***
Хэппи показал ему, где находится все, что ему может понадобиться – кафетерий, место на полу, где ему разрешалось бродить, и, наконец, его комнаты. Они были большими; по сути, большая, ухоженная квартира с кухней, гостиной и спальней – с настоящей кроватью. Если не считать больничной койки, Питер не был уверен, что с тех пор лежал на настоящей. Когда Хэппи закончил, было далеко за девять часов. Питер уже проспал большую часть дня, но, несмотря на это, он все еще был невероятно уставшим. Он рассчитывал, что поужинает поздно – он уже много раз бывал в кафетерии и почти знал меню наизусть. Вернее, так оно и было. Кое-что из того, что здесь когда-то было, теперь исчезло, включая любимые блюда Питера. Ну что ж. На самом деле он был просто счастлив, что вообще что-то ест – особенно когда оно еще теплое. Покончив с едой, он направился обратно в свою квартиру. Он знал коридоры достаточно хорошо, чтобы чувствовать себя комфортно, и без труда вернулся. Однако, завернув за угол, он увидел, что снаружи кто-то стоит. Питер остановился и заморгал. Клинт. Клинт Бартон стоял перед дверью его квартиры, почесывая затылок и глядя в другую сторону. Питер некоторое время смотрел на него, не зная, что делать. Клинт, словно почувствовав на себе взгляд Питера, вдруг выпрямился и обернулся. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, прежде чем Бартон заговорил. — Привет, — сказал мужчина. Питер осторожно посмотрел на него, прежде чем подойти ближе. — Привет, — ответил он. То, что осталось от беспокойства Клинта, было быстро скрыто, когда Питер остановился перед ним, и он выпрямил спину и принял профессиональную манеру. Бартон протянул руку. — Меня зовут Клинт Бартон, — сказал он. — Я был тем, кого ты... кого ты спас в переулке в Нью-Йорке. Питер неловко пожал Клинту руку просто для того, чтобы тот опустил ее. — Кхм, привет. Клинт слегка улыбнулся. — Я просто хотел поблагодарить тебя за то, что ты сделал. Я следил за группой в Нью-Йорке, и, ну... очевидно, они не хотели, чтобы их нашли. Они как раз собирались напасть на женщину, когда я их нашел, и я не собирался оставлять ее одну. Я не понимал, насколько превосходило их количество, пока не начал бой, а к тому времени было уже слишком поздно, — он слегка поерзал. — В любом случае, я просто хотел поблагодарить тебя. Если бы ты не вмешался, ну... Скажем так, я, вероятно, не стал бы здесь торчать; во всяком случае, не в вертикальном положении. Питер быстро кивнул, стремясь к завершению разговора. Ему нравился Клинт, ему очень нравился Клинт – он всегда любил его. Они очень хорошо уживались, Клинт часто вел себя как настоящий отец, чего Питер в то время не понимал. Он хорошо ладил со своими детьми, когда встречался с ними несколько раз вместе с женой. Видя его в роли отца и мужа, Питер еще больше проникся к нему уважением. Но сейчас он был измотан, и Питеру не хотелось играть в шарады. Сейчас ему хотелось только одного – заснуть. — Нет проблем, — сказал Питер. — Серьезно, это не было... это не было проблемой. Любой сделал бы то же самое. — Нет, не сделал бы, — возразил Клинт, качая головой. — Я уже давно здесь, малыш, и позволь мне сказать тебе кое-что – не каждый сделал бы то, что сделал ты. Не каждый бы так бросился в гущу боя, — он помолчал, потом добавил, — особенно учитывая, что шансы семь к одному. Питер не знал, что сказать. Он знал, о чем говорит Клинт, знал, на что тот намекает, но Питер не собирался разглашать подробности драки. Он не собирался объяснять, как ему удалось в одиночку справиться с семью другими мужчинами, когда такой убийца, как Клинт, не смог. Хотя, на самом деле, это не было виной Клинта; если бы он не был ранен ножом и мог сражаться врукопашную, то он бы легко победил их. Конечно, он бы так и сделал. Конечно, он бы смог. Чувствуя, что Питер ни от чего не откажется, по крайней мере сегодня, Клинт