не уперся спиной в дверную ручку, и с облегчением вывалился в соседнее помещение.***
Ригальдо вышел через полчаса и отнес Бекки в машину куратора. Исли издалека наблюдал, как четко и аккуратно тот все делает — укладывает задремавшую девочку в кресло, проверяет ремни безопасности и вежливо прощается с мисс Вайзли, пожимая ей руку так, будто ничего не произошло — и поражался, что это тот самый человек, который на протяжении двух месяцев почти игнорировал ребенка. Все эти полчаса Исли провел за заполнением родительского теста. Когда Ригальдо вышел, он последовал за ним, но в разговор с куратором не вмешивался, просто сидел в стороне, наблюдая, как на заднем дворе развивающего центра подростки играют в баскетбол. Все, о чем он мог думать — это жалеть, что не может закурить. В груди неприятно тянуло. То, что Ригальдо его отыскал, он понял, только когда тот опустился рядом и взял его за руку. Брови Ригальдо сошлись, когда он всмотрелся в экран пульсометра и потыкал кнопки, отыскивая сохраненные измерения. — Тебе было плохо, — уверенно сказал он. Исли пожал плечами, не споря. — Ну да. Ригальдо вскинул голову, всматриваясь в его лицо, и нахмурился еще больше: — Из-за того, что она кричала? — Я облажался, — терпеливо сказал Исли. — Не справился. На нее совершенно не действовало то, что я ей говорил. Это было фиаско. Ригальдо побарабанил пальцами по колену: — А не много ли ты берешь на себя, папа-король? Исли прикрыл глаза. Он не знал, что сказать. Он был рад, что все благополучно разрешилось, что Бекки пришла в себя, не нанеся себе никаких повреждений — но его серьезно расстроило, что на этот раз он не смог стать для нее подушкой безопасности. Так, с закрытыми глазами, он и услышал: — Прости. — Что?.. — Прости, — повторил Ригальдо. Он смотрел так, будто впервые увидел Исли. — Серьезно. Я только сейчас понял, как ты устал. — Чушь, — отмахнулся Исли. — Не больше, чем ты. Мы же все делали вместе. — Да ладно, — Ригальдо отвел взгляд. — Можешь хотя бы сейчас меня не щадить. На самом деле, я давно понял, что она… славный чертенок. Но тебе я об этом не говорил. Я говнюк? — Говнюк, — не задумываясь, согласился Исли. — И вообще пидорас. Нет, правда! Скрытный пидор! — А сам как будто не пидорас! Да ты король пидоров! Они несильно толкались локтями и плечами, пока Исли не поймал ладонь Ригальдо. Тот коротко сжал ее и отпустил. — Надо будет придумать, как побороть эту чертову фобию торговых центров. Может, когда-нибудь отвезти ее в специализированный магазин «Нордвуда»? Там безопасно, уютно и пахнет кофе и деревом. Но это потом. — Потом, — эхом повторил Исли. Мальчишки на баскетбольной площадке включили музыку. Слушая их басовитую ругань, Исли думал, что самое сложное наверняка еще впереди. Это сейчас Бекки почти пять, а когда-нибудь будет пятнадцать.