***
Он мог слышать поблизости пение птиц, их голоса в холодном воздухе были четкими и ясными. Это были звуки, которые он никогда раньше не слышал так близко, за исключением тех случаев, когда смотрел телешоу или случайно прогуливался по парку. Они были ужасно милы, настолько хороши, что Питер был более чем счастлив, что они поют ему, нагоняя сон. Однако именно солнце разбудило его, не давая снова погрузиться в сны. Оно ярко светилось сквозь его веки, как будто пыталось поднять его и с силой приветствовать в день. Застонав, Питер еще сильнее зажмурился, пытаясь отвернуться от света. Именно тогда он осознал, насколько невероятно неудобно ему было, что у него начались судороги в шее и в спине, которых, как он думал, у него никогда не было раньше. Звуки движения поблизости достигли его ушей, и Питер открыл глаза, моргнув несколько раз, прежде чем внезапно замахал руками и сел, обводя широко раскрытыми глазами землю под ним. Стив Роджерс убрал телефон от уха и положил его обратно в карман. Он поднял голову и встретился взглядом с Питером, и Питер вдруг понял, что без покровов ночи он совершенно беззащитен на дереве. — Доброе утро, — весело поздоровался Стив. — Как спалось? Питер мог только смотреть. Он все еще здесь?! — Я принял решение, — сказал Стив, не дожидаясь ответа на предыдущий вопрос. — Мы всего в нескольких милях от дороги, которая в конце концов приведет нас к шоссе. Я поговорил с Тони, он будет ждать нас на машине, когда мы придем, — Стив улыбнулся. — Если мы доберемся туда и ты все еще будешь чувствовать себя хорошо, то я отвезу тебя обратно в Нью-Йорк. Питер дернулся, карабкаясь, пока не наклонился вперед на дереве, недоверчиво глядя поверх ветвей. — Ого, подожди, что... правда? Ты действительно собираешься отвезти меня обратно в Нью-Йорк? — Ага. Только если ты не упадешь в обморок к тому времени, как мы доберемся до машины, но тогда мы сразу же отправимся обратно в лагерь. Питер долго смотрел на него, потом нахмурил брови. — Но почему? Улыбка на лице Стива смягчилась, и он отвел взгляд. — Я не знаю, почему ты так категоричен насчет того, чтобы не возвращаться в лагерь, но... но я знаю, каково это, когда тебя везут туда, куда ты не хочешь идти. И если ты хочешь вернуться домой, и ты достаточно здоров, тогда... Ну, я не понимаю, почему я должен заставлять тебя возвращаться в лагерь. Кроме того, — добавил он, оглядываясь назад. — Ты мне нравишься, малыш. Не знаю почему, учитывая, что ты вытащил меня на импровизированную пробежку через лес в ноябре, но ты мне нравишься. Так что я отвезу тебя домой. Питер долго смотрел на Стива, обдумывая его слова. — Ты обещаешь? — спросил он наконец. — Конечно, малыш, обещаю. Питер помолчал немного, потом облизнул губы. — Ты даешь мне слово? Стив нахмурился, но улыбнулся. — Прошу прощения? — Даешь ли ты мне слово, что, как только я слезу отсюда, ты проводишь меня прямо к машине и сразу же вернешь в Нью-Йорк? Ты даешь мне слово как... как Капитан Америка? Как Мститель? Ты даешь мне слово, как Стив Роджерс? Стив долго смотрел на Питера, улыбка исчезла с его лица. Наконец он ответил: — Да. Да, даю слово. Даю тебе слово, что как только ты спустишься, я отвезу тебя прямо домой. Никаких объездов, никаких неожиданных визитов. Прямо домой. Питер кивнул. — Хорошо. Прекрасно. Окей, ладно. Ему потребовалось мгновение, чтобы маневрировать, поправляя ногу и удерживая ступню – которая не пульсировала так болезненно, как прошлой ночью, но все еще болела, как сука – на приличном расстоянии от дерева. Он начал спускаться вниз по другой стороне ствола, который был скрыт от Стива и его умных, расчетливых глаз. Его пальцы легко прилипли к коре, и вскоре он снова оказался на земле. Он опустил взгляд на свою ногу, наконец-то разглядев ее хорошенько, после чего поморщился. Лодыжка была вывихнута – ну ладно, она была явно сломана – а ступня резко выступала влево. Питер попытался выпрямить ее, но, как только он надавил на мышцы, его лодыжка завопила от боли, и он немедленно остановился. Питер глубоко вздохнул, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Ладно, хорошо. Было очевидно, что его тело пытается залечить рану, но так же, как и в случае с пулевым ранением, оно пытается залечить ее слишком быстро. Если он будет ждать слишком долго, его нога навсегда искривится, и он будет ходить на своей кривой проклятой лодыжке до конца своей жизни. А это означало, что единственным выходом было... — Питер, что за чертовщина? Питер вскинул голову и встретился взглядом со Стивом, который обошел вокруг дерева и теперь в ужасе смотрел на ногу Питера. — Мм, — начал Питер, пытаясь придумать достойное оправдание. — Я... я повредил ногу, когда бежал. Я думаю, что это просто растяжение связок, так что не беспокойся. — Это не растяжение, Питер,— сказал, как отрезал, Стив. — Растяжения не оставляют ногу болтаться под углом почти в девяносто градусов. У тебя перелом. Питер фыркнул, сдерживая яростный взгляд, который ему так хотелось бросить в Роджерса. Да, он знает об этом, спасибо. Нет нужды в вспыльчивости. Стив еще мгновение смотрел на ногу Питера, явно недовольный, а потом покачал головой. — Ладно, планы меняются. Мы возвращаемся в лагерь. — Что?! — почти закричал Питер. — Нет! Ты