смягчился. — Что ж, пожалуй, я отпущу тебя спать, — сказал он. — Судя по тому, что я слышал, у тебя был тяжелый день. Я просто хотел сначала найти тебя и сказать спасибо на случай, если у меня не будет другого шанса. Питер натянуто улыбнулся ему, стараясь не показать, насколько он устал. — В самом деле, мистер Бартон, это не проблема. Я был рад помочь. Но да, я... я немного устал, так что, пожалуй, пойду спать. — Конечно, — с улыбкой ответил Клинт. — Я уверен, что однажды увижу тебя снова. Спокойной ночи, Питер. Питер молча смотрел, как Клинт уходит. Он не был уверен, что заставило его заговорить, но прежде, чем он понял это, он открыл рот и спросил: — Вы не знаете, Стив... мистер Роджерс... здесь? Клинт остановился и обернулся со странным выражением на лице. Он задержался взглядом на Питере лишь на мгновение, прежде чем ответить: — Нет, его здесь нет. Что-то в Питере упало, и он изо всех сил старался сохранить бесстрастное выражение лица. На самом деле не имело значения, был ли Стив здесь или нет, но он должен был признать, что было бы неплохо, по крайней мере, иметь кого-то, с кем можно поговорить, или... — Он вернется через несколько дней, — сказал Клинт, прерывая мысли Питера. — Когда он придет, я дам ему знать, что ты его спрашивал. И прежде чем Питер успел возразить, Клинт свернул за угол и исчез. Питер оставался на месте еще несколько мгновений, прежде чем, наконец, повернулся и открыл дверь в свою квартиру. Он сразу же направился в спальню, на ходу выключая свет. Оказавшись внутри, он едва не рухнул на кровать. Это было странно; ему казалось, что он спит на зефире. Но в данный момент Питеру было все равно, так как все эмоции и стресс этого дня – последних нескольких дней – настигли его, и он быстро заснул.***
Когда Питер проснулся, первое, что он заметил, был ветер. Он не хотел вылезать из постели; ему было так тепло и простыни, словно вода, касались его кожи. У него не было простыней, настоящих, реальных простыней с настоящим пуховым одеялом и настоящей кроватью, уже два года. И с животом, все еще полным со вчерашнего вечера, ему не нужно было покидать ее в ближайшее время. Это было великолепно. За исключением, конечно, того момента, когда он вспомнил, где находится и в чьей постели. Эйфория начала угасать. Питер оставался в постели еще несколько минут, просто глядя в потолок. В конце концов шум ветра привлек его внимание к большому окну у кровати, где сквозь занавеску пробивался яркий свет. Наконец поднявшись на ноги, Питер подошел и отдернул занавески. Тони не лгал насчет шторма. Самое близкое, что Питер мог разглядеть, была ветка дерева в нескольких футах перед ним. Кроме нее все было белым. Снежинки летели шквалом, хлестали, казалось бы, во всех направлениях, ослепляя Питера и не давая видеть остальной мир. Люди, которые ездят на своих автомобилях, не смогут видеть дальше собственных ветровых стекол. Он полагал, что сейчас действительно находился здесь под домашним арестом. Питер задернул занавеску и отступил назад, дрожа, несмотря на теплый воздух вокруг. Ему даже не хотелось думать, где бы он оказался, если бы остался в Нью-Йорке. Но он был уверен, что где бы то ни было и близко не будет так тепло, как здесь. Войдя на кухню, Питер принялся рыться в шкафах в поисках еды. Все те разы, когда он останавливался в лагере раньше, они всегда держали запас еды в его комнатах на случай, если он когда-нибудь проголодается, учитывая, что его метаболизм равнялся метаболизму супер-солдата. Или, возможно, это было просто потому, что он был подростком. После того, как он нашел и налил себе чашку хлопьев – серьезно, почему он никогда не понимал, насколько они хороши, раньше? Ему следовало бы просить тетю Мэй, чтобы она покупала эти хлопья два раза в неделю, пока он еще был с ней. Питер сел на стул перед большим кухонным эркером и ел, глядя в белое кружевное забвение за ним. Покончив с едой, Питер откинулся на спинку стула и задумался, чем бы заняться сегодня. Он мог оставаться в своих комнатах, это было достаточно просто. У него был телевизор и невероятно удобный диван, или он мог даже смотреть телевизор, лежа на своей кровати, если бы захотел. Он мог бы есть, спать и смотреть телевизор двенадцать часов подряд, если бы захотел, ни о чем не заботясь. Питер сделал это, и это было здорово. Но оказалось, что он продержался всего несколько часов, прежде чем начал нервничать, и в конце концов он выключил телевизор, гадая, что же делать дальше. Если он собирается застрять здесь на несколько дней, пока они будут пытаться поймать Гоблина – и в этот момент Питер окажется прав, а Тони вернется с поджатым хвостом – тогда ему придется что-то делать. Тони сказал, что он может бродить практически где угодно на пятом этаже. У него повсюду были охранники, а П.Я.Т.Н.И.Ц.А постоянно следила за домом, так что он, вероятно, полагал, что в безопасности от любых неприятностей, которые Питер может попытаться устроить для себя. Не то чтобы это имело значение прямо сейчас; учитывая, что он, вероятно, не мог даже ступить ногой наружу, было еще так много неприятностей, в которые мог попасть Питер. Он целый час ходил по коридорам, осматривая разные крылья и участки этажей. Он никогда раньше не проводил здесь много времени, так как его комнаты всегда были на седьмом этаже, рядом с комнатами Пеппер и Тони, и ни одной из других комнат Мстителей не было здесь. Это был явно этаж, предназначенный для гостей или персонала, и, в конечном счете, это было не так уж интересно. Все лаборатории и захватывающие комнаты хранились где-то в другом месте. Питер, в конце концов, нашел несколько диванов, чтобы сесть у окна, и хотя он ничего не мог видеть, он все еще смотрел на улицу хотя бы для того, чтобы просто подумать. Не то чтобы ему действительно было о чем думать. Он застрял; он застрял здесь до тех пор, пока буря не стихнет и он не сможет попытаться уйти, или пока Тони не решит отпустить его. После этого ему действительно больше нечего будет здесь делать. Он рассказал Тони об Осборне и Гоблине, о его планах захватить «Старк Индастриз». Теперь дело за Тони. Он мог кричать и разглагольствовать сколько угодно, но в конечном счете, если Тони не поверит ему, ничего нельзя будет сделать... Чувства Питера начали покалывать, и он сразу понял, что больше не один. Повернув голову, он посмотрел в коридор и увидел, что кто-то идет к нему. Питер нахмурился, сразу поняв, кто это. Брюс Беннер. Ну, это было немного странно. Что Брюс Баннер – Халк – делал на этом этаже? Все лаборатории располагались тремя этажами ниже и с другой стороны здания. Брюс практически жил там. Так почему... Когда Брюс приблизился, Питер быстро отвернулся, надеясь, что он просто пройдет мимо, не сказав ни слова. Конечно, как ему всегда везло, он этого не сделал, и Питер прислушался, когда шаги мужчины остановились в нескольких футах от него. — Привет, — беспечно сказал Брюс, явно стараясь казаться дружелюбным. — Ты, должно быть, Питер Паркер, верно? Питер стиснул зубы и вздохнул. Он предположил, что в этот момент его молчание действительно больше не имело значения. — Да, — ответил он, поднимая голову и встречаясь взглядом с Брюсом. Мужчина улыбнулся. — Меня зовут Брюс Беннер. Ты мог... ты также можешь знать меня как Халка? Брюс явно пытался заставить его чувствовать себя комфортно, если он раскрывает, кто он. Он никогда особенно не гордился своей второй личностью и, в отличие от Тони, никогда не кричал об этом с крыши. Поэтому сказать об этом Питеру сейчас означало лишь то, что он пытался устроить ему комфортную встречу. Ага, удачи с этим. — Я слышал, что случилось, — сказал Брюс после того, как Питер не ответил; его голос все еще пытался звучать беспечно. Ему было так же неловко в первый раз, когда они с Питером встретились, и теперь явно не меньше. — Как дела... как ты себя чувствуешь? — Я в порядке, — быстро ответил Питер. Если бы Брюс был здесь только для того, чтобы проверить его здоровье, то будет легко прогнать его. — На самом деле, я думаю, что все, что мне нужно, это хорошо выспаться. Честно говоря, я никогда не чувствовал себя лучше, — это, как ни странно, было правдой. Возможно, это происходило, когда вы ужинали, спали и завтракали без пробелов. Не пропуская ни одного, ни другого. — О, хорошо, хорошо, — Брюс продолжал неловко улыбаться, но не ушел. Питер нахмурился, но прежде, чем он успел подумать, что Брюс все еще здесь делает, старик заговорил: — Полагаю... Полагаю, я просто хотел спросить, не хочешь ли ты вернуться в медпункт, может быть, просто на обследование? Я знаю, что они очистили тебя, но было бы неплохо просто убедиться, что ты не пострадал в месте, о котором, возможно, не знаешь. Всегда хорошо быть в безопасности. Питер уставился на мгновение в задумчивости, потом ответил: — Мм, нет. Нет, я в порядке, спасибо. Правда, я чувствую себя прекрасно. Думаю, если бы внутренние повреждения и были, я бы уже знал об этом. Но спасибо, я... я ценю вашу заботу. Брюс неловко усмехнулся и заломил руки перед собой. — Я полагаю... Полагаю, мне нужно быть более откровенным, — он сел. — Я... Я просматривал кое-какие твои записи из Медицинского отделения, и я... я видел некоторые... некоторые интересные записи. Мне было интересно, могу ли я задать тебе несколько вопросов? Чисто с... научной точки зрения. Питер нахмурился, неуверенно глядя на Брюса, его сердце начало биться немного быстрее. О чем он говорит? Может быть, он узнал что-то, связанное с его способностями? Видел ли он записи о том, что в последний раз, когда он был в том Медицинском отделении, он получил пулевое и ножевое ранение, а теперь они исчезли? Как он должен был это объяснить? — Мм, — начал Питер, — я думаю, что лучше не... — Это займет всего несколько минут, обещаю. Питер не знал, как еще избавиться от Брюса, кроме как послать его к черту, поэтому он неохотно согласился. Ему придется лгать сквозь зубы, чтобы обойти это. Но он делал это раньше, много раз; он был уверен, что сможет сделать это снова. — Хорошо, — согласился он. — Но... но ненадолго. У меня есть... другие места, которые я хочу... проверить, — он был уверен, что Брюс знает, что это ложь, но, по крайней мере, он поймет, что Питер действительно не хочет быть здесь. — Спасибо, — сказал Брюс. — Видишь ли, когда ты только поступил, сотрудникам пришлось сделать несколько рентгеновских снимков грудной клетки, чтобы определить глубину колотых и пулевых ран. Питер почувствовал, как его шея напряглась, и внезапно все его мышцы начали напрягаться. — И, ну, понимаешь... когда мы посмотрели на рентгеновские снимки, то кое-что обнаружили... немного странное. Питер нахмурился еще сильнее. Его руки вспотели. — Что... что вы нашли? — Питер, тебе раньше делали какие-нибудь операции? Питер моргнул. Он на мгновение задумался, потом покачал головой. — Хм... нет. Не совсем. Я имею в виду, кроме того, что мои зубы мудрости были вырваны рано, я не думаю, что есть что-то, из-за чего мне действительно нужно было идти в больницу. Наверное, мне повезло, — Питер с беспокойством посмотрел на Брюса. — А что? — Ну, когда ты впервые пришел к нам, мы заметили у тебя шрам посередине груди. Он казался старым, но... ему явно был нанесен серьезный ущерб. Язык Питера летел быстрее, чем мысли. — Я не хочу об этом говорить, — сказал он, откидываясь назад. — Это случилось очень давно. Теперь это не важно, — слава Богу, что у него есть целебные способности; по крайней мере, казалось, что рана была нанесена много лет назад. Легче было выдать себя за ничего незначащего, по крайней мере сейчас. Но Брюса было не так-то легко убедить. — Ну, тогда ты знаешь... не мог бы ты сказать мне, была