Санс действительно не хотел этого. Что-то в самой глубине души подсказывало ему, что так поступать было неправильно, но… Необдуманные выводы были сильнее здравого смысла. По крайней мере тогда…
Сейчас же он сидел на пороге дома, сжимая в руке бутылку кетчупа, но аппетита у парня не было. Даже на то, что он так любил, в скелете не было ни малейшего желания. Подперев голову рукой, он вглядывался то вблизь, то вдаль, задерживая взгляд на ближних еловых ветвях, и еле глядя на пронизывающую дали леса темноту. Он думал. Думал о том, самом главном. О своём брате. О своей адекватности в тот самый роковой момент, когда он, не подумав ни секунды, вышвырнул Папируса из дома. И если бы тот не окликнул Санса, сидя на полу в отчаянии, вернулся бы старший обратно, чтобы совершить этот ужасный, необдуманный поступок? Именно над этим размышлял парень сейчас. Размышлял, как будто это было что-то нечто простое, не несущее смысла, и вообще, было какой-то слишком затянувшейся игрой. Но что бы он не заставлял себя чувствовать, с того самого момента его душа опустела и не подпускала к себе любые признаки любви. И это было единственным доказательством реальности всего происходящего.
Санс спрятал лицо в руках. Он не хотел, чтобы его видели. Чтобы сквозь фальшивую улыбку разглядели теперь уже так сильно проявляющуюся боль. Но, не прошло и пяти минут, как парень услышал робкие частые шаги по скрипящему снегу, а затем кто-то дотронулся до его плеча.
— Уходи, — он знал, что Фриск не сделает этого. Но все равно просил, — оставь меня в покое.
— Нет, Санс, — он на секунду поднял голову. Охрипший от холода голос Фриск немного походил на… — я вижу, что тебе плохо. Позволь мне помочь тебе.
— Ты не сможешь помочь тому, о ком ничего не знаешь, — перебил парень и грубо оттолкнул девочку. Та тут же нахмурилась.
— Если ты расскажешь, в чем дело, я помогу тебе.
Санс издал шумный, продолжительный вздох. Наконец переведя взгляд исподлобья на Фриск, он раздражённо рыкнул. Ведь не отстанет.
— Я идиот и неудачник. Это всё, что тебе нужно знать, — процедил скелет, — может это вообще было неправдой…
А ведь верно. Такой неоправданный поступок запросто мог бы совершиться без вины брата. Городские сплетни — вещь страшная, и если это все было лишь лживым слухом, то… Виноват Санс… На самом деле он и вправду начинал бояться, что обошёлся с Папирусом так по-свински, возможно, совершенно ни за что, а у того даже не было возможности всё объяснить…
— Я сказал, оставь меня! — скелет зарычал и отпихнул руку Фриск, которая осмелилась, о боже, погладить его по голове, — считаешь меня псиной? Я пока что доверяю тебе, но… Не трогай. Меня.
Посыл был предельно ясен. Девочка смущённо отошла от скелета, больше не предприняв попыток помочь. Да и что она могла сделать против монстра, который, к тому же, ещё и в таком состоянии…
Пожалуй, не оставалось ничего, кроме как идти исследовать город. Способ, которым Санс перенёс их сюда, был не совсем… Типичным. К тому же, раз в Руинах почти все монстры были дружелюбны… Будут ли они такими в городе?
На улице уже почти совсем стемнело. Только огни из окон маленьких домиков освещали главную улицу. Скрип снега, раздававшийся из-под маленьких ножек, время от времени нарушал почти идеальную тишину. Ёжась от холода, не осмелившись даже попросить куртку у раздражённого скелета, малая уже жалела, что пошла в город на ночь глядя. Фриск как можно крепче обхватила себя руками, но тепла не прибавилось. Ресницы давно запорошил мелкий снег, и видимость заметно ухудшилась, по сравнению с пусть и не жаркими, но пригодными для одежды девочки Руинами. Здесь же, по непонятным обычному человеку причинам, время года резко сменилось, и оставалось только гадать, будет ли действовать подобный алгоритм в остальной части Подземелья.