же обещал, что отвезешь меня обратно в Нью-Йорк! Ты дал мне слово! — Это было до того, как я узнал, что у тебя сломана лодыжка. Достаточно того, что я согласился отпустить тебя с недавней колотой раной. Так что ни в коем случае, малыш. Мы возвращаемся. Гнев охватил Питера, и его пальцы почти погрузились в кору дерева, когда он попытался сдержать рвущийся наружу крик. Он долго смотрел на Стива, думая, что же ему делать. Он ни за что не вернется в лагерь, и единственный способ заставить Стива передумать это сделать так, чтобы нога не была сломана. Или, по крайней мере, сделать ее непохожей на сломанную. Ну что ж, тогда действительно был только один вариант. Отойдя на несколько шагов, Питер сел на землю. Стив нахмурился. — Питер, что ты... Подожди, нет, Питер... Питер, не смей... Но прежде чем Стив успел закончить, Питер схватил свою лодыжку, сделал глубокий вдох и резко потянул. Треск, эхом отдавшийся среди деревьев, был громким, и крик, вырвавшийся изо глотки Питера, был таким же неприятным. Питер немедленно упал на бок, свернувшись калачиком, борясь с болью и тошнотой, поднимавшейся к горлу, и белыми точками, которые теперь плясали в его глазах. Боже, о чем он только думал – надо было подождать, или хотя бы воткнуть кусок дерева в зубы, или... Руки Стива внезапно оказались на нем, отталкивая его назад и снимая ограничение, которое Питер бессознательно наложил на свои легкие, позволяя ему дышать, потому что Питер, оказывается, задержал дыхание от боли. — Ради бога, малыш! — выругался Стив вместе с другими ругательствами, которые Питер никогда раньше от него не слышал. — О чем, черт возьми, ты думал? Ты не можешь... ты не можешь в одиночку вправить лодыжку посреди этого проклятого леса! Как ты мог... я не могу... Ну, теперь ты точно вернешься, ты... — Нет, — процедил Питер сквозь стиснутые зубы. — Нет, я не вернусь. Я не позволю тебе забрать меня обратно. Моя лодыжка теперь в порядке, она может зажить, но не... — Сломанная лодыжка то не то же самое, что вывихнутое плечо! Ты не можешь просто восстановить ее и продолжать идти, как будто ничего не произошло! Тебе нужно наложить гипс или хотя бы шину, или... Питер оттолкнул Стива и начал подниматься на ноги – вернее, на единственную целую ногу, удерживая поврежденную в нескольких дюймах от земли. Он подпрыгнул на мгновение, успокаивая себя, прежде чем оглянуться на Стива, который теперь смотрел на него почти со злостью и примесью недоверия. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, а потом Питер повернулся и зашагал прочь. Он уже чувствовал, как лодыжка начинает заживать, как будто прорвали плотину и наконец-то пустили воду. Он был уверен, что в течение часа сможет наступить на нее, а через несколько часов даже сможет нормально ходить. Это был лишь вопрос времени. Он услышал позади себя разочарованное рычание Стива. — Я должен тащить тебя обратно в лагерь, нравится тебе это или нет. Тебе сколько? Пятнадцать? Где, черт возьми, твои родители? — Мне семнадцать, — пассивно-агрессивно ответил Питер, не оборачиваясь и продолжая идти. — А мои родители мертвы. И я не собираюсь возвращаться в лагерь. Я отправлюсь в больницу, как только вернусь в Нью-Йорк, но, черт возьми, в лагерь я не вернусь. Так что ты можешь либо позволить мне уйти, либо... — Почему ты так не хочешь возвращаться в лагерь?! — не выдержав, крикнул Стив. — С какой стати ты настаиваешь на том, чтобы лечь в любую другую больницу, кроме нашей? Какого черта ты так боишься? Потому что мы Мстители? Из-за Старка? Потому что... — Потому что они разрушили мою жизнь! — рявкнул Питер. Он повернулся на полпути, вздрогнув, когда его нога зацепилась за корень дерева. Он встретился взглядом со Стивом и яростно сверкнул глазами. — Потому что они... потому что все они испортили мне жизнь, и я больше не хочу иметь с ними ничего общего. — И что же мы сделали? — спросил Стив, подходя к нему. — Что мы с тобой сделали? Может быть, кто-то из твоих знакомых попал под перекрестный огонь во время одного из вторжений? Может быть, кто-то из твоих знакомых пострадал, когда один из нас с кем-то дрался? Неужели мы... — Нет, — выплюнул Питер. — Нет, я ненавижу вас всех не потому, что кто-то пострадал, я ненавижу вас не потому, что вы все ушли... Питер поймал себя на том, что говорит много лишнего и быстро проглотил оставшиеся слова. Он закусил губу и долго смотрел на Стива; Стив смотрел в ответ, его расстроенные глаза теперь были омрачены замешательством. Наконец Питер зарычал и развернулся. Он осторожно перенес вес на вторую ногу и с радостью обнаружил, что она уже не болит так мучительно, как раньше. Он продолжил свой путь. Позади себя он слышал рычание Стива. — Прекрасно, — сказал Стив, подходя к нему сзади. — Это самая нелепая вещь, которую я когда-либо делал – и поверь мне, я делал много нелепых вещей – но я отвезу тебя обратно в Нью-Йорк. Но как только мы попадем в город, мы найдем ближайшую больницу, понял? Питер не мог сдержать облегчения, которое росло в его груди, несмотря на гнев и разочарование. — Конечно, — ответил он. — Я даже позволю тебе отнести меня, как несчастную девицу и все такое. Питер буквально слышал, как Стив закатил глаза. Он шел или, скорее, прыгал еще секунд тридцать, прежде чем Стив нагнал его. — Хорошо, — сказал Стив. — Машина будет стоять там весь день, но я не думаю, что они позволят ей оставаться там всю неделю, — он приобнял Питера за плечи и положил его руку к себе на плечо. — Пошли, солдат.***