ли какая-то причина для... шрама? Тебе нужно было что-то вынуть из груди или... или что-то вставить? Может быть, в качестве кардиостимулятора? Теперь Питер был более чем смущен. Он подумал, что они говорят о его паучьих способностях. Или, по крайней мере, он думал, что именно об этом думает Брюс. О чем еще он мог говорить? Брюс сунул руку за спину и вытащил листок бумаги. Развернув, он положил его на маленький журнальный столик между ними. Это был рентген грудной клетки. Питер уставился на изображение, пытаясь понять, о чем именно говорит Брюс. Его взгляд скользнул вверх по диафрагме и нижним ребрам, пока не достиг середины груди, чуть ниже сердца, и... Глаза Питера расширились. Что, черт возьми, это было? Там что-то было... что-то было у него под сердцем. Прямо в середине груди. Оно было круглым и, по крайней мере, размером с его кулак. И по тому, как оно выглядела на рентгене, Питер мог поклясться, что оно... что оно светится. — Ч-что... Что это... Опухоль? — спросил Питер. Он никогда раньше не видел опухоли на рентгене, но, с другой стороны, он никогда не видел опухоли вообще, поэтому он понятия не имел, как она должна выглядеть. Он посмотрел на Брюса широко раскрытыми глазами, странным образом надеясь, что он окажется и прав, и неправ. Но когда он встретился взглядом с Брюсом, то сразу понял, что неправ. — Нет, — ответил Брюс, покачивая головой. — Нет, мы провели анализ твоей крови и кое-какие другие анализы, но, судя по тому, что мы можем сказать, это не опухоль. По крайней мере, ни одна из тех, что мы видели раньше, — он помолчал немного, потом продолжил. — Когда ты поступил, ты спал, так что не мог знать, но... но что бы ни было у тебя в груди, оно сильно ударило по нашим приборам. Все пошло наперекосяк; нам повезло, что рентген работал нормально. Это единственное чтение, которое мы смогли правильно понять, — он задержал взгляд Питера еще на мгновение. — Так ты не... ты не знаешь, что это? Ты не знаешь, сделал ли какой-то врач что-то давным-давно, когда ты был молод, или... Мысли Питера вернулись к Осборну и скальпелю, блеснувшему на свету, когда он поднес его к нему. Что, если это он что-то в него вложил? А что если бы он это сделал... Но нет. Нет, этого не может быть. Он сказал, что пытается что-то вытащить. Он всегда говорил, что у Питера есть что-то, что он хочет получить от него. И он верил в это так сильно, что пытался физически открыть его грудь, чтобы сделать это. Очевидно, ему это не удалось. Но это означало, что Осборн и Стромм были правы. У Питера действительно было что-то внутри, что-то помимо его паучьих способностей, что-то, что, очевидно, имело ценность – по крайней мере, для них. Но что... что бы это могло быть? И как это могло быть зафиксировано рентгеном? Было ли это на самом деле что-то физическое в его груди, был ли на самом деле предмет в его груди, о котором он не знал, сидящий там прямо сейчас, внутри него... Питер откинулся назад, все в нем внезапно сжалось, сжалось от мысли, что внутри него было что-то – на самом деле было что-то – внутри него, что-то, о чем он не знал, что-то, чего он не понимал, было там, что-то внутри него... Мне нужно было, чтобы кто-то держал его. Мне нужно было, чтобы кто-то взял его. Ты был идеальным сосудом. Мне очень жаль. Это должен был быть ты. Голос, который эхом отдавался в его мыслях и снах, внезапно вернулся к нему, громче и яснее, чем когда-либо прежде. Внезапно Питер начал думать, что, возможно, это были не просто бессмысленные слова. — Питер? Питер поднял глаза. Брюс смотрел на него с тревогой и беспокойством, как будто каким-то образом точно знал, что происходит в голове Питера. — Послушай, если ты не хочешь говорить об этом, то все в порядке. Я просто хотел убедиться, что ты знаешь об этом, что бы это ни было, и что... и что ты в безопасности. Ты в безопасности, верно? Питер тяжело вздохнул. Что