***
Уже как не первую минуту Папирус не мог заставить себя сдвинуться с места. Шокированный, отторжённый, он так и остался там, на скользком пороге, куда его грубо вытолкал старший брат, захлопнув дверь перед носом. Высокорослый всё так же стоял перед дверью, чуть приподняв руку, будто готовясь постучать. Но, увы, теперь это место стало запретно для него. Дом принадлежал Сансу. Он был вправе распоряжаться им. Равно как и имел право командовать младшим братом, который всегда командовал им. И теперь, когда Папирус совершил столько ужасных вещей… Казалось, он сам не мог себя простить. Ведь его уволили во собственной вине. Из-за него Подземелье было в смертельной опасности. Из-за него весь город, а теперь и Санс — ненавидят его. Просто потому, что он не такой. Если он мог понять Гриллби — Санс не был для него родным — то, что он влюблён в родного брата, только усугубляло положение. Папирус занёс было сжатую ладонь, в последней надежде намереваясь постучать. Но он не смог. Не был в состоянии издать ни звука, ведь знал, что это бесполезно. Безмолвно вперив взгляд в промёрзшую древесину, Папирус чувствовал, как по скулам самопроизвольно катятся горячие слёзы, которые он уже не предпринимал попыток утереть. Теперь эмоции были неконтролируемыми. — С… Санс…? — почти что шёпотом произнёс он, как будто брат мог его услышать. Мог его простить… Непонятно, на что он надеялся. Вопреки ложным ожиданиям высокорослого, из-за двери раздалась лишь тишина. Папирус мог представить себе, лишь представить, хороший исход, хорошую концовку… Но наглая светлая ложь не заменит горькую правду. Ему не откатиться назад во времени, не стереть всем память… Не отменить свои чувства. Хотя, скорее всего, если он не сможет вернуться… Любовь постепенно пропадёт. Что ж, стоило бы на это только надеяться. Он бы избавился от доли мучений, выпавших на его судьбу. Но, увы, нельзя было предугадать дальнейший исход событий. Папирус ещё недолго стоял у двери, безнадёжно опустив руки. В голове витало то, что нельзя было назвать фантазией. Скорее… Мечтой, будто в романтических сериалах… Будто прямо сейчас, одаривая младшего лишь тишиной, Санс мог всхлипывать за дверью, прислонившись к ней спиной, параллельно к спине брата. Но жизнь — не волшебная сказка. И если бы сюжет подчинялся героям этой истории, всюду творился бы хаос, повелеваемый одним мановением руки. Однако сейчас стоит подчиняться своей судьбе. Папирус перестал верить в себя. Здесь нет его выбора. Остаётся лишь идти на поводу у судьбы, смешиваясь с серой массой жестокого общества, так же принижая тех, кто был изготовлен не по конвейеру. Стать таким же, как все и жить, постепенно забывая свою любовь. Забывая, что у него когда-то был старший брат. Но он бы не забыл.---
В последний раз Папирус заставил себя произнести имя отвергнувшего его брата. С подбородка капали солёные слёзы, и Папирус наконец, пересилив себя, отвернулся от двери. Пришло время осуществить его первоначальный план, что был с треском обрушен из-за ревнивого огненного ублюдка. Того, кто сломал не только его преднамерения… Но и всю его недолгую жизнь. С самого начала Папирус планировал идти к Альфис. Проблема с душой не давала ему покоя, хотя бы из-за того, что этой проблемы могло и не быть. Учёная должна помочь ему разобраться… Если и она не отвернётся от него из-за всего, что он натворил… На ватных ногах, Папирус чуть ли не упал, поскользнувшись на обледеневших ступеньках. Судорожно повертев головой из стороны в сторону, дабы удостовериться, что этого, хоть и ничтожно маленького, позора никто не видел, скелет, покраснев, спрятал лицо в шарфе, углядев вдали всё ещё стоящего на пороге бара Гриллбза, ехидно взирающего на всё происходящее. Наверняка он видел абсолютно всё. И наверняка жалел, что не видел конфликта братьев внутри дома. Такое было бы зрелище… Насильно заставив себя не смотреть и не думать о Гриллбзе, Папирус отвернулся, полностью спрятав лицо в алой ткани, так, что были видны лишь глаза. Быстрым шагом он направился в сторону Ватерфолла, моля Небеса о том, чтобы ни в коем случае не встретить там Андайн. Ступая по постепенно тающему, по мере приближения к миру водопадов, снегу, Папирус пытался не оглядываться назад. Воспоминания только бы усугубили положение, а совсем помирать от эмоционального истощения было уж как не кстати. Наконец его ноги ступили на мягкую травяную, влажную поверхность. Смена климата между частями Подземелья была чем-то удивительным. Лишь переступив черту снега, Папирус чуть ли не мгновенно перестал чувствовать зимний мороз. Его обдало прохладным весенним ветром и запахом чего-то мокрого, что было обыденным для здешних земель. В глаза бросался тут и там проглядывающий ярко-голубой свет, исходящий из пещерных щелей, отсвечивающий от чистейших кристаллов на стенах и освещающий дорогу блудным монстрам. Над Ватерфоллом не было импровизированного «неба», а потому волшебные эхо-цветы и беспричинное магическое сияние были единственными источниками света в тёмных пещерах. Каждый раз, приходя сюда, пусть по поручению Андайн или же просто прогуляться, Папирус не мог насмотреться на необыкновенную красоту этого места. Сказать честно, хоть это было бы и нелепо, скелет порой завидовал начальнице, которой повезло жить в настолько прекрасной части Подземелья. Но сейчас состояние и время не позволяло долго любоваться красотами водопадов. Чуть прикрыв глаза и отпустив до этого скрещенные на груди руки болтаться на воздухе, Папирус шёл по направлению к Хотленду.***