— Итак, — начал Стив. — А что у тебя за история? Чем ты занимался до того, как оказался в медицинском отделении лагеря Мстителей? Они шли уже почти час, Стив помогал Питеру, пока они шли по поваленным деревьям, кустам и ежевике. Они остановились вскоре после того, как начали накладывать импровизированную шину на ногу Питера, прежде чем продолжить путь. Сначала это было неловкое молчание, но вскоре оно перешло в спокойную тишину, так как оба сосредоточились только на том, чтобы стоять прямо и идти вперед. Очевидно, молчание было слишком долгим, и Стив считал светскую беседу единственной подходящей формой для начала разговора. — Моя история неинтересна, — ответил Питер, хотя и понимал, что принижение его прошлого не удержит Стива от расспросов, так что он продолжил, — мои родители умерли, когда я был ребенком. Меня взяли к себе дядя и тетя. Мой дядя умер, у тети появился новый бойфренд, и я решил, что трое – это компания, а для маленькой квартиры слишком тесно, поэтому я ушел. — Ладно, — согласился Стив. — Я верю в то, что твои родители и дядя умерли, а твоя тетя встретила кого-то нового, но почему ты ушел? Ее парень издевался над тобой? Ах, Стив, всегда прямолинеен. Но Питер полагал, что когда вы часто сталкиваетесь со сценариями жизни и смерти, будь то для вас или кого-то еще, у вас не так много времени, чтобы ходить вокруг да около. — Нет, — ответил Питер. Он может ненавидеть этого человека, но он не собирался ставить черную метку на его послужном списке. — Он этого не делал. И она тоже. — Тогда почему ты ушел? Если дома все вроде бы хорошо, то зачем жить на улице? У твоей тети были проблемы с заработком денег? Неужели ей не хватило еды после того, как появился ее бойфренд? Питер замолчал на несколько мгновений, и в воздухе не было слышно ничего, кроме пения последних осенних птиц. Утреннее солнце просвечивало сквозь ярко окрашенные, покрытые инеем, листья, словно пытаясь дать им последний кусочек тепла перед тем, как наступит зима. Наконец Питер заговорил, не отрывая глаз от земли перед собой: — Я причиняю людям боль, — сказал он. — Я не хотел и не хочу этого делать, но... но люди все равно страдают. Любой, кто будет рядом со мной достаточно долго в конечном итоге будет ранен или даже убит, — Питер поднял глаза и встретился взглядом со Стивом. — Включая тебя, — он снова посмотрел вниз. — И это моя вина. И всегда будет моей виной. И я ничего не могу сделать, чтобы изменить это. Никто ничего не может сделать, чтобы изменить это. Он споткнулся о большую ветку и нечаянно приземлился на больную ногу. К его удивлению и облегчению, его другая нога приняла вес, и он едва пошатнулся, быстро оперевшись о Стива и продолжая идти, как будто ничего не произошло. Нога заживала быстрее, чем он думал. После этой беседы последовало долгое молчание, и на какое-то время Питеру показалось, что Стив собирается оставить эту тему и вообще прекратить разговор. Однако то, что он сказал дальше, застало Питера врасплох. — У меня есть друг, который раньше думал так же, как ты. Он привык верить, что просто быть рядом со мной принесет мне неприятности, закончится тем, что я буду ранен или убит. «Джеймс Барнс, — подумал Питер. — Он говорит о Баки». — Он решил, что именно он причинит мне боль, — продолжал Стив, — поэтому вместо того, чтобы рассказать мне, что происходит, или прийти ко мне за помощью, он убежал. Он держался в стороне так долго, как только мог, пока я, наконец, не выследил его и не заставил говорить. До тех пор, пока я не смогу доказать ему, что мы сильнее, когда мы команда, и что если мы хотим остановить то, что преследует его, мы должны держаться вместе. Рот Питера сжался в тонкую линию, а глаза смотрели прямо перед собой. Стив не понимал, о чем он говорит. Он не понимал, что если Питер останется рядом с ним слишком долго, то он будет ранен, его убьют. Он не понимал, что для того, чтобы обезопасить себя и всех остальных, Питер должен держаться от них подальше. Он не понимал, что Питер убегал от них – от Мстителей, от своих друзей и семьи, от Сефтиса – вот уже почти два года, и не мог остановиться. Он не прекращал бежать. Может быть, он даже не знал, как это сделать. Через полтора часа они, наконец, добрались до конца леса, выбрались из канавы на гравийную дорогу. И действительно, неподалеку стояла пустая машина, и они направились к ней. Стив открыл пассажирскую дверь и помог Питеру забраться внутрь. — Ты все еще хорошо себя чувствуешь? — беспокойно спросил он. Питер взглянул на него из-под слегка приподнятых бровей. — Ты думаешь, я сказал бы тебе, если бы это было не так? Стив фыркнул и покачал головой. — Боже, ты говоришь как Старк, — в его голосе слышалось раздражение, но Питер заметил, как слегка дернулись его губы, когда он подавил улыбку. — Дай мне хотя бы взглянуть на колотую рану. — Нет, — тут же ответил Питер, обнимая себя руками и отклоняясь назад. — Нет, я в порядке... Я чувствую себя прекрасно. Все хорошо. У меня все в порядке. Тебе не нужно проверять. На этот раз Стив нахмурился и неодобрительно посмотрел на Питера. — Питер, мне нужно убедиться, что она хотя бы не кровоточит. А теперь давай, я обещаю, что не отвезу тебя в больницу, но ты должен позволить мне хотя бы убедиться, что через час ты не свалишься с температурой. Прежде чем Питер успел среагировать, руки Стива метнулись вперед и задрали его рубашку, обнажив повязки, которые были обернуты вокруг нижней части живота. Белье было чистым и совершенно белым, ни пятнышка крови не просвечивало сквозь него. Стив что-то промычал и посмотрел на Питера, прежде чем снова опустить рубашку. — Хорошо, — сказал он, вставая. — Поехали отсюда. Пока Питер ждал, когда Стив сядет на переднее сиденье, он воспользовался моментом, чтобы осознать тот факт, что он сидел в настоящей, реальной машине. Он не был ни в одной из них с тех пор, как приехал сюда, он не был ни в одной машине вообще. Мысль о том, что он действительно может контролировать температуру – тепло, если ему слишком холодно, или кондиционер, если ему слишком жарко – была странно волнующей. Но, возможно, это стало таким волнующим после того, как он несколько долгих лет укрывался одним лишь тонким одеялом вне зависимости от того, было ему холодно или жарко. Стив сел за руль, включил его с помощью гаджета – какой-то высокотехнологичной штуки, которую, вероятно, сделал Тони – включил передачу и поехал по гравийной дороге. — Прежде всего, — сказал Стив и, увидев взгляд Питера в зеркале заднего вида, поправился, — кроме поездки в больницу, — он свернул на другую дорогу, солнце продолжало подниматься по небу. — Нам нужно купить тебе какую-нибудь одежду.***
Официально это был самый странный – нет, самый безумный – нет, самый чудный – день в жизни Питера. Ну, по крайней мере с тех пор, как все это случилось. А может, и раньше. Пару недель назад он просто жил своей жизнью на улице, каждый день такой же, как и предыдущий – просыпался, находил еду, ел еду, находил воду, пил воду, шел домой, ложился спать. Промыть и повторить. Он откинул прочь свою прошлую жизнь и полностью принял новую. Его прежняя жизнь была закрытой книгой, забытым приквелом, который на самом деле не был отделен от основной истории. Ну, может быть, «принял» было слишком сильным словом, но он был уверен, что принял его. И вот теперь он сидит в машине перед магазином одежды, а Капитан Америка спрашивает, какая рубашка ему больше нравится – синяя или красная. Ему не нравился ни тот, ни другой цвет, поэтому он выбрал коричневый. Он настаивал, что постарается как-нибудь отплатить Стиву, но они оба знали, что это всего лишь пустые слова. Поэтому Питер принял подарок таким, каким он был. Кроме того, он действительно не хотел оставаться в больничных штанах и халате до конца своих дней. Стив позволил Питеру переодеться в машине, прежде чем сесть обратно, и вскоре они снова отправились в путь – то есть после того, как забрали «Старбакс». Стив заказал двойной эспрессо, а Питер ограничился простым горячим шоколадом – белым, конечно. Он всегда был сладкоежкой. Это было пугающе нормально. И это привело его туда, где он сейчас находился – смотрел в окно на проплывающие мимо поля, холмы и деревья; на солнце, сияющее высоко в затянутом облаками небе. Питер больше не знал, что думать обо всем этом, поэтому он решил вообще не думать. Ну, во всяком случае, он пытался. Недомыслие длилось всего около сорока минут, прежде чем все вопросы снова закружились в его голове, как бесконечный водоворот, засасывая его и кружа без конца. Прежде всего, почему Стив ему помогает? Он был просто случайным ребенком, сбежавшим из медицинского центра – не один раз, а дважды – которого недавно ударили ножом, и у которого была старая огнестрельная рана. И сломанная лодыжка – нельзя забывать о лодыжке. Стив должен был вызвать кавалерию и заставить его вернуться в лагерь, пока он брыкался и кричал. На самом деле Питер был почти уверен, что так и будет. Но он этого не сделал. По какой-то причине, которую Питер все еще не мог понять, Стив решил сделать так, как Питер просил – ну, потребовал – и пошел с ним через лес, занимая вдвое больше времени, чем обычно, и практически неся половину веса Питера, пока они шли. Почему? Зачем ему это делать? Зачем ему делать все это для ребенка, которого он едва знает? Другой вопрос, который был у Питера, был гораздо более страшным, о котором он даже не хотел слишком много думать, чтобы его размышления об этом вдруг не стали реальностью. Но... но почему до сих пор ничего не произошло? Он был с Мстителями уже больше двух дней; он был рядом со Стивом с прошлой ночи, и теперь они оставались очень близко. Так как же... почему до сих пор ничего не произошло? Наблюдал ли за ним Сефтис, готовился ли он, был ли это только вопрос времени, или... или... Питер делал именно то, что поклялся никогда не делать – находился так близко. Он сделал все, что мог, чтобы удержать Стива, предупредить его и заставить уйти, но, конечно же, старик сделал прямо противоположное. Конечно, Сефтис увидит это, конечно, он примет это во внимание, когда... — Хэй, Питер, — начал Стив, внезапно нарушив часовое молчание. — Я тут подумал... О, отлично, это было просто замечательно слышать. Это были его любимые слова. Питер почувствовал, как напряглись его мышцы, пока он ждал, когда Стив закончит. Роджерс взглянул на Питера через зеркало заднего вида. — Я хотел спросить, не будешь ли ты возражать, если мы продолжим общаться после того, как ты вернешься в Нью-Йорк. После всего, что ты сделал, после того, как ты спас жизнь моему другу. Полагаю, ты уже знаешь, что он один из Мстителей, верно? Питер молчал, не отрывая взгляда от окна. Стив снова посмотрел на дорогу. — В любом случае, мы все очень благодарны тебе за то, что ты сделал, поэтому мы хотели сделать что-то, чтобы отплатить тебе. Мы подумали, что могли бы обеспечить тебя жильем, помочь найти работу, убрать с улиц. Я сомневаюсь, что они очень уж удобны, особенно в это время года. Минуты проходили в молчании, а Питер все не отвечал. Наконец Стив разочарованно вздохнул. — Питер, почему бы и нет? Просто позволь нам помочь тебе. Почему ты не позволяешь нам помочь? Питер с трудом сдержал яростный взгляд. — Потому что... — Потому что ты думаешь, что каким-то образом навредишь нам, да-да, я знаю – ты говорил мне. Много-много раз, — перебил его Стив. На этот раз Питер действительно сверкнул глазами. — И каждый раз, когда я говорил об этом, это было правдой. Мне не нужна твоя помощь, Стив, мне не нужна помощь твоих друзей. Все, чего я хочу – это чтобы меня оставили в покое. Это все, что мне нужно. Просто чтобы оставили в покое. К удивлению Питера, Стив тоже бросил на него свирепый взгляд. — Послушай, Питер, я не знаю, от чего ты бежишь, но если ты хочешь, чтобы тебя оставили в покое, то так оно и будет. Ты думаешь, что все будет хорошо, но это не так. Я знал слишком много людей, которые думали, что им никто не нужен, что они могут изолировать себя от остального мира без последствий, но они ошибались, они... — Мне плевать! — гневно перебил его Питер. — Меня не волнует, что сделал кто-то еще, или что кто-то еще подумал! Ты понятия не имеешь, что... Машина только что перевалила через небольшой холм, откуда открывался прекрасный вид на горизонт Нью-Йорка. В этот момент, однако, машина внезапно начала шуметь. Двигатель стукнул несколько раз, выхлопные газы закашлялись, и внезапно они замедлили ход, после чего автомобиль окончательно остановился. Несколько минут оба сидели молча, не произнося ни слова. Наконец Питер спросил: — Что случилось? Двигатель сломался или... — Я не уверен, — в замешательстве ответил Стив. Он открыл дверь и вышел наружу, на ходу открывая капот. Как только он поднял его, дым вырвался наружу и начал просачиваться через вентиляционные отверстия внутри. Питер немедленно выбрался из машины. — Какого черта... — начал Питер, — неужели... неужели двигатель перегрелся? — Да, — сказал Стив, нахмурившись, — похоже на то. — Но... но как? Как мог перегреться двигатель в середине ноября?! — Не знаю, — вздохнул Стив. — Я позвоню Пеппер по этому поводу. Старк убьет того, кто услышит эту новость. Кроме Пеппер, конечно же. Но Питер его не слушал. Он мог только смотреть на дымящуюся машину, его сердцебиение нарастало с каждым вдохом. Стив заметил его смущение и озабоченно нахмурился. — Питер? Что-то не так? Питер сделал шаг назад, качая головой. — Видишь? — спросил он, глядя на Стива. Гнев быстро нарастал в его груди, и он попытался подавить поднимающуюся панику. — Я говорил тебе! Я же говорил тебе, я сказал... я сказал, что плохие вещи случаются, когда я рядом. Разве ты не видишь?! Я говорил правду! Я говорил правду, я... — Серьезно, Питер? — раздраженно перебил его Стив. — Да ладно, тебе не кажется, что это уже чересчур? Ты на полном серьезе говоришь мне, что каким-то образом заставил машину сломаться? Только потому, что ты случайно сидел внутри? В самом деле? Но Питер его не слушал. Все, что он мог видеть, была неудачная попытка взорвать машину; все, что он мог видеть, это предупреждение Сефтиса, говорящего ему убираться к черту от Стива, что если он не уедет сейчас, последует худшее. Питер повернулся и зашагал прочь, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. — Питер! — крикнул ему вслед Стив. — Питер, куда это ты собрался? Питер, это не твоя вина! — Как ты можешь говорить, что я ни в чем не виноват?! — крикнул в ответ Питер, внезапно резко обернувшись. — Как ты можешь просто стоять и говорить, что это не моя вина?! Ты не знаешь, что я сделал! Ты не знаешь, какой выбор я сделал! Ты ничего обо мне не знаешь! Ты меня совсем не знаешь! Питеру хотелось кричать и он не мог остановиться. Ему хотелось рвать на себе волосы – он уже вцепился в них пальцами, как сумасшедший. Ему хотелось бежать как можно быстрее, подальше от Стива, опасности, Сефтиса, смерти и... Стив внезапно направился к нему, его глаза застыли в суровом взгляде, а рот сжался в тонкую полоску. — Питер, — начал он, остановившись в нескольких футах от него. — Питер, мне все равно, что ты сделал или думаешь, что сделал. Ты можешь думать, что ты маяк для опасности, что люди страдают, просто находясь рядом с тобой. Но это не так, и люди не страдают. Они не такие. В этом мире действует слишком много сил, чтобы ты мог интерпретировать все это так просто, — Стив посмотрел Питеру прямо в глаза, продолжая. — Я помогу тебе, Питер, хочешь ты этого или нет. Кто бы ни преследовал тебя – кто бы ни преследовал нас – мы будем