***
Он бежал по коридорам и пустым комнатам, напрягая слух, стараясь уловить малейшее дыхание, услышать хоть что-нибудь, что могло бы подсказать ему, где находится таинственная женщина. В течение нескольких минут не было ничего, кроме своенравного шепота воздуха, проплывающего мимо него. Но вдруг из ниоткуда раздался громкий, ужасающий крик. — Помогите! Кто-нибудь, помогите нам, пожалуйста! Помогите! Дернувшись влево, Питер побежал в соседнюю комнату, следуя за эхом крика. Вдруг его взгляд наткнулся на что-то наверху, и он, не раздумывая, тут же вскочил на стену и начал карабкаться, пока не добрался до перил балкона второго этажа. Он перепрыгнул через перила и приземлился с другой стороны. Он уже собирался двинуться дальше, как вдруг, откуда ни возьмись, кто-то схватил его за руку. — Питер! Питер резко остановился, и его глаза расширились, когда он увидел человека перед собой. Это была женщина – женщина с вьющимися каштановыми волосами, смотревшая на него широко раскрытыми глазами, в которых плескалась паника. Он не сразу узнал ее, но что-то в глубине его сознания резко дернулось при ее появлении, и какое-то мгновение все, что он мог сделать, это просто смотреть. Мужчина стоял в нескольких футах позади нее, пристально глядя на Питера, и легкая улыбка тронула его губы, когда их глаза встретились. Он тоже выглядел странно знакомым, и Питер не знал, что делать дальше. — Питер, милый, — произнесла женщина. — Ты... ты здесь. Ты действительно здесь. Что-то скрутилось внутри него, когда она заговорила, и давно забытый голос, поющий колыбельные, вторгся в его сознание вместе с сильными, заботливыми руками и теплыми объятиями. Питер сделал шаг назад, переводя взгляд с одного человека на другого и не говоря ни слова. В глубине его сознания шептались имена, которые он не произносил, казалось, целую вечность, и на мгновение все, что он мог сделать, это смотреть, потому что это не могло... просто не... это было невозможно... — Питер, — повторила его ма... нет, нет, женщина – и шагнула к нему. — Питер, милый, это я... Уверяю тебя, это действительно я. И... и твой отец тоже здесь, — она задохнулась от смеха, ее глаза наполнились слезами, а пальцы крепко сжались. Питер молчал, отступая еще на шаг, но его мать – нет, женщина, которую он не знал – продолжала сокращать расстояние между ними. — Дорогой, мне очень жаль. Мне очень, очень жаль. Я знаю, что для тебя это шок, я знаю, о чем ты сейчас думаешь, но... но ты должен верить тому, что видишь. Ты должен верить, что мы здесь, потому что мы здесь. Мы здесь, мы на самом деле здесь, и ты здесь, и... и я наконец-то снова вижу своего малыша, и... и ты такой большой. Ты так вырос, — ее слова перешли в рыдания. Питер продолжал молчать, не зная, что сказать, потому что, должно быть, он заснул. Должно быть, он ударился головой или что-то в этом роде, потому что это не могло быть реальностью. Его родители были мертвы – мертвы и давно похоронены – и просто не было никакой возможности, чтобы они стояли здесь, перед ним – разговаривали с ним, протягивали к нему руки, будто они действительно могли коснуться и быть тронутыми. Это просто не могло быть правдой. В затылке внезапно вспыхнула головная боль, и ему стало очень тепло. — Питер. Широко раскрытые глаза Питера метнулись к отцу, который решительно смотрел на него, держась настороженно, но спокойно. — Питер, у нас мало времени. Мы все тебе объясним, как только сядем в самолет, обещаю. Но сейчас нам нужно убираться отсюда. Наконец, впервые с тех пор, как он встретил их, Питер заговорил. — Ты... ты не можешь... этого не может быть. Ты... ты мертв. Вы оба мертвы. Вы мертвы! Отец одарил его небольшой, страдальческой улыбкой, кивая головой. — Ты прав. Именно это вам и сказали. Что мы погибли в той авиакатастрофе, когда тебе было восемь. Но это было неправдой. Мы никогда не были в том самолете. Тела, которые похоронили Бен и Мэй, никогда не были нашими. Питер мог только недоверчиво смотреть на отца, не в силах поверить своим ушам. — Но... но как... — он сглотнул. — Как... как вы здесь... — Нас захватил Сефтис, — сказала Мэри – его мать – протягивая руку, чтобы взять его за руки. Сначала он отпрянул, все еще глядя на нее так, словно она была гадюкой, готовой вцепиться в него и пустить яд ему под кожу. Она мягко улыбнулась ему, колеблясь лишь мгновение, прежде чем снова потянуться к его рукам. На этот раз он позволил ей взять их. — Он похитил нас, держал в своей тюрьме, пока внезапно несколько месяцев назад не привез сюда, на Землю, — она обвела взглядом комнату вокруг него. — С тех пор мы заключены в этом колледже и соборе. Питер отказывался в это верить – отказывался верить, что это на самом деле его родители стоят перед ним и разговаривают с ним прямо сейчас. Должно быть, он спит. Все это должно было быть сном. Но голос шептал в глубине его сознания – голос, который был молодым и тихим; голос, который он не слышал много, много лет. Голос, который никогда не забывал его родителей, который никогда