The Lost and Forgotten

Он проснулся, окруженный пламенем. Сначала он мог видеть только небо, наблюдая, как темный огонь полыхал перед его глазами. Он долго смотрел на него, прежде чем, наконец, моргнул. Сначала он думал, что все это сон, но когда пламя не исчезло, он был вынужден снова подумать. Он поерзал, пытаясь сесть, но голос заставил его остановиться. — Будь я на твоем месте, я бы отнесся к этому спокойно. Это было довольно долгое падение. Питер дернулся, еще не понимая, что происходит, и быстро поискал глазами источник голоса. Наконец взгляд опустился на фигуру перед ним, стоящую в пламени, которая смотрела на него сверху вниз твердыми и спокойными глазами. Аскар. Питер приподнялся на локтях, не спуская глаз с Наблюдателя. — А... Аскар... — он закашлялся, а грудь будто задрожала от теперешнего положения Питера. — Привет, Питер, — спокойно произнес Аскар низким голосом. — Боюсь, я не смогу задержаться надолго, так что наш разговор будет коротким. Питер нахмурился, снова оперевшись на локти, но его мышцы отказывались ему подчиняться каждый раз, когда он пытался пошевелиться. — Ну, я думаю... Думаю, в этом нет ничего нового. Для того, чья душа якобы живет в моем теле, ты чертовски любишь держать дистанцию. Потрескивание пламени, наконец, достигло ушей Питера, и он вернулся к тому факту, что был буквально окружен огнем. Протянув руку, Питер рассеянно наблюдал в отдаленном изумлении, как пламя пляшет между его пальцами, облизывая и переплетаясь с каждым пальцем, но не обжигало. На самом деле, оно был лишь слегка теплым. Аскар улыбнулся. — Да, но когда-нибудь ты поймешь, что наш вид не славится своими великими беседами. Питер оторвал взгляд от своей руки и снова посмотрел на Аскара, озадаченно нахмурившись. — Тогда почему ты здесь? — спросил он. Питер подумал, что ему также следовало бы спросить, почему они не мертвы или не горят, но боль в затылке и, по сути, во всем теле, лишила его способности по-настоящему заботиться об этом. Это определенно не было первым необъяснимым, что случилось с ним. — Я здесь, чтобы попрощаться. При этих словах Питер нахмурился еще сильнее, и у него заболела голова, когда он понял, что сказал Аскар. — Ты... ты уходишь? — повторил он, недоуменно нахмурив брови. — Но... но почему... — Когда Сефтис убил меня, пытаясь добраться до тебя, я сделал все, что мог, чтобы защитить тебя, и использовал свою сущность – то, что ты называешь душой – чтобы поселиться в твоем теле и дать тебе защиту на крайний случай, если Сефтис когда-нибудь осуществит свой план. Это, конечно, ты уже знаешь. С каждой секундой его чувства все больше возвращались к нему, и глаза Питера сузились, пока он слушал, что говорит Аскар. — На что ты, к слову, не спрашивал моего разрешения. Кстати, как давно ты со мной? Аскар улыбнулся, сложив руки за спиной. — Иногда, ради всеобщего блага, мы должны делать то, что должны, независимо от того, согласны все или нет, — Питер открыл было рот, чтобы возразить, но Аскар оборвал его, продолжая: — Сефтис пытался убить тебя всего несколько минут назад, и я использовал последние силы, чтобы спасти твою жизнь. Скоро я вернусь к своему народу, и меня больше не будет. У Питера болела голова, на этот раз больше от растерянности, чем от чего-либо еще. Он хотел допросить Аскара, задать ему все вопросы, на которые тот более чем заслужил ответ, но... Но когда он огляделся вокруг, увидел, как пламя окружает и горит высоко над ним, увидел темные края собора, нависающие над ним, услышал отдаленные звуки криков и хаоса – он понял, что не может оставаться здесь долго, потому что... потому что... Питер медленно приподнялся на локтях, пока, наконец, не сел. Он инстинктивно провел рукой по больному месту на животе – по ребрам, прошептал голос на задворках сознания – но глазами он сосредоточился на Аскаре. — Ты можешь... ты можешь мне что-нибудь сказать? — спросил он. — Что-нибудь... что угодно. О... о Сефтисе, о себе, о том, почему... почему я... — он уже спорил с духом – сущностью, Наблюдателем, кем бы он ни был – и никогда не заходил так далеко в прямом допросе. Нравилось ему это или нет, но он каким-то образом знал, что получит ответ только на то, на что Наблюдатель готов дать этот ответ. Улыбка Аскара дрогнула, и он посмотрел на Питера с чем-то, очень похожим на гордость. — Сефтис – Наблюдатель, как и я. Как и другие из нашего рода. Он должен был присматривать за теми, кто ниже него, должен был следить за тем, чтобы сохранялся порядок вещей, чтобы никогда больше не было беспорядков, как в случае с Таносом. Питер слегка вздрогнул, услышав это имя, но взгляд не отвел. — Но потом он мельком увидел будущее Земли – точнее, будущее земных существ, которые будут называть себя Мстителями. Те, кого другие жители Земли однажды назовут своими самыми могущественными героями, — Аскар на мгновение отвел взгляд, потом снова повернулся и посмотрел Питеру в