ж, Мстители, конечно же, получили свою работу не только благодаря своим силам. Оказалось, что у каждого из них – даже у ненадежных Джекила и Хайда – была какая-то глубоко укоренившаяся потребность заботиться о других людях, даже если они были просто случайными уличными детьми, которые каким-то образом продолжали стоять у них на пути. Даже тогда, когда они отказывались отвечать на их вопросы и только причиняли им еще больше головной боли и страданий. Питер всегда втайне думал, что он единственный, кто действительно заботится о маленьком парне; оказалось, что он ошибался. Мстители, казалось, заботились обо всех. Ну, кроме Тони. Тони был Железным Человеком только для славы и всеобщего внимания. Питер моргнул, слегка ошеломленный этой мыслью и гневом, который пришел вместе с ней. Конечно, это было не так. Конечно, Тони заботился о других, и... Брюс вдруг взял бумагу обратно, сложил ее и сунул в карман пиджака. Он поднял глаза и улыбнулся Питеру. Его взгляд смягчился. — Эй, я знаю, что это может показаться страшным – быть вдали от своего дома и застрять с кучей таких людей, как мы. Но я просто хочу, чтобы ты знал... если тебе что-нибудь понадобится, мы тебе поможем. Даже если ты просто хочешь заказать пиццу или поговорить с кем-то – просто дай нам знать, хорошо? Мы не знаем, как долго ты здесь пробудешь, и хотим, чтобы тебе было как можно комфортнее. Питер еще мгновение смотрел на Брюса, прежде чем наконец собрался с мыслями. — С-спасибо, — прошептал он. Питер прочистил горло, пытаясь повторить снова. — В самом деле, мистер Беннер, спасибо. Я не должен... Со мной не будет никаких проблем. Я обещаю, что не буду... Я не буду вам мешать. — Тебе не стоит беспокоиться об этом, Питер. Пока ты в безопасности, это все, что имеет значение. Мы найдем этого Гоблина, как только сможем, и тогда ты сможешь... тогда ты сможешь вернуться домой. Знал ли Брюс, что у Питера на самом деле нет дома, куда он мог бы вернуться? Или он просто игнорировал этот факт, чтобы быть вежливым? Но прежде, чем Питер успел подумать об этом, Брюс встал. — Ну, мне нужно возвращаться в лабораторию. Но не стесняйся спускаться, если хочешь. Мы можем попробовать провести еще несколько тестов, посмотреть, все ли... все ли в порядке. Если ты хочешь. Ясно, что не все в порядке, но Питер не собирался говорить об этом Брюсу. По крайней мере, не сейчас. Питер натянуто улыбнулся. — Спасибо. Брюс ответил неловкой улыбкой, прежде чем, наконец, повернулся и ушел. Питер смотрел, как Беннер уходит, прежде чем, наконец, скрыться за углом холла. Он снова остался ни с чем, кроме завывания ветра и снега. Питер откинулся на спинку дивана, положил ноги на кофейный столик и снова посмотрел на улицу. Его рука блуждала по груди, ощупывая приподнятую кожу шрама под тканью рубашки. Мне нужно было, чтобы кто-то держал его. Мне нужно было, чтобы кто-то взял его. Но взять что? Если Питер серьезно отнесется к этому голосу, если он действительно поверит тому, что он говорит, тогда о чем он говорит? Это... это Существо, чем бы оно ни было, действительно вложило что-то в него, когда он этого не осознавал? Если да, то что это было? Может ли это иметь какое-то отношение к тому факту, что теперь он, очевидно, мог черпать огонь из рук? Это... эта штука дала ему силы, о которых он не просил? Не то чтобы он просил какую-либо из своих способностей, но, по крайней мере, с укусом он мог вытащить их так, чтобы это было не более чем случайностью... Питер отогнал эти мысли, откинул голову на подушку и невидящим взглядом уставился в белое забытье за окном. У него начала болеть голова, и он вдруг почувствовал себя очень усталым. Уже не в первый раз он мечтал о возвращении в свой чердак, чтобы убежать и спрятаться в его стенах от остального мира хотя бы ненадолго. Закрыв глаза, Питер начал погружаться в сон, бесчисленные голоса эхом отдавались в его снах.