не забывал дыру, в которую превратилось его сердце, когда родители были вырваны из его жизни. Голос, который плакал при виде их, который цеплялся за надежду, что то, что он видел, было действительно реальным. Но если то, что они говорили, было правдой, если они действительно были захвачены Сефтисом много лет назад, если они никогда не погибали в той авиакатастрофе, тогда... тогда это означало... Но нет. Нет, в это просто невозможно было поверить. Это никак не могло быть правдой, это было похоже на что-то из какой-то сказки или фантастического фильма. Люди не воскресают из мертвых. Не в реальной жизни. Только не так. — Питер? — беспокойно окликнула его мать, протягивая руку к лицу напротив. Она положила свою ладонь на его щеку, глядя на него такими старыми, знакомыми глазами, что сердце Питера болезненно сжалось в груди. Прошло так много времени с тех пор, как он в последний раз видел эти глаза, так много времени с тех пор, как он слышал ее голос. На самом деле, он до сих пор не понимал, как много он забыл. Только когда Мэри провела большим пальцем по его щеке, он понял, что плачет. Внезапно в его сознание непрошеным образом ворвались воспоминания о том, как он помогал матери готовить, как смотрел через плечо отца в его кабинет, вспомнил о семейных обедах за большим столом с родителями, дядей Беном и тетей Мэй, бабушкой и дедушкой. Было так много смеха, было так тепло. Теплые дни и теплые ночи, когда мать сидела рядом с ним на кровати и читала ему на ночь сказки о героях и злодеях, о том, как добро побеждает зло, как зло становится правильным. Он вспомнил счастье. Потом настал день, когда его родители уехали в командировку, и он остался с дядей и тетей, с нетерпением ожидая их возвращения, так как они сказали, что вернутся через несколько коротких недель. Но они не сдержали обещания. Его разум инстинктивно отдернулся, и Питер покачал головой, не желая вспоминать, что произошло потом. Не то чтобы это имело значение. Уже нет. Нет, если то, что он видел, действительно было правдой, если Сефтис действительно похитил его родителей и инсценировал их смерть... Нет, если они сейчас стояли перед ним живые и, казалось бы, здоровые, не выглядя ни на день старше, чем в последний раз, когда он их видел, то... Слезы вдруг потекли по лицу Мэри, и она без предупреждения наклонилась вперед и заключила Питера в объятия. Голова Питера теперь пульсировала от боли, когда прошедший час, наконец, настиг его, его кожа все еще была горячей, но он отогнал все это в сторону и, не осознавая этого, внезапно обнаружил, что обнимает мать в ответ. Он чувствовал себя точно так же, как много лет назад, точно так же, как тогда, когда он был младше. Его окружали чувства тепла, безопасности и любви, и в этот момент он понял, что просто не может отпустить их. Они оставались в таком положении несколько минут, пока чувство вины не начало грызть желудок Питера, и он медленно отстранился, качая головой. — В чем дело, Питер? — спросила его мать, озабоченно нахмурив брови. Она провела рукой по его волосам. — Что случилось? Он судорожно вздохнул, и не мог произнести ни слова. Но им нужно было знать. Они не могли быть семьей – цельной и полной – после всего, что произошло. Не после всего, что он сделал. — О, дорогой, — тихо произнесла мать, продолжая гладить его по волосам. — Не делай этого с собой. Ты не мог сделать ничего такого, что заставило бы нас любить тебя меньше. Питер зажмурился и покачал головой. — Я... Но я... Я убил кое-кого, мама. Мне сказали не делать кое-что, но я сделал это, и теперь кое-кто умер из-за меня. Рядом с ним раздался глубокий и сильный голос отца: — Питер, это не твоя вина. Ты не хотел, чтобы он умер. Ты всего лишь пытался помочь. Одно время он тоже так думал. Но потом он отцепил тело Стива от стены и тщетно пытался найти в нем хоть какие-то признаки жизни. И он понял, что то, что он не хотел, чтобы кто-то умер, не означало, что в конечном итоге виноват не он. И все остальные – Клинт, Баки, Наташа – все они были в аду последние несколько дней. Все эти дни они проживали в мучениях, подвергались пыткам и ждали своего часа, чтобы наконец-то умереть. Если бы они с Тони не нашли их вовремя, они бы... — Сынок, — прервал его отец, положив твердую руку ему на плечо, — перестань беспокоиться об этом. По крайней мере, сейчас. Мы можем обсудить все это позже, так подробно, как ты захочешь. Но сначала нам нужно выбраться из этой адской дыры. Теперь ему было невыносимо жарко, и он вдруг почувствовал себя более измученным, чем когда-либо за последние несколько дней, но холодные пальцы матери на его лбу не давали ему уснуть. — Пойдем, милый, — мягко произнесла она, и его сердце снова сжалось, когда он встретился с ее нежным взглядом. — Давай выбираться отсюда. Его родители начали двигаться, таща его за собой, когда Питер, наконец, покачал головой, остановившись. — Но... но куда... куда мы можем пойти? Мы находимся в центре колледжа и собора, Сефтис все еще должен быть здесь, — он на мгновение