***
Пока они праздновали, жара спала, будто на солнце накинули покрывало. Небо потемнело, и повисла особенная разряженная тишина, какая бывает перед ливнем. От кинотеатра до автостоянки они не успели всего несколько метров — хлынуло бешено, город мгновенно накрыло теплым и сильным дождем. Бекки, семенящая между ними, взвизгнула от неожиданности и тут же взлетела вверх — Исли поднял ее на руки. Ригальдо сорвал с себя пиджак и накрыл их обоих. Исли обернулся на ходу — мокрый, смеющийся, блеснул глазами: — Конкурс мокрых рубашек?.. Если ты еще что-то снимешь, я за себя не… Ригальдо несильно двинул ему в плечо. К дому подъехали, когда дождь уже прекратился. Кажется, к этому времени силы у Бекки закончились. Она душераздирающе зевала и терла глаза, вся перемазанная плохо оттертым клубничным сиропом, но подарок — коробку с конструктором — прижимала к себе крепко. Из правой косы у нее торчало фазанье перо, на груди висел «кулон феи». Влажные волосы, выбившиеся из прически, начали виться. Ригальдо часто поглядывал на нее в зеркало. — Тебя не тошнит? — спросил он на всякий случай. Маслкар все-таки не был предназначен для перевозки детей. Бекки помотала головой и вдруг встрепенулась. — Ого, какие большие, — она вытянула шею. — А можно посмотреть?.. Стекло рядом с ней поползло вниз. Салон затопил густой сырой воздух, пахнущий хвоей, папоротником и заячьей капустой. Машина только-только въехала в лес, после дождя было сумрачно. Огромные сосны с толстыми неровными стволами заслоняли небо, по краям дороги топырили лапы мохнатые ели. Бекки смотрела на все это, открыв рот. — Как в «Гравити Фолз», — прошептала она ликующе. — Тут как в «Гравити Фолз»! Исли с интересом обернулся назад: — А ты уже посмотрела все серии, детка? — Нет, — сокрушенно сказала Бекки. — Мне не разрешали, потому что он очень страшный. Но я все равно немножко подглядывала… — О, что ты, это совсем не страшно, такой добрый мультик… — Ей же всего пять лет, придурок, с чем ты сравниваешь. С «Техасской резней бензопилой», что ли? Бекки хихикнула: — Пап, ты сказал «придурок»? Ригальдо клацнул зубами, а Исли хмыкнул: — Это еще самое мягкое, что папа может сказать! Забор до небес и «мордорские ворота» произвели на Бекки неизгладимое впечатление. Она как-то притихла в своем кресле и молча таращила поблескивающие глаза. Охранник высунулся из будки: — Привет, маленькая мисс. — Привет, — прошептала она, озираясь. Машина въехала во двор. Бекки нервно затеребила ремень. — Лапы, — сказал Ригальдо, и Исли сам отстегнул ее. Стоило снять блокировку с дверей, и Бекки мгновенно выскочила из машины и замерла. Ее босоножки утонули в жирно блестящей после дождя земле, но она даже не заметила. Ригальдо хотел сесть обратно, чтобы поставить «Мустанг» в гараж, но Исли схватил его за руку: — Да хрен с ним! Он мог и не объяснять: у Ригальдо и так не было сомнений, что первое впечатление Бекки об их доме — самое важное. Поэтому-то он и собирался малодушно пересидеть его в гараже. Черт его знает, а вдруг она представляла дом как-то уютнее? А тут сплошная геометрия и бесконечные окна. Бекки по-прежнему молча озиралась, а потом сделала шаг в сторону. Еще один, и еще — и пошла вокруг дома, приглядываясь и принюхиваясь, как настороженный зверек. Чувствуя себя очень странно, Ригальдо двинулся следом. Исли положил ему на плечо руку, будто говоря: не спеши. Их маленькая процессия обошла дом с севера, форсировала папоротник и спустилась к озеру. Бекки немного постояла на берегу, прижав к груди руки и даже не пытаясь потрогать воду, и поднялась к дому. Прошлась по веранде, стуча каблуками по доскам, подергала за перила и неожиданно сбежала с крыльца. Она потерла толстый коричневый ствол ближайшей сосны и вдруг размаху обхватила его руками, прижалась всем телом и замерла. — Это все ваше? — спросила она, зажмурившись. — И дом?.. И сосны?.. И озеро?.. Ригальдо выдохнул про себя и решился: — Нравится?.. — Очень, — пробормотала она с чем-то похожим на всхлип. — Так нравится, что у меня просто нет сил. Можно, я еще совсем немножко вот так постою?.. — Конечно, — произнес непривычно тихий Исли. — Конечно, Бекки, ты можешь, сколько захочешь. Но надо говорить правильно: не «ваше», а «наше». Ведь это теперь и твоя сосна. Ты тоже теперь здесь живешь. И после этого произошел маленький взрыв. Они с Исли были судорожно зацелованы, а после Бекки от избытка чувств повалилась в орешник. Когда ее вынули из куста, она сообщила, что ей надо немного побегать, и несколько раз с топотом пробежалась по ступеням веранды. Глядя, как она скачет как козлик, время от времени бросаясь во двор, к соснам, чтобы их обнять, Ригальдо покачал головой: — Вот объясни мне, как из всех детей города ты выбрал себе ребенка со страстью к деревьям? Это что-то врожденное? Вы с ней носители одного гена? — Конечно, — уверенно сказал Исли. — У нас общий ген лесоруба. Мы с ней любим одно и то же полено. Он придвинулся ближе, и Ригальдо наугад ткнул его локтем. Бекки в своей светлой футболке носилась в густых сумерках, как мотылек. Исли поднялся наверх, включил свет, и дом заиграл, как игрушечка. Бекки остановилась как вкопанная, зачарованно вглядываясь сквозь ростовое окно. На первый этаж она поднялась почти чинно. Ригальдо придержал перед ней дверь: — Давай, заходи. Заходи же, Бекки! — Здесь так много места, — пробормотала она с опаской. — И так чисто! А кто это все убирает? А нам не попадет?.. И принялась расстегивать грязные босоножки. Ригальдо взглянул на веранду, истоптанную маленькими ногами, и вдруг отчетливо понял — все это по-настоящему. Ребенок теперь живет с ними, они за него отвечают. На левом носке у Бекки была дырка, и из нее торчал большой палец. Носок был мокрым и грязным, а палец — трогательно-розовым. — Так, сядь пока на диван, — велел Ригальдо. — Я пошел готовить ужин. Исли, сними с нее носки и найди, во что переобуться. Я… Бекки сдавленно ахнула, и он, уже в дверях, обернулся. Она сидела, слегка втянув голову в плечи и, кажется, не дышала. А на высокой спинке дивана во всей красе стоял Симба и заинтересованно нюхал волосы Бекки. Его усы вздрагивали. Исли, даже не подумав заняться носками, снимал эту сцену на телефон. — Ко-о-тик, — тонко позвала Бекки. — Можно погладить?.. — Только не по хвосту, цапнет, — предупредил Ригальдо. — Конечно, можно, — синхронно с ним сказал Исли. — Хочешь взять его на руки? Ригальдо только закатил глаза. Начинается! К счастью, у Симбы были свои представления о личном пространстве. Поэтому он перескочил и диван, и Бекки одним королевским прыжком и величественно двинулся в обход стола. Двигался он, надо сказать, подозрительно медленно. Хвост его был гордо вздернут, уши смотрели назад. Бекки на цыпочках шла за ним следом, а кот не спешил, красуясь и давая рассмотреть себя во всех ракурсах. — Носки, — угрожающе напомнил Ригальдо и все-таки ушел на кухню, потому что его уже серьезно тревожило, что весь первый день их отцовства ребенок питался непонятно чем. А ведь он все, что нужно, приготовил заранее, оставалось только разогреть мясо и нарезать овощи… В кухню всунулся Исли: — Кот утек. Мы идем смотреть комнату. Детская была его «звездным часом». Когда они обустраивали ее, Ригальдо наступил себе на горло и не мешал. Такие уж условия они когда-то поставили друг другу: «Я буду воспитывать ее так, как сочту нужным. Чтобы ты не вырастил еще одного разбалованного придурка». — «Ладно, — спокойно сказал ему Исли. — Но чур, я обставлю ее комнату сам. Чтобы ты не сломал ребенку психику своим минимализмом». И комната, переделанная из второй гостевой спальни, получилась что надо, таинственная и красивая, как будто продолжение леса. Симба туда пробирался при каждом удобном случае. Ригальдо задумался, повязывая фартук. — Идите, но через десять минут возвращайтесь, — решительно сказал он, и голова Исли исчезла. Скрипнули половицы: на кухню пришел кот, легок на помине. Сел посреди комнаты, внимательно посмотрел на Ригальдо, принюхиваясь к запахам подливы. — Извини, это не тебе, — Ригальдо развел руками. — Ветеринар запретил кормить тебя чем попало. Теперь тебе можно только корм для зрелых котов! Кот взглядом высказал все, что о нем думает. На его морде было написано: «Только выйди». — Не дождешься, — Ригальдо помахал над сковородой крышкой, разгоняя пар. — Пойми меня правильно. Теперь я вроде как кормилец целой семьи, и… На этих словах его вдруг неслабо «коротнуло». Прямо-таки заполнило новым и острым чувством. Его повело, и он как стоял с крышкой, так и оперся о стол, чтобы не упасть. Целая семья. Как так получилось-то? — Ну охуеть, — пробормотал он, чувствуя, как непривычно колотится сердце, а видимость ухудшается, потому что глаза заволокло. — Вот тебе и мудак из Эймса. Кот снисходительно подошел, потерся о его ногу, будто говоря: что ты так разволновался, все когда-нибудь заводят котят. Ригальдо взял его на руки и бездумно постоял несколько минут, потом принялся сервировать стол. Когда все было готово, он взглянул на часы: половина девятого, давно прошли и десять, и пятнадцать минут. — Пойдем, посмотрим, что там делает этот второй мудак, — вздохнул он и вынес кота на руках. Он не сомневался, что Исли втянул Бекки в какую-то игру на ночь глядя, поэтому пустая детская стала для него сюрпризом. Он постоял, послушал тишину в доме. И где они? В гараже, в лесу, на озере?.. Ригальдо подумал и толкнул дверь спальни. И понял, что грел ужин совершенно напрасно. Они оба были там. Исли самым безмятежным образом спал при ночнике. Он не переодевался, только снял галстук, и ворот рубашки врезался ему в шею, а брюки смялись. Книжка про «Любопытного Джорджа» упала ему на грудь. Бекки свернулась калачиком у него под боком, положив ладони под щеку. Локоть Исли отбрасывал тень на ее лицо. Ригальдо долго смотрел на них от двери, потом прилег на кровать со стороны Исли. Тот немедленно повернулся на бок, притираясь спиной. Он перекинул свою тяжелую руку через шею Бекки, и Ригальдо пришлось ее отвести. Исли тут же открыл глаза, недоуменно оглянулся. Ригальдо взглядом показал ему на Бекки, и Исли расплылся в улыбке. — Дебил, — прошипел Ригальдо ему на ухо. — А если бы ты ее придавил? Ты вообще представляешь, какой ты тяжелый?.. Исли зевнул и неспешно откинулся на спину, приподнял вторую руку, предлагая и ему лечь под бок. — Я пиздец как люблю тебя, когда ты такой суровый, — сказал он и снова вырубился. Ригальдо понял, что переносить Бекки в детскую придется ему самому.***
В свой выходной в гости приехала Клэр — одна, без Лаки: у того был тест-драйв яхты. Заки висел у нее на груди в переноске и сосал звездно-полосатый носок. Когда Исли подошел, чтобы обнять их, ему попытались открутить нос. Он сообщил охране, что будет у озера, и проводил гостей к маленькой лесной заводи с желтым песком на берегу. — Осторожно, — предупредила Клэр, ссаживая сына на покрывало. — Ты даже не представляешь, что он способен запихать себе в рот. У него там как в Тардис — изнутри больше. Исли поднял Заки над головой. Фёрст-младший спокойно к этому отнесся, занятый обсасыванием своего кулака. Он был щекастый, белобрысый и кареглазый и здорово напоминал Лаки на детских фотографиях. Ему было восемь месяцев, и он бесстрашно форсировал любое пространство, стоило опустить его на четвереньки. Клэр развернула его лицом к поляне, чтобы он не уполз в озеро, и взяла приготовленный Исли мохито. — А где… Он кивнул в сторону леса. Бекки следила за ними из-за дерева. Когда Клэр повернулась в ее сторону, она спряталась. Исли пришлось несколько раз позвать ее, прежде чем она вышла, насупленная и смущенная. Видно было, что Клэр, высокая, взрослая и длинноногая, поразила ее в самое сердце. Бекки осторожно приближалась, переступая древесные корни, а в шаге от нее крался кот. Исли накрыло теплой волной. Когда девочка подошла, он опустил руку ей на плечо. — Привет, — Клэр взъерошила ее волосы. — Рада, что ты наконец здесь. Теперь все будет хорошо. Тогда Бекки подняла взгляд и ткнула в Заки пальцем: — А это кто? — Мой внук, — улыбнулся Исли. Он сел на подстилку для пикника, перегораживая путь к воде. Искрящееся озеро тянуло к себе Заки магнитом, но он добрался до вытянутых ног Исли и застрял. Бекки заметно удивилась: — Но ведь ты же еще не старый! Исли усмехнулся: — Ну, иногда так бывает. Детей нет, а внуки уже есть. Он потянул Бекки к себе, и она молча прижалась. От нее пахло древесной смолой, солнцем, детским потом. Клэр с видимым удовольствием наблюдала за ними. Исли поставил перед Бекки нарезанные фрукты. — Ты похудела, — отметил он, несколько раз поглядев на Клэр. — Тяжело совмещать работу и маленького ребенка? — Не очень. Но на дежурствах я, честно говоря, отдыхаю, — улыбнулась Клэр. — Начала понимать тех, кто выходит на работу сразу после выписки из родильного отделения. Конечно, немного волнуюсь, как там Заки, приходится все держать под контролем. Но не сравнить с теми днями, когда я могла утром заварить чай, а выпить его только вечером, — и с любопытством спросила: — А как у вас получается совмещать? — А я не знаю, — легкомысленно ответил Исли. — У меня три дня уикенда. Ригальдо там крутится, что-то делает и, бог даст, не позволит нам пойти по миру. А мне, видишь ли, не до глупостей. У меня тут еще не все деревья обцелованы. Клэр засмеялась, отсалютовала запотевшим стаканом. Конечно, Исли утрировал. Он не расставался с телефоном даже на берегу и постоянно отвечал на звонки. Ригальдо же с утра умотал: его ждал заключительный этап сделки по приобретению пятисот тысяч гектаров леса в Бразилии, а потом он еще собирался в налоговую, в банк и в свой ресторан. — Но так ведь не может продолжаться и дальше? — Не может, — вздохнул Исли. — Еще день-другой — и будем по очереди возить Бекки в детский сад в Бериене. — Разве она не должна идти в нулевой класс? — Детка, сбегай, пожалуйста, к гамаку: я забыл там бейсболку, — сказал Исли Бекки. Она выбралась из-под его руки и побежала, петляя между деревьями. Они с Клэр проводили ее взглядами. — Психолог советует немного подождать с оформлением в школу. У нее был сложный год: теракт, смерть фостеров, новые приемные родители, новый дом… Она и так каждую ночь мочится в постель. — Ригальдо не говорил. — А мы и не знали. Об этом не было ни слова в ее медкарте. — Я могу дать контакты хорошего педиатра. — Дай, конечно. Но я надеюсь, что время все исправит. Бекки примчалась обратно, нацепила на Исли бейсболку. Сегодня ему удалось уговорить ее надеть сарафан. Она не любила юбки — говорила, что мальчики в приюте их задирали. Ригальдо не то из солидарности с девочкой, не то назло Исли принял ее сторону. «Она не кукла, чтобы ее наряжать, как тебе хочется». Исли спокойно принял этот пинок, но когда Ригальдо уехал, все равно ее уговорил. — Как насчет освежиться? — предложил Исли. — Мне кажется, Заки сейчас пророет подо мной подземный ход к озеру. Или, не знаю, таких маленьких детей купают только в бассейне? Клэр усмехнулась. — У Заки есть круг, мистер Фёрст. В нем он плавает, как тюлень. Вода пахла цветочной пыльцой, торфом и летом, солнце дробилось в зеленых брызгах, с берега тянуло костром. Бекки визжала и старательно колотила по воде, удерживаемая Исли на вытянутых руках. Клэр плавала в отдалении, следя, чтобы Заки не пил воду. Кот пришел на мостки, раздраженно дергая шкурой, но не отступал, видимо, считая своим долгом все контролировать. Во всем этом великолепии Исли совсем не ожидал услышать: — Что, мать твою, ты творишь? Ему как раз попала в глаз вода, и он долго промаргивался. Бекки держалась за его шею, холодная, как лягушонок, и очень цепкая, и беспрерывно смеялась. От хохота она начала икать и никак не могла остановиться. Ригальдо стоял на мостках в легком летнем костюме, и весь, от носков туфель до темных очков, неформально вскинутых на макушку, выражал возмущение. Сильнее, чем кот, до которого долетела вода. — Поверить не могу! — рявкнул он. — Стоило мне уехать!.. — Я тут учу твою дочь плавать, — Исли поводил Бекки в воде за руки взад и вперед. — Она пока не умеет, но очень старается! — Ты ее топишь! Она нахлебается озерной воды! — Она держит рот закрытым. Она же не глупая. — Я не глупая! — крикнула Бекки и заколотила по воде с утроенным рвением. — Я могу делать «поплавок»! Ик! — Достань ее из воды, чтоб тебя! Она посинела! — Нет, просто икает от смеха. Исли подплыл к мосткам. Ригальдо сел на корточки, протянул к Бекки руки, и она тут же вскарабкалась на него, намочив костюм. Ригальдо быстро отнес ее на берег и завернул в полотенце, так что наружу торчали только мокрые стопы и макушка, а потом возвратился на мостки и принялся дальше «песочить» Исли: — Можно спросить, а какого черта ты голый? — Здрасьте, — Исли раскинулся на воде, как морская звезда. — Я здесь немножко купаюсь. А в чем, по-твоему, мне плавать? В смокинге? — Я же тебе говорил: в Калифорнии одного человека лишили опеки только за то, что он ходил по собственному дому без футболки. Социальные работники посчитали, что таким образом он оказывает на детей психологическое давление! Это как если проверяющий застанет тебя при девочке с банкой пива! Ты уже никому не докажешь, что ты не запойный алкоголик, которому нельзя доверить детей! — Господи, как все сложно, — сказала Клэр, выплывая из-за камышей. Она придерживала перед собой круг с Заки, который толкался вперед, как маленькая ракета. — Но мне кажется, в данном случае ты не совсем прав. Привет. При виде ее раздражение Ригальдо тут же сдулось. — Я… извини, я забыл, что ты собиралась приехать, — он поднес руку ко лбу. — Я так замотался, что крыша совсем едет. Бекки, согревшаяся и переставшая икать, сбросила полотенце и пробежала к нему по мосткам: — Папа, давай с нами, давай покупаемся, ну, папа! — Давай уже, папа, — ухмыльнулся Исли и плеснул в него водой. — Сделай ребенку радость. Клэр вышла на мелководье. Очутившись у нее на руках, Заки завопил. — Иди, охладись, — миролюбиво сказала она Ригальдо и, наклонившись, тоже плеснула в него водой. — Мне кажется, ты сейчас закипишь. Оставшийся в меньшинстве Ригальдо заметно растерялся. Бекки, обняв его ногу, теснила его к краю: — Давай, папочка, я хочу с тобой! — Да погодите, — Ригальдо наморщил лоб. — У меня же нет плавок. Я только схожу в дом и… — Если это имеет значение, — серьезно сказала Клэр, — мне уже доводилось видеть тебя в трусах. Так что меня можешь не стесняться. Тот покраснел, как подросток, а Исли фыркнул. Два года назад у Ригальдо посреди полного здоровья вдруг вышел камень — с температурой, болями во всех местах и стонами: «Это наверняка гонорея! Я про нее читал, я точно знаю!». Исли тогда оскорбился до глубины души, а Клэр неделю приезжала колоть страдальцу антибиотик. Ригальдо стыдился и терпел, но задницу подставлял под инъекции не пикнув. Как только он вылечился, они с Исли помирились. И… Исли вдруг осознал, что совершенно не помнит, с чего началась его мысль. Он наблюдал, как Ригальдо раздевается за кустами, огрызаясь в сторону мяукающего с берега кота, как аккуратно развешивает на ветвях носки, рубашку и брюки. Поджарый, длинноногий, с неровным загаром и белыми линиями шрамов на животе. Трусы у него были темно-серые. Исли засмотрелся на длинную талию, на ямочки на крестце, потом залип на том, как оттопырились ягодицы, когда Ригальдо наклонился — и понял, что сам очень кстати стоит по пояс в воде. А также — что уже несколько дней в этом доме не было секса. И Исли был полон желания сегодня же это исправить. Бекки нетерпеливо приплясывала на мостках, дожидаясь Ригальдо. Клэр на подстилке кормила Заки фруктовым пюре. Ригальдо, поеживаясь, потому что в тени вода была холодна, обошел куст. Помахал издалека Исли, вполголоса проворчав: «Вот только брызни на меня, утоплю нахрен!» Исли на всякий случай отплыл подальше, чтобы его не провоцировать. Он намеревался куртуазно подкатить к Ригальдо вечером, когда они будут одни. — Па!.. — голос Бекки прозвенел над водой. — Если я прыгну, ты поймаешь меня? Ригальдо хмыкнул, коротко глянул на Исли через плечо, как бы говоря: «Вот чем вы на самом деле тут занимались!» — Конечно, детка, — неожиданно мягко сказал он. — Я поймаю. Вдохни и прыгай, и не бойся ничего.***
После ужина, проводив гостей, они втроем валялись на ковре. За окнами сгустилась бархатно-черная темнота, поглотившая лес и озеро; иногда в стекла бились мохнатые бабочки. Кот ушел на веранду, выслеживать подкатывающихся к крыльцу ежей. Ригальдо и Бекки играли в лото, а Исли читал промышленные новости. Бекки чирикала, как птичка, Ригальдо довольно угукал. — А тетя Клэр — она кто?.. — вдруг спросила Бекки, наклонив голову к плечу. — Жена твоего дяди Лаки, — ответил Ригальдо, раскладывая карточки. — Ну то есть, конечно, он не то чтобы прямо твой дядя, а… кто он? — Условно двоюродный брат?.. — предположил Исли, не отрываясь от экрана. — Брат? — удивилась Бекки. — Он что, маленький? — Нет, он лосяра, — Ригальдо хмыкнул и похлопал по ковру, подзывая ее. — А что это ты вспомнила про Клэр? — Она красивая, — протянула Бекки. — И у нее серебристый купальник. А этот ее малыш совсем глупый! Он сосет шишки и камни и подбирает кошачий корм с пола! — Он просто естествоиспытатель, — обиделся Исли за внука. А Ригальдо, заложив руки за голову, сказал: — Господи, Бекки, как хорошо, что ты уже не в том возрасте, чтобы есть Симбин корм. — Я пробовала — он невкусный, — бесхитростно ответила его дочь. — И пахнет противно… Что?.. Пока Исли ржал, а Ригальдо объяснял про микробов и заворот кишок, Бекки сидела насупившись и ковыряла выбившуюся из ковра нитку. Ригальдо умолк и протянул руки: — Иди сюда. Вместо того чтобы забиться под бок, как она делала с Исли, Бекки плюхнулась ему на живот. Ригальдо застонал и согнул ноги: — Полегче! — А то кишки завернутся, как пончики? — деловито спросила Бекки, подскакивая вверх. — А правда, что у человека много киш-ш-ков?.. — Спроси у Клэр… Ох!.. Она все про кишки знает!.. — Ригальдо морщился при каждом новом прыжке, но когда он смотрел на Бекки, его лицо светилось. Исли, читавший про то, что власти Онтарио выделили три с половиной миллиона на поддержку «Коламбия Форест», загляделся на них и потерял нужную строку. Вытянувшийся на ковре Ригальдо выглядел, как хищный зверь, играющий со своим детенышем. Исли осторожно вытянул в его сторону ногу, поставил босую стопу на бедро. Ригальдо повернул голову, встретился с ним глазами. Он раскраснелся, белая полоска зубов во рту влажно блестела. Исли почувствовал, как потяжелело в паху, и стратегически расположил ноутбук на коленях. Ригальдо пошевелился и скинул его ногу. Бекки подпрыгнула в последний раз, выбив из него воздух вместе с неразборчивым стоном, и вдруг замерла, задумалась и спросила: — Папа, а что у тебя такое вот здесь? И показала ему на грудь и живот, будто рисуя на одежде длинные полоски. Ригальдо замер, его лицо напряглось. Исли мгновенно оказался рядом и снял с него девочку: — Знаешь, уже немного поздно. Пора чистить зубы и… — Нет, погоди, — перебил его Ригальдо. — Чего уж теперь. Исли подумал: да, черт возьми, он прав. Глупо включать задний ход после того, как сам заставил Ригальдо раздеться на озере перед всеми. Ригальдо вытянул из-за ремня футболку и приподнял край над животом: — Смотри, тут нет ничего страшного. Просто старые следы. Такие остаются, если где-то была рана. Она кивнула, как зачарованная, рассматривая белые рубцы. Потыкала пальцем: — Где ты так много поранился? Ригальдо опустил футболку. — Это было давно. На меня однажды напал плохой человек. Все обошлось, но вообще-то было опасно. Хорошо, что рядом были Клэр, Лаки… и твой папа. Исли не выдержал — отвернулся. Он и забыл, что бывает такой стыд. Ригальдо спокойно говорил обо всем этом, но от воспоминаний о Присцилле во рту сразу стало гадко и кисло. — Болит? — спросила Бекки шепотом. — Нет, — усмехнулся Ригальдо. — Иначе я не стал бы играть с тобой в батут. Но ты и так намяла мои бедные кишки, будто прессом. Придется мне, наверное, в отместку тебя съесть. И с этими словами он зарычал и, потянувшись к Бекки, опрокинул ее на ковер. Она завизжала и уцепилась за Исли. Они повалились в кучу-малу — не поймешь, где чьи руки, чьи ноги. Через минуту Ригальдо опомнился и рявкнул: — Десять часов! Быстро в ванну и спать!***
— Ты просмотрел документы, которые я привез? — спросил Ригальдо, когда Бекки была уложена. Он возился у шкафа, скрытый темнотой; Исли не мог разглядеть его, хотя ему очень хотелось. — Да, просмотрел. Ты все хорошо подготовил. — Спасибо Люсиэле, она очень мне помогла. — А как твоя новая секретарша? — спросил Исли, просто чтобы послушать его голос. Последние два дня они общались урывками, и рядом всегда находился ребенок. Ребенок был темой их споров, ребенок перебивал и постоянно вклинивался между ними, ребенок занял все время, которое они обычно посвящали друг другу, и все немалое пространство «фазенды». Исли не видел в этом проблемы — он был счастлив и полон планов, ему все нравилось. Но прямо сейчас ему хотелось побыть с Ригальдо. Как можно ближе, и чтобы ничего не мешало. Поэтому он залез в постель сразу, как они поднялись наверх, и теперь терпеливо ждал, пока тот закончит копаться. Из темноты донесся короткий смешок. — Новая помощница вышколенная, грамотная, аккуратная — и унылая, — Ригальдо рылся на полках в шкафу. — Я немного скучаю по своей недотепе. — Поверить не могу. Ты признаешься, что скучаешь по Фортисью? — Все познается в сравнении, — Ригальдо, наконец, справился, захлопнул дверцы шкафа. — Я чувствую себя сержантом, выпустившим возмужавшего новобранца. Теперь никто не роняет в приемной стремянки, но и наорать тоже не на кого. Несброшенный стресс возрастает, как давление в котле. — Ты всегда можешь ей позвонить, — сказал Исли, улыбаясь. — Я почему-то думаю, она очень тебе обрадуется. А стресс можно снимать другим способом. Иди сюда, покажу?.. Ригальдо помолчал полминуты, потом выдавил: — Я хочу в душ. И плотно закрыл за собой дверь. Исли свесился с кровати, на ощупь нашел в нижнем ящике ленту презервативов и сунул все это богатство себе под подушку. Фоновое возбуждение, не оставлявшее его целый день, усилилось и плескалось, как алкоголь, хотя Исли не пил за ужином — было жарко, а он не хотел разомлеть и уснуть. Прикрыв глаза, он слушал негромкое гудение воды в ванной и думал о разном: о мохнатых белых бабочках, колотящихся в окна, о том, какими черными кажутся ели на фоне неба, о том, что хорошо бы им всем троим попасть на фестиваль индейских пирог в следующие выходные — о чем угодно, лишь бы не вспоминать, как Ригальдо раздевался на берегу. Тот медленно заходил в лесное озеро, погружаясь в золотисто-зеленую воду, и она поднималась все выше, пока не достигла бедер, покрытых короткими темными волосками, и нижнего края трусов. Исли помнил — когда вода коснулась паха, Ригальдо вздрогнул, и в тот момент Исли почти ощутил эту дрожь. Вода скрыла плоский твердый живот, черную поросль, белые линии шрамов. Ригальдо не дал ей коснуться груди — он оттолкнулся от дна и ровно погреб на глубину. От этих мыслей у Исли встал так же крепко, как и на озере. Он сунул руку в трусы, обхватил напряженный горячий член и подумал: ну что, что можно делать в ванной столько времени. Ригальдо проторчал там почти пятьдесят минут. Когда дверь наконец приоткрылась, Исли пытался читать «Фейсбук». Дом крепко спал — из радионяни не доносилось ни звука, и даже кот не ходил по комнатам, не скребся в спальню, требуя его впустить. Услышав шаги Ригальдо, Исли посветил экраном в его сторону. Ему хотелось увидеть, как тот выйдет — в халате или в одном полотенце, с уложенными или встопорщенными волосами, распаренный, порозовевший и пахнущий гелем для душа, а вместо этого он увидел, какое растерянное на мгновение стало у Ригальдо лицо. — Не спишь? — спросил тот после паузы. Исли помотал головой и откинул одеяло, будто говоря: не видишь, тебя жду. Разглядев, что он голый, Ригальдо раздул ноздри: — Я надеюсь, дверь заперта?.. — а после чинно сел на свою половину кровати, отвернувшись от Исли. Взял телефон и принялся выставлять будильник. На нем были пижамные штаны и футболка, и Исли вздохнул. Ригальдо не выйдет больше в полотенце, у него новая идея фикс. Он вытрахал Исли мозг историями о строгости социальной службы и вынудил дать обещание, что тот будет носить гребаную тонкую пижаму и зимой, и летом, потому что ребенок приходит к ним в комнату, потому что они — взрослые мужчины, мало ли что она там может увидеть… Но, блядь. Сейчас-то они были вдвоем. Он поднял руку, провел сверху вниз по спине Ригальдо. Тот рефлекторно выгнулся и тут же дернул плечом. Исли усилил нажим, умело выискивая чувствительные места вдоль позвоночника. Вот так, детка, так тебе всегда нравится… — У меня завтра утром пожарная инспекция в ресторане, — угрюмо сказал Ригальдо. — Я каждый раз волнуюсь, как девственница перед свадьбой. От неожиданности Исли замер, но тут же фыркнул и нагло подвинулся на другую половину кровати. Прижался грудью к напряженной спине. — Все будет отлично, — он совсем не лукавил. — Ты мальчик-задрот, я уверен, у тебя все в полном порядке. И документы, и огнетушители и… шланги… Ригальдо убрал его руку из-под резинки штанов. — Клэр за обедом делилась историями из детства, и Бекки сказала, что хочет ходить в школу! Не знаю, может, мы делаем ошибку, оставляя ее в детском саду? Может, этот психолог не так уж прав, и ей надо развиваться вместе со всеми?.. У меня голова пухнет. Я не знаю, что делать. — Если хочешь, обсудим завтра, — пообещал Исли, опрокидывая его на простыню. Он навис над Ригальдо, задрал на нем футболку и поцеловал в грудь. Тот лежал, глядя в потолок, и будто не замечал приставаний, продолжая трепаться непонятно о чем: — … а еще тебе пришло приглашение на «Вудтурнинг». Это волонтерская выставка непромышленных токарных изделий из древесины. По-моему, это даже мило… — О да, я тот еще токарь, и в древесине разбираюсь, как никто. Сними штаны, я тебе устрою выставку достижений. — Исли, я не хочу, — прозвучало в ответ. К этому времени Исли уже самозабвенно вылизывал Ригальдо живот. Он поднял голову. В сумерках было видно, что Ригальдо смотрит на него, плотно сжав губы. Стоило Исли, поколебавшись, отстраниться, тот тут же подтянул к себе одеяло и накрылся им до груди. — У тебя что-то болит? — прямо спросил Исли. — Нужно звонить доктору Петерсу? Петерс был хирургом-проктологом. Исли с ним познакомился сто лет назад после не самого удачного эксперимента со случайным партнером, и с тех пор обращался только к нему, если требовалось. Проблемы случались редко, но иногда требовалась консультация, особенно после какой-нибудь крышесносной ебли в несовместимых с жизнью условиях. Ригальдо эти визиты искренне ненавидел, поэтому Исли приходилось быть настороже за двоих. Если его муж внезапно просил тайм-аут, это могло означать, что его надо спасать. — В жопу твоего Петерса, — отрезал Ригальдо, и Исли осторожно фыркнул, оценив каламбур. — Мне просто не хочется. Я чего-то устал. Мыслей столько, что они не вмещаются в голову… — Окей, детка, — Исли воспрял и подтянулся к нему поближе, прижался грудью к плечу. Если Ригальдо был в порядке, развести его было не так уж сложно. — Так бы сразу и сказал. Давай сделаем, как улитки, а утром по-настоящему?.. А хочешь, я тебе пососу?.. Ригальдо зашипел: «Тише, тише!», и начал выкручиваться, но только запутался в одеяле. Пользуясь этим, Исли обнял его, вжал в подушки и бесцеремонно принялся целовать, все больше увлекаясь. И щупал так, что и у мертвого бы встал. Ригальдо довольно чувствительно оттолкнул его. — Хватит, — рявкнул он шепотом. — Какое из слов «не хочу» ты не понимаешь?! Исли моргнул. Ригальдо сейчас не играл. Ему на самом деле ни капли не хотелось. — Принести аспирин? — спросил он после долгого молчания. В темноте было слышно, как Ригальдо вздохнул. Он собирался что-то сказать, но тут в дверь спальни отчетливо поскреблись. Они с Исли замерли. — Ну вот, разбудил!.. — Это кот! — прошептал Исли. Царапанье повторилось, а затем «кот» позвал тонким голосом: — Папа?.. У меня опять сырая пижама… Ригальдо подбросило из постели. Он не включил свет, так и метался по комнате в темноте. Исли за это время молча натянул штаны. И сказал в темноту: — Только не ругай ее, ладно? Ригальдо задохнулся. Он включил свет и покрутил пальцем у виска. — Ты дебил? За кого ты меня принимаешь?.. — и, повысив голос, сказал: — Детка, я уже иду! Мы с папой сейчас все исправим. Он вышел из комнаты, а Исли остался сидеть на постели.***
— Договоры, мистер Фёрст, — Люсиэла шлепнула перед ним пачку документов. У нее вышло протяжно-томное «Ф-э-о-ост». Покачивая бедрами, Люсиэла обошла стол и низко наклонилась. В вырезе мелькнул черный кожаный бюстгальтер, и Исли испытал что-то похожее на умиление. За годы совместной работы он, кажется, перевидал весь гардероб Люсиэлы. Содержимое ее бельевого ящика было известно ему так же хорошо, как ей — его распорядок дня, в который обязательно входили эти ритуальные потягивания, покачивания и прогибания, четкие, как утренняя гимнастика. Однажды Исли не выдержал и спросил самым задушевным тоном: «Скажите, Люсиэла, а что вы будете делать, если я приглашу вас на свидание?». Люсиэла взглянула на него с изрядным скепсисом: «А вы хотите?» — «Не знаю, — рассмеялся Исли. — Ну, а все-таки?» — «Тогда я приду с сестрой». Сказать, что Исли тогда удивился, значило ничего не сказать. «С сестрой?» — «С Рафаэлой. Я без нее никуда. Она присматривает за мной в оба глаза», — сказала тогда Люсиэла и зарделась. Исли удивился, но решил не докапываться. Чужая семья — чужие правила. Его собственная семья, возможно, тоже показалась бы кому-нибудь странной. К слову о семье: он даже издалека услышал, как на этаже выкликают: «Здравствуйте, мистер Сегундо!». Ригальдо ворвался к нему в кабинет, как вихрь. Одной рукой он прижимал к груди Бекки, болтающую кедами, а другой прямо из-под носа Исли выдернул верхний договор. — Отдай-ка мне контракт с бразильцами, я придумал, как выдоить из них больше, — выпалил он скороговоркой и опустил Бекки на пол. Его лицо раскраснелось, глаза блестели. Он бережно разгладил смявшиеся бумаги и, придерживая коленом кожаный дипломат, стал чиркать пометки прямо поверх черновика — по свежим следам, пока помнил. Исли переглянулся с Люсиэлой и, давя ухмылку, перегнулся через стол и спросил: — Бекки, вы разве не должны сейчас ехать в детский сад? Ты почему не следишь за папой? — Мы едем, — важно сказала Бекки. — Но папа сказал, что мы должны уделать куркум… кар-кар… кур-ку-рентов. Чтобы свозить меня в Диснейленд. Я никогда еще там не была! Она не могла стоять спокойно — вертелась на месте, с любопытством оглядывая кабинет Исли. — Какое маленькое дерево! — восхищенно потрогала она бонсай. — Какие большие окна! Как далеко отсюда видно! Что это там такое позади моря, это Россия?.. — Нет, детка, это остров Бейнбридж, — невозмутимо сказал Ригальдо. — Россия несколько дальше, но, в целом, там. — Миз Вайзли так и говорила, — Бекки повернулась к Исли. — Она… Ох. Какие красивые красные волосы у этой тети! И какие длинные ногти! Исли поднял голову. Люсиэла наблюдала за семейной идиллией с кислым выражением лица. Он посмотрел на нее, посмотрел на Ригальдо и подмигнул секретарше: — Как вы относитесь к маленьким детям, мисс Сауз? — Обычно я их ем на завтрак сырыми, — сладко улыбнулась Люсиэла и пошевелила когтями. Бекки восторженно ахнула. А Люсиэла, наклонившись к уху Исли, страстно прошептала: — Знаете, мистер Фёрст, я не буду против, если вы с Сегундо удочерите и меня. Я тоже никогда не бывала в Диснейленде, — и, выпрямившись, обратилась к Бекки тоном королевы. — Ты можешь посидеть в приемной, если хочешь. Я дам тебе один цветной каталог… — Еще чего, — ревниво сказал Ригальдо. — Нам некогда. Исли, я закину ее в сад и вернусь, тогда и обсудим сделку. — У нее шнурки развязались, — машинально сказал Исли, и Ригальдо, чертыхнувшись, поставил кейс на пол, присел перед Бекки и принялся вязать из шнурков бантики. Вот тут-то Исли подумал, что это подстава. Потому что от одного вида чрезвычайно делового Ригальдо в модусе «яжотец» у него встало все, что могло встать, причем так, что из ушей чудом не повалил дым. Он пошевелился в кресле и незаметно надавил пером «Паркера» на ладонь, пытаясь справиться с собой. Захлестнувшее его возбуждение было тяжелым, горячим и болезненно отдавалось даже в кончиках пальцев, мурашками гуляло под пиджаком. Глядя через полкабинета на Ригальдо, сидящего в полосе света на полу и помогавшего Бекки заправить футболку в шорты, Исли чувствовал, в висках горячо бьется: мой, мои, мое. Ригальдо выпрямился, мазнул по нему взглядом, кивнул и подтолкнул Бекки в спину: — Иди, поцелуй его! Бекки обежала стол, встала на цыпочки и чмокнула наклонившегося к ней Исли. — Пока, папа! До свидания, миз в красном! — выпалила она и вперед Ригальдо выскочила в приемную. Ригальдо коротко улыбнулся и вышел за дверь. Смотреть сквозь стекло на его прямую осанку, вскинутый подбородок и на маленькую руку Бекки в его ладони было решительно невозможно. Исли выдохнул и провел ладонью по лицу, стирая наваждение, поймал подозрительный взгляд Люсиэлы и попросил кофе, чтобы услать секретаршу прочь. Пора было признать: он со страшной силой, с каким-то неукротимым чувством желал собственного мужа — так, что член почти упирался в стол. Ригальдо-отец заводил его ничуть не меньше, чем Ригальдо-менеджер, а уж когда два эти модуса совпали, Исли чуть не сдох. «Дожили», — думал он с равной долей гордости и иронии, листая неутвержденный каталог продаж. Ирония помогала слабо, эрекция не опадала, но ровно до момента, как Исли подумал: а какие, собственно, их ждут перспективы. Ведь, судя по всему, Ригальдо совершенно перестал его хотеть.***
Эти дурацкие мысли не отпускали его уже несколько дней. Волей-неволей Исли начинал думать, что Ригальдо, похоже, задался целью последовательно извести между ними весь секс. Исли довольно долго ничего не тревожило. Они оба были растворены в своей победе, в ребенке, в чувстве новизны и непривычной нежности. В Исли как будто открылись долго сдерживаемые шлюзы, и эта нежность затопила его, как цунами с акулами — улицы Лос-Анджелеса. Его не напрягало, когда Бекки приходила к ним в комнату ночью и засыпала между ними, ввинчиваясь, как червяк. Исли открыл для себя что-то необыкновенное: лежать, слушая в темноте не одно, а два тихих дыхания. И если Ригальдо сперва то и дело вздрагивал из-за присутствия девочки, то Исли быстро стал спать еще лучше, зная, что она рядом. Если во сне он слишком теснил свою семью к краю кровати, его просто откатывали назад. Это все было чертовски мило, если было не изрядное «но»: два сильных, здоровых мужика в одном доме и нарастающее сексуальное напряжение. Одностороннее напряжение, как был вынужден признать Исли, вновь получивший недвусмысленный отказ. Накануне Ригальдо уже вел себя как-то странно, хоть Исли и попытался наладить с ним контакт. В этот раз была его очередь укладывать Бекки — он читал ей «Страшно милого волка», «Паддингтона» и «Любопытного Джорджа», пока ее глаза не закрылись. Исли перевернул ее на бок, поправил одеяло и, погасив свет, босиком двинулся в спальню. Было темно, но когда дверь распахнулась, он уловил бледный лучик света у подушки. Ригальдо читал под одеялом, как подросток. Исли неторопливо разделся, на ощупь развесил одежду, демонстративно облачился в пижаму. Подергал дверь несколько раз, убеждаясь, что та заперта. И с головой нырнул под одеяло, будто в глубокую и темную нору. Свет телефона погас. Ригальдо, вытянувшийся на животе, замер. А Исли, проведя ладонями по его ногам от лодыжек до бедер, вслепую навалился и мягко прихватил кожу зубами, прямо через пижаму. Ригальдо дернулся, как ужаленный. — Блядь, что ты делаешь-то! — Ты должен был сказать, как кролик из книжки: «Пожалуйста, не ешь меня!» — процитировал Исли. — А я ответил бы: «Извини, но у меня дома голодные волчата!» Он подтянулся выше и плюхнулся на Ригальдо, придавив его к постели, и выразительно прижался бедрами к укушенной заднице. Мгновенно окрепший член втерся между ягодиц. Исли поерзал, чувствуя, как тепло тела под ним парализует его волю. Ригальдо напрягся, пытаясь его сбросить, и зашипел: — Скотина, вообще-то я мирно сплю здесь! — Не спишь. Ты читал, я все видел, — пробормотал Исли ему в шею и крепко поцеловал. — «А теперь объясни, почему я не должен тебя есть!» Ригальдо брыкнулся, но добился только того, что Исли коленями развел его ноги. Но ах, на них все еще были эти уебищные пижамные штаны. Исли снова поцеловал Ригальдо в шею и потянул их с его бедер. И получил локтем в правый бок так, что заискрило в глаза. Загорелся ночник. Ригальдо смотрел на него, обняв подушку — до странности несчастный, раскрасневшийся и очень сердитый. — Исли, ты меня, конечно, извини, — сказал он свистящим шепотом. — Но я спал. Ты меня разбудил. Я не хочу играть в «Страшно милого волка», я прошу дать мне выспаться. Почему непременно надо устраивать шум по ночам. — Раньше тебе это нравилось, — ровно сказал Исли. — Ну, как знаешь. Ригальдо помедлил и выключил ночник. Видимо, сон не шел к нему, потому что он ерзал и ворочался, и наконец буркнул из темноты: — Если тебе не спится, своди Бекки в туалет. И Исли так и поступил, а когда вернулся в спальню, то обнаружил, что его муж навертел между ними баррикаду из одеял. И понеслось — отмазки посыпались, как монеты из дырявого кошелька. «Иди, я еще почитаю», «Давай лучше фильм посмотрим», «У меня тут еще непроверенные ресторанные счета». Исли не мог не видеть: Ригальдо от него дистанцировался. Попытки заигрывать, зажимать в дверях, пока ребенок не видит, теперь могли вызвать реакцию от трупного окоченения до агрессивно-сдавленного «Да-что-ты-делаешь-блядь!» Да черт, он даже перестал переодеваться в присутствии Исли. Тот не мог вспомнить, когда в последний раз ему удавалось застать Ригальдо врасплох. Он выходил из спальни в шесть утра, почесывая грудь под проклятущей пижамой — а там гладковыбритый и собранный Ригальдо уже невозмутимо делал сэндвичи. Один раз Исли так его прямо и спросил: «Кто ты и куда ты дел моего мужа?» Ригальдо смутился, неловко отшутился в ответ. Исли бы заподозрил, что они в ссоре — но нет, во всем, что не касалось секса, Ригальдо сейчас вел себя удивительно адекватно. Он с удовольствием трепался о чем угодно, смотрел с Исли фильмы, часто звонил в течение дня. Он даже не разозлился, когда Исли спонтанно выложил в «Инстаграм» фото — маленькие резиновые сапоги на мокрой, усыпанной хвоей веранде, стоящие между двумя парами мужских ботинок, и поставил хэштеги «семья», «адопция», «дочь». Снимок хайпанул — Исли даже не знал, что на него подписано столько народа. Их неожиданно горячо поздравляли в комментариях. Ригальдо простил ему это публичное заявление — ребенок стал частью их жизни, не было смысла и дальше его прятать — но феерию в комментариях читал, прикрыв лицо. Апофеоз наступил, когда позвонила Сара и выпалила: «Ты же говорил, что терпеть не можешь детей! Дай знак, если тебя удерживают силой, я вызову полицию!» Ригальдо ржал, как не в себе, уронив голову на плечо Исли, и впервые за несколько дней позволил себя обнять. Но стоило положить руку ему на колено, и он тут же одеревенел, как треклятое бревно. — … вам приглашение из Фонда развития промышленности, — сообщила Люсиэла, глядя на него сверху вниз. — И вы не притронулись к кофе. Этот уже остыл, сделать новый?.. Исли стряхнул с себя оцепенение. Надо же, расстрадался у костра. Даже не заметил, как Люсиэла поставила перед ним чашку. Скоро приедет Ригальдо, будет проталкивать свои завоевательные планы. — Не надо кофе, — он вскрыл конверт, присланный из Фонда. — Давайте работать. А с недоебом он разберется как-нибудь потом.***
Конец лета ознаменовался чудовищной жарой. Четыре дня подряд было невыносимо душно, а по ночам шли слишком короткие, не приносящие облегчения дожди. Сиэтл раскалился и напоминал агонизирующую на берегу рыбу, за городской чертой было чуть лучше, но Исли все равно несколько раз ловил себя на головокружении — то ли от недостатка кислорода, то ли от пропитавшего все запаха сосновой смолы. Над озером как сумасшедшие носились стрекозы, а Симба лежал в тени, не в силах пошевелить хвостом. Дом хорошо кондиционировался, но Бекки все равно тяжело переносила такую погоду. Она стала капризной, непослушной, и в частном детском саду на нее одна за другой посыпались жалобы. Еще она плохо спала и мало ела. Просыпаясь ночью от шума радионяни, Исли стабильно находил девочку в тревожном полусне, вспотевшую, разметавшуюся, с открытым ртом и прилипшими ко лбу волосами. И, разумеется, мокрую, как утонувшая мышь. Все это не способствовало комфорту в доме. Исли томился своим темным влечением к Ригальдо, а тот по-прежнему изворотливо игнорировал его знаки внимания, Бекки упрямилась и без причины могла заплакать. Ригальдо, не склонный к терпению и всепрощению, все чаще заводился, но пока сдерживался. Джоанна была в отпуске, и некому было разрядить атмосферу. Грянуть могло в любой момент, и, разумеется, грянуло. Потом они говорили: помнишь, херня начала твориться с самого утра. Бекки долго не хотела вылезать из кровати, потом, закрывшись в ванной, ловила магнитной удочкой пластмассовых рыб в раковине. Исли не отследил это вовремя — качался в тренажерной в наушниках, пока до него не донеслось: «Господи, мы же так опоздаем, ну что ты копаешься!» Он высунулся, чтобы увидеть, как Ригальдо в коридоре сдирает с дочери забрызганную водой майку. Горловина, естественно, застряла у Бекки на ушах. Ригальдо злился, девочка пищала. — Башку ей оторвешь, — укоризненно сказал Исли. Его муж раздраженно вскинул голову. Его взгляд прилип к потемневшей от пота майке на груди Исли, облепившей мышцы. Он круто развернулся и сбежал вниз так быстро, словно за ним черти гнались. — Куда это папа? — сказала в тишине Бекки. — Может, у него что-то горит? Исли освободил ее голову из плена и растер сухим полотенцем. — Давай-ка пошевеливаться, а то он нас съест. Увидев завтрак, Бекки скривила губы: — Опять сыр! Я не люблю этот сыр, он воняет! Ригальдо молча поставил перед ней какао. — Ты обещал, что будут блинчики, — заупрямилась Бекки. И посмотрела на Исли, словно ища у него поддержки. Конечно, это не укрылось от Ригальдо. Он стащил фартук и бросил в угол. Потом поднял его и сердито разгладил. — Сыр надо есть, чтобы у тебя были здоровые зубы. — Он жидкий, как сопли! Сыр не должен быть жидкий! — Это французский сыр. Он таким и должен быть. Бекки надулась. Исли незаметно нарисовал на своей тарелке рожицу кетчупом и показал ей издалека, но она даже не улыбнулась. — Может, ей по-быстрому пожарить яичницу? — не выдержал он. — Не может она это есть. Ты, например, не любишь хлопья, я же не прошу тебя жрать их… Ригальдо развернулся. — Не хочешь — не ешь, — сказал он, в упор глядя на Бекки. — Но другой еды сейчас не будет. Если человек ничего не ест, он умрет. Губы у Бекки задрожали. — Так, все, — Исли бросил в ведро скомканную салфетку. — Перебор. — Не лезь. — А ты мне не указывай. — Ты обещал, что не будешь вмешиваться в ее воспитание. — Да, обещал, — Исли старался говорить тихо, но все равно получилось резко. — Но это не значит, что здесь кого-то заморят голодом. Пожарь ей эти гребаные блинчики, я прошу тебя. В напряженной тишине раздался странный урчащий звук. Бекки с котом, тревожно поглядывая на них обоих, наперегонки ели из ее тарелки все, что там было. — Вот так, — Ригальдо гордо задрал подбородок. — Можно же было сразу, не ломаясь. И с видом победителя вышел прочь. На самом подъезде к городу Бекки начала повторять, что у нее болит живот, и ее вытошнило тем самым сыром на сидение «Брабуса». На Ригальдо было страшно смотреть. Он крепко прижимал Бекки к себе, и его лицо казалось еще бледнее, чем у нее. Пока Исли ходил за водой, он вызвал такси и уехал в больницу. Часа через два их с Бекки отпустили. Сказали, что у нее простое несварение, вызванное жарой, обезвоживанием и слишком жирной едой. Ригальдо больше никуда ее не повез, и они провели весь день дома. Исли звонил им каждые час-полтора. Бекки довольно бодро чирикала. Ригальдо отвечал заторможено. Исли ломал голову, чем бы его утешить, но было так жарко, что он не придумал ничего. Он смог вырваться домой только вечером. День выдался сложным и самым горячим за лето. Куда-то исчез бриз с залива; в городе воздух напоминал концентрированный стоячий куб духоты. Сматывая липкие от пота волосы узлом, Исли всерьез задумался, а не обстричься ли наголо. Когда он подъехал к дому, небо заволокло тучами. В лесу повисла совершенно особая тишина. Стремительно потемнело, как будто кто-то наложил коричневый фильтр в фотошопе. «Будет гроза», — подумал Исли и заспешил в дом. В гостиной было холодно, как в морге. Ригальдо сидел перед телевизором, угрюмо глядя в экран. На столе перед ним стояла бутылка джина и тоник, но стакан был сух. Исли вырубил кондиционер и сходил переодеться в сухое. Заглянул к Бекки — она спала, обнимая большую мягкую белку. Когда он спустился, по телевизору шла «Земля мертвых». Не было похоже, что Ригальдо наслаждается просмотром. Исли забрался к нему на диван. Он попытался расположиться поудобнее, положив затылок на подлокотник, а ноги протянул через колени Ригальдо. Тот не стал возражать. Только предупредил, не оборачиваясь: — Ни слова про завтрак. И Исли послушно заткнулся. Минут десять они в молчании смотрели, как зомби атакуют Питтсбург, а потом Исли осторожно потянул Ригальдо за футболку, намекая, что они оба могут улечься рядом, потом потянул сильнее. Тот словно бы ничего не заметил. Сидел, покусывал губы и хмурился. Когда Исли накрыл его руку своей, он ее не отдернул. Они переплели пальцы. Ригальдо вздохнул и, закрыв глаза, растекся по спинке дивана, запрокинул голову. В бледном свете экрана его лицо выглядело очень молодым и измученным. — Не могу смотреть эту муть, не лезет сегодня, — беспомощно сказал Ригальдо. — Выключи?.. Исли нажал кнопку на пульте. Комнату затопила очень плотная, предгрозовая темнота. При выключенном кондиционере воздух в доме снова стал нагреваться. В этой темноте Исли привлек к себе Ригальдо за шею и поцеловал его. Нетерпеливо и настойчиво, наслаждаясь каждым касанием, захватывая узкие губы, дыша в рот, толкаясь языком в теплый влажный язык. Его унесло мгновенно — он и забыл, как это бывает, а теперь ему рвало крышу от близости Ригальдо, от его вкуса, тепла и запаха. Он положил руку выше колена и ощутил, как тот вздрогнул, поймал ртом горячее ответное дыхание. Возбуждение прокатилось от языка до пальцев ног, заныло под ложечкой, сконцентрировалось в паху. Член распрямился, туго натянул домашние брюки. Исли прижал к нему руку Ригальдо, словно говоря: смотри, до чего ты меня довел, ну как так можно. Ригальдо закрутил головой, обрывая поцелуй, уперся ему в грудь и качнулся назад. — Нет, нет, нет, Исли, — яростно зашептал он. — Так нельзя, прекрати сейчас же… — Да сейчас, — хрипло сказал Исли. — Взял и прекратил. На, потрогай это. Чувствуешь?.. Я не представляю, как мне дойти до спальни, а ты говоришь: «Прекрати!» Ладонь Ригальдо, растопыренная в знаке протеста, снова задела его стояк, и этого хватило, чтобы Исли протряхнуло от вожделения, будто током. Член терся о трусы приоткрытой напряженной головкой так, что Исли на секунду подумал, что или кончит сейчас, как мальчик, или умрет на месте, если ничего не предпримет. Он сгреб Ригальдо в охапку и попытался усадить себе на колени. Тот, и без того излишне нервный, случайно прижался коленом к его железному стояку, видимо, оценил, что Исли настроен серьезно и принялся выдираться, как лось из валежника. При этом он не переставал повторять: «Тише, тише!»; его заело, как старую пластинку. Он сильно отклонился всем корпусом назад. Исли, не обращая на это внимания, наклонился вперед и поцеловал его в грудь через футболку, одновременно с наслаждением стиснув руки на бедрах Ригальдо. Тот без предупреждения звезданул ему в плечо кулаком. Над домом взорвалась белая вспышка — молния. Как в ебаном ужастике, на мгновение очень ярко высветила двор, стволы сосен и все углы гостиной. Исли вернул любезность хлесткой оплеухой. Они скатились с дивана на пол. Ригальдо изловчился сесть на Исли и несколько раз стукнул его затылком об пол. Ковер, который они постелили для Бекки, смягчил удары. Исли дернул его к себе за бедра, уронил на себя и, вывернувшись, придавил к полу, всунув колено между ног. И зашипел: — Ну, и что это значит?! Ригальдо безуспешно дернулся. Исли внезапно понял, что видит его лицо ясно, как днем. За окнами происходило светопреставление. Дождь падал плотной вертикальной стеной, а частые молнии озаряли лес неровным флюоресцирующим светом. Еловые лапы как живые шевелились под колотящим по ним дождем. Исли еще раз тряхнул Ригальдо. Тот моргнул — и отчетливо произнес: — Исли, я не могу так. Не хочу. Я все время думаю: а вдруг она выйдет, услышит, увидит чего-нибудь… — Она? — тупо спросил Исли. — Бекки. — Что — услышит? Ригальдо облизнул губы, как будто они пересохли, и пошел шпарить, захлебываясь словами, распаляясь все сильнее: — Я не могу понять, почему ты не можешь держать себя в руках? Это что, так сложно? У нас каждые две недели контрольный визит социальной службы. Представляешь, что будет, если детка им скажет, что вчера один папа держал другого папу за жопу, а еще они громко шумят по ночам, а еще она как-то открыла дверь спальни и… — Мы всегда запираем дверь спальни, — перебил его Исли. Ригальдо скривил губы: — Не всегда. Мне все время приходится тебя контролировать. А ты будто нарочно… Ведешь себя, будто у нас простая семья! — А ты, значит, ее простой не считаешь?.. — тихо спросил Исли. Внутри него клокотала ярость, смешанная с возбуждением и стыдом за этого дурака. — У тебя послеродовая депрессия, что ли? Или очередной гомофобный приход?.. — Не смешно! — огрызнулся Ригальдо. — Исли, детей отбирают даже у натуралов. Она маленькая девочка. То, что она увидит или услышит, ее травмирует. Она и так мочится в постель, ты хочешь, чтобы она начала заикаться?! — Да с хуя ли? — шепотом рявкнул Исли. — Каким говном набита твоя голова?! В бледном электрическом свете молний лицо Ригальдо казалось пластмассовым, как у манекена. — Таким, что ты только на словах за нее отвечаешь! «Бекки, давай купим это, давай то!» Спустись уже на нашу ебаную землю! Ты захотел завести ребенка — так веди себя, как ответственный человек! Исли беззвучно зарычал и тряхнул его. — Не тебе учить меня ответственности! — Тебе напомнить кое-что? Раз — Люсиэла в офисе, два — горничные в отеле, три — грузчик на твоем складе, четыре — мои официанты, а еще Джоанна без счета, и даже Клэр, и Лаки, — торопливо принялся называть Ригальдо. — Мне перечислить всех людей, которые нас палили?.. И еще Присцилла, о боже, я что, забыл посчитать Присциллу?! Ты хочешь, чтобы у Бекки тоже сорвало кукушку?! И тут Исли понял, что либо убьет его, либо выебет. Страшно подумать, как этот ответственный гондон его вымотал. Пожалуй, да, этого ему сейчас хотелось больше всего: поставить Ригальдо раком, воткнув мордой в ковер, и хорошенько, с оттяжкой, оттрахать. Чтобы до мозга достало. Чтобы подмахивал. Чтобы просил еще и еще. Вместо всего этого Исли сделал глубокий вдох и спросил: — Значит, ты думаешь, что без этого нам будет лучше?.. — Только на время, — заторопился Ригальдо. — Короткая передышка. Она привыкнет к нам, к дому, перестанет приходить по ночам… Потом можно будет начать ее приучать, что у взрослых должно быть свое время… Он нес всю эту пургу на полном серьезе, разгоряченный, разложенный на ковре, — и со стояком. Исли смотрел на него, медленно отстраняясь. А потом положил руку на пах Ригальдо. Обхватил горяченный член, которым можно было бы забивать гвозди, и еле слышно спросил: — Уверен? Ригальдо сглотнул. Глаза у него стали бессмысленные, как будто весь мозг разом стек ему в трусы. Исли коротко сжал его через одежду и встал на ноги. Вытер вспотевшую руку о бедро. — Ладно, — сказал он, все разом решив для себя. — Я понял. Сделаем, как ты говоришь. Над крышей дома взорвался невиданный фейерверк, на мгновение и ослепив, и оглушив их, а следом со второго этажа донесся панический вопль. — Господи! — Ригальдо вскочил на ноги и заметался. — Ружье, где мое ружье?! Исли уже бежал вверх по лестнице. Бекки визжала не умолкая.***
Она сидела, забившись в угол кровати, обняв колени и обратив перекошенное лицо к окну, и выла на одной ноте, вздрагивая от каждой молнии. А на подоконнике стоял Симба, распушивший хвост и выгнувший спину, и ловил лапой мокрую тяжелую ветку, бьющуюся в оконное стекло. Исли шлепнул по выключателю, но света не было — должно быть, где-то случилась авария из-за грозы. Ригальдо опередил его, ворвался в спальню и подхватил Бекки на руки. Прижал к себе и принялся неловко качать. Она вцепилась в его футболку и начала судорожно икать. Исли с трудом их видел — в комнате стало темно, молнии жахали все реже. Гроза затихала, уходила в сторону Канады. — Богом клянусь, я завтра же спилю эту сраную ветку, — донеслось до Исли из темноты, и он отвернулся. Взял на руки взбудораженного кота и поцеловал Симбу в лобастую голову. Кот защищал их девочку. Единственный стоящий мужик в доме. — Папа?! — вдруг испуганно позвала Бекки. — А где папа? Исли шагнул к ним, и Бекки, поймав его за рукав, подтянула ближе и ухватила за шею. Она была вспотевшая, зареванная, но сухая. Ее сладкий детский запах смешивался с ароматом дезодоранта Ригальдо, и Исли молча втягивал эти запахи, слушая, как срываются с крыши тяжелые капли. — Кажется, я уже не хочу спать, — с удивлением сказала Бекки. И тут же потерла глаза. Ригальдо встряхнул ее на руках: — Не хочешь — не надо. Будем смотреть «Гравити Фолз» по ноутбуку, сколько хватит заряда. Могу даже пожарить вам гребаные блинчики. — Папа сказал «гребаный»! — захихикала Бекки. — А еще раньше слово «сраный»! Ригальдо втянул голову в плечи, виновато покосился на Исли. Тот вымученно улыбнулся. Он очень устал, у него почти не осталось сил на все это, а Ригальдо не видел этого, не понимал. Они позвонили на проходную. Охранник был в восторге от лесной грозы. Наверное, и фоток нашлепал, лось здоровенный. Он сказал, что ветер поломал много деревьев, оттуда и проблемы с электричеством, но он уже позвонил во все необходимые службы. Ригальдо унес Бекки в гостиную, а Исли открыл в детской окно. В лесу пахло свежестью и озоном. Он долго стоял у подоконника и бездумно дышал этим воздухом. Потом они почти час смотрели «Гравити Фолз». Довольная Бекки, завернутая в одеяло, все комментировала, но время от времени принималась зевать, Ригальдо сидел с другой стороны от нее и помалкивал. Исли поймал себя, что тоже кивает невпопад. Он любил «Гравити Фолз» дурной любовью, называл его «Твин Пикс» для самых маленьких» — но сейчас с трудом понимал, что там происходит. Когда девочка задремала, они с Ригальдо перенесли ее в детскую, куда Исли запустил и кота. «Ты уж присмотри за моим котенком», — попросил он его, почесав между ушами. Ригальдо оставил дверь в детскую открытой. — Мне так спокойнее, — сказал он, избегая смотреть Исли в глаза. — И можно я к нам тоже открою дверь? Это только на сегодня. — Конечно. — Тебе не помешает заснуть? — хрипло спросил Ригальдо, все-таки посмотрев на него. — Не помешает, — вздохнул Исли. — Потому что я буду спать в другой комнате. И он действительно ушел, забрав с собой всякую мелочь — телефон, будильник, бритвенные принадлежности и пижаму. Ригальдо следил за его сборами, остолбенев. Прежде чем он успел что-то сказать, Исли устало пожелал ему спокойной ночи и запер за собой дверь гостевой спальни.***
«Я терпелив, — сказал король эльфов, наклоняясь к лицу Торина Дубощита. — И я подожду!» «Сука, — подумал Ригальдо, сверля взглядом телевизор за спиной кассира и чувствуя странное духовное родство с одним из персонажей. — Вот же сука какая!» — Ты что? — тихо спросила Клэр и тронула его за руку. — Расплачивайся. Он встрепенулся, приложил карту и забрал чек. Клэр вышла за ним из магазинчика на заправке. Уже на улице Ригальдо спохватился, что не придержал перед ней дверь. Ему стало неловко. — Ты очень загруженный, — заметила она уже в машине. — Что случилось? По телефону у тебя был странный голос. Ригальдо вырулил с заправки и перестроился в другой ряд, чтобы на следующем перекрестке повернуть в сторону моря. Жара прошла, ночи стали холодными, но днем еще по-прежнему было очень тепло. Только сегодня впервые в воздухе почувствовалась близкая осень. Бекки утром подобрала у ворот исклеванную ветку рябины и заявила, залезая в машину к Исли: «Чувствуете? Пахнет зверями!». Ах, черт, он же хотел не вспоминать об Исли хотя бы минуту. — Ничего не случилось, — соврал он. — Просто мне очень нужна твоя помощь. Сейчас расскажу. Через четверть часа они с Клэр сидели на пляже, ели с одной тарелки местный бичфуд и смотрели на треугольные плавники парусов, дрейфующие по заливу. Серый песок убегал из-под ног к полосе прилива. Кое-где из него торчали пучки жесткой высокой травы. Ригальдо сидел на такой же кочке, а Клэр принесла подушку из багажника. Солнце светило так, что слепило глаза. Они по очереди отламывали куски от тортильи и макали их в соус. Клэр отдала Ригальдо кебаб и рис, а сама ела креветки и зеленую спаржу. К ее ноге по песку подбирался маленький краб. — Короче, — кашлянул Ригальдо, стряхнув крошки в пакет. — Ты сможешь съездить сегодня со мной в одну школу? У меня там назначено собеседование. Я уже был вчера у директора, но эта сука… Короче, сможешь сделать вид, что ты моя жена? Над его головой со свистом пролетел волейбольный мяч. Подбежал мальчик, извинился по-испански, вытащил мяч из кустов сухостоя и был таков. Клэр пересадила краба на камень и наморщила брови: — Мы будем притворяться семьей, чтобы попасть в эту школу? Как в детективе? Ты хочешь проверить, не расчленяют ли они пятилеток, не каннибал ли физрук и не варят ли в школьной лаборатории мет? — Хотел бы я, чтобы все было так просто. — Я все могу, если тебе нужно, ты знаешь, — сказала Клэр. — Только, по-моему, ты задумал какую-то ерунду. Ригальдо сердито засопел. Сейчас она спросит про Исли, и что он ответит?.. — Там что, какая-то особенная школа? — спросила вместо этого Клэр, и он радостно ухватился за ее слова: — Да! Частная школа, бизнес-вектор, языки, индивидуальный подход к каждому. Плаванье, верховая езда, хореография, театральная студия, керамика… короче, я уже выучил наизусть их гребаный рекламный проспект. И это только начальная школа! Сразу видно, что за детей они берутся всерьез. Клэр осторожно фыркнула. — Бывает. Но разве в такие строгие частные школы детей не записывают на стадии яйцеклетки, с душными собеседованиями «подходите ли вы нам»? — Вообще-то да, — покаялся Ригальдо. — С моей стороны было несколько нагло прийти за пять дней до начала учебного года и сказать, что я хочу обучать свою приемную дочь здесь. — Дай угадаю. Директриса дала слабину? — Ну. Я же менеджер по продажам. Я ей нас впарил, как тонну картона папуасам. Она согласилась взять Бекки в порядке исключения, так как у ребенка чрезвычайные обстоятельства. Но… она жаждет собеседования с обоими родителями. — Так покажи ей своего мужа, — Клэр сунула в рот стебелек травы. — Я больше чем уверена, вас сразу примут. И в нулевой класс, и в школу «Лэйксайд», и в университет штата, и в НАСА… — Почему — в НАСА? — затупил Ригальдо. — Потому что твоя директриса от восторга выскочит из трусов и долетит до Луны. — Клэр!.. — Что — «Клэр»? Ты бы слышал, что о нем говорит Хелен. «При виде мистера Фёрста у большинства людей рефлекторно включается вибрация тазовых мышц». — Что бы она понимала! — О, она понимает, — невозмутимо сказала Клэр. — Хелен одно время работала в секс-шопе, пока тот не разорился. У нас в общежитии потом стояла огромная фиолетовая вагина из силикона, вместо светильника. Наши считают, что в вибрации Хелен просто гуру! Они синхронно рассмеялись. — Но мистер Фёрст и правда очень красивый мужчина, — Клэр покачала головой, а потом небрежно спросила: — Ты скрыл, что у тебя не супруга, а супруг? — Я это не акцентировал, — Ригальдо принялся преувеличенно тщательно стряхивать песок с брюк. — Я читал форумы… — Ну?.. — Есть подозрение, что они завернули пару однополых семей… — Ригальдо, — Клэр взяла его за запястье. Рука у нее была узкая и сильная. — Зачем тебе это нужно? Эта элитная пафосная школа с муштрой и директрисой-гомофобкой? Он измученно посмотрел на нее. — Клэр, я хочу, чтобы у детки было все самое лучшее. Не золотая карета с лошадками, а такое образование, чтобы потом она могла крепко стоять на ногах. И что, мне взять и отдать ее в муниципальную школу, в которой дети на уроках ковыряют в носу, а на заднем крыльце в любое время дня пахнет травкой?.. Клэр перебила его: — А что по поводу всего этого думает Исли? Он вообще знает про твой замечательный план? Ригальдо уставился под ноги, скатал шарик из теста и метко бросил в баклана, разгребающего неподалеку песок. Он же не мог признаться, что изо дня в день, просыпаясь, видел соседнюю подушку непримятой. После ссоры Исли так и продолжил спать в другой комнате. Клэр пристально смотрела на него, а он отворачивался, пока наконец она не произнесла: — Ригальдо, мне кажется, в этой школе твоя девочка будет несчастна. Подумай сам, как ты ей объяснишь, почему другим детям нельзя говорить про второго папу? Он шумно выдохнул. Конечно, она была права. — Но что мне делать с ебаной школой? — спросил он с отчаянием. — До начала учебного года несколько дней, а Бекки никуда не пристроена! Я несколько недель как числюсь ее отцом, но непрерывно лажаю! Клэр поднялась на ноги. — Если ты ищешь элитарность и бизнес-вектор, я вряд ли смогу чем-то помочь, честное слово… Но если нужно просто найти нормальную школу, в которой Бекки не будет скучно… — Больше всего я хочу нормальную, добрую, умную, заинтересованную в детях учительницу! — выпалил Ригальдо. — Но где я найду для Бекки вторую Маргарет?! — Я знаю школу с такими учителями. — Да ладно, — сказал Ригальдо. — Откуда? Твой червяк еще даже не ходит. Клэр посмотрела на него с укором. — Мой папа, вообще-то, директор начальной школы. — О, — он почувствовал, как его лицо заливает краска. Господи, он совсем забыл, кем работает отец Клэр. — Давай я ему позвоню, узнаю, что можно сделать. Ригальдо посмотрел на нее с недоверием и восторгом. Клэр вытащила телефон, но он схватил ее за руку. — Клэр, погоди. Твой папа… Он не очень-то жалует нас с Исли. Она удивленно рассмеялась. — Брось. Папа простил тебе грех содомии еще на свадьбе, когда вы полдня палили в лесу из ружей. Ее разговора с отцом Ригальдо не слышал — Клэр отошла в сторону воды, загребая ногами песок. К его облегчению, она энергично кивнула оттуда: все получится. Ригальдо ощутил непривычную радостную неловкость от того, что ему так быстро помогли решить его «ужасную проблему». Клэр спрятала мобильный и подняла с песка чей-то брошенный мяч. Покатала его в руках, подкинула и поймала с хлопком. — Давай сыграем раунд? Он вытаращил глаза. — Это ты мне?.. — Конечно, тебе. — Да ну, брось, это как-то несерьезно! — Владельцы крутых ресторанов не играют на пляже в мяч?.. Ригальдо огляделся по сторонам. Он стоял дурак дураком в пиджаке посреди кустов прибрежной травы, и песок набился ему в туфли, а правый рукав был испачкан кебабом. — Давай, — Клэр подбросила мяч. — У нас все врачи играют в рамках акции «Волейбол против рака». Я тебя сделаю. Ригальдо подумал — и бросил пиджак на траву. Скинул туфли, стянул носки, с наслаждением зарывшись пальцами ног в песок, и закатал рукава рубашки. Последний раз он занимался такой ерундой на Бали, в тропическом отпуске вместе с Исли. Они тогда тоже умыкнули мяч у каких-то детей, а после умудрились потрахаться прямо в каноэ. — Это я тебя сделаю, — отрезал он и едва успел поймать тугой теплый мяч, чуть не прилетевший в его изнемогающую от разных мыслей голову.***
С внеплановой встречи с директором будущей школы Ригальдо возвращался усталым, но окрыленным. Он ехал не домой — Исли сообщил, что забрал ребенка из сада и выгуливает в районе площади Первопроходцев. Ригальдо только вздохнул. Если он хоть что-нибудь понимал, гуляли они по магазинам, а в обществе Исли любой шопинг грозил превратиться в шоу. Обычно Ригальдо старался держаться от этой феерии подальше, строго следуя алгоритму: «пришел — проанализировал — купил». Сейчас же его тянуло в магазин как магнитом, и было глубоко все равно, что именно Исли там покупает для Бекки, хоть золотую корону, хоть крокодила. Сегодня, когда Клэр спросила у него, что случилось, он мужественно сжал челюсти, чтобы не брякнуть: ничего, просто я скучаю по Исли так, что кишки в узел завязываются, и день ото дня становится все хуже и хуже, и я не знаю, блядь, что мне с этим делать. Конечно же, он никогда не сказал бы ничего такого вслух. Но он не мог не думать, как же так получилось, что Исли превратился в гребаный айсберг с вежливым голосом и холодными глазами. Херово получилось, если честно. Исли блистательно выполнил его пожелание взять тайм-аут — он полностью удалил себя из личного пространства Ригальдо, и в этом пространстве внезапно оказалась незаполнимая дыра. Паркуясь в стороне от центральной площади, напротив маленьких магазинчиков, скрывающих в себе бутики, продавцов хэндмейда и суккулентов, тату-салоны и музыкальные кафе, Ригальдо старательно убеждал себя, что поступил правильно. Ведь все, чего он хотел, это защитить Бекки. Что, в общем-то, никак не отменяло того, что он первым ударил Исли. Мудак недальновидный. Теперь Исли спал в комнате для гостей, рано вставал и поздно возвращался, мягко переводил любой личный разговор на рабочие дела, а если и улыбался, то улыбка была, как трещина во льду. Конечно, на Бекки это не распространялось. Вчера Ригальдо двадцать минут проторчал на втором этаже, не рискуя войти в ванную — подслушивал, как Исли смеется, запуская кораблики в пене, и как хохочет Бекки, брызгаясь в ответ. Его подушка пахла одеколоном Исли, он снимал длинные светлые волосы со своего пиджака, в ящике с носками под руку постоянно попадались чужие, а когда из кладовой на голову Бекки свалился старый свернутый плакат, заставивший ее ахнуть — «Папа, почему у этого дяди солнце вместо головы!» — Ригальдо резко столько всего вспомнил — Магритт, «Принципы удовольствия», солнечный зимний день, довольную, вздрагивающую улыбку Исли, его руки на своих плечах, — что почувствовал лютую тоску. Он привык считать Исли константой: ему казалось, что так и будет всегда. Тот иногда так раздражал, самоуверенный, насмешливый, жадный до удовольствий, что хотелось приглушить ему и звук, и сияние, но иногда Ригальдо смотрел на него — и забывал, как дышать. Он как-то успел позабыть, что, кроме всего прочего, Исли еще и гордый. Ригальдо хотел бы донести до него свои извинения, но сдавать позиции насчет Бекки не собирался, а как в такой ситуации помириться без секса, он не знал. И да, когда он пытался представить себе это перемирие, у него моментально вставал. Уже потянув на себя дверь в магазин, на витрине которого был нарисован ковбой в шляпе, Ригальдо услышал смех Исли и загадал: если тот будет весел и благодушен, у них все получится. Они сегодня же вечером как-то поговорят. А потом он шагнул за порог — и все пошло по пизде. В стильно оформленном помещении почти не было посетителей. На стенах были развешаны лассо и шляпы, а над кассой висело внушительное седло. В одном углу дама гоняла из примерочной к зеркалу унылого мальчишку. Даме все время что-то не нравилось, движением пальца она заставляла сына крутиться и мерить все новые джинсы, а тот уныло косил обоими глазами в айфон. В другом углу в кресле сидел Исли, заложив ногу за ногу, и развлекал сразу четырех продавцов-консультантов. И улыбался. В отличие от строгой дамы, ему все здесь нравилось. — Мы это возьмем, — говорил он, держа на весу чашку с чаем. — И вот те синие тоже. И те, с железными блямбами, и с бахромой. А с сердечками не возьмем. Юноша с бейджиком заблеял про новую коллекцию. Исли поднял на него смеющиеся глаза, и мальчик внезапно покраснел. — Бекки, ты хочешь на попе сердечки? — Фу! — завопили из примерочной, которая ходила ходуном. — Гадость какая! Я хочу такие джинсы, чтобы везде были дырки! Папа, можно? Пожалуйста! — С дырками на попе нельзя, — серьезно сказал Исли. — Мы никак не сможем объяснить социальной службе, почему на ребенке дырки! Так они, пожалуй, решат, что мы тебя держим в черном теле! — Это очень крепкие джинсы! — обиделась девушка-консультант. Она отпихнула юношу и бочком подвинулась к Исли. — Смотрите, у меня точно такие же! Прорези очень аккуратные! С этими словами она согнула ногу в колене, подсунув дырявую штанину под нос Исли. Тот задумчиво оглядел джинсовое бедро и легкомысленно сунул мизинец в одну из дыр на