Магия монстров для человечества была одним неизученным белым пятном в области науки, и как другой расе удавалось поддерживать такие резкие перепады климата, в разных местах пригодного для разных монстров, так и оставалось загадкой. Речи не было о том, чтобы заключить союз, и потому даже насильно изучить силу монстров было сложно. Взрослое существо никогда бы не отдало себя в руки врагам, так ещё и на изучение того, что могли применить против него же самого. И теперь, не имея ни малейшего представления о том, как работает магия, Фриск опасливо перебиралась от дерева к дереву, лишь иногда выглядывая из-за толстых еловых стволов.
Однако опасаться было нечего. Под вечер все жители города разошлись по домам, казалось, что только они с Сансом сейчас находятся на улице. Но только осмелившись выйти из укрытия, Фриск почувствовала, что кто-то стоит у неё за спиной. Девочка сглотнула. Паника не заставила себя долго ждать. Сердце забилось в бешеном ритме, дыхание участилось, она не знала, что будет, если она обернётся. Крепко зажмурившись, она медленно переступила с ноги на ногу, готовясь обернуться, но тут же взвизгнула раньше времени от внезапного звука.
— Йо! — изо рта вырвались клубы тёплой дымки. Перед девочкой стоял вполне дружелюбный на вид монстрик, который был даже меньше её ростом. Улыбаясь от уха до уха, как бы назвали это люди, он чуть ли не восхищённо вглядывался в ещё не успевшую отойти от испуга малую и вертел динозаврьим хвостом, подобно собаке, — ты — человек!
У монстра не было рук. Круглая голова, укреплённая на теле формы неправильного овала, и малыша можно было запросто назвать пешкой как шахматной фигурой, не будь у него двух ног и довольно массивного для его тела хвоста, который он как-то умудрялся держать на вису. В тон собственной кожи или чешуи, монстр носил полосатый свитер, да и в общем выглядел довольно дружелюбно. Сквозь две большие ноздри он шумно выдыхал воздух, будто после бега, не хватало ещё высунутого языка. Но так бы Фриск окончательно грубо сравнила его с животным. Ещё несколько секунд она с интересом рассматривала нового знакомого, а затем тоже осмелилась открыть рот:
— Привет… Как тебя там?
— Зови МК, — монстрик улыбнулся и наклонил голову набок, — или Монстрёнок, если проговаривать не лень. Никогда не думал, что увижу человека!
До Фриск в Подземелье падали и другие дети. Но последнее падение датировалось многими годами до появления Фриск. А потому о людях монстрик мог лишь слышать от родителей или просто монстров постарше. Он попросту ещё не родился тогда, или был слишком мал. Однако по рассказам других, по картинкам из комиксов, весьма искажающих и преувеличивающих внешний вид человеческого населения, представление о нём у Монстрёнка складывалось весьма размытое. Кроме того, тем, кто успел застать создание Барьера, было бы неприятно вспоминать военное время. И, оказавшись за «стеной», многие усилиями пытались выкинуть образы людей из мыслей. Дети же почти ничего не знали об этом, если не были так же любопытны. И именно поэтому сейчас для парнишки было настолько увлекательно рассматривать иную для него форму жизни, широко раскрыв глаза, он обшаривал каждый уголок лица и тела девочки, от чего та немного смутилась.
— Я — Фриск, — робко произнесла она и протянула руку, с рискованной целью погладить монстрика по носу. Но тот тут же сам подался вперёд, и подобно ласкающейся кошке, потёрся головой о мягкую ладошку, тихо захихикав от удовольствия, — что ты здесь делаешь? Уже поздно, разве твои родители не ищут тебя? — этот вопрос преследовал Фриск с первой же минуты их встречи.
— Родители? — странно посмотрев на малую, монстрик отвёл взгляд, — что ж… Мне кажется, они не против. Тем более, у меня ещё не было друзей! Я думаю, они были бы рады увидеть тебя!