нахмурился, потом снова поднял глаза и сказал: — Мы можем встретиться с Тони и остальными, и... — Тони? — спросила Мэри. — С каким Тони? Это твой друг? «Оу» — вздрогнув, Питер осознал, что его родители ничего о нем не знают. — О, эм, Тони... Тони Старк, — выдавил он. Его мать сжала пальцы, которые все еще держали его руки, и приподняла брови. — Тони Старк? — недоверчиво переспросил Ричард. — Ты имеешь в виду Тони Старка, миллиардера? Сына Говарда? Того самого Тони Старка? Питер подавился смехом, смахивая слезы с глаз. — Д-да. Да, именно его. Я... Я познакомился с ним за последние несколько лет. Он... время от времени выручает меня. У нас были друзья, которых удерживал здесь Сефтис, и мы... мы вытащили их, — он прижал запястье к виску, пытаясь отогнать головную боль. — Но потом я услышал еще один крик и пришел посмотреть, и... и... — он зажмурился, и на мгновение ему показалось, что он почувствовал запах дыма, но тут заговорила Мэри, и он снова открыл глаза. Она несколько мгновений тяжело, но спокойно смотрела на него, прежде чем снова взяла его руку, держа ее мягко, но твердо. — У нас есть другой выход, — сказала она, не спуская с него глаз. — У нас есть самолет на вершине собора, он ждет, чтобы забрать нас. Как только мы смогли, мы связались с нашими людьми – людьми, на которых мы раньше работали – и они пришли, чтобы спасти нас, — она сжала его руку. — Ты должен пойти с нами, Питер. Мы не можем отпустить тебя сейчас. Питер нахмурился, собираясь что-то сказать, но Ричард оборвал его. — Мы сообщим твоим друзьям, что ты с нами, — заверил он его. — Не беспокойся о них, с ними все будет в порядке. Но, честно говоря, Питер, нам действительно нужно уходить. Мы больше не можем здесь ждать. — Но я... — Пойдем, Питер, — сказала мать, потянув его за руку. Они, спотыкаясь, прошли несколько футов по коридору, и Питер позволил им вести себя, пока они не достигли конца коридора. Когда они уже собирались свернуть в соседнюю комнату, он вновь остановился. Головная боль продолжала гудеть в затылке. — Но вы... вы уверены? — спросил он. Все происходило так быстро, что он едва успевал за ними. Часть его – ладно, почти вся – все еще не могла поверить, что он на самом деле разговаривает с матерью и отцом, которые стояли прямо перед ним очень даже живые. А теперь они хотели забрать его с собой, улететь на своем самолете и... Отец кивнул головой. — Мы все уладим позже, обещаю. Но сейчас нам нужно идти. Его родители снова двинулись, направляясь в соседнюю комнату, и на мгновение Питер заколебался. Его мысли вернулись к Тони и остальным, которые, вероятно, все еще ждали его за дверями собора. Ну, по крайней мере, Тони. Остальные, надо надеяться, давно ушли, и были на пути к самолету Брюса. Но Тони не пошел бы с ними – он бы остался. Он не уедет без Питера, потому что он был раздражающе настойчив, когда дело касалось Питера и его безопасности, и, если он не знал, что происходит, он не ушел бы, и... Мэри посмотрела на Питера с легкой ободряющей улыбкой на губах и протянула ему руку. Внезапно на него снизошло спокойствие, и все его тревоги исчезли. И, слегка улыбнувшись в ответ, Питер протянул ладонь в ответ.***
Теперь, когда он – по крайней мере отчасти – смирился с тем фактом, что его родители живы, Питер не мог остановить головокружение, которое охватило его, пока они шли через задние коридоры и двери. Наконец они добрались до старой винтовой лестницы и начали подниматься. Лестница была крайне узкой, так что им пришлось взбираться по одному, друг за другом, и Питер оказался между матерью и отцом, которые молча поднимались на вершину собора. Хотя Питер знал, что лучше промолчать, он не мог сдержать вопросов, которые клокотали в его груди; желание услышать, как говорят отец и мать, перевешивало потребность в осторожности. — Неужели... неужели... Я имею в виду, когда вы были с Сефтисом... когда он... когда он сделал все так, будто вы погибли в авиакатастрофе, вы... вы спали? Я имею в виду, вы знали о том, что происходило все время, пока вы были с ним? Или... вы каким-то образом спали, или... Или они знали, что происходит? Помнят ли они семью, от которой их оторвали? Сына, которого они оставили? Помнили ли они его, когда никто другой не помнил? — Хм? — вопросительно промурлыкала Мэри. Последовала пауза, затем она ответила: — О да. Да, именно так и было. Мы помнили тебя и остальных членов нашей семьи. Мы думали о тебе каждый день. Что-то изменилось внутри Питера, когда мать произнесла эти слова, и счастье и облегчение, которые он не был уверен, что когда-либо чувствовал раньше, внезапно нахлынули на него, и, несмотря на их нынешние обстоятельства дел, он обнаружил, что улыбается. — Тебе больше не нужно беспокоиться о таких вещах, — сказал отец у него за спиной. — Как только мы выберемся отсюда, мы будем вместе навсегда. Я обещаю. Не будет ничего – не будет никого – что разлучит нас снова. Понимаешь? Никогда больше. Я обещаю. При этих словах у Питера защемило сердце, и он чуть не заплакал. Это