колене. Дернул плотную ткань, проверяя на разрыв. У Ригальдо потемнело в глазах. Он знал, что Исли относится к женщинам с восхищением и симпатией, знал, что у него их было не меньше, чем мужчин. Заинтересованных мужчин Ригальдо так и не научился вычислять, гей-радар у него не заработал, а вот красивые молодые женщины рядом с Исли одним своим присутствием заставляли насторожиться. Ему казалось, что они могут дать мужу что-то такое, чего не может он сам. Исли видел его насквозь. Смеялся над его ревностью, обзывал ее «призраком Терезы». Ригальдо каждый раз чах и злился, слушая эти подъебки. Девчонка в рваных джинсах Терезе и в подметки не годилась, но кто знает, что взбредет в голову вынужденному воздерживаться мужчине? И Клэр была права. Исли все еще оставался охуенно красивым. Ригальдо решительно прошагал к нему, сунул в руки мальчику с бейджем стопку джинсовой одежды, освобождая соседнее кресло, и демонстративно в него плюхнулся. — Привет, — сказал он довольно громко, пододвигаясь ближе к Исли. — Я записал детку в школу. Внезапно — в нормальную. Там работает отец Клэр. И торжествующе подумал: сосите. По профессионально-приветливым мордашкам продавцов нельзя было понять, о чем они думают, а вот дама с сыночком внезапно оказалась разочарована. Исли помедлил — и кивнул. — Сложно было? — Да, — признался Ригальдо, понизив голос и радуясь, что они разговаривают нормально. У него над ухом кто-то прошелестел «чай-кофе-вода». — Сперва я будто побывал под допросом, а потом сорок минут слушал воспоминания о детстве Клэр. Когда-нибудь мы тоже станем такими же занудными пердунами, — он специально сказал это «мы». Исли улыбнулся краем губ, его глаза немного смягчились, и Ригальдо подумал: победа. Тут из примерочной выпорхнула Бекки в джинсовом костюме, задрала штанину, показала осенние ботинки и яростно попрыгала в них. Ригальдо взглянул на ценник — в торговом центре напротив все можно было купить в три раза дешевле. Вот только Бекки не приближалась ни к одному торговому центру. — Еще что-нибудь желаете? — деловито спросила консультант. — Обувь, головные уборы, сумки, коллекционные перчатки, украшения из кожи, цепочки… — Подтяжки у вас есть? — спросил Исли. Перебивая его, Бекки звонко сказала: — Ой, ничего не надо! Мы уже купили столько одежды, нам теперь ее не унести! — Но это не страшно, — продавец стрельнула глазами в Ригальдо. — Вам, наверное, поможет второй папа. Главное, чтобы все это поместилось в твоей гардеробной, малышка. — У меня нет гыр-де-робной, только шкаф в стене, как в поезде, — Бекки болтала ногами, пока продавец пыталась продеть ей ремень в шлейки джинсов. — А еще папа обещал мне сделать дом на дереве. Может, если все эти одежды не влезут в шкаф, складывать их прямо в комнату? Я тогда буду жить на дереве, а ко мне будут приходить гости с ночевкой… — Бекки… — Потому что комната для гостей занята. Там теперь живет папа Исли. Раньше они жили в одной спальне, а теперь спят в разных комнатах, и я к ним прихожу поздороваться… — Бекки! — рявкнул Ригальдо. Повисла неловкая тишина. Ригальдо поймал косой, понимающий взгляд консультанта. История о разводе — вот как это звучало со стороны. Он посмотрел на Исли — тот выглядел безмятежно. Сидел ровно, улыбался, следил за отбором вещей. Почувствовав на себе взгляд Ригальдо, он не повел и бровью. Только сказал: — Пожалуй, достаточно. Упакуйте все это. Из магазина Ригальдо вышел угрюмее, чем был утром. Уже вечерело. На красных кирпичных домах в центре, на облаках, на асфальте лежал красно-желтый свет. Было безветренно и странно тихо, торжественно, как не бывает в центре мегаполиса. Через тротуар протянулись длинные тени — тень Исли с пакетами, тень самого Ригальдо и маленькая непослушная тень Бекки. Бекки подергала его за штанину. — А мы купили настоящий рыцарский замок, — похвасталась она. — Только его еще надо собирать. И альбом, и краски, и бусики, и выжигатель для дерева… Пап, можно я поеду в твоей машине? Я тебе все это покажу! Чувствуя настоятельную потребность выматериться, Ригальдо остановился и сделал выдох-вдох. — Исли, — сказал он, не оборачиваясь. — У меня просьба. Поужинайте сегодня в городе, чем хотите. Все равно дома ничего нет. — Ладно, — медленно сказал Исли. — А ты как же? — Я что-то не могу, — не кривя душой ответил Ригальдо. — Устал, похоже. И он поехал прямо домой, сквозь теплый и сухой красно-желтый вечер, мимо залива, мимо смотровых площадок и видов на далекий Рейнир, мимо машин, бомжей и эстакады, и дома его встретил только кот. Ригальдо взял его на руки и долго стоял перед окнами, глядя, как алое солнце поглощается лесной темнотой, а потом негромко включил в спальне «Нацию Зет». Он слышал, как вернулись Исли и Бекки, но не стал выходить. Бекки повисла на ручке двери, но голос Исли произнес: «Оставь, он, наверное, уже спит», и ее торопливые шаги удалились. Ригальдо заснул, прижимая к себе подушку Исли, а с утра обнаружил, что совершенно недостойно трется об нее стояком.***
В последние выходные августа Исли внезапно предложил куда-нибудь съездить. Ригальдо, замотавшийся по делам ресторана, в котором внезапно накрылся большой холодильник, ткнул наугад в карту, попав в полуостров Олимпик. Уже через час пути стало ясно, что они выбрали для поездки на океан не самый подходящий день. Небо было низким и серым, с моря порывами дул ветер, принося дождливую морось. Шоссе мокрой серой лентой убегало в густой белый туман, и кроме встречных фар ничего не было видно. Когда по ветровому стеклу потекли ручьи, Ригальдо, невыспавшийся и хмурый, предложил повернуть назад. Но Бекки, дремавшая в своем кресле, взмолилась: «Пожалуйста! Я хочу посмотреть на китов!» Под ее взглядом в зеркале дальнего вида Ригальдо пожал плечами, буркнув, что китов они в таком тумане вряд ли найдут. — Зато я покажу городок, где живут вампиры, — сказал молчащий до того Исли. Бекки хихикнула: — Я знаю, Форкс! Когда я жила у Тома и Лиз, я немножко смотрела «Сумерки»! — И эти люди запрещали ей смотреть «Гравити Фоллз»! — Исли покачал головой. Ригальдо посмотрел на его руку, спокойно лежащую на рычаге сцепления, и отвел глаза. Его нервировало близкое присутствие Исли. Тепло плеча и колена, которых Ригальдо не мог касаться в огромном «Брабусе», но постоянно фантомно ощущал, запах парфюма и легкая щетина на щеках, связанные в небрежный хвост волосы. То, как тот щурится, вглядываясь в туман за ветровым стеклом. Ригальдо старался вообще не глядеть в его сторону, но иногда приходилось оборачиваться, чтобы поговорить с Бекки. Он заподозрил бы в этом какое-то изощренное коварство, вот только Исли тоже в его сторону не смотрел. По счастью, погода выровнялась: дождь прекратился, оставив только теплую сырость. Бекки, которую выпустили из машины в дождевике, сплясала по этому поводу дикий танец. Глядя на нее, Ригальдо немного воспрял духом. Ну хоть кому-то поездка понравилась. А иначе зачем это все вообще. Форкс оказался довольно скучным, каким Ригальдо его и представлял: горы, сосны, микроавтобусы с надписями «Сумерки», лавка «Сумерки», кафе «Сумерки», сувениры из «Сумерек». Супермаркет предлагал ветчину «Любимый сэндвич Эдварда». Бекки залезла на огромное бревно-указатель, чтобы сфотографироваться, и сверзилась прямо в руки Исли. Ригальдо пришлось отряхивать ошметки мокрой, грязной коры с ее новых штанов. А дальше все замелькало, как в «Инстаграме»: дождевой лес, корявые палки самшитов, с которых космами свисала ярко-зеленая махра; высокие папоротники, где Бекки потерялась уже через пять минут, и если бы не ее писк, неизвестно, когда бы они ее обнаружили. Поляны мха, в котором утопали кроссовки. Исли снимал Бекки в каждом дупле с энтузиазмом юного блогера, заставлял Ригальдо залезать на коряги и валуны и поднимать ребенка на плечи. Они перемазались и вымокли, но Ригальдо внезапно почувствовал себя веселее. Хотя сломавшийся оптовый холодильник для мяса пробил в его бюджете преизрядную дыру. — Там волк! — вдруг взвизгнула Бекки, нацелив палец за спину Ригальдо. — Вон, вот, коричневый! Пап, это оборотень? Да? Да?.. Он обернулся, машинально схватив с земли первую попавшуюся палку, и с облегчением рассмеялся: — Детка, это же олененок. Совсем молодой олень. Оленя от них отделяла глубокая каменная расщелина, по дну которой с ревом неслась вода. Ригальдо понадежнее ухватил Бекки за шкирку, не давая ей форсировать канаву по скользкому бревну. Олень вертел красивой узкой головой и осторожно переступал тонкими ногами. Совсем дурной или просто привычный к туристам. — Ты читал, — внезапно спросил Исли, — «Девочку, которая любила Тома Гордона»? Он стоял, поставив одну ногу на влажный, покрытый зеленой порослью камень, и наблюдал, как Бекки, воркуя, наводит на оленя ригальдовский телефон. — Я всего Кинга читал, — буркнул Ригальдо и переставил Бекки на безопасное расстояние от ручья. — Сто раз обсуждали. Исли дернул плечом и отвернулся. Ригальдо сжал губы. Черт знает, что его укусило за задницу так ответить. Он любил этот рассказ не за мистическую составляющую, а за мучительную борьбу за выживание слабого человеческого детеныша против недоброй природы. Все это было охуенно, но завязка — девочка, потерявшаяся посреди белого дня в лесу? Девочка, чьи родители разводились? Какого черта Исли вообще пришел в голову этот рассказ?.. — Я думаю, хватит мочить задницы, — он угрюмо стряхнул белесую паутину с рукава. — Давайте выбираться из леса. Бекки, оборотням пора от тебя отдохнуть. Он обернулся — и обнаружил, что Исли уже уходит, старательно лавируя между папоротниками. Потом у них был перекус в придорожном кафе, у вывески которого с одной стороны стоял деревянный медведь, а с другой — бородатый мужик с топором, до удивления похожий на Лаки. — Мы, Фёрсты, повсюду, — с удовлетворением сказал Исли, нарезая мясной пирог, и кивнул через улицу. Там красовалась стройбаза с зеленой вывеской «Нордвуд». Ригальдо косо глянул в ответ: — А можно хотя бы один день обойтись без упоминаний о работе? — Можно, — с готовностью откликнулся Исли. — И хорошо бы еще перестать слышать мат в адрес техника твоего ресторана. Они синхронно уставились каждый в свою тарелку. В тишине прозвучал задумчивый голос Бекки: — Папа, ты говоришь, что Фёрсты повсюду. А я — Фёрст?.. Если у меня другая фамилия, папина? Ригальдо настороженно поднял голову. Исли перестал жевать. — Конечно, детка, — сказал он после недолгого молчания. — Ты всегда будешь моим маленьким Фёрстом. Запомни это. И Ригальдо мгновенно прострелило каким-то странным тоскливым чувством, пронзительно-острым, так, что он отложил вилку и поднялся, собираясь с мыслями, чтобы уже наконец сказать… В горле возник спазматический ком, и он согнулся и закашлялся. — Пирог попал! — Бекки со знанием дела постучала его по спине. — Я видела, как один мальчик в приюте запихал себе в горлышко ложку. Когда миз Вайзли схватила его вот так, под грудку, ложка выскочила и подбила глаз Колину! — Свалите от меня, — прохрипел Ригальдо, пытаясь одновременно вдохнуть и переварить историю про ложку. — Я сам справлюсь! «Свалите» — потому что Исли в самом деле обошел его со спины и обхватил руками, будто собирался делать прием Геймлиха. От ощущения твердой груди, прижатой к лопаткам, Ригальдо чуть не умер. Это было так… знакомо и внезапно горячо, что разом выдуло из его головы мысли о «Нордвуде», разморозившихся стейках и о том, не последнее ли это их общее путешествие… — Я закажу кофе, — странным голосом сказал Исли. Он тоже отодвинулся от Ригальдо, как будто обжегся. — Надеюсь, он будет чертовски хорошим. Через полтора часа после того, как в кофейных чашках показалось дно, они добрались до побережья. Бекки бежала через песок, раскинув руки и крича в голос, так отчаянно-радостно, что у Ригальдо что-то сжималось внутри. Он сто раз видел на календарях огромный океанский пляж Риальто, разбросанные в полосе прибоя одинокие скалы, редкие сосны и широкий аэродром мокрого песка, но календари совершенно не передавали убийственную печаль этого места. За спиной у Ригальдо остался обрывистый берег, густо поросший соснами и переходящий в отдалении в мыс, а впереди был только разглаженный волнами песок и сверкающая полоса моря. После отлива песок был полон морских ежей, копошащихся раков-отшельников, огромных морских звезд и медуз. Ветер, холодный и свежий, упруго бил в грудь и рвал куртку с плеч. Резиновые сапоги Бекки оставляли в ровном песке ямки, которые медленно заполнялись водой. Ригальдо шел по цепочке следов, опустив голову и бездумно загребая ногами, пока не услышал унесенный ветром в сторону окрик Исли. Он посмотрел вперед и остолбенел. Бекки, домчавшись до воды, проворно сорвала с себя резиновый плащ, джинсы и сапожки, и, рухнув на мокрый песок, каталась по нему, как морское дитя, а потом рыбкой прыгнула в волну. Ригальдо взревел и полетел вперед бешеными прыжками. Сзади, рвано дыша, его догонял Исли. Они в четыре руки вытащили Бекки из воды. Она была в относительном порядке — мокрая, холодная, облепленная песком, трясущаяся на ветру, ошалевшая и совершенно счастливая. — Папа, — всхлипывала она, дрожа на ветру в одних промокших трусах, пока Ригальдо рвал с себя сухую футболку. — Это такое, такое… Я никогда не знала, что океан — он такой! — Я тебя сейчас проучу с применением недопустимой физической силы! — рявкнул Ригальдо, обтирая ее футболкой. — Глупая девочка, ты же могла утонуть! — Я просто подумала, что если не прыгну в воду, лопну от счастья, — запальчиво сказала Бекки. Нос у нее был красный, а губы синие. — Вот я тогда нужна буду тебе, лопнутая! Придется тете Клэр меня зашивать! Тут Исли, помогающий ее кутать, захохотал. Он сел на мокрый песок, и вода заливала ему ноги и задницу, и Ригальдо хотел ему сказать — идиот, у тебя наверняка в заднем кармане джинсов лежит телефон — но плюнул, подумав, что хуй с ним, не маленький. А Исли смотрел на них сквозь летящие с моря брызги, щурился и совершенно непотребно ржал, а когда Ригальдо толкнул его в бок ногой, завалился, содрогаясь от смеха. Как двадцатилетний беззаботный придурок. — Фёрсты, блядь! — Ригальдо сунул ему в руки замотанную в куртку Бекки. — На, неси к машине! Исли прижал ее к себе — из куртки торчали только пятки и голова — и, глядя Ригальдо за спину, серьезно сказал: — Киты. Замерев, они втроем наблюдали за черными круглыми спинами в сверкающей воде и слушали тонкие крики, пока Бекки не пискнула: «А говорили, что мы ничего не увидим!». Только тогда Ригальдо очнулся и погнал свою семью к машине.***
Вторая половина поездки промелькнула, как в калейдоскопе. Горячие вафли в кафе, Бекки в махровом полотенце. Дым от коптильни, ползущий в океан. Замена колеса и вынужденная прогулка по местной резервации. Осмотр тотемных столбов, которые Исли тихо высмеял, доказав, что это новодел. Фотографирование миллиона маленьких птиц, оккупировавших низину между холмами. Случайный заход на сезонный китовый праздник, где они были чуть ли не единственными белыми, не считая еще нескольких туристов и мэра ближайшего городка. Бекки с восторгом ходила по спортивному залу, слушала песни, притоптывала в такт бубну и ела копченого лосося. После представления Исли скупил у индейцев столько сувениров, сколько смог унести. Ему надели на шею ожерелье из крупных раковин, которые позвякивали при ходьбе. Потом они ели жареное на углях мясо, завернутое в лепешки, и лазали на чудовищных размеров дерево, поваленное бурей, среди сухих корней которого можно было прятаться, как в переплетении щупалец. В поселок, в котором Исли запланировал им ночлег, они приехали уже никакие. Гостиница представляла собой островерхий деревянный домик на сваях, повисший над озером. Длинный понтонный мост перерезал заводь надвое, внизу болталось несколько привязанных лодок. Ригальдо походил по берегу, ополоснул руки. Вода была чистая и холодная, на глубине казалась изумрудной. Крутые, складчатые, поросшие соснами берега запирали озеро, которого с дороги не было видно, будто волшебный камень прятали сомкнутые великанские ладони. Это придумала Бекки, про великана и камень — у вымотанного Ригальдо фантазии бы не хватило. Последние четыре часа он вел машину вместо Исли, а тот, выпивший вина, дремал на заднем сидении. Теперь они вдвоем плелись к домику. Исли уже прошел вперед — получать ключи. — Это же «Хижина чудес», папа, — пробормотала Бекки, с трудом перебирая ногами, и указала на лосиные рога над крыльцом. — Только что она делает здесь на озере, она должна быть в лесу… — Переместилась, как синяя телефонная будка, — зевнул Ригальдо, придерживая ее за плечо, чтобы не клюнула носом. В другой руке он нес их с Исли сумки, мечтая скорее зашвырнуть их куда-нибудь, упасть и вырубиться. — А может быть, это ее филиал. Но вся его сонливость улетучилась, когда оказалось, что в номере на три спальных места их ждут две кровати и сломанное кресло. В нем что-то заклинило, и раскладываться оно не желало. Они с Исли пятнадцать минут в молчании крутили его, пинали, нажимали на разные точки, становились на сидение ногами. Оно не разложилось, даже когда Ригальдо, к восторгу Бекки, влез на него и попрыгал. Не говоря ни слова, Исли вышел, хлопнув дверью. Вернулся через пять минут, по-прежнему хмурый. — Без вариантов, — холодно сообщил он. — Есть еще раскладушка с торчащей пружиной, но я не хочу, чтобы она пропорола кому-нибудь бок. Наверное, потом можно будет вернуть часть денег, но пока что здесь только столетняя бабушка с избирательной глухотой. — Ты можешь лечь на мою кровать, папа, — с готовностью предложила Бекки, оседлав их чемодан. — А мне можно постелить на полу! — Уймитесь, — рявкнул Ригальдо. — Никто здесь не будет спать ни на полу, ни в чемодане! И бросил на более широкую кровать вторую подушку. Исли, не комментируя, стелил в это время для Бекки впитывающую простыню. — Если проснешься ночью, сразу буди меня, я отведу, куда надо, — предупредил он, но девочка не ответила. Ригальдо обернулся через плечо и обнаружил, что она уже спит, разметавшись прямо на ковре. Повисла тишина, и в этой тишине он понял, что они с Исли впервые за долгое время вместе готовятся ко сну. — Надеюсь, ты не попросишь лечь валетом? — невозмутимо спросил Исли. — У меня нет никакого желания получить пяткой в глаз. — У меня тоже нет желания нюхать твои ноги, — огрызнулся Ригальдо. Он повернулся спиной и стал демонстративно, с вызовом раздеваться. Когда он наклонился, чтобы снять джинсы, за спиной хлопнула дверь. Скорее всего, Исли ушел в душевую. Ригальдо погасил свет, натянул одеяло до макушки и стал под ним переодеваться в пижаму. Дверь скрипнула. Он быстро заправил в штаны футболку и тут сообразил, что где-то в постели потерялись его трусы. Он стал шарить вокруг себя, надеясь, что делает это незаметно. Исли еще не ложился — шуршал, развешивая в шкафу снятые вещи. Матрас прогнулся совершенно внезапно. Исли вдруг оказался рядом, заняв собой все свободное место. Лег на спину, потянул на себя одеяло. Конечно, из двух ему понадобилось то, которым укрывался Ригальдо. — Это мое! — буркнул тот, приподнявшись на локте. — Возьми другое! Исли не пошевелился. Лежал на спине, длинный и жаркий, слабо пах вином и костром. Ригальдо, раздражаясь, выдернул из-под его ягодиц второе одеяло. Завернулся, как мумия в бинты, подоткнул со всех сторон и выдохнул, чувствуя себя, как в спальном мешке. Вот так у него, пожалуй, был шанс отдохнуть. Матрас прогнулся еще сильнее — Исли тяжело перевернулся на бок. Вместо того чтобы закрыть глаза и попытаться уснуть, Ригальдо зачем-то уставился на его затылок. — Спокойной ночи, — словно почувствовав это, сказал Исли. На нем была белая футболка, притягивающая взгляд даже сквозь ночной полумрак. Ригальдо отчетливо видел, как она натянулась на спине. Нетуго заплетенная коса наискось легла через подушку. Ригальдо вороватым движением откинул ее со своей половины, но она откатилась обратно, как живая. Мелькнула мысль: Исли связал волосы, чтобы не дать ему возможности случайно уткнуться в них носом. Молчание между ними затянулось. Исли вздохнул, повозился, перевернулся на живот. Обнял обеими руками подушку и спрятал в ней лицо. Ригальдо пришлось отодвинуться к краю, потому что локоть Исли уперся ему в плечо. Локоть был твердым и горячим. Ригальдо сжал кулаки. Сон, которого он так ждал, не шел. Ригальдо слышал, как ворочается в своей кровати Бекки, как она внезапно сердито произнесла: «Не буду есть никогда!», а потом сонно засмеялась. Где-то в доме капала вода. В приоткрытое окно с улицы время от времени доносился тихий ритмичный скрежет — лодка, пристегнутая к мосткам, задевала боком о железную цепь. В лесу ухала сова. Он закрыл глаза и постарался раствориться в этих звуках, и это ему почти удалось, он поплыл в расплывчатых мыслях о китах, оборотнях и холодильниках, но внезапно все заслонила очень четкая сцена: Исли, лежащий рядом, откидывает с него одеяло и собственнически накрывает ладонью пах. Ригальдо дернулся, как будто его ткнули шокером, распахнул глаза и понял, что поспешил: Исли лежал по-прежнему неподвижно, расслабленные руки держал под подушкой. Сердце вовсю колотилось, язык пересох, яйца ныли, а хуже всего была болезненная эрекция. Член торчал, как палка, оттопыривая пижамные штаны. Секундного сна хватило, чтобы его так завести. Как хорошо, что у них с Исли были разные одеяла. Ригальдо на всякий случай перевернулся на живот, вжался в матрас стояком. И снова провалился в сон: как будто они вдвоем в бывшей квартире Исли, и за огромными окнами светится точечными огнями темно-синий Сиэтл, и он толкает Исли на покрывало, садится сверху, притираясь промежностью, с какой-то мутной мыслью-облегчением — кажется, здесь, на двадцатом этаже, их точно не застанут… — Ригальдо?.. — сказали ему в ухо, и он проснулся, мгновенно в ужасе осознав: они ночуют в «охотничьей хижине» на полуострове Олимпик, все вместе, и Бекки в одной комнате с ними, а он лежит, распеленавшись из одеяла, и цепко обнимает Исли руками и ногами. И судя по тому, как Исли тяжело дышит, как неуверенно поглаживает ему поясницу, они всего в шаге от противоправных, травмирующих детскую психику порнографических действий. Наверное, сработал многолетний рефлекс. Он предупреждающе уперся Исли в грудь. Почему у них до сих пор нет стоп-слова! Ах, да. Бекки. А дальше все произошло в одно мгновение. Исли сел, стряхнув его с себя. Нашарил телефон на тумбочке, посмотрел время. Его губы были плотно сжаты, глаза сверкали, как тогда, во время грозы, и до Ригальдо дошло, что он зол и возбужден. Затем Исли вышел — не только из комнаты, но и из дома. Хорошо было слышно, как стукнула наружная дверь. Ригальдо тоже поднялся с постели и на негнущихся ногах подошел к окну, подтянул раму до упора и высунулся по пояс. Исли шел по мосткам. Было черно, хоть глаз выколи, но белая футболка ярко светилась в темноте. Благодаря ей Ригальдо отчетливо мог рассмотреть все, что его волновало. Плечи Исли были опущены. Он шел босиком, осторожно ступая по доскам. Ригальдо вцепился в подоконник. Да нет, не станет же он… Разумеется, Исли стал. Он поднял руки, перевязывая волосы в узел, и через голову снял футболку. Она упала на доски, а Исли наклонился и снял штаны. Секунду Ригальдо видел смутный силуэт, голые плечи, узкие бедра, опущенные руки. А потом Исли сел на край мостков и скользнул в воду. Ригальдо сжал кулаки. — О нет. Нет-нет-нет. Чужое, незнакомое озеро, ночь, холодная вода. А если ногу сведет судорога? А если прихватит сердце? А если там водоросли? А сети?.. Он перекинул ногу через подоконник, и тут Бекки у него за спиной забилась на постели и вскрикнула: — Папа, папа, это волк, у него зубы! — Тс-с-с! — зашипел Ригальдо, обернувшись, чувствуя, что сходит с ума — куда бежать, кого спасать. Глаза Бекки были открыты, но она никого не замечала. Он метнулся к ней, накрыл лицо ладонью, почувствовал, как под сомкнувшимися веками лихорадочно мечутся глазные яблоки, и подул в висок: — Нет никаких волков, детка. Я их прогоню. У меня есть ружье… Когда она успокоилась, он торопливо вернулся к окну. Исли уплыл на середину озера, Ригальдо слышал ритмичный плеск и смутно различал над водой белую макушку. Тот то ложился на спину, то двигался вперед сильными рывками. Даже ночные птицы не кричали, как будто сраженные этим полуночным купанием. Температура воздуха заметно упала. Торчащий в окне Ригальдо быстро замерз. Он так и стоял у подоконника, поджидая, когда Исли наконец выберется обратно. Тот одевался очень медленно — похоже, одеревенел там, в воде. Убедившись, что Исли благополучно убрался подальше от озера, Ригальдо опустил раму и лег на свое место. Он велел себе не засыпать, пока Исли не вернется, но такое было бы сложно пропустить: в постель рядом с ним как будто лягушку запустили. Исли был холодный, мокрый и вздрагивающий. Он повернулся к Ригальдо спиной и с головой укрылся одеялом. Ригальдо дождался, пока он перестанет трястись, и наконец-то уронил голову на подушку.***
Плавание в ледяной воде на Исли никак не отразилось — с утра тот был здоров, как конь, и не подавал виду, что ночь прошла как-то необычно. Бекки тоже прекрасно перенесла свое дневное купание в океане. Ригальдо проснулся сопливым, осипшим и с температурой. Ночное бдение в окне не прошло ему даром. — Папа, почему у тебя такое красное лицо? — удивилась Бекки, прыгая у него на животе. — Исли, забери ее, — только и смог прохрипеть он. Пришел Исли, глянул, сдвинув брови, сказал: «Ой-ой» — и куда-то увел девочку. Ригальдо сомкнул глаза, как ему показалось, на секунду, а когда с большим трудом приоткрыл, оказалось, что прошло два часа. Постель была залита ярким солнцем. Из коридора доносился детский смех. За окном, будто издеваясь, безмятежно чирикали лесные птицы. Башка раскалывалась, нос был заложен, а в горло словно насыпали перца. Глаза чесались и текли. Вспомнив в подробностях ночевку, он сел в кровати и обнаружил, что Исли сидит рядом и пристально смотрит. Ригальдо настороженно уставился в ответ. Исли его изучал — спокойно и серьезно. Рот был сжат, щеки светлели несбритой щетиной. Ригальдо внезапно подумал, что за эти полгода у Исли стало больше глубоких морщин на лбу и в складках губ. После бессонной ночи он осунулся, но взгляд у него был внимательный и острый. Сейчас Исли выглядел, как человек, принявший какое-то решение, и Ригальдо покрылся испариной, представив варианты, каким оно может быть. — Я сейчас, — прохрипел он на всякий случай, и, свесившись с кровати, попытался нащупать на полу свою обувь. — У нас там еще какие-то водопады… Исли покачал головой: — Я думаю, уикенд закончился. Ты себя видел? Надо скорее везти тебя обратно в Сиэтл. — Дерьмо… — просипел Ригальдо, озираясь в поисках салфеток. Сопли текли неудержимо. — Может, вы с деткой без меня догуляете… И тут Исли, глядя ему в глаза, сказал: — Ригальдо, так дальше не может продолжаться. И Ригальдо с мгновенной вспышкой паники понял, что речь идет вовсе не о поездке, и ему отчаянно захотелось сказать: да, да, я знаю; прости. За эту болезнь, за испоганенный уикенд, за мою слабость, за недоеб, за игру в молчанку, за эту жуткую ночь и за ту драку тоже. И, кстати, еще раз за недоеб. Исли смотрел на него, выжидая. Ригальдо плотно сжал челюсти, чтобы ни звука не вырвалось, сморгнул «песок» в слезящихся глазах и наконец извлек из себя совершенно другое: — Мне надо оклематься до завтра. Я обещал сам отвести Бекки в школу. Во взгляде Исли что-то полыхнуло. Он резким движением опрокинул Ригальдо обратно в подушки. Тот зажмурился, подумав, что Исли вполне может сейчас засветить ему в глаз. А потом Исли положил ему на лоб свою сухую руку: — Я принесу аспирин. Он начал вставать, но Ригальдо ему не дал: перехватил за запястье, стиснул и потерся щекой. Закрыл глаза и замер, как бы говоря: ну что ты от меня хочешь. — Ах ты упрямая деревяшка, — с непередаваемой интонацией сказал Исли и легонько погладил его по виску. — Долго ты еще будешь покрываться корой? Ригальдо вспыхнул — такое его и бесило, и смущало. — Давай-ка так, — Исли отошел от кровати и тут же вернулся с ноутбуком в руках. — Я принесу тебе чай, аспирин и виски, ты все это будешь творчески чередовать. Мы с Бекки уйдем гулять, пока она не раскатала гостиницу по бревнышку. А ты, когда отоспишься, посмотри пару сайтов. Я тут оставил закладки. По-моему, нам это может помочь. Ригальдо, как бы хуево он себя не чувствовал, не смог не почувствовать, что настроение Исли изменилось. Он сел и послушно заглянул через плечо. Глаза слезились, но заголовки он разобрал. — «Шумоизоляция в вашем доме»?.. «Тихо равно комфортно»? «Лучшие цены на лучшие материалы»?.. — Про лучшую цену — это, конечно, пиздеж, — уверенно сказал Исли. — Но это тебе наши маркетологи расскажут. Это так, для ознакомительного просмотра… — Исли, скажи мне, это то, что я думаю? — перебил его Ригальдо, вцепившись в ноутбук. — Зависит от того, что ты думаешь. Но… да. Я подумал, что, может быть, звукоизоляция спальни нас выручит. Если, конечно, дело в шуме, а не в том, что я тебе опротивел. Я же не могу поверить, что ты действительно меня проучить хочешь. Типа, вот что бывает, когда два мужика заводят ребенка, соси теперь во имя социальной ответственности… Он произнес это так небрежно, что Ригальдо мгновенно понял — вот из-за чего Исли злится на самом деле. — Да нет, конечно, нет! — шепотом возопил он. Вышло гнусаво. — У меня просто все падает от мысли, что она может что-то услышать! Ну… фигурально падает… Он беспомощно развел руками и снова ухватился за ноутбук, пристроил его на животе, как будто Исли мог отобрать у него этот шанс на перемирие. — О господи, — вздохнул Исли. — Я тебя люблю, но ты такой дуб. Давай заведем тебе чурбак, будешь носить его, как Леди-с-поленом, и пусть он транслирует все, что ты не можешь сказать ртом. Ригальдо подумал, что подберет достойный ответ в другой раз. — Так что давай сделаем тебе тишину и комфорт в доме, — невозмутимо добавил Исли. И Ригальдо решил, что хер с ним, с его деревянным юмором. — Ты думаешь, все получится? — осторожно спросил он. Его головная боль словно бы притупилась. Он чувствовал неловкое облегчение из-за того, что Исли взял на себя ответственность за их примирение, позволив ему сохранить лицо. И дикую радость, что тот перестал изображать ебаный айсберг. — Исли, слушай, я… Исли, ты… — Я, — вздохнул Исли и поднялся на ноги. — Я, скажу тебе честно, собирался из принципа ждать, пока земля не треснет. Но ты вынуждаешь меня чувствовать себя кем-то, у кого… дупло зарастает. А с заросшим дуплом, дорогой, жить невесело, я же не ты, чтобы воздерживаться по двадцать семь лет… — Пошел нахуй! — взревел Ригальдо. Шепотом, потому что горло саднило. И кинул в Исли подушкой. Исли смеясь уклонился и кинул ее назад.***
Недели через полторы Ригальдо укрепился во мнении, что с заключительным примирением Исли его наебал. Сентябрь летел, как бешеный: «Нордвуд» проворачивал громадный проект по поставке ламинированной фанеры в Аргентину. Аргентина считалась «сложной» с точки зрения выхода на местный рынок и проблемной в плане регистрации иностранных компаний. Начало поставок стало возможным только после получения специального сертификата, выданного Аргентинским институтом. Исли жаждал этого гребаного сертификата всем сердцем, сильнее, чем конкистадор — знамения от Девы Марии, и наконец с честью двинулся на завоевание Нового Света. Ригальдо помогал ему в этом, как мог, зашиваясь по всем фронтам: у него один за другим сыпались сезонные свадебные заказы в ресторане, а у Бекки начались занятия в «нулевом классе». Каким-то образом Ригальдо оказался включен в списки РУA — родительско-учительской ассоциации школы. Он был слегка травмирован этой новостью, в которой видел козни отца Клэр, и честно высказал Исли все, что думает об организациях такого рода — много глупых людей, много шума, много пустопорожних обсуждений, унылое утверждение внеклассных мероприятий, споры из-за объема благотворительности и обязательный родительский чат, порождение зла. На этом его передернуло. «Вся эта чудовищная доброжелательная социальность, — уныло говорил Ригальдо за завтраком, грея руки о чашку с кофе. — Эти безумные родители и их дети. Это же просто квинтэссенция всего, что я не люблю в жизни!» Исли отнесся к его страданиям легкомысленно. «Ну может, ты все же сходишь на первое собрание, проконтролируешь все, что может как-то влиять на Бекки, — сказал он, облизывая ложку из-под джема. — Или, хочешь, я туда съезжу — думаю, дамы из ассоциации будут рады!» Ригальдо недобро посмотрел на него и немедленно подтвердил по имейлу, что придет на собрание сам. Вечером он вернулся оттуда задумчивый, долго отбрыкивался от просьб Исли поделиться новостями, и только когда по мессенджеру одни за другими пошли сообщения, раскололся. «Ты знаешь, это полный пиздец, — сказал он, сконфуженно глядя в окно. — Взрослые, блядь, семейные люди, а вели себя, как гагары. Если бы я их там не построил, они бы до ночи галдели. Пришлось, сука, всем раздать задания и обязать по ним отчитаться. Ничуть не труднее, чем в «Нордвуде». «Ты записался в помощники председателя?» — спросил его Исли с веселым ужасом в глазах. «Нет, блядь, я и есть председатель, — сконфуженно признался Ригальдо, разведя руками. — Убей меня, я не знаю, как так вышло. Но, может, теперь там все будет решаться по школьному уставу». Исли смеялся, как ненормальный, валяясь на диване и задрав ноги к потолку, так, что на шум прибежали и кот, и ребенок. И посреди всей этой круговерти Ригальдо был внезапно поражен осознанием: они с Исли до сих пор спят порознь. Исли не только упорно продолжал уходить в комнату для гостей — он там еще и аккуратно закрывался. И если вначале Ригальдо все списывал на простуду — он ведь и правда несколько дней захлебывался соплями, чувствуя, что у него не нос, а слоновий хобот; кто захочет всю ночь слушать его кашель и храп — то продолжающаяся и после его выздоровления добровольная изоляция Исли стала для него неприятным сюрпризом. Он не стал ломать голову и в рамках программы «не быть бревном» решил для разнообразия прямо спросить, как это понимать. Бекки как раз не было рядом — она вертелась на кухне, мешая Джоанне, которая вышла из отпуска, так что Ригальдо счел это подходящим моментом. Исли, читавший в гостиной, вскинул на него невинный взгляд. — Мне так удобно. — А мне не очень, — Ригальдо упер руки в бока. — Я чувствую себя странно из-за того, что ты запираешься. И меня бесит, что, если я хочу поговорить с тобой вечером, мне приходится звонить в соседнюю комнату! — Переберусь, как только закончим с ремонтом, — сообщил Исли и снова уставился в книгу. Ригальдо раздул ноздри. Такой ответ его не устраивал. Ему хотелось, чтобы все скорее стало, как раньше. — Какое отношение ремонт имеет к месту ночевки? — сердито спросил он, поглядывая в сторону кухни. — Я хочу сказать… в смысле, это же не подразумевает, что непременно надо вести себя громко. В смысле, что должен быть секс. Громкий секс. В смысле… блядь. Исли закрыл книгу, заложив страницу пальцем, с любопытством посмотрел ему в лицо. Ригальдо же вдруг загляделся на его пальцы, как будто увидел их в первый раз. «Блядь», — повторил он уже про себя, чувствуя щекотание в брюхе. Исли по-прежнему любовался на него с улыбкой Джоконды. И наконец сказал: — Я не уверен. — В чем? — резко спросил Ригальдо. — В себе, — терпеливо ответил Исли. И так откровенно мазнул по Ригальдо взглядом, сверху вниз, от макушки до носков туфель, что Ригальдо почувствовал себя куском пирога. — Видишь ли, дорогой, я не уверен, что у меня хватит сил не покушаться на твою честь. «Ну охуеть», — подумал Ригальдо. А Исли добавил, видимо, чтобы его добить: — Хотя, конечно, мне не хватает возможности спать с тобой рядом. И тоже бесит необходимость звонить в соседнюю комнату, когда нужно поговорить. Но я, в отличие от некоторых, не железный. И не могу каждый раз бегать в озеро охлаждать пылающий член. Наверное, если бы Ригальдо был героем комикса, на этом месте он подумал бы восклицательный знак. И, сука, следом три вопросительных. В голове стало пусто. Щеки горели. — Джоанна не очень довольна, что теперь ей приходится убирать не одну, а две спальни, — пробурчал он наконец, чтобы прервать тяжелую паузу. — Джоанне придется смириться — или искать другую работу, — отрезал Исли. И по тому, как это прозвучало, Ригальдо понял, что разговор окончен. Он насупился и затоптался на месте. А Исли вздохнул, протянул руку и ласково перебрал его пальцы. Щекотание в животе превратилось в конкретное ощущение наливающегося теплом хуя. Приток крови к паху почти покалывал иглами возбуждения. — Я перееду, как только звукоизоляция будет доделана, — твердо сказал Исли и отпустил его кисть. Расположился на диване с прежним удобством и снова уткнулся в книгу. Ригальдо не успел выдать в ответ ничего искрометного. Бекки вбежала в гостиную и повисла на его шее, болтая ногами. — Джоанна подарила мне куклу-хранителя, чтобы я больше не просыпалась мокрая! А еще она сказала мне не пить перед сном молоко и каждый вечер есть кусочек соленого хлеба! А еще — что раз я уже хожу в школу, то не должна забираться к вам с папой в постель, потому что это только для маленьких бебе! А я уже большая сеньорита, потому что бебе нельзя играть в доме на дереве! — Да, — раздался строгий голос Джоанны, и она обвела их суровым взглядом. — Ужас, до чего вы, сеньоры, разбаловали хорошую девочку! Дети не должны приходить к родителям в спальню, кроме как перед сном и утром в воскресенье! Она снова ушла на кухню, покачивая головой и повторяя, что вырастила троих детей и восемь внуков, и никто из них не глотал лекарства, никого из них никогда не водили к психологу. — Она такая строгая, — шепнула Бекки в ухо Ригальдо. — Ты ее не боишься, папа? Если тебе будет ночью страшно, приходи ночевать ко мне в детскую. — Беру свои слова назад, — подал голос с дивана Исли. — Я никуда и никогда не отпущу Джоанну. Ригальдо решил, что ему лучше немедленно вернуться к вопросам звукоизоляции, пока он с ума не сошел в этом доме, в котором только кот не высказывал соображений, как, где и с кем он должен спать.***