В чём-то Папирус всё же оказался прав. Тогда, стоя у двери и представляя за ней же Санса… Он не мог видеть сквозь стены, чтобы понять, что брат сидит на полу, именно так, как он представлял. Но не за дверью. А в своей комнате. Санс прислонился спиной к стене, поджав к себе ноги и приобняв колени. Глаза скелета были наполнены необъяснимым страхом. Смешиваясь с ненавистью, боль хлестала из глубины души, выливаясь в видимости дрожанием тонких костей. Не чувствуя холода, старший вперил взгляд в мёртвую стену, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Он поверить не мог… Папирус, всегда такой невинный, его родной младший брат… Оказался таким… Не спросив о его чувствах, вылил на Санса такую душераздирающую новость. И даже не сам… Если бы он подошёл и сказал это… Молил простить, бесконечно шепча извинения… Но сплетни… Разъяренного в тот момент скелета сейчас просто разрывало на части от услышанного из сегодняшних новостей. Из глаз медленно катились синеватые капли, которые не были слезами. Это были излишки магии, от переизбытка чувств накопившиеся в парне, который был не в силах излить энергию наружу, только лишь из-за моральной ослабленности. Окно распахнулось из-за мощного порыва ветра, и на низкорослого дунуло морозным воздухом, освежая затуманенные мысли. Но это было не так уж и важно. Санс понимал, что он сделал. Буквально пару минут назад он грубо вытолкал из дома… Собственного брата. За обычную любовь. Просто-напросто за чувства, которые могли очень скоро пройти. Но его ничего не волновало. Как ни странно, его не мучила даже капля совести за содеянное. Как будто… Всё должно было так случиться. И будто настоящей, братской любви, которая могла бы привести хоть к малейшему состраданию, он больше не чувствовал. Не чувствовал и угрызений совести. Его душа словно… Опустела… От перегруза чувств и новостей… Может, это его вина, что он перестал на что-либо реагировать? Хоть он и не мог найти этому оправданий… Сейчас же он просто сидел, подрагивая, усилием воли стараясь выжать из себя слёзы, знаменующие хоть о какой-то жалости к брату и укоризне к себе. Но глаза, как он не старался, оставались сухими… Буквально напрягая голову, так сильно, что ему казалось, что она сейчас треснет пополам, он зажмурился и, сложив пальцы в крепкий замок, пытался сосредоточиться хотя бы на одной отдельной мысли. Но в голове, а скорее в душе, чем бы не думал в прямом смысле безмозглый скелет, создавалось множество картин, произошедших всего лишь за один день. День, который ещё не закончился. Эти картины медленно переплетались толстыми жгутами и черными тентаклями разума. Теневые пятна проникали в сознание, стирая части воспоминаний, оставляя лишь отгрызанные осколки. Выедали середину картинки, собирая оставшиеся кусочки в нечто кривое и неразличимое. Прямо сейчас, если бы парень зажмурился ещё чуть сильнее, он мог бы видеть все то, что происходило в его разуме. Или же не мог… В любом случае, склизкие щупальца плохих воспоминаний были всего лишь визуальным восприятием всего того, что сейчас чувствовал скелет, попутно думая, что не чувствует ничего. Наконец, сплетаясь в одну целостную картину, пусть и причиняя парню неописуемую внутреннюю боль… Плохие мысли и воспоминания вывели словно чёрными чернилами, заляпывая кляксами всё, что только можно. Вывели лишь одну фразу, на автомате вырвавшуюся из уст скелета, медленно поднимающего взгляд исподлобья. «Папирус во всём виноват.» Приговор прозвучал достаточно громко, чтобы отразиться эхом от стен почти не заставленной мебелью комнаты и снова залететь скелету в несуществующие уши, отражаясь в голове ещё сотни и тысячи раз. Теперь он был уверен, что это правда. Даже если растрясти его, как следует… Сейчас он думал… Что ничего не сможет подействовать на его окончательное решение. Теперь Санс сам по себе. Нет больше никакого брата, лучше забыть, что он когда-либо был. Это предательство… Безумное признание в сумасшедших и неправильных чувствах. Пусть даже о ненормальности которых Санс и не говорил с братом в детстве, но и сам не задумывался. Никогда