было так, так давно, когда кто-то знал, кто он такой, когда кто-то выражал что-то близкое к семье или любви к нему, и тот факт, что это были его родители, которые давали это обещание... Он не знал, что и думать. Поэтому он решил не думать и предпочел просто позволить себе насладиться этим чувством – чувством, которое было опасно близко к счастью – которого он не испытывал, казалось, целую вечность. — Мы позаботимся о тебе, милый, — ласково сказала мать. — Обещаю. Никто больше не причинит тебе вреда. Через несколько минут они добрались до верха лестницы, и Ричард, глубоко вздохнув, толкнул дверь, выводя их наружу. Холодный ветер ударил Питеру в лицо, когда он уже собирался последовать за отцом на крышу, и вдруг что-то заставило его напрячь слух и остановиться. Это был звук, похожий на звук двигателя, но немного отличающийся. Почти как звук реактивного самолета. Это было знакомо, и Питер поймал себя на том, что хмурится, оглядываясь на лестницу. — Питер? — с любопытством спросила Мэри. — Что случилось? Питер нахмурился, пытаясь понять, откуда исходил этот шум и почему он был так знаком. — Я... Я что-то слышу, — наконец сказал он, все еще не в силах оторвать взгляд от темноты внизу. — Я что-то слышу. Это... это звучит как... как двигатель. Мать улыбнулась ему, ее глаза потемнели, и она мягко подтолкнула его вперед. — Ты слышишь шум самолета, который нас ждет, — объяснила она. — А теперь пойдем, дорогой. Нам нужно выбраться отсюда, пока Сефтис не вернулся. У нас есть совсем немного времени, чтобы сбежать. Питер моргнул, потом встретился взглядом с матерью и виновато улыбнулся. — Правильно. Прости, я... — Не нужно извиняться, дорогой, — сказала она. — Все прощено, — они вместе вышли на крышу и Мэри закрыла за ними дверь. Ночь казалась еще темнее, чем раньше, луна и звезды ярко сияли в чистом черном небе. Ричард повел их к колокольне, которая стояла прямо перед ними. Они шли молча, мать Питера крепко держала его за руку и не отпускала. — Не могу поверить, что мы снова вместе, — торопливо проговорила она. — Я просто... я так долго думала, что мы никогда не будем свободны, но теперь мы здесь! И мы снова вместе – наконец-то! — она сжала его руку и почти ущипнула его. Когда он не сразу ответил, Мэри подняла на него глаза. — Питер? Разве ты не согласен? Питер моргнул, прежде чем улыбнуться матери и нежно сжать ее руку в ответ. — Д-да. Да, конечно. Я просто... Наверное, мне все еще трудно поверить, что все это на самом деле реально. Что я на самом деле здесь, с тобой и с папой. Я просто... Я думал, что вы мертвы, и... — Питер! — Питер, я знаю, что это слишком тяжело для тебя – должно быть, это ошеломляет. Но я обещаю, что как только мы сядем в самолет, мы больше никогда не расстанемся. Мы позаботимся о тебе. Все будет так, как было раньше. Внезапно до него донесся сильный едкий запах, и он нахмурился, смущенно потирая нос. — Все в порядке, Питер? — обеспокоенно спросила его мать. Запах быстро прошел, и он снова стал дышать только холодным, свежим воздухом. — Это... Ничего, — сказал он. — Я просто... Мне показалось, что я почувствовал запах ды... — Мы пришли, — неожиданно объявил отец, и Питер с Мэри остановились у входа на колокольню. Сначала Питер ничего не видел за большими массивными колоколами, висевшими внутри башни, но потом, когда он подошел туда, где стоял его отец, у края выступа, его взгляд наконец упал на самолет, который, как сказали ему родители, будет здесь. Он очень тихо парил в воздухе и ждал. Когда Ричард махнул рукой, большая боковая дверь начала открываться и опускаться к ним. С легким щелчком она встретилась с каменным краем крыши собора, ожидая, когда они сядут на борт. Питер попытался заглянуть внутрь, посмотреть, не ждет ли его кто-нибудь, но было слишком темно. — Пойдемте, — сказал отец, отступая в сторону и махая рукой в сторону Питера и его матери. — Давай выбираться из этой адской дыры, ладно? Мэри двинулась вперед, и Питер сделал несколько шагов вслед за ней, прежде чем он остановился. Его родители нахмурились. — В чем дело? — спросил Ричард. Брови Питера слегка нахмурились в неуверенности. — Это... это ничего. Я просто... Я думаю, что я должен, по крайней мере, найти... Я должен найти... — Найти кого, дорогой? Лицо Питера смутилось, и он покачал головой. — Гм... моих... моих друзей. У меня есть... У меня есть друзья, и они... они, вероятно, должны знать, где я, — по крайней мере, он думал, что они были его друзьями. О ком еще он мог думать? — Милый, — мягко проговорила мать, — мы дадим им знать, как только сядем в самолет. Но если ты сейчас вернешься, то только подвергнешь нас опасности. И ты ведь не хочешь сделать это с нами, верно? Не после того, как мы снова нашли друг друга? Чувство вины тут же сжало грудь Питера, и он быстро покачал головой, извинения слетели с его губ прежде, чем он понял, что произносит их. — Нет-нет, конечно нет, конечно не хочу! Я просто... я думал... — он судорожно втянул в себя воздух и с ужасом осознал, что у него щиплет глаза. —Извините, я вовсе не это собирался делать, я... Мэри внезапно шагнула вперед, обняла Питера за спину и притянула его в сильные, но нежные объятия. Питер тут же обнял ее, прижал к себе, вдыхая ее старый, до боли знакомый запах, стараясь не сломаться перед родителями. — Все в порядке, Питер, — успокоила его мать. — Все в порядке. Вот почему мы здесь. Мы не хотим, чтобы ты снова наделал ошибок, поэтому мы поможем тебе всем, чем сможем. Ошибки? Что... как они... как они узнали об ошибках, которые он совершил? — Ты... ты знаешь о них? — неуверенно спросил Питер, надеясь, что ошибается. Мать отстранилась, ласково улыбнулась ему и провела пальцами по его волосам. — Ох милый, конечно. Я знаю, что ты, вероятно, не хочешь говорить о них, но мы знаем. Мы знаем о том, как ты вернулся к своим друзьям, когда не должен был, мы знаем о том, как ты причинил им боль, — она понизила голос. — Мы знаем о Стиве. Сердце Питера болезненно сжалось в груди, и он подавил рыдание, отчаянно пытаясь сдержать слезы. — Я... я не хотел. Клянусь, я ничего такого не хотел делать, просто... Я знаю, что должен был держаться подальше от них, я знаю, что не должен был возвращаться туда, я... — Но ты сделал это, — перебила его мать. — И теперь Стив Роджерс – Капитан Америка – мертв из-за этого, — она откинула назад его волосы, прежде чем вытереть слезы, которые теперь окрашивали его щеки. — Но мы не позволим этому случиться снова. Я обещаю, мы позаботимся о том, чтобы ты больше никогда никому не причинил вреда. Отчаявшись исправить свой образ в глазах родителей, Питер сказал: — Но... но я клянусь, я клянусь, что это не так... Я не всегда был таким. Я учился в Мидтаунской средней школе, был в команде по Академическому Декатлону, у меня были самые высокие оценки, у меня все было хорошо, я... — А как насчет Лиз Аллан? — спросила его мать. — А как же ее отец? Ты разрушил их семью, Питер. Еще одна семья никогда не будет целой снова, и все это благодаря тебе. Ты сделал с ними то же, что сделал с нами, — глаза Мэри потемнели, и она посмотрела на Питера с чем-то, очень похожим на разочарование. — И Питер... что насчет Бена? Питеру вдруг показалось, что на его грудь легла вся тяжесть мира, и он покачал головой, пытаясь объясниться, как мог. — Н-нет, нет, я... клянусь, я никогда не хотел, чтобы это случилось... Я никогда не хотел, чтобы это случилось! — Он был моим братом, Питер, — сказал Ричард, и в его голосе прозвучали разочарование и печаль. — Моим единственным братом. И ты убил его. — Нет, я... клянусь, клянусь, я не... я не хотел, чтобы он умер! Я никогда не хотел, чтобы эти парни убили его, я... — Ты знаешь, что случилось той ночью, — сказал отец, в его словах слышался намек на гнев. — И ты знаешь, что это неправда. Если бы не ты, Бен был бы жив... у Мэй все еще был бы муж. У них, по крайней мере, осталась бы семья. Но ты отнял у них это. Как и всегда это делал. Стыд охватил его, заполняя каждый дюйм его тела, и Питер больше всего на свете желал оказаться где угодно, но только не здесь. Потому что они были правы – его родители были правы. Он разрушал все, к чему прикасался. Он уничтожал всех, с кем вступал в контакт. Никогда еще ему так не хотелось просто лечь и умереть, как сейчас. Мэри снова обняла его, и Питер заплакал. — Ш-ш-ш, — тихо прошептала она, поглаживая его по затылку. — Все в порядке. Уверяю, мы все еще любим тебя. Мы всегда будем любить тебя. Но ты должен пойти с нами, Питер. Ты должен пойти с нами прямо сейчас. Нам нужно убраться отсюда – как можно дальше от этого места и этого города. Это то, чего ты всегда хотел, не так ли? Она была права. Именно этого он и хотел – отчаянно хотел – последние два года. Убежать и никогда не возвращаться, наконец-то освободиться от этого ада, который стал его жизнью. И может быть – только может быть – если он оставит позади свое прошлое, он сможет начать новую жизнь – такую, где он никому не причинит вреда, и он будет со своей семьей. Они всегда будут вместе, в безопасности, живы и счастливы. — Пошли, — сказал отец, внезапно оказавшись рядом. Он положил руку на спину Питера, мягко подталкивая его вперед. — Давайте уйдем отсюда. Правильно. Пора было уходить. Как только они уедут отсюда, родители позаботятся о нем и позаботятся о том, чтобы он больше никому не причинил вреда. Ричард шагнул к двери, протягивая руку. Мэри стояла позади Питера, когда он ступил на выступ, не давая ему упасть. Он поднял глаза и встретился взглядом с отцом, холодный ветер обжигал высыхающие слезы на его щеках. Ричард ободряюще улыбнулся ему, и Питер ответил ему одной из своих лучших улыбок. Не дожидаясь больше ни секунды, он взял отца за руку. А потом, откуда ни возьмись, кто-то выкрикнул его имя. — Питер! Питер инстинктивно обернулся, ища источник голоса, и, к своему удивлению, увидел, что небольшой вход, из которого они вышли, был полностью разрушен: камни и щебень валялись по всей крыше, а над всем этим парил раздраженный и почему-то сердитый Железный