Наверное, его кто-то проклял, решил Ригальдо, когда сроки окончания ремонта были перенесены в третий раз. Он изнемогал, злился, ругался с менеджером. К его удивлению, Исли отнесся ко всему этому без интереса. На слова Ригальдо: «Давай сменим подрядчика?», он пожал плечами и сказал: «Да ладно, не до того. Просто так получилось. Скажи им, мы подождем». На шестой день ремонта вместо трех обещанных Ригальдо начал подозревать, что Исли не так уж рвется возвращаться к нему в спальню. По статистике Национального Института сна, около двадцати процентов пар старше сорока лет спят в разных комнатах. Исли было сорок четыре. Может, он попал в эти проценты? Или просто Ригальдо его доконал? Или у него появились другие интересы? Во всей безумной круговерти последних дней — аргентинский контракт, грант на строительство «экологичных домов», новая рекламная кампания вокруг ресторана, сраная родительская ассоциация, — Ригальдо снова отчетливо подумал об этом, когда Исли один уехал на благотворительный банкет, с которого вернулся поздно ночью и на рогах. Какая-то машина доставила его до ворот, а пересечь двор помог охранник. Ригальдо, не поехавший с ним из-за рабочих сложностей, бегом скатился с лестницы навстречу. И в полной растерянности наблюдал, как Исли и Джек поднимаются на веранду в обнимку. Исли был сияющ и пьян. Его растрепавшиеся волосы серебрились в свете вечернего фонаря, смокинг был расстегнут, за обшлагом почему-то воткнута веточка можжевельника; он неловко потрепал охранника по макушке и нацепил ему на ухо галстук-бабочку. Тот терпеливо и неловко улыбался, прислоняя Исли к косяку. — А, Ригальдо, — произнес Исли, слегка покачиваясь, глядя в лицо Ригальдо совершенно стеклянными глазами. — Зря не поехал. — Я вижу, — зашипел Ригальдо, подныривая ему под руку. — Давай, двигай наверх… — Может, положим его на диване? — вмешался охранник. Ригальдо замотал головой: — Нет, нельзя, чтобы он тут валялся. Завтра придет социальный работник. Исли, тяжело опирающийся ему на плечо, внезапно повернул голову и поцелуем клюнул его в скулу. Ригальдо замер, чувствуя себя в ловушке. И что теперь делать?.. Куда, скажите пожалуйста, его вести?.. У Исли зазвонил телефон, но ответить он не спешил. Ригальдо потянулся взглянуть, кто звонит, но Исли поймал его руку и покачал головой: не надо. А следом Ригальдо втянул носом воздух и задохнулся от возмущения. От смокинга Исли возмутительно несло — крепким алкоголем, травкой и табаком, пронзительной смесью мужских и женских парфюмов. И теплым запахом самого Исли. И эта конская смесь и раздражала, и притягивала. Не успел Ригальдо об этом подумать, как Исли на него навалился, придавливая грудью к стене. — Я много с кем танцевал, — отчетливо сказал Исли ему в ухо и отстранился посмотреть, прищурив глаза. Охранник стоял рядом и делал вид, что разглядывает интерьер. Ригальдо дернулся — и тогда Исли, взяв его лицо в ладони, издал короткий смешок. Секунду он был уверен, что сейчас Исли его поцелует. Тот пошатнулся и выпрямился. И отчетливо сказал: — Иди спать, моя радость. В полной тишине он поднялся по лестнице, двигаясь медленно и ровно, как по навигатору. И уже там, наверху, на площадке, вытащил телефон и безошибочно повернул в сторону гостевой спальни. Было слышно, как хлопнула дверь. — Да, думаю, такого его лучше не показывать социальной службе, — со вздохом согласился охранник и добавил: — Извините. Утром Исли просочился в ванную, когда Ригальдо чистил зубы, встал у него за спиной, помолчал — умеренно похмельный, небритый и помятый — и вдруг быстро обнял его, прижал к груди. Ригальдо замер. — Ты помнишь, что сегодня я лечу на конгресс лесных контракторов в Вашингтоне? — спросил Исли, дыша перегаром ему в ухо. — А! М-м-а! — только и смог промычать Ригальдо сквозь полный рот пены, тараща глаза. Конечно же, он не помнил, иначе постарался бы провести вчерашний день вместе. Он яростно сплюнул пену в раковину и спросил: — На сколько? — На два дня, — руки Исли сошлись у него на животе. Он стоял очень близко, и сквозь пижамные штаны Ригальдо чувствовал рельеф его тела. В отличие от него самого, Исли не был возбужден. — Я тебе позвоню, как приземлимся, — Исли разомкнул свои блядские руки и ушел. Ригальдо взглянул на закрывшуюся дверь в зеркале, потом — на свое растерянное отражение с торчащей изо рта зубной щеткой и оттопыривающим штаны стояком. Прибавил напор воды и, запершись, молча и зло подрочил в раковину. Когда, приведя себя в порядок, он спустился, собираясь высказать Исли все, что думает, оказалось, что тот только что отбыл в аэропорт. Бекки, вместо того чтобы собираться в школу, ходила за котом, пытаясь нацепить на него кардиганчик, а Симба терпеливо раз за разом выскальзывал из ее рук. Но Бекки была упорна и постепенно побеждала. Ригальдо двинулся к ней, споткнулся о лист гипрока и от души пнул. — Пап, почему у тебя такое лицо? — удивилась она. — Как на тотемном столбе! Ригальдо вспомнил вырезанные из дерева оскаленные морды и клювы, которые они видели у индейцев на полуострове, но не нашел в себе сил ответить. Он опустился на корточки и молча стал распутывать кота. Две маленькие руки обхватили его за шею. — Ты сердишься?.. — Нет. Я скучаю по папе, — честно сказал Ригальдо. Бекки запустила ему в шевелюру пальцы и с наслаждением их растопырила. — Давай скучать вместе! — Да поскучаешь тут, — вздохнул Ригальдо и, подхватив ее поперек туловища, потащил на кухню. — Быстро ешь, мы опаздываем!***
Вечером они вешали на улице бамбуковый гамак. Вернее, Ригальдо вешал, а Бекки путалась под ногами, старательно собирая в ведро шишки для растопки. Он выбрал хорошее место над озером, высокое и сухое, с видом на кувшинки, качающиеся на плаву. Берег здесь был не топкий, а «сосновый»: сплошное переплетение крепких корней в земле. Там, где они вытесняли почву, образовывались мелкие ячейки-колодцы, под которыми плескалась прозрачная вода. Бекки ложилась на живот и засовывала своих кукол в эти колодцы, а потом «спасала», под ворчание Ригальдо: «А если тебя оттуда что-нибудь цапнет за руку?!» У него дела шли не так весело, потому что паршивый гамак крепиться никак не желал. Ригальдо все делал по инструкции, но веревки развязывались, конструкция перекашивалась, и кукла, положенная в нее для эксперимента, вываливалась. В конце концов он зафиксировал все каким-то диким способом, так, что развязать веревки, не разрезая, было бы невозможно; осторожно сел и покачался, испытывая гамак на прочность. Бекки тут же отважно к нему залезла. — Сними грязные сапоги, — скомандовал Ригальдо. — Ах, нет. Черт, холодно! Верни сапоги. И пледом укройся, как следует. Он смутно подозревал, что в этом и кроется его главный проеб: кто вешает гамак осенью, чтобы тот гнил под дождем? А следом вообще придет зима со снегами. Но утром он сказал Бекки правду: без Исли ему было чертовски скучно. Хотелось заняться хоть чем-то, причем занять именно руки, потому что голова и так распухала от разных проблем. — Это правда, что ты сегодня подралась с мальчишкой? — хмуро спросил он, скосив глаза в сторону Бекки. — Опять задираешься первая, как в приюте? Они лежали рядом, оба в свитерах и куртках, набросив на ноги плед. Бекки немедленно засопела у него под рукой, как виноватый еж. — Я не дралась, папа. Я чпонькнула его по носу. — Чпонькнула?.. — Ну, линейкой. Знаешь так: «Чпоньк, чпоньк!» — Это что, по-твоему, называется «не дралась»? — Нет, конечно. Дерутся — это когда ногами по яйцам. — Бекки!.. — Что? У мальчиков есть яйца. По ним бить нельзя, потому что у них может треснуть скорлупа. — Это кто тебе такое сказал, моя прелесть? — Это я сама такое придумала. — Так, я не готов сейчас обсуждать яйца. А скажи мне, зачем ты чпонькнула парня линейкой? — Потому что он сказал, что хочет на мне жениться. И поэтому должен меня укусить. — Что?! — Да, в шею. Он смотрел такое кино. — Он укусил тебя?! Где?! Дай, я гляну! — Осторожно, папа, мы так перевернемся! Нет, он не успел, потому что я его чпонькнула. Знаешь, мне чего-то совсем не хотелось на нем жениться. Он какой-то глупый и ест на уроке козявки. — Куда только смотрит твой гребаный учитель! Я поговорю с отцом этого киномана прямо завтра. Я же, мать его, председатель родительской ассоциации. Бекки, обещай, что никому не дашь себя кусать. Еще чего не хватало! Можешь бить по яйцам любого, кто тянет к тебе руки! — Даже если он хочет на мне жениться?.. — Такого — особенно! — Ладно, — Бекки хихикнула и завозилась у него под боком, потом попросила телефон и стала играть в тетрис. Она приятно грела бок; гамак покачивался. Ригальдо заложил руки за голову и смотрел в закатное небо, низкое и красно-золотое, исчерченное поперечными рваными фестонами северных облаков. На фоне облаков медленно шевелящиеся лапы сосен казались чернильно-черными. С озера доносился плеск — там резвились выдры, где-то далеко куковала кукушка. Он не заметил, как его глаза закрылись, и он поплыл, растворившись в плеске воды, в ритмичном попискивании телефона и колыхании лохматых сосен. А «выплыл» уже гораздо позже — замерзший, отлежавший руку и шею. Одеяло сбилось между колен, телефон обнаружился под поясницей. Последний солнечный отсвет гаснул за гребнем черного леса на противоположном берегу озера. Все затопила бархатная темнота. Он лежал в гамаке один. — Бекки! — позвал он, мгновенно охрипнув, и с надеждой прислушался. Ничего не услышал, кроме обычного шума ночного леса. Все его самообладание стремительно пошло дырами, как будто его пожрали лангольеры. — Бекки! — снова взревел он, выпутываясь из гамака. Куда, куда первым делом — в лес, или шарить в озере, или вызывать службу спасения? «Камеры, — осенило его, когда он уже ломился через папоротники, сжимая телефон в мокрой руке. — Охрана бы засекла, если бы она бродила в неположенных местах. Пройти за ворота мимо дежурного тоже никак. А может, она просто в доме, а там… Аптечка Исли, ружье, ножи на кухне, газовый баллон, спички…» Двор был освещен перед крыльцом и гаражом, а дом недобро темнел — шторы на первом этаже были плотно задернуты. Уже поставив ногу на ступеньку, Ригальдо разглядел на половицах веранды грязный мокрый след. Рядом с этим следом их с Исли ботинки казались изящными бальными туфлями. Человек, должно быть, наступил в «прореху» в корнях, а потом на подошву налипла лесная земля вперемешку с сухими иголками… Этот след ослепил Ригальдо. «Убью, — билось у него в висках, когда он рванул на себя дверь дома. — Если только она… Если только ее…» Стоило переступить порог, как он ощутил в доме горький, нежный запах сосновой растопки. А потом, сделав два шага, увидел, как пляшет в камине огонь, и как пламя золотит в темноте силуэт сидящего на полу мужчины. — Папа! — радостно вскричала с ковра Бекки, которую он не сразу увидел — ее загораживала спинка кресла. — Ты проснулся! — Ну ты и спать, — с уважением сказал Лаки, подняв на Ригальдо глаза. — Чертовски тебя понимаю. Мне бы сейчас тоже в гамак. Э-э… ты чего?!***
Ригальдо не помнил, когда он последний раз так на кого-то орал. И, разумеется, ничего хорошего это не принесло. Бекки упала лицом на диван и расплакалась, а с Лаки все равно все сбежало, как с гуся вода. — Ладно, я понял: надо было разбудить, — сказал он лишь самую малость сконфуженно. — Но ты так дрых, с пристаныванием и храпом, что мы с Бекс решили тебя пожалеть… — Как ты вообще здесь оказался? — рявкнул Ригальдо, милосердно пропустив это «Бекс» мимо ушей. Страх покидал его, ему на смену пришла злость — не на ребенка и не на Лаки, что взять с дурачка. Он злился на себя. Ведь он все на свете проспал! С Бекки на самом деле могло что-то случиться! Темнота в доме раздражала, и он не успокоился, пока не включил свет везде, где смог. Обнаружил, что, пока он спал, Лаки с Бекки успели поужинать. То, что они ели не тосты и не чипсы, а разогретое мясо и салат, в других обстоятельствах приятно удивило бы его. — Да как всегда, — Лаки пожал плечами. — Охрана не дозвонилась до тебя, но пропустила. Я заглянул в дом — никого, и пошел искать вас в лесу и на стрельбище. Нашел возле озера эту милую мисс и твое сонное тело. Мы с Бекки подумали — и не стали тебя будить. Накрыли пледом и пошли разведывать местность. Он посмотрел на рыдающую Бекки и сдвинул брови: — Может, и зря. Слушай, извини, но ты бы уже это самое… — Без тебя знаю, — огрызнулся Ригальдо и сел на полу рядом с диваном. Молча стащил с него девочку и уложил ее голову себе на плечо. — Я не буду… — всхлипывала она. — Папа, я не хотела тебя сердить. Я никогда больше не буду… Ему было очень жаль ее, но хотелось, чтобы они с Лаки хоть что-то поняли: — Знаете, как это все выглядит? Вот пока я спал, приходит незнакомый мужик, и ты сразу же с ним куда-то уходишь… Бекки тут же подняла с его плеча голову, глянула с удивлением. На глазах у нее блестели непросохшие слезы: — Папа, ты что? Это никакой не мужик, это дядя Лаки. — Это он сам сказал, — проворчал Ригальдо. — Я ведь тебя с ним не знакомил, так?.. Короче, не перебивайте меня. Я сплю, тут подходит здоровый мужик и говорит, что он… — Дядя Лаки! — строго перебила его Бекки. — И он назвал по памяти и твой телефон, и папин, и день рождения Клэр, и сколько зубов у маленького Закари… — Это все может любой выяснить, — недовольно пробурчал Ригальдо. Ему не нравилось, что Лаки лыбится слишком уж безмятежно. — Детка, мы еще с тобой обо всем этом поговорим… — Знаешь, она нереально умная, — спокойно перебил его Лаки. — И у нее чутье на людей. Я теперь понимаю, почему она тогда вылезла именно в руки Исли. Он немного помолчал, а потом задумчиво улыбнулся, и эта улыбка вдруг резанула Ригальдо — до того вышло похоже на Фёрста-старшего: — Все хочу сказать: вы с Исли круты. Хорошее дело сделали. — Тебя не спросили, — смутился Ригальдо. Его наконец начало попускать. Бекки, почувствовав, что он больше не злится, вытерла слезы и принялась болтать, как ни в чем не бывало. Лаки подкинул в камин дрова, пошевелил кочергой. Откуда ни возьмись, выбрался кот, поставил лапы ему на бедро и принялся всячески намекать, чтобы Лаки подвинулся. Ригальдо сходил на кухню, принес миску сладких слив. Когда он вернулся, Бекки каталась на широкой спине Лаки по всей гостиной. «Не хочу быть принцессой! Я буду рыцарем, а ты рыцарским конем!» — Ты бы хоть предупредил, что зайдешь, — проворчал Ригальдо уже «для порядка». — Может, я бы тогда так не пересрался. Лаки остановился на четвереньках, удивленно глянул снизу вверх: — Исли не сказал? Мы же с ним вчера договорились. Ригальдо мгновенно ощутил вспышку раздражения. Конечно, вот кто настоящий виновник! — Исли вчера… — он посмотрел на Бекки. — Немного перебрал на банкете. — О, в это я верю! — счастливо заржал Лаки. — Мне тоже показалось, что он… хорошенький. — Почему ты один? Как там Клэр, Заки? — Так ведь это, — Лаки потянулся. — По делу я. Посмотреть на ваш лес. Он сказал, что Бекс нужно построить дом на дереве… — Бекс? — ревниво спросил Ригальдо. — Что за Бекс?.. Тут до него окончательно все дошло. А Лаки, не замечая его гримасы, продолжал: — Мы с ней, пока ты спал, уже все обошли. Самое подходящее дерево — то, на опушке. Дай мне несколько дней на чертежи, а потом я тебе сколочу эльфийский дворец… — Ну спасибо! — рявкнул Ригальдо. — А ничего, что я хочу сам?.. Это мой ребенок! Это ее дом! И я хочу сам взять и построить! Он немного приврал: все было немного не так. Мысль о доме на дереве его никогда не прельщала. Это Исли придумал, и до этого дня Ригальдо находил слишком много аргументов против. Но сейчас ему вдруг показалось, что это его долг: каждый успешный американский отец обязан поставить качели на заднем дворе. Особо успешный — сколотить гребаный дом на дереве. Кот прянул в угол. Ригальдо умолк, тяжело дыша. Бекки перестала хлопать в ладоши, настороженно переводила взгляд с одного взрослого на другого. — Можешь включить мультфильмы, — велел ей Ригальдо, и она тут же ушла. Лаки уселся на полу по-индейски, глянул задумчиво. — Слушай, — сказал он с сомнением. — Но ты же не плотник. — В Эймсе я все делал в теткином доме сам. — Ну и когда это было в последний раз? — фыркнул Лаки. Он почесал буйную шевелюру, прищурил глаза — снова удивительно похожий на Исли. — Да что там сложного, сколотить четыре доски… — Давай, — без вызова кивнул Лаки. — А она у тебя в первый же день жопу занозит. Или свалится вниз. Или доски трещинами пойдут… Ригальдо помрачнел. В словах Лаки определенно был резон. — Клэр сказала, что у тебя и так скоро пупок развяжется, — продолжил Лаки, не глядя в его сторону. Он делал вид, что подманивает кота, а тот ходил в отдалении, распушившийся и красивый. — Ресторан, работа в «Нордвуде», все это отцовство… Она беспокоится, что ты от такой жизни получишь инфаркт… Ригальдо сжал губы. В чем-то и Клэр была права. Если бы он так не устал, то не вырубился бы на озере. А еще он довел своего мужа до того, что тот перестал с ним спать. — Чего ты так психанул, я же не лезу в твой менеджмент, — добавил Лаки, и до Ригальдо впервые дошло: Лаки на полном серьезе пытается его убедить. Мягко, но непреклонно, по-взрослому. И он действительно знает, как лучше строить этот деревянный дом; больше того, плотник из них двоих — именно он. И он давно не ребенок, у него растет собственный сын. Может, поэтому у него чертовски хорошо получается находить язык с Бекки. Лаки тем временем продолжал: — Возьми, нарисуй эскиз, как ты видишь это гнездо. А я сделаю по нему чертежи, подготовлю крышу и доски. А еще лестницы, блоки и сетки страховки, как в веревочном парке. — Страховочные сетки?! — Чтобы не сверзилась. У твоей дочки будет охуительный дом. Самый шикарный и безопасный игрушечный дом в Сиэтле. — Ты так говоришь, будто что-то сечешь в безопасности… Тут Лаки ухмыльнулся — сочувственно и почти ласково. — Мужик, я вообще-то альпинист. Я десять лет застегивал на детишках крепления и проверял тросы. — О, — Ригальдо моргнул. — Лаки, прости. Я правда забыл. Как-то привык, что ты лодки строишь. — Да ничего, — Лаки протянул свою ручищу. — Бро? — Бро. — Тогда пошли куда-нибудь, где есть стол, — Лаки плавным кошачьим движением поднялся с пола. — Набросаем эскиз… Комнату вдруг перекрыл звонкий голос Бекки: — Кто это там?! Она стояла на площадке второго этажа и напряженно вглядывалась в ростовое окно. Ригальдо не надо было присматриваться. Он бы узнал силуэт идущего через двор человека даже в темноте. — Папа приехал! — взвизгнула Бекки и со всех ног бросилась вниз. Симба чудовищными прыжками помчался наперегонки с ней. Исли уже подошел совсем близко, помахал им через стекло. Лаки развел руками: — Что я говорил! У нее и правда чутье. — Что ты здесь делаешь? — медленно выговорил Ригальдо, глядя на Исли. — Ты же уехал до послезавтра?.. Тот наклонился, подставляя шею под руки вставшей на цыпочки Бекки, погладил кота. А когда выпрямился, улыбнулся устало и виновато. — Я сбежал. Понял, что больше не могу. Что хочу домой. Он переступил порог, аккуратно пристроил на вешалку плащ и пожал руку Лаки. Слушая его смех, Ригальдо с трудом загнал свое колотящееся сердце в нормальный ритм.***