бы не подумал, что Папирус может стать таким… Грязным… Сидя в позе полу-лотоса, Санс упёр руки в колени и просто смотрел в стену, специально часто и размеренно моргая. В какой-то момент ему показалось, что он сходит с ума. Нельзя же быть таким бездушным… Пусть даже не как к брату, а как к обычному монстру… Санс бы не стал выгонять незнакомца за порог, если бы тому нужна была помощь. На самом деле… Он и сам плохо себя понимал. — Я… Безмозглый идиот… — язык заплетался, мысли путались, не давая скелету сказать что-то более-менее связное, — придурок, придурок, ПРИДУРОК! — костяные кулаки со свистом врезались в пол, от удара по деревяшкам пошли мелкие трещины. Вцепившись пальцами в голову, Санс задрожал так сильно, как никогда раньше. Из глаз потекли реальные слёзы.---
— Санс! Ленивый мешок костей, почему ты не на рабочем месте?! — трубка орала голосом Андайн. Дрожащей рукой скелет держал телефон рядом с головой, вытирая из-под глазниц неостанавливающиеся потоки, — или ты захотел повторить участь своего братца?! Парень пробормотал что-то в ответ, что даже начальница не смогла нормально различить. Громко фыркнув в трубку, она сбросила звонок, давая скелету понять, что ещё пятнадцать минут — и ему придётся лишиться работы. Нужно было идти. С трудом поднявшись с пола, Санс облокотился на стену, но быстро выпрямился, игнорируя секундное потемнение в глазах. Оценив свои силы, он вывел, что будет гораздо выгоднее телепортироваться, нежели напрягать ноги. Выставив руку вперёд, он щёлкнул пальцами, и перед ним открылось что-то вроде портала ярко-синего цвета. Не раздумывая ни секунды, Санс собрал в себе всю энергию и шагнул в сердцевину короткого пути.---
Снаружи темнело. Из-за тени деревьев, ещё меньше света можно было разглядеть на, казалось бы, сильно бликующем снеге. Вокруг стояла какая-то странная тишина. Лишь пару минут назад рядом с этим местом еле слышно прошмыгнул какой-то мелкий монстр, с опаской оглядываясь по сторонам. Это место, почти всегда «безлюдное», стало совсем мёртвым, без видимой тому причины. Хотя, даже если ничего не изменилось, в глазах угнетённого скелета всё было прямо противоположно розовым очкам. Костяные ноги в розовых пушистых тапочках с тихим скрипом ступили на дорогу, на пару сантиметров утонув в снежной подушке. Однако туда, куда ему велела идти начальница, Санс не попал, и это была его прихоть. Несмотря на то, что он находился буквально в сотне шагов от своего поста, сейчас он направился совершенно в другую сторону: к заветной неприступной двери. До неё оставалось всего-то пара десятков метров, и уже через несколько секунд скелет стучал по сиреневому камню. — Тук-тук, — прильнув «ухом» к двери, парень прислушался. Но долго ждать не пришлось. Уже через пару секунд он услышал ответ. Но не тот, которого всегда ожидал при начальных словах. Может быть, это было бы и к лучшему. Санс был совсем не в настроении для шуток, и леди, похоже, тоже. Скелет настолько привязался к новой любви, что ему казалось, что он может чувствовать то, что ощущает она. И сейчас, даже не видя её прекрасного лица, он знал: она не улыбается. — Моя леди… — несмотря на свое состояние, на скулах Санса появился чуть заметный румянец, — могу ли я… Сказать кое-что? Нет, он не собирался признаваться. Пока что. Как бы сильны не были его чувства, подруга была бы ещё не готова, а любовь запросто могла оказаться не взаимной. И не время сейчас, да и не место. Он хотел поговорить о другом. — Я потерял… Всё… — выдохнул скелет, — точнее, не потерял почти ничего, но в то же время… — из груди вырвался отчаянный рык, — это слишком сложно! Миледи, я… Потерял брата… Из-за двери раздался резкий вздох, а затем Санс словно мог чувствовать, как по щекам сентиментальной девушки катятся крупные слёзы. Она промолчала. Выждав несколько секунд, скелет продолжил. — Сегодня его уволили с работы. Это сильно ударило по нему… А потом… Он сказал, — Санс пропустил тему сплетен, — что в-влюблён в меня… Это ненормально, — сжавшись в комок, парень еле связывал слова, — у меня больше нет брата… Он недостоин им быть… В миг всё обрушилось. Леди молчала, не подавая никаких признаков поддержки. Тихое шуршание за дверью дало понять, что подруга поднялась с пола и выпрямилась в полный рост. Прильнув к двери в последний раз, она сквозь слёзы шептала, тихо тараторила: — Человек здесь… У неё в руке нож… Я не могу поверить… Прошу, сдержи обещание… Сдержи для леди Ториэль… Глаза скелета в ужасе распахнулись. Вжавшись в дверь, он изо всех сил ударил кулаками по камню. По ту сторону внезапно раздался треск магического огня, а затем глухой удар об стену. Чей-то визг пронзил слух, смешиваясь с криками парня, в слезах выговаривающего имя подруги. Грохот закладывал уши, шум становился невыносимым, уже не было надежды на… — ТОРИ!!!