Человек. — Питер, — осторожно произнес механический голос, — что ты делаешь? Питер моргнул, уставившись на мгновение в удивленном недоумении, имя мужчины вертелось у него на языке. Тони. Ой. Верно. Тони. Он оставил его в соборе, когда вернулся к родителям. Он совсем забыл. — Тони... мист... мистер Старк. Хорошо, что вы здесь, я... я хотел вам сказать... я лечу на этом самолете, и... — Какой самолет? — прервал его Тони короткими и лаконичными словами. По услышанному, Питер мог сказать, что голос у него сердитый. Что, конечно, имело полный смысл. Он должен был быть быстрее, должен был сесть в самолет, как только его родители сказали ему, чтобы они могли сказать Тони, что с ним все в порядке, а не оставаться здесь и задерживать всех. — Мы собирались сказать вам, как только сядем... — начал Питер, надеясь, что Тони поймет. О чем он вообще думал, когда летал тут в костюме Железного Человека? Он должен был вести себя сдержанно, они должны были оставаться скрытыми, они... — Что ты собирался мне сказать? — быстро спросил Тони. — И ради бога, пацан, слезай с этого выступа! Общежитие окружено газоном, там не за что ухватиться, если ты упадешь. — Питер, — прошептала мать, нежно потянув его за руку. — Дорогой, давай – нам нужно идти. — Этот проклятый дурак собирается привлечь Сефтиса прямо к нам, — сказал его отец, сердито глядя на Старка. — Нам нужно попасть на этот самолет немедленно. Они были правы. Тони хотел как лучше, но с такой скоростью Сефтис будет здесь в мгновение ока. Тони мог бы улететь и спастись, но этот самолет был единственным выходом для Питера и его родителей. Они должны выбраться отсюда немедленно. Оглянувшись на Тони в последний раз, Питер сказал: — Я все объясню, когда мы сядем в самолет, обещаю! — Какой самолет?! Питер, там ничего нет, ты... — Пойдем, милый, — сказала Мэри, снова притягивая его к себе. — Пойдем. — Питер! Жар реактивных двигателей хлестал Питера по лицу, и он кричал, перекрывая треск вокруг. — Тони, все в порядке! Я с родителями, со мной все будет хорошо! — Что? Пацан, что ты... ты только что сказал, что твои родители... — Он не хочет, чтобы ты шел с нами, — сказал Ричард, внезапно оказавшись рядом с ним и мрачно глядя на Тони. — Он не хочет, чтобы ты улетал. Он готов пожертвовать твоей жизнью, если это означает, что ты не пойдешь с нами. — Что? — недоверчиво спросил Питер. — Почему... зачем... зачем ему это делать? — Он не хочет, чтобы ты был счастлив, Питер, — мягко вмешалась мать, и ее голос медом разлился по его ушам. — Он хочет, чтобы ты остался здесь и заплатил за свои преступления. Стив Роджерс был ненадежным другом, но, тем не менее, другом. Теперь он мертв из-за тебя, и Тони Старк хочет убедиться, что его убийца предстанет перед судом. Страх скрутил грудь Питера, и он инстинктивно отпрянул назад, теперь уставившись на Тони широко раскрытыми настороженными глазами. Неужели это правда? Неужели Тони действительно здесь, чтобы арестовать его, посадить под замок, пока они не решат, как с ним лучше поступить? Как заставить его заплатить за все, что он сделал? Чтобы убедиться, что он больше никогда никому не причинит вреда? Но потом он вспомнил, как Тони велел ему уйти, как он почти приказал ему вернуться к тете Мэй и предоставить ему спасти остальных. Как он тогда рассердился на него, когда тот отказался, и дошел до того, что устроил из-за этого сцену на глазах у всех. Это было еще одним доказательством того, что возвращение Питера в его жизнь не было таким чудесным, как он думал. — Питер, — послышался голос Тони, и Питер поднял глаза, только тогда осознав, что смотрит в темные и нежные глаза матери. Питер стиснул зубы. — Я ухожу, Тони, — сказал он наконец, пристально глядя на мужчину. — Тебе больше не придется беспокоиться обо мне. Что-то в позе железного костюма – даже если это было едва заметно – изменилось, и когда Тони заговорил, гнев, который был в его голосе раньше, внезапно изменился, и Питер не мог точно разобрать, что в нем теперь. — Питер, — ровным голосом произнес Старк, опустив руки. — Пит, я не знаю, что ты видишь, но что бы это ни было, его там нет. За тобой нет самолета, и твоих родителей тоже... Питер, твои родители мер... — Ты ошибаешься, — возразил Питер, качая головой. Головная боль вернулась в десятикратном размере, наполнив его голову, как туман, и жар от двигателей теперь ощущался так, как будто они лизали всю его спину. — Мои родители живы, Тони, и неважно, веришь ты в это или нет. Я пойду с ними, нравится тебе это или нет, — он задыхался, но изо всех сил старался держать себя в руках. — Они заберут меня, и мы будем вместе. — Вместе, — согласилась Мэри, и он почувствовал, как рука отца мягко легла ему на плечо. — Мы будем вместе, — продолжал Питер, — и снова станем семьей. Не волнуйся, Тони, я обещаю, что ты больше никогда меня не увидишь! — И ты думаешь, что я этого хочу?! — Он ненавидит тебя, — прошептал ему на ухо отец. — Ты меня ненавидишь! — крикнул Питер. — Он просто хочет схватить тебя и посадить в тюрьму за то, чего