Наблюдая за новым приятелем, Фриск думала о своём. О том, нужна ли он была там, на Поверхности. На самом деле, она сомневалась, стал ли хоть кто-то искать её после падения. Или же всем, как и обычно, было плевать? Или, возможно, поняв, куда упала девочка, люди подумали, что её уже не спасти. Как от падения с высоты, так и от «армии кровожадных монстров, которые, нуждаясь в пище, разорвут любого, кто подойдёт слишком близко». Но эта раса не была сравнима с хищными животными, коими пугали детей в деревнях. Как успела убедиться Фриск, монстры были точно такими, же, как и люди, лишь отличные по внешности и имеющие магические способности. Пока Санс не блистал к ней особым доверием, она могла быть уверенной в Ториэль, которая точно уж не причинила бы ей боли, хоть и во вред себе, пыталась сражаться, но всё было тщетно.
Девочка смотрела на Монстрёнка, ловя на самой себе все новые заинтересованные взгляды, но в конце концов не выдержала молчания.
— Ты не знаешь, где можно переночевать? — уставившись в пол, она ожидала ответа, скорее даже отрицательного, — я не думаю, что стоит возвращаться к Сансу… — она замолкла. Монстрёнок с восторгом и готовностью многократно кивал головой.
— Ты можешь пойти со мной, — в глазах монстрика загорелись звезды. Ещё бы — человек, тот, кого он всю жизнь мечтал встретить, теперь просит у него помощи, как у настоящего друга. Упустить такую возможность для Монстрёнка было бы настоящей глупостью, — там, где я живу, хватит для тебя места.
Надежда в глазах Фриск сменилась искренней благодарностью. Развернувшись, монстрик потопал не совсем туда, куда ожидала Фриск. Они направились к лесу, хоть девочка и не представляла, как можно было жить среди с виду плотно высаженных деревьев. Следуя за жёлтым виляющим из стороны в сторону хвостиком, она пыталась представить родителей друга. Как внешне, так и по характеру, она не могла до конца сформировать своё представление о них. А если они всё-таки будут против? МК не говорил точно, а если не повезёт, то Фриск будет чувствовать себя виноватой, как это и было всегда в подобных ситуациях. Поэтому, оставалось только надеяться на добродушное к ней отношение.
Они шли уже среди деревьев, щурясь от морозного ветра, который постепенно стихал в лесной глуши. Постепенно в места, где они проходили, переставал проникать свет, и на какой-то момент Фриск показалось, что они идут в полной темноте, и девочка вытянула руки вперёд, опасаясь наткнуться на колючие деревья. Но жёлтый хвостик, маячащий в поле зрения, все ещё был достаточно контрастен окружающей черноте, и хотя бы так малая могла быть спокойна, что не заблудится. Очевидно, что маленький монстрик хорошо видел в темноте, и хотелось надеяться, что он наизусть знал дорогу к себе домой.
Тут и там шелестели еловые ветки, стоило лишь докоснуться до иголок, не таких пушистых и живых, за отсутствием освещения, как они тут же осыпались, и даже становилось как-то жалко бедные деревья. Тут почти не было снега. Ноги и лапы ступали по сплошному настилу из сухих веток и иголок, приминая его, они шли словно по мягкой подушке. Среди елей уже не было так холодно, и у Фриск пропала надобность постоянно согревать руки, так как наконец они начали сохранять хоть какое-то тепло. Но основная температура всё равно не поднималась, и девочка всё ещё обнимала себя, согревая, потирала предплечья, хоть это не особо помогало. Ветер совсем стих, и даже волосы малой колыхались лишь от движения, но никак не от дуновения.
Они почти не разговаривали. Лишь иногда, поворачивая голову, монстрик пытался завязать разговор, но тут же бросал свои попытки, будто осознавая, насколько глупо всё это звучало. И каждый раз, открывая рот, Фриск закрывала его обратно, понимая, что Монстрёнок сам-то не очень хочет начинать разговор. Ей оставалось лишь оглядываться по сторонам, всматриваться в глубокую тьму окружающего леса и надеяться, что где-то в чаще не обитают монстры, которые бы подходили под пугающие описания людей. Хотелось верить, что те истории были лишь выдумкой и преувеличением. Или же Фриск попросту не могла заметить в них страшные и плохие стороны, глядя на необычных существ наивным, ребяческим взглядом.
Прошло не так много времени, но девочке казалось, что они идут по лесу уже не первый долгий час. Но постепенно она замечала, что лес перед ними начал расступаться, и вот уже какие-то просветы были видны сквозь вновь ожившие еловые ветви. Очевидно, в глубине леса была полянка, на которой и поселился Монстрёнок со своей семьёй. И верно: очень скоро они ступили на хрустящую снежную шапку. Хвостом парнишка отодвинул последние ветки…
Перед ними открылась маленькая поляна, освещённая чем-то вроде лунного света, учитывая то, что луны в Подземелье быть не могло. Там не было большого дома, такого, как ожидала девочка. Только маленький шалашик, небрежно сложенный из еловых веток, не выше её самой.
— Это… Твой дом? — почти недоверчиво Фриск взглянула на монстрика, но тот убедительно кивнул головой, — а твои родители? Вы помещаетесь… Здесь?
Внезапно Монстрёнок поник. Хвост, вечно болтающийся на весу, опустился на снежную подушку, а само настроение друга, казалось, было испорчено. Он молча прошёл к хижине, оставляя за собой след от волочащегося по снегу хвоста. Фриск смотрела на монстрика с неким недоумением, открыла было рот, но тут же осеклась и медленно двинулась следом. Чтобы поместиться под низкой крышей, девочке пришлось нагнуться и, придерживая руками ветки, защищая глаза от иголок, оглядываясь, войти внутрь. Посреди шалашика стоял затушенный костёр, обложенный массивными камнями, чтобы огонь уж точно не мог перекинуться на быстро воспламеняющиеся стены. От конструкции шло какое-никакое тепло, камни ещё не до конца остыли, очевидно, что монстрёнок не так уж и долго был на улице. За отсутствием ветра, в домике было ещё немного теплее, а ступив на разложенную картонную коробку, Фриск наконец-то почувствовала что-то устойчивое и твёрдое под ногами. Не останавливаясь только в этой части хижины, Монстрёнок сунулся носом сквозь тряпичную завесу, разделяющую «комнаты» и отодвинул её в сторону. Эта часть домика была совсем маленькой, и больше походила на склад, тут и там валялись какие-то безделушки, оставшиеся бесхозными, никому не нужными, когда-то найденные Монстрёнком. Среди всех вещей, будто бы в отдельной кучке, Фриск заметила несколько палок, и тут же в голову пришла мысль о затоплении костра. Но, взяв палочки в зубы как можно аккуратнее, монстрик понёс их совсем в другую сторону. Снова выйдя на улицу, которую уже еле-еле освещал тусклый «лунный» свет, он воткнул палочки в снежный настил. Всего их было три, и разного размера. Повернувшись спиной к подруге, парнишка ещё несколько секунд, не двигаясь, разглядывал «коллекцию», а затем, тряхнув головой, двинулся к костру. Он наклонился над сухими ветками, и вдруг из ноздрей монстра вырвалось алое пламя. Не так много, но всё же, этого хватило, чтобы поджечь несколько веток. Костёр затрещал.
— Ты хотела увидеть моих родителей, — по голосу было понятно, что Монстрёнок изо всех сил пытается сохранить оптимистичный настрой, — они здесь.
Он снова подошёл к воткнутым в землю палкам. Тяжело вздохнув, он наклонился. Пару движений мордочкой, — и две палки, что были побольше, свалились в снег и тут же были занесены слоем белого настила. И только самая маленькая, короткая веточка осталась стоять в одиночестве. Снова отойдя к дому, парнишка натянуто улыбнулся, не в состоянии отвести глаз от этой картины. У Фриск на глаза навернулись мелкие капельки слёз.
Она подошла к «родителям». Медленно опустившись на колени, девочка аккуратно перебрала руками снег. Из-под белого одеяла она достала две упавшие палочки и снова воткнула их в снег, как можно ближе к третьей. Фриск обвела по снегу вокруг веточек, так, чтобы остался след, заключающий в поле их всех. Это действительно выглядело как… Семья.