Потом они сидели на кухне и с энтузиазмом обсуждали строительство. Вернее, обсуждали Лаки и Ригальдо, а Исли крутился рядом, так и не переодевшись в домашнее, просто небрежно накинув фартук. Он лазал в холодильник, вычерпывал остывший ужин прямо со сковороды, развлекал болтовней ребенка и сходу все одобрял. Лаки рисовал эскиз — у него получалось на удивление удачно — и болтал о всякой ерунде. Если Бекки выбегала из кухни, его байки становились еще интереснее: — …тогда она разрешила им несколько дней пожить у нас, и это был тот еще квест. Ты даже не представляешь, что может увидеть человек, отдернув занавеску в ванной в собственном доме… — Кубинца с бензопилой, как в «Лице со шрамом»? — невинно спросил Исли. Ригальдо его поддержал: — Труп блондинки? Лабораторию мета? Крокодила?.. Колонию разумных грибов?.. — Да ну вас, — надулся Лаки. — Вы смотрите слишком много всякой херни! — О, Лаки, поверь, что парочка лесбиянок — не самое страшное, что можно найти в ванной… — Я верю, — кивнул Лаки. — Но голые сиськи Денев теперь, кажется, выжжены у меня на сетчатке. Как и трусы с «Хелло Китти», которыми Хелен запустила мне в голову… Ригальдо фыркнул и в сотый раз за последние пять минут покосился на Исли. Тот стоял со стаканом сока у холодильника, и глаза его были закрыты. Он пару раз невпопад ответил Бекки и, извиняясь, потрепал ее по голове. «Два перелета за день после вчерашнего перепоя, — подумал Ригальдо. — Надо скорее заложить его спать». Лаки захлопнул блокнот и радостно потянулся. — Все! Теперь можно посмотреть телевизор. Я же могу у вас сегодня остаться?.. — Да, не вопрос, — поторопился ответить Ригальдо, думая, в какой комнате его разместить. Лаки замахал руками: — Я видел, что у вас какой-то ремонт наверху. Я могу спать в гостиной. — Ура! — завопила Бекки. — Я приду к тебе, когда все заснут, и мы будем всю ночь смотреть мультфильмы! Лаки, ты обещал посмотреть со мной «Невероятные расследования котенка Хакли»! — Я смотрю, у вас один уровень развития, — не удержался Ригальдо. Лаки широко ухмыльнулся: — Зато ты по-уродски повесил гамак. — Мальчики, не ссорьтесь, — Исли с громким стуком поставил стакан на стол. — Бекки, присмотри тут за ними. — А ты куда? — с любопытством спросил Лаки. — Пойду переоденусь. Ригальдо проводил его взглядом и тоже поднялся. — Сейчас вернусь, — сказал он, зачем-то одернув свитер. — Только прослежу, чтобы он не заснул по пути. Лаки, тебе ведь не тяжело с ней?.. — Лаки легко, — весело отозвался тот. Он наклонился вперед, и Бекки взобралась ему на спину, нетерпеливо приговаривая: «Я буду Иккинг, а ты мой дракон!», и Лаки покорно позволил ей уместиться у себя на закорках. А потом замахал руками и с грацией трицератопса выпорхнул в гостиную. Ригальдо послушал, как они, визжа, рухнули на диван перед телевизором, и торопливо поднялся в комнату для гостей.***
Когда он вошел, Исли неспешно снимал пиджак. На застеленной кровати лежали домашний джемпер и джинсы. Взгляд Ригальдо уперся в его широкую спину, прямо в складку рубашки на лопатках. Рубашка была мятой — Исли проходил в ней весь день. Толстый узел волос на затылке был сегодня по-женски скреплен двумя палочками из светлого дерева — так вызывающе и в то же время естественно. Ригальдо украдкой осмотрелся, разглядывая обжитую комнату. С тех пор, как Исли начал здесь запираться, Ригальдо подсознательно стал воспринимать ее как «чужую». — Прости, я забыл сказать, что пригласил Лаки, — произнес Исли, не поворачиваясь к нему. Он развязал галстук, повесил на спинку стула и принялся расстегивать пуговицы на рукавах — Да ничего, — отозвался Ригальдо, умолчав, что чуть не рехнулся, когда подумал, что кто-то проник к ним на территорию. — Они с Бекки неплохо поладили. — Я рад, что ты согласился насчет домика. Без Лаки мы бы с тобой умудохались его строить. Не помню, когда я в последний раз держал шуруповерт. — Я думаю, тебе скоро придется это вспомнить, — сказал Ригальдо. — Я собираюсь разорвать контракт с ебучей фирмой звукоизоляции. И наша спальня останется в таком виде, как сейчас, пока мы ее не починим. Тут Исли наконец оглянулся через плечо — Я полагаю, что так оно рискует затянуться, — он взялся за верхнюю пуговицу на рубашке. — Я тот еще мастер, ты же понимаешь… — Ничего, — ласково сказал Ригальдо. — Я не собираюсь там больше спать. Пока все не будет доделано, я буду жить здесь. В этой комнате. — А где я тогда буду спать? — А как ты считаешь?.. Исли снова отвернулся и поднял руки, чтобы вытащить шпильки. Узел тут же распался, тугой жгут волос упал ему на спину и рассыпался. — День выдался тяжеловатым для того, чтобы я мог сейчас распутывать ребусы. И тогда Ригальдо толкнул его в плечо. Исли развернулся, держа в кулаке свои чертовы палочки, и он повторно несильно ударил его по руке. Шпильки с тихим стуком ударились об пол, а Ригальдо ухватил Исли за воротник. — Что это такое было сегодня утром в ванной, — сердито спросил он. — Хотел меня довести? Исли смотрел с молчаливым вызовом, будто спрашивая: «Ну, и что ты сделаешь, если так?», и только уголок рта у него едва заметно загибался кверху. — И почему так быстро вернулся с конгресса?.. Выражение глаз Исли сделалось неуловимо мягче, и он ответил: — Потому что соскучился, дуралей. Деревянные шпильки издали под подошвой Ригальдо жалобный треск, когда он, шагнув вперед, жадно поцеловал Исли в губы. Он припирал его к стене, держа за грудки, комкая и без того мятую рубашку. Ткань натянулась, и пуговка, которую Исли не успел расстегнуть, отлетела в сторону и отрикошетила от ножки кровати. Все наконец-то стало как надо, как должно было быть. Ригальдо словно тащило в океан, на дно, под холодные соленые волны, и он пил Исли, захлебываясь и хватая ртом его рот, как необходимый для жизни воздух. Понимая, что страшно хотел сделать это уже очень давно, постоянно думая об Исли и дома, и в офисе, и в гамаке, и в лесу, и вообще где угодно. Исли дернул плечом, требуя свободы, ухватил его за запястья, собираясь развести руки в стороны. В ответ Ригальдо только сильнее навалился на него, вжимаясь бедрами и грудью и дурея от этого тесного соприкосновения. Ему хотелось закрыть глаза, но он боялся что-нибудь пропустить, поэтому видел, как раздуваются ноздри Исли и как вздрагивают его ресницы. Когда ему наконец пришлось прерваться, чтобы перевести дух, Исли вырвался и не колеблясь толкнул его спиной в стену. — А как же Бекки? — почти агрессивно спросил он. — Лаки присмотрит, — хрипло ответил Ригальдо. — Да ну?! — из прищуренных глаз Исли искрами брызгал смех. — Правда, что ли? Ты доверишь нашу девочку Лаки?.. — Да, — отважно кивнул Ригальдо, глядя ему в глаза. — Он взрослый и умный, только немного с придурью. Но вообще, знаешь, кто без нее. А потом потянулся к дверной защелке и повернул ее. И расслабился, стек по стене, будто говоря: ну давай. Глаза Исли, окруженные веселыми морщинками, были совсем рядом. Ригальдо хотелось зацеловать ему все лицо, брови, скулы, нос, каждое веко. Не оставить ни одного свободного дюйма кожи. Он наклонил голову, потянулся вперед. Исли не стал ломаться и наконец-то ответил. Его язык решительно толкнулся в язык Ригальдо. Они целовались жестко и горячо, забыв, что у них в доме ребенок и гость и что они крайне взрослые, ответственные и солидные люди. Сейчас Ригальдо сознавал только то, что должен с немалой ответственностью трахнуться. И, задержав дыхание, расчетливо потерся об Исли бедрами. Тот зарычал и, поднатужившись, подбросил его вверх по стене, подпихнул под зад жестким коленом. Чувствуя с восторгом, как стремительно твердеет упирающийся в него через брюки член, Ригальдо забросил руки на плечи Исли. Становилось все жарче: его далеко не бережно прижимали к стене, щупали через одежду, больно, с вывертом, мяли за зад. Исли часто дышал, терся, как будто ездил вверх-вниз, и в какой-то момент Ригальдо едва не заскулил. Ему резко зажали рот, напомнив, что шуметь нельзя, надо тихо. — Готовился? — резко спросил Исли. — Смазка есть? Хотя бы презерватив?.. Ригальдо, упрямо глядя ему в глаза, помотал головой. Какое там, он даже в душе не был. Глянул через плечо Исли на кровать: «Может, у тебя есть?» Теперь уже Исли помотал головой, закусил губу. Предупредил: — Будет хардкорно. Ригальдо дернул его к себе за воротник. — Плевать, — задыхаясь, сказал он. — Хочу. И Исли, поддерживая его под бедра, шагнул вместе с ним вглубь комнаты и там уронил на кровать. Матрас упруго прогнулся и мягко наподдал в спину. Неснятый свитер сбился к груди, но на него уже не было времени. Ригальдо кое-как избавился от обуви, расстегнул джинсы и скинул их на пол. Исли дождался, пока он задерет ноги и рывком содрал с него трусы. Вставший член шлепнул по животу, и Ригальдо вдруг душно покраснел, осознав, что совершенно неприлично течет — от головки на бедро протянулась длинная нить вязкой слизи. Он сто лет не чувствовал себя таким возбужденным и одновременно беспомощным и очень четко ощущал на себе взгляд Исли; встретившись с ним глазами, Ригальдо залип, вглядываясь в расширенные зрачки. Матрас прогнулся, когда Исли встал коленом на край кровати. Он до сих пор не снял ни брюки, ни рубашку, только расстегнул ремень, но стоило ему потянуться к молнии, как Ригальдо остановил его руку и сам нащупал язычок. Член Исли тут же вырвался на свободу, нетерпеливо закачался, набухшая головка ярко и влажно блеснула, когда крайняя плоть соскользнула с нее. Ригальдо мгновенно ухватился за ствол, с удовольствием ощутив, какой тот твердый, гладкий и обжигающе-теплый. Когда он двинул на пробу кулаком, Исли вздрогнул, толкнулся ему в кулак и сдавленно застонал. Ригальдо немедленно встрепенулся и дернул его за рубашку: потише, нельзя шуметь, мать твою!.. Глаза Исли сузились, и он резко подтянул Ригальдо к краю кровати. Согнул его, как перочинный нож, развел ладонями ягодицы. Большими пальцами растянул задний проход, полюбовался и, набрав слюны, аккуратно сплюнул в раскрытое отверстие. Ригальдо пожалел, что так и не снял свитер. Ему и так было жарко, а тут он почти умер от вожделения и стыда. — Я тебя люблю, — вдруг прозвучало над ним. Он не успел ответить, потому что Исли притерся и принялся проталкивать в него член. Какую-то секунду Ригальдо ощущал, как влажная упругая головка прижимается ко входу, как давит на неподатливые мышцы, а затем шепотом взвыл. После такого перерыва и без смазки Исли было тесно в нем, он двигался туго, постепенно растягивая и заполняя собой, и вдруг вошел до основания. Ригальдо задохнулся, держа себя под коленями. Он чувствовал себя нанизанным на член и дрожал, испытывая почти мучительное удовольствие. Исли тут же плавно качнул бедрами назад, вышел, щедро добавил слюны и гораздо резче загнал снова. И еще, и еще. Ригальдо кусал губы и отводил глаза, стараясь не смотреть ему в лицо. Взгляд зацепился за расстегнутый ворот рубашки с отлетевшей пуговицей, и Ригальдо хмурился, пытаясь вспомнить, куда же она подевалась, изо всех сил борясь с собой, чтобы не кончить. Исли понемногу расходился — он надавил на ноги Ригальдо, удерживая его в той же позе, раскрытым, уязвимым, с коленями, прижатыми к груди, и только подпихнул ближе к краю кровати, толкаясь все смелее и смелее. Задранные ноги Ригальдо подрагивали, кишку распирало, член подпрыгивал над животом; иногда в мошонку слабо простреливало неострой болью из заднего прохода — но, о господи, как же ему этого не хватало. Исли уже совсем не сдерживался — поддавал бедрами, загонял под разными углами, и Ригальдо приходилось зажимать себе рот, чтобы не орать. Иногда он поднимал руки и зажимал рот Исли. В один из таких моментов тот поцеловал его в ладонь. Ему безумно хотелось подрочить, но он тянул, цепляясь за Исли. Вдруг посреди этой пытки тот отлепился от него. Ригальдо вытаращился с искренним непониманием. — Перевернись, — рвано попросил Исли. — Лучше так… Ригальдо с трудом распрямил ноги, перекатился по матрасу. Исли поставил его на четвереньки, нажал между лопаток, понуждая опустить голову, снова смазал слюной и вставил от души. Ригальдо взвыл, закусив покрывало, мгновенно ощутив свое преимущество — так он мог орать, сколько влезет, кусать и комкать намокшую от его пота и слез ткань. Исли держал его за шею, прижимая лицом к постели, и сильно толкался, не издавая ни единого звука. Ригальдо ахал и хрипел, прогибался в пояснице, оттопыривал зад, подмахивал так, что искры из глаз сыпались. Он слышал сочные шлепки, а также скрип ножек кровати и предательский стук деревянного изголовья о стену. Он все это слышал, — но это уже не имело никакого значения. Исли внезапно навалился на него, мокрый и тяжелый, торопливо сунул руку под живот. Хватило пары резких движений, и напряжение внутри Ригальдо достигло предела. Он с невыразимым облегчением кончил и рухнул, бессильно разъехавшись коленями по покрывалу, а мир вокруг на несколько секунд рассыпался в куски, а потом как-то сам, нехотя, собрался из них обратно. — Детка, — шептали ему в ухо. Исли лежал на нем, придавив к постели, теребил за плечо, настойчиво дышал в висок. — Надо вставать… Ригальдо поморщился, сердито отворачиваясь: куда вставать, зачем, дай отлежаться. Но Исли не отставал: — Ригальдо, давай же. Там Лаки с Бекки… Он поднял голову. Так. Черт. — Быстро, — сказал он сквозь зубы. — Идем вниз, делаем вид, что ничего не произошло. А-ах, черт! Ох… Стоило ему пошевелиться, как Исли тут же приподнялся, давая свободу, и откатился в сторону. Ригальдо с немалым трудом сел и поморщился. Кажется, он был до ушей переполнен спермой, которая сочилась из него при каждом движении, схватывалась потеками на ногах. Волосы в паху уже противно склеились, вялый мягкий член прилип к животу. Он осмотрелся: они перепачкали все вокруг. Постель, себя, новые брюки Исли, даже его рубашку. В животе ощущались странные спазмы, как будто там уютно ворочался Чужой, задний проход горел — полный комплект радостей спонтанного секса. Ригальдо давно не чувствовал себя таким грязным, ослабевшим и вытраханным. И таким счастливым. Исли смотрел на него встревоженно и виновато, и Ригальдо слабо помахал ему: все нормально. Ни на какие разговоры сейчас не было ни времени, ни сил. Морщины на лбу Исли разгладились, он несколько раз моргнул — и вдруг, притянув к себе Ригальдо за шею, смачно поцеловал. Ригальдо немедленно зашипел и выкрутился: — Сдурел? Бегом в душ… Нет, погоди, мне нужнее. А ты пока убери эти тряпки… И надо открыть окно, дышать нечем… — Где мы сегодня будем спать? — перебил его Исли. Он быстро раздевался, но смотрел очень внимательно, и Ригальдо подумал: для него это важно. И все-таки нашел в себе силы ответить: — Здесь, конечно. Но больше никаких… Ничего! Пока нам не сделают комнату со звукоизоляцией. — Ладно, — неожиданно послушно кивнул Исли. — После такого я снова согласен ждать, сколько требуется. Когда они чинно спустились вниз — умытые и переодетые — то обнаружили, что все диваны сдвинуты в сторону, а по телевизору орет Мэнсон. Лаки пускал по потолку светодиодные зайчики, а Бекки прыгала посреди комнаты на скакалке. — Какого… — Ригальдо перешагнул упавшую подушку и пошатнулся — двигаться следовало более осторожно. — Что это за филиал апокалипсиса? Исли внезапно пихнул Ригальдо в спину, и он подумал, что, возможно, не стоило возникать, но было уже поздно. Умиленно взирающий на Бекки Лаки в упор посмотрел на них с Исли и негромко сказал: — Я же не спрашиваю, чего это вы там… рубанок гоняете. Пришлось вот включить музыку, а то было шумно. Кровать ремонтировали?.. Ригальдо открыл рот — и закрыл. Что тут скажешь? — И не кровать, а стены! — выпалила Бекки. — Они чинят стены в спальне, да, папа?.. — Да, детка, — кротко ответил Исли. А Лаки с явным удовольствием покачал головой: — Ну вы даете. Как молодые! Респект!