ты не собирался делать. — Ты хочешь схватить меня, хочешь посадить в тюрьму, хочешь посадить на... — На самом деле ты никогда не хотел причинить кому-то вред и тем более убить... Голос Питера сорвался, когда он закричал, и слезы потекли по его лицу. — Это был несчастный случай, клянусь! Я никогда не хотел, чтобы кто-то пострадал! Я старался держаться подальше, клянусь! Но я... я вернулся на базу, и... и я пытался убежать, а теперь... — его слова оборвались рыданием. — Я не хотел его убивать! Я думал... я думал, может быть, это неправда, я думал, может быть, Сефтис солгал, что я мог бы снова быть рядом с тобой, но я... я ошибался! — Пацан, клянусь, если ты не сойдешь с этого выступа, я сам приду и спущу тебя. Мэри вдруг крепче обхватила Питера за талию и прижалась щекой к его спине. — Нет! — крикнула она дрожащим голосом. — Нет, он не может забрать тебя, я не позволю! Мы только что вернули тебя, Питер, мы только что вернули тебя... Питер схватил мать за руки и, качая головой, отступил еще дальше. — Простите, мистер Старк, — сказал он. — Но я... — Пацан, там никого нет! Здесь только ты и я – здесь нет самолета, и твоих родителей... и твоих родителей здесь тоже нет! Здесь только мы! — Ложь, — прошипела мать. — Все это ложь! — Ты лжешь, — сказал Питер, потому что это была правда. Он не понимал, зачем Тони это делает, почему он так упорно притворяется, что то, что он видит, не реально, но это не имело значения. Все это не имело значения. Уже нет. — Давай Питер, хватит этого, — сказал его отец, выходя на платформу. — Он прав, дорогой. Мы не можем оставаться здесь и спорить. Нам нужно идти. Он почувствовал, как мать отпустила его, и повернул голову, наблюдая, как она идет за мужем в самолет. Она повернулась и протянула ему руку с мягкой улыбкой на губах. — Пойдем, Питер. Пора уходить. Питер оглянулся, на мгновение уставившись на Тони, потом повернулся и кивнул в сторону родителей. Время пришло. — Разве не так мы все сюда попали? Питер остановился, едва оторвав ногу от земли, и через несколько мгновений снова посмотрел на Тони. Шлем костюма Тони был откинут назад, и Питер увидел, что тот смотрит прямо на него. Мускулы на его челюсти были напряжены, а глаза необычайно блестели. Питер знал, что ему пора уходить, но, честно говоря, ему не хотелось расставаться с Тони в таких плохих отношениях, поэтому он решил задержаться ненадолго. — О чем ты говоришь? — спросил он. Тони обвел рукой воздух вокруг себя. — Вот это. Ты. Я. Все. Я думал, ты сказал, что это потому, что Сефтис заставил тебя поверить, что мы умрем, и что ты согласился позволить ему забрать все наши воспоминания о тебе. Питер нахмурился, прежде чем ответить. — Я не... Я не хотел, чтобы он забрал ваши воспоминания. Но он собирался убить вас, он собирался... убить вас всех. Все, кого я когда-либо знал или о ком заботился. Позволить ему забрать ваши воспоминания обо мне... это был единственный выход. Но Тони покачал головой. — Нет. Извини, пацан, но тебе не кажется, что это было немного странно? Я имею в виду, если он собирался убить нас, почему он просто не убил нас? Зачем он потрудился пройти через все эти неприятности, все эти театральные представления, напугав тебя до полусмерти, только для того, чтобы получить твое устное согласие поиметь твою жизнь? Питер не знал, что сказать, потому что он думал об этом вопросе больше раз, чем мог сосчитать. Он провел бесконечные ночи, вспоминая свою первую встречу с Сефтисом, задаваясь вопросом, что он сделал не так, почему тот вообще пришел, почему выбрал Питера из всех существующих людей. Но он так и не смог найти ответа и знал, что никогда не найдет, поэтому он отодвинул эти вопросы на задний план и редко думал о них снова. До этого момента. — И разве ты не говорил, что он убьет нас, если ты еще хоть раз подойдешь к нам? Разве не в этом был весь смысл его угрозы? Чтобы показать, что он смог так легко покончить с нами, едва пошевелив пальцем? Но ведь этого не случилось, не так ли? Ты, наверное, думал, что мы все умрем, как только ты нас увидишь, но ведь мы не умерли, так? Ты был с нами несколько дней, даже недель! И все же мы еще здесь! Разве это не заставляет тебя думать, что, может быть, этот Сефтис лгал тебе с самого начала? Разве это не заставляет тебя думать, что он может лгать тебе прямо сейчас? Его слова задели что-то в глубине сознания Питера, но он быстро отогнал это, зная, что Тони сказал не совсем правду. — Но ты ошибаешься, — крикнул Питер почти срывающимся голосом. — Кто-то действительно умер. Стив умер из-за меня, и если бы я просто не... — Питер, я уже говорил тебе это раньше и повторяю снова – Роджерс не мертв. Не знаю, что ты там увидел, но с Капитаном все будет в порядке. Его уже везут в больницу, Нат даже сказала, что он начал открывать глаза. Он жив, Питер. Никто не умер. Ты никого не убивал. Что-то внутри Питера сдвинулось, и на мгновение туман, заполнивший его разум, рассеялся, и впервые ему показалось, что он действительно слышит то, что говорит