сражаться с ними. Вместе. И я возьму с собой Железного Человека, Халка и всех остальных Мстителей, если понадобится. Мы вытащим тебя из этого, обещаю. Гнев вспыхнул в Питере, как всполох пламени, распространяясь по всему его телу жаром. Его глаза сузились, и он впился взглядом в Стива, делая шаг назад и отступая от Роджерса. Он сердито покачал головой. — Ну вот опять ты со своим самоотверженным дерьмом, — он отвернулся, запустив пальцы в волосы, и быстро повернулся обратно, отчаянно улыбаясь. — Это... Это такой классический Стив Роджерс! Ты всегда должен спасать других, независимо от того, кто они, черт возьми, даже когда это ставит твою жизнь под угрозу! Даже когда ты знаешь, что умрешь! — он резко отвернулся, потом повернулся обратно, продолжая сердито расхаживать взад-вперед. Он вытянул палец и пригрозил им Стиву. — Знаешь, Тони был совершенно прав насчет тебя! Он всегда говорил, что твоя потребность помогать другим приведет тебя к гибели, и конечно же – вот мы и пришли к этому! После этого в течение нескольких мгновений не было ничего, кроме шума проезжающих мимо машин. Стив все еще смотрел на Питера, слегка нахмурившись, но на этот раз в его глазах было что-то еще, чего Питер никак не мог понять. Через несколько мгновений он открыл рот, чтобы заговорить. — Питер... — Забудь, — прервал его Питер, направляясь к машине. Он рывком распахнул дверь, едва не сорвав ее с петель, и сел внутрь, захлопнув ее за собой. Он скрестил руки на груди и уставился в окно, стараясь не обращать внимания на жгучую жару, которая быстро нарастала в его теле. Стив ничего не понял. Он ничего не понимал. А Питер не хотел, чтобы он это делал, потому что это, конечно, только ухудшило бы ситуацию. Они были всего в получасе езды от города. Они были так близко, что Питер практически ощущал его вкус, но вот они застряли в перегретой машине на обочине шоссе, как бомба замедленного действия. Конечно, теперь это был только вопрос времени, когда Сефтис придет и убьет Стива навсегда, а затем вернется в лагерь Мстителей, чтобы закончить работу. Это был лишь вопрос времени. Питер смутно осознавал, что Стив разговаривает с кем-то по телефону, но прежде, чем он смог как следует прислушаться, Стив закончил разговор и начал обходить машину, открывая водительскую дверь и садясь внутрь. — Я разговаривал с Тони. Он сказал просто подождать, пока указатель температуры не вернется в норму, а затем ехать в город. Он попросит одного из своих парней забрать машину. Однако он утверждает, что я лгу, что двигатель перегрелся, потому что, по его словам, его машины никогда не ломаются. Нарциссизм – это семейная черта, — затем последовала пауза. — Думаю, твоей ноге стало лучше. Питер нахмурился, ничего не понимая. Стив многозначительно посмотрел направо, и Питер проследил за его взглядом. Именно тогда он осознал, что его нога – больная, сломанная нога – была прижата к приборной доске, совершенно прямая и, казалось, не приносила ни малейшей боли. Питер быстро опустил ногу обратно на пол. — Я быстро заживаю, — оправдался он. Это был единственный содержательный ответ, который он мог огласить. Он ждал вопросов, ждал, что Стив начнет его допрашивать, но ничего такого не последовало. Наконец он поднял глаза и встретился взглядом с мужчиной. Роджерс пристально смотрел на него, его лицо ничего не выражало. Но что-то было в его глазах, вопрос или, скорее всего, много вопросов, которые он почему-то предпочел не задавать. Питер пошевелился, внезапно почувствовав себя неуютно под пристальным взглядом Мстителя. Они долго сидели молча, пока Стив, наконец, не завел машину – которая, слава богу, завелась без проблем – и не выехал на дорогу, направляясь прямо к высоким небоскребам на горизонте города. В конце концов они добрались до города, их машина почти остановилась, когда они присоединились к скоплению сотен других людей, пытающихся попасть в Большое Яблоко. Примерно через час они наконец въехали на стоянку, и Стив заглушил мотор. Питер немедленно вышел из машины. Быть окруженным высокими, почти клаустрофобическими зданиями было таким глотком свежего воздуха, что Питер даже не понял, как этого не хватало. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза, внезапный покой нахлынул на него от осознания того, что он наконец-то далеко от Мстителей и их лагеря, что он наконец-то дома. И наконец все они были в безопасности. Услышав, как открылась дверь, Питер оглянулся и увидел Стива, выходящего из машины. Ну, почти все в безопасности. Но теперь это точно не займет много времени. — Ну что ж, — начал Питер, не в силах сдержать радость в голосе. — Спасибо за все, мистер Роджерс, серьезно, спасибо. Но я думаю, что мне пора уходить. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся! Питер повернулся и пошел прочь. Не успел он и глазом моргнуть, как Стив внезапно оказался рядом с ним. — Я провожу тебя до дома, — сказал он так твердо, будто это было решение без обсуждений. Питер нахмурился и резко остановился. — Э-э, мистер Роджерс, если ты не заметил, я живу на улице. У меня нет дома, и ты определенно не вернешь меня к тете Мэй... — Может быть, ты и живешь на улице, но судя по тому, как ты говоришь, у тебя есть определенное место, где ты любишь тусоваться, верно? Может быть, заброшенное здание или подземный переход? Питер разбушевался в раздражение, а потом снова продолжил свой путь. — Это заброшенная танцевальная студия, — сказал он, когда Стив нагнал его. — По крайней мере, я так думаю. У нее есть небольшой чердак. Он небольшой, но он защищает меня от дождя и снега. Добраться до этого места непросто, поэтому люди обычно оставляют меня в покое. Питер мысленно отругал себя за то, что позволил своему языку блуждать. Он винил в этом эйфорию от того, что вернулся домой и почти вернулся к своей прежней жизни. Тем не менее, бессвязное бормотание, как возбужденный щенок, было, возможно, тем, что он должен был попробовать и не делать. Они долго шли, останавливаясь на светофорах и присоединяясь к толпам людей, пересекавших улицы. В конце концов Питер повел их по переулкам и закоулкам, пока они не оказались в гораздо более тихой части города, куда туристы не заходили: здесь проходили лишь местные жители. Они так долго хранили такое дружелюбное молчание, что Питер чуть не вздрогнул, когда Стив вдруг заговорил: — Ты знаешь Тони? — спросил он. Питер моргнул, затем нахмурился, глядя на Стива в замешательстве. — Что? — Ты знаешь Тони? — повторил Стив. — Там, на шоссе, ты сказал, что Тони был прав насчет меня. Так что, если ты не читал где-нибудь статью, где это цитируется – а это не исключено, я знаю – это просто... это просто звучало так, как будто ты мог знать его лично, — он вопросительно посмотрел на Питера. — Знаешь его? Питер не знал, что заставило его сказать то, что он сказал дальше. Возможно, это было детское невежество, возможно, это было разрушение барьеров или его собственное отсутствие безопасности. Возможно, ему просто следовало держать рот на замке, и в классическом подростковом бунте он предпочел этого не делать. Или, возможно, это была необходимость вспомнить. Потребность в том, чтобы вслух подтвердить, что то, что случилось в прошлом, было правдой, что жизнь, которую он когда-то прожил, была реальной – даже если он был единственным, кто мог ее вспомнить. — Да, однажды, — наконец ответил Питер. — Но это было очень давно. Он меня больше не помнит. — Почему же ты тогда ничего не сказал? — ошеломленно спросил Стив. — Почему ты ничего не сказал, когда был в лагере? Или... — Стив запнулся, — или это из-за него ты не захотел остаться? Неужели он сделал... — Он ничего не сделал, — перебил Питер, продолжая идти. — То, что случилось, было очень давно... это в прошлом. И именно там оно и должно оставаться, — он перевел дыхание. — О некоторых вещах лучше забыть. Стив больше ничего не сказал, и они продолжили свой путь по улице. Солнце уже садилось, оранжевые и розовые тона начали заполнять небо, когда вечер начал уступать место сумеркам. — Еще далеко? — спросил Стив через некоторое время. — Нет, — ответил Питер. Он почти подпрыгивал на месте, когда они подходили все ближе и ближе; он почти видел чердак отсюда. — Это на этой улице, всего в нескольких кварталах отсюда. — Ну, — сказал Стив, — я должен сказать, Питер, что ты определенно подарил мне интересный день. Я не ожидал, что отправлюсь в пятичасовую поездку по штату, когда шел на работу вчера вечером, — он улыбнулся. — Должен сказать, было приятно познакомиться с тобой. Я бы хотел, чтобы ты позволил нам оставаться на связи. По крайней мере, позволь мне дать тебе номер телефона или хоть что-то для связи. — У тебя есть более серьезные причины для беспокойства, — холодно ответил Питер. — Я всего лишь ребенок, живущий на улице, и я здесь уже достаточно долгое время. Я справлюсь. Но... но все равно спасибо, — что-то внезапно щелкнуло в голове Питера, и он повернулся к Стиву, нахмурив брови в замешательстве. — Погоди, разве ты не говорил, что, как только мы доберемся до города, ты отвезешь меня в больницу и... — Питер оборвал себя, едва не прикусив язык и не накричав на себя за то, что поднял эту тему. Он выругался, что-то будто вывихнуло ему челюсть, и теперь он не переставал болтать и... — О, я не забыл об этом, — небрежно бросил Стив. — Я просто подумал, что врач тебе больше не нужен, — он многозначительно посмотрел на ноги Питера, по которым тот прекрасно ходил последние сорок минут. — И у меня такое чувство, что если я проверю твою колотую рану, то она окажется в порядке. Глаза Питера расширились, и он посмотрел вниз. Его нога! Он совсем забыл о своей ноге! Питер слегка сжался, пытаясь уклониться. — Я же сказал, я заживаю... — Быстро, — закончил Стив. — Да, я знаю. Стив улыбнулся, а Питер боролся, но не смог сдержать свою улыбку. В груди у Питера закружилась боль, и он проглотил комок, внезапно появившийся в горле. Последние два дня были ужасными, и он сделал все, что было в его силах, чтобы выбраться из лагеря и вернуться в город, обратно на улицы, и он сделал это – ему удалось. И все же... и все же, посреди всей этой паники и хаоса, Питер каким-то образом нашел его.... он почему-то не хотел, чтобы это кончалось. Возвращение в лагерь, пребывание в одной комнате с Тони и Клинтом, а теперь еще и эта сумасшедшая поездка со Стивом – все это заставило его вспомнить. Это заставило его вспомнить, как сильно он наслаждался всем этим, наслаждался дружбой и товариществом, которые он сформировал со всеми