Она обернулась к другу. Тот, слабо улыбнувшись, видимо, понял её посыл. Подобравшись ближе к костру, он сел на картонку и поудобнее устроился, прикрыв мордочку хвостиком. С трудом заставив себя оторваться от семьи, Фриск тоже отошла под игольчатую крышу.
Около костра было тепло. Теперь уже совсем согревшись, девочка чувствовала, как её постепенно клонит в сон. Она не могла отвести взгляда. Просто какие-то глупые палочки… Но в которые без слов был вложен колоссальный смысл. Ей искренне было жаль нового друга. По щеке скатилась одинокая слеза, и тут же утонула в вороте полосатого свитера. Жар от огня, уютная обстановка, все это слишком усыпляло Фриск. Веки становились всё тяжелее. Немного помяв картонку руками, словно кошка, девочка нашла удобное положение для сна. Скрипел костёр. Где-то в между ветками залетал слабый ветер, свистел в щелях, но не попадал на друзей, а лишь убаюкивал их тихим свистом. Постепенно погружаясь в сон, Фриск слышала, как ворочается и шуршит Монстрёнок, как ветер слабо колышет широкие еловые лапы, как сквозь лесное эхо где-то переступает по снегу маленький ночной монстр. Темно. Ещё темнее. Не оставалось никаких сомнений, что сейчас они находятся в полной безопасности. Очень скоро усталость взяла верх. Девочка медленно проваливалась в мир сказочных сновидений.
***
—…Ч-что ты сказала…?
Папирус все ещё лежал в немного неудобном положении, не осмеливаясь сдвинуться с места, дабы не повредить хрупкую на его взгляд систему. Пульсации души, подобно человеческому сердцебиению, постепенно учащались, и с каждой секундой, что Альфис не подавала голоса, скелет всё больше предавался панике. Последние её слова, всё то, что говорил Санс, всё то, что Папирус напридумывал себе сам, всё это начинало пугать его всё сильнее. А Альфис молчала. Сложив лапы в замок, она виновато устремила взгляд в пол, перетаптываясь на одном месте, точно специально испытывая терпение скелета. И только услышав его голос со второго раза, она подняла голову. Лицо её было полно паники.
— Альфис? Что ты имела ввиду?
— П-папирус, я… — ящерица зажмурилась, — твоя д-душа, она и впрямь треснута… Но я не вижу этого снаружи. И т-ты не можешь этого видеть, — похоже, учёной было очень сложно сконцентрировать внимание на одной точке: взгляд то и дело рывками бегал по помещению, — я не знаю, как можно объяснить то, что проблему видел т-только Санс и этот п-прибор. Но одно могу сказать точно. Это не физические п-повреждения.
Высокорослый приподнял одну бровь, недоумевающе глядя на учёную. Он, пожалуй, на мог даже представить, что что-то, кроме прямого урона, могло повлиять на состояние души. Тем более, как утверждал Санс, и убедился он сам, уровень ОЗ не снизился, и это уже выглядело ненормально. Но, по крайней мере, теперь Папирус мог быть уверен, что брату не почудилось.
— Существует такая вещь, как п-психика. Не думаю, что её устойчивость и «величину», можно как-то измерить, но п-полностью уверена, что у всех она разная. Кто-то может без осложнений пережить смерть б-близкого, а кто-то не сможет выдержать и резкого крика, — Альфис замолкла, затем опять продолжила, ковыряя измученную пуговицу на халате, — если это стало з-заметно только сейчас… Я не знаю, что с тобой могло случиться. М-может быть, если ты выскажешься, тебе станет немного л-легче… Т-такое повреждение не снижает уровень ОЗ, но от этого оно не перестаёт быть крайне опасным д-для тебя. Скажи… Что могло такого п-произойти…?
Паника нарастала. Альфис была полностью права. Он потерял работу мечты. От него отвернулся весь город. Родной брат грубо отверг его. Всё это слишком надавило на скелета и его душу. Он не хотел, чтобы от него отвернулась и Альфис тоже. Только не сейчас…
— Прошу… Если я расскажу тебе… — скелет еле сохранял равномерное дыхание, — пообещай, что не бросишь меня…
---
Рассказ занял от силы минут двадцать, не больше. Но даже за такое короткое время эмоции поражённой Альфис сменили друг друга не один десяток раз. Под конец истории, засунув концы пальцев в рот, она сидела, не шевелясь, на её лице просматривалось ярко выраженное сочувствие.