Тони. — Он... он жив? — прошептал Питер. И вдруг мать и отец снова оказались рядом. — Питер, дорогой, пожалуйста! Пожалуйста, ты не должен слушать его! Он тебе врет! Он... Тони медленно двинулся вперед. — Что бы он ни заставлял тебя видеть и слышать, это неправда. И еще, пацан, я знаю, что ты любишь прыгать с высоких зданий, но я не думаю, что даже ты захочешь упасть с такого. Питеру показалось, что голова вот-вот взорвется, и он зажмурился, пытаясь отогнать боль. Миллионы мыслей проносились в его голове, все они требовали, чтобы их услышали, но он не мог сосредоточиться ни на одной из них. Он должен уехать с родителями, он должен. Они собирались снова стать семьей, они собирались заботиться о нем, они собирались сделать так, чтобы он никогда больше никому не причинил вреда. Но Тони... Тони был много кем, но он не был лжецом. Не тогда, когда это было важно. Он будет хитрить, плести интриги и пытаться заставить его делать то, что он хочет, но он никогда по-настоящему не обманывал его. Не ради него самого. Но то, что он сказал, вызвало в его голове вопросы, о которых Питер думал с тех пор, как проснулся на улице, казалось, целую жизнь назад. Вопросы, которые спрашивали, какова была конечная цель Сефтиса, почему, если он был в состоянии, просто не убил Мстителей сразу, вместо этого решив замучить Питера в его маленькой игре. Он не раз задавался вопросом, не приняли ли его за дурака, и не было ли все это просто какой-то больной игрой, предназначенной для развлечения какого-то неведомого, потустороннего существа. Тони был прав. Он был уверен, что если приблизится к ним хотя бы на сотню футов, Мстители погибнут. Но потом его привели прямо к ним, он разговаривал с ними, даже прикасался к ним – и все же ничего не произошло. Никто из них не был убит. Во всяком случае, до сих пор. До Стива. Только Тони сказал, что тот жив. Тони, по сути, говорил, что это дело рук Сефтиса, что то, что он видел, на самом деле никогда там не было. Что это было неправдой. Но так ли это на самом деле? Или это была просто ложь, данная для того, чтобы убедить его уйти и вернуться вместе с ним, и... Он чувствовал, как родители тянут его за руки, но не двигался. Он уставился на Тони, нахмурив брови в замешательстве и широко раскрыв глаза, желая знать, кто говорит правду. — Разве ты не говорил однажды, что у тебя что-то есть? — неожиданно спросил Тони. — Какое-то... шестое чувство? Разве твоя тетя не называла его твоей... твоей паучьей чуйкой? — Паучье чутье, — машинально поправил его Питер, все еще глядя на Тони. — Это мое... паучье чутье. — Ну, тогда тебе нужно использовать его – тебе нужно использовать его сейчас, и тогда ты сможешь сказать, есть ли четыре человека на этой крыше, или... или здесь только ты и я. Питер знал, что не должен делать то, о чем просил Тони: его родители продолжали уговаривать его пойти с ними, игнорировать Тони и следовать за ними в самолет. Но что-то в Питере просто не позволяло ему уйти – не позволяло ему сделать этот последний шаг, если он не знал наверняка. Он должен знать наверняка. Питер закрыл глаза. Он сосредоточился, отбросив в сторону весь хаос мыслей и страха, весь гнев и тревогу, замедляя дыхание, пока не осталось ничего, кроме него и холодного, свежего воздуха. Он искал поблизости присутствие – любого из них. Он чувствовал бесчисленное множество людей на земле внизу, чувствовал хаос, панику и страх. Но на крыше... Он искал всех трех людей, желая и надеясь, что почувствует их всех, что то, что говорил Тони, было неправдой, но... Но он мог почувствовать только одно. На крыше было всего два человека, и ни один из них не стоял позади него. Тони был прав. Он не знал, что еще происходит на земле, но он знал одно – и это было то, что он и Тони были единственными людьми на этой крыше. Питер резко распахнул глаза и встретился взглядом с Тони, страх внезапно пробежал по его телу. — Мы здесь одни, — выдохнул он. И как будто туман рассеялся, его чувства внезапно сфокусировались, и именно тогда он внезапно ощутил сильный, зловонный и удушающий запах дыма. Посмотрев вниз, его сердце подпрыгнуло к горлу, когда его взгляд остановился на высоком, горящем пламени внизу. Собор был в огне. Что-то, похожее на облегчение, промелькнуло в глазах Тони, и мышцы его лица слегка расслабились. — Верно... правильно, пацан. А теперь спускайся с крыши, пока... Из ниоткуда что-то столкнулось с железным костюмом Тони, отправив его в полет, после чего он врезался в другую сторону крыши. Питер дернулся, его глаза расширились. Он взглядом проследил за улетающим Тони, когда внезапно прямо перед ним появилась фигура. Желтые зубы Сефтиса отражались в лунном свете, когда он улыбался, его длинный острый нос был всего в нескольких дюймах от лица Питера. — Пора садиться в самолет, мой мальчик, — весело сказал он. — Не волнуйся, очень скоро ты будешь со своими родителями. В следующее мгновение зрение Питера внезапно потемнело, и сильный ветер ударил в его тело, сбросив с крыши, и он полетел прямо в пламя.