этими людьми раньше. Иметь людей, которые действительно понимают, что значит отдавать себя ради других; иметь друзей, наставников и людей, на которых он смотрит снизу вверх, которые могут научить его быть лучшим героем, быть лучшим человеком. Иметь людей, которые будут прикрывать тебя, несмотря ни на что. Это было воспоминание, которое заставляло его чувствовать себя одновременно наполненным и опустошенным, и Питер знал, что лучше всего постараться забыть это как можно скорее. Они подошли к чердаку Питера, и Питер понял, что пришло время попрощаться. — Ну что ж, — начал он. — Еще раз спасибо, мистер Роджерс. Серьезно – за все. — Без проблем, Питер, — ответил Стив. — Я просто надеюсь, что ты не останешься на улице навсегда. Ты хороший парень, ты заслуживаешь большего. Питер усмехнулся. — Не волнуйся. Как только мне исполнится восемнадцать, я уйду с улиц. Я найду работу, накоплю денег и, может быть, даже выберусь из города и... Слова Питера оборвались, когда он увидел свое здание, и его сердце остановилось вместе с ними. Старая танцевальная студия – его дом – была полностью разрушена. Дым все еще тлел в разных местах от пола, дрейфуя прямо через упавшую крышу в небо. Сторона здания, обращенная к ним, полностью исчезла; задняя часть здания, где находилась его часть чердака, все еще стояла, но едва ли надолго. Несколько стен все еще стояли внутри, но почернели от копоти и частично осыпались на землю. Участок был оцеплен полицейской лентой, но больше там никого не было. Очевидно, он сгорел за прошедшие несколько дней. — Питер, — начал Стив, — это... Продолжая смотреть на почерневшее здание, Питер чувствовал, как его сердце снова начинает биться, каждый раз быстрее предыдущего. Нет. Нет, нет, этого не может быть – не может быть! Как же так... его дом, его дом был... это был полностью... он исчез, он полностью исчез и... Ноги Питера побежали, и прежде чем он понял, что делает, он нырнул под защитную ленту и побежал в руины. — Эй, стой! — крикнул Стив ему в спину. — Питер, подожди! Но Питер его не слушал. Он должен был увидеть, он должен был проверить, должен был найти, осталось ли что-нибудь, если все... если все было... Он начал прыгать на осыпающиеся стены, почти бегом взбираясь по упавшим кирпичам и пробегая вдоль гребней, направляясь к осыпавшейся дыре, которая вела прямо на его чердак. Он почти перелез через последнюю стену, пока наконец не оказался внутри. Когда он это сделал, его глаза расширились, и все остановилось. Те немногие вещи, которые ему удалось раздобыть за последние два года, были разбросаны по полу, почти неузнаваемые и выгоревшие до черноты. Еда, газеты, книги, чашки и миски. Его матрас и одеяло лежали в углу – смятая мешанина обгоревшей ткани и искореженных пружин. Питер мог только смотреть. Все исчезло. Какая-то мысль мелькнула в голове Питера, и он рванулся вперед, быстро пересекая чердак. Его жестяная коробка с деньгами, которую он прятал под половицей; это было... это было... Питер упал на колени и начал рыться в обугленных остатках кирпича и дерева, ища половицу – ту, что была всего в нескольких футах от его матраса; ту... Та, что в данный момент была открыта и совершенно пуста. Питер откинулся назад и замолчал, погруженный в свои мысли. Послышался скрежет падающих кирпичей, и через несколько секунд голова и руки Стива показались в дыре в стене, когда он подтянулся и забрался на чердак. Он хмыкнул и поднялся на ноги. — Питер, Питер, что... — он обернулся, осматривая открывшееся перед ним зрелище. Он посмотрел вниз, его брови нахмурились в сочувствии. — Питер, мне так жаль... Но Питер его не слушал. Все, что он мог сделать, это смотреть на обугленные остатки денег, которые лежали скомканные на полу, а жестянка, в которой они хранились, лежала вверх ногами в углу. Ничего. Теперь у него ничего не было. Все, что он нашел, все, что он сохранил, все деньги, которые он скопил, чтобы попытаться однажды выбраться отсюда – все это было напрасно. Теперь он действительно был бездомным. Что он теперь будет делать? Что он сможет сделать? Кроме... Кроме того, чтобы пойти в полицию, позволить ввести себя в систему, поместить в приемную семью, пока ему не исполнится восемнадцать, а потом чтобы его выгнали и снова оставили на улице, и тогда он никогда не сможет... — Питер. В голосе Стива послышались странные нотки, и Питер поднял голову, проследив за его взглядом, устремленным на стену в другом конце комнаты. Стена была покрыта сверху донизу черной сажей, очевидно, пламя охватило ее сильнее, чем все остальное помещение. Но не это привлекло их внимание, потому что в саже были написаны пять простых слов: «Мы еще встретимся, Человек-Паук». Питер почувствовал, как его шок медленно сменился гневом, и его глаза сузились в ярком свете. — Питер, ты знаешь, кто это сделал? — серьезно просил Стив. Конечно, он знал. Только два человека во всем мире знали, кто он такой, и один из них только что явно пытался убить его – снова. Зеленый Гоблин явно еще не сдался, даже после того, как его лаборатория была уничтожена. Однажды ему уже не удалось добиться от Питера того, чего он хотел, но он явно не собирался сдаваться. Ещё нет. «Мы еще встретимся, Человек-Паук». И Питер почему-то знал, что так и будет.