— П-Папирус, я… Боже мой…
Скелет широко раскрыл глаза. По щекам Альфис текли слёзы. Настоящие, искренние слёзы. Она не осудила его. Ни за влюблённость в брата, ни за невыполненную работу. Она ни разу не перебила его во время рассказа, не остановила, и не было ей неприятно слушать про необычную «особенность» парня. Она отнеслась ко всему… С пониманием…
— И ты ничего не скажешь? — недоумение Папируса было не сравнить ни с чем, — я же… Так ужасно поступил, потерял всё по своей вине… Ты не…
И единожды Альфис не стала дослушивать. Сквозь пелену уже успевших выступить слёз, Папирус не видел, но почувствовал, как его обвивают короткие толстенькие лапы. Даже так ученая пыталась обнять его как можно сильнее. Тишину нарушил изумлённый вдох, и тут же, немного смутившись, парень ответил на объятия, проливая слёзы на давно не стираный лабораторный халат. Он чувствовал, как его робко гладят по спине, пытаясь успокоить, и со временем, он даже перестал содрогаться на руках у подруги. Наконец он аккуратно высвободился из объятий.
— Спасибо, Альфис, — почесав затылок, Папирус отвёл глаза в сторону, — ты первая, кто отнёсся ко мне нормально…
— Д-дело в том, что я в какой-то степени похожа на тебя, — ящерица густо покраснела, — я думаю, что могу рассказать тебе п-после всего этого… — ещё немного девушка помолчала, но наконец осмелилась продолжить, — я уже несколько месяцев в-влюблена в Андайн.
Парень резко поднял голову, устремив взгляд прямо в глаза подруги. Неужели она тоже… Не такая, как все?
— Я ув-веряю тебя, это совершенно нормально, — пыталась успокоить она, — влюбиться в м-монстра своего пола — это не что-то за гранью. Д-даже если это твой брат… Н-наверное… Но то, как он п-поступил с тобой… Я искренне не понимаю, как можно быть таким эгоистичным…
Она снова оказалась права. Казалось, что только Альфис среди всего этого мира способна по-настоящему понять его. Способна на настоящую поддержку. Папирус вправду нашёл клад. Настоящее сокровище во плоти. Друга, так похожего на него и готового поддержать в трудной ситуации.
— Если хочешь, т-ты можешь остаться у меня, — прибавила ящерица, стараясь проявлять как можно больше заботы, — у меня есть в-всё, чтобы ты мог жить здесь.
Папирусу стало немного лучше. Устремив взгляд куда-то в стену, он казалось, не слышал приглашения подруги. С негромким стуком перебирая длинными фалангами, он смотрел куда-то в пустоту, до тех пор, пока до него не дошёл смысл сказанного.
— А? Спасибо, Альфис, — скелет смутился, — но я лучше пойду. Может быть, Санс ещё даст мне шанс хотя бы называться его братом. Может, у меня получится уговорить его… И подавить наконец эти злосчастные чувства.
— Д-дело твоё, — Альфис вздохнула. Она волновалась за парня, но если у него получится сделать в точности так, как он считает нужным… — но п-прошу, не заставляй себя насильно делать что-либо… Если ты не хочешь получить новые повреждения.
Скелет кивнул. Упершись локтями, он приподнялся с кресла, куда они сели, чтобы послушать историю, и выпрямился в полный рост.
— Спасибо за всё, Альфис, — он прикрыл глаза и улыбнулся, — я… Надеюсь, что буду в порядке.
***
Среди городской темноты можно было увидеть лишь один источник освещения. Маленькая лампочка перед домом братьев то и дело прерывисто мигала, рискуя перегореть. Тёмная фигура, всё так же неподвижно сидя на пороге, изредка подрагивала и покачивалась, сопровождая движения тихими бормотаниями. Всё затихло. Не слышно даже было свиста ветра и шипящего шума ветвистых елей.
Тишину прорезал пронзительный рычащий крик.