глаза. — А потом он увидел тебя. Воспоминания о том, как Гоблин – Осборн – произнес те же самые слова, эхом отозвались у него в голове, и Питер нахмурился, глядя на Аскара в замешательстве, покачав головой. — Что... что ты имеешь в виду под «он увидел меня»? С чего бы... с чего бы мне... «С чего бы мне быть значимым?» Вопрос, который он задавал каждый день в течение последних двух лет, вот-вот сорвется с его губ, вот-вот встретится с ушами того единственного существа, которое, возможно, наконец-то сможет дать ему ответ, но почему-то он не мог заставить себя сказать это. Аскар на мгновение замолчал, глядя в сторону, словно размышляя, прежде чем повернуться к Питеру. — Однажды ты спасешь многих людей, Питер, — сказал он наконец. — Ты станешь проклятием для тех, кто будет стремиться получить власть, кто будет стремиться править твоим городом и твоей землей, для тех, кто будет стремиться получить выгоду для себя за счет смерти других. Ты станешь занозой в их боку, горой на их пути, их концом. Тебя будут ненавидеть все те, кто стремится творить зло, будут презирать те, кто отказывается верить в существование добра, и любить те, кого ты спасешь и защитишь. Питер нахмурился еще сильнее и покачал головой, пытаясь понять, о чем говорит Аскар. — Ты хочешь сказать... что? Что я буду спасать людей? Что я помешаю плохим парням украсть чьи-то деньги или избить кого-то? А я не... я не понимаю, как, черт возьми, это может сделать меня мишенью для таких людей, как Сефтис, я не... Есть масса других, которые делают то же самое, такие люди, как... такие люди, как Железный Человек, и... и Капитан Америка, и... и все, что я делаю, это помогаю маленькому парню, и... Аскар замерцал, и Питер вдруг понял, что видит пламя сквозь его тело. — У вас, людей, такое странное суждение о ценности, — заметил Аскар, с любопытством глядя на Питера. — Ты думаешь, что если человек не спасает весь мир, то его действия бесполезны. Ты думаешь, что гораздо смелее спасти семь миллиардов человек, чем одного, — Аскар шагнул вперед и присел на корточки перед Питером, его яркие глаза впились в глаза Питера. — Ты считаешь, что спасение ребенка от изнасилования ничего не стоит? Что не так уж важно не дать семье сгореть заживо в их доме? Что спасение кого-то от жестоких пыток и убийства ничего не значит? Глаза Питера метались между глазами Аскара, не зная, что сказать. Аскар еще мгновение смотрел на него, прежде чем продолжить: — Сефтис увидел в тебе спящего дракона. Дракона, которого он хотел убить прежде, чем тот проснется. Он видел в твоих глазах отражение собственной смерти и в эгоистичном желании и жадности хотел убить тебя прежде, чем ты успеешь узнать, насколько ты на самом деле силен. Но другие из моего рода... мы видели, что он задумал, и поэтому попытались остановить его. Но он был слишком силен. Остальные сбежали, когда поняли, что им не победить, и к тому времени я уже был мертв. Поэтому в последние мгновения жизни я проклинал его. Я использовал последние силы, чтобы убедиться, что, как бы он ни старался, ему не удастся убить тебя. В моем желании защитить тебя и остановить Сефтиса моя душа отправилась в единственное место, где моя надежда могла бы осуществиться – в тебя. Таким образом, моя сущность нашла и поселилась в тебе, чтобы обеспечить твою безопасность. Ты был единственным, кто мог удержать меня. Ты был единственным достаточно сильным сосудом. Единственный достаточно сильный сосуд. Он не раз слышал эти слова где-то на задворках своего сознания, но никогда не понимал, что они означают, и вместо этого списывал их на воображение своего все более и более обезумевшего разума. Но он полагал, что, как и в многом другом, ошибался и в этом. — Зачем же тогда? — спросил Питер, качая головой. — Если он знал, что ты... вошел в мое тело, защитил меня, или как, черт возьми, ты хочешь это называть... почему он все еще преследует меня? Если он не мог убить меня, тогда зачем... зачем мне угрожать? Зачем вести себя так, будто он хотел убить Мстителей, если он этого не сделал? Зачем... зачем забирать их воспоминания? Зачем он это сделал? Аскар долго смотрел на Питера, прежде чем наконец заговорил. — Сефтис был зол, что не смог убить тебя. Очень зол. И поэтому он решил, что если не сможет убить тебя сам, то постарается довести тебя до самоубийства. Питер моргнул, затем снова моргнул, его пальцы замерли, когда полностью зарылись в рыхлую землю. Так вот чего на самом деле хотел Сефтис? Сделать его самым несчастным человеком в мире, отняв у него все, что можно, в надежде, что однажды он покончит с собой из-за этого? Это было его настоящей целью? — Он решил, что без своих друзей и семьи, без того, чтобы кто-нибудь знал, кто ты или кто такой Человек-Паук, ты потеряешь рассудок. И в своем горе ты сделал бы то, чего не смог сделать он. Это была абсурдная и нелепая идея, но не из-за этого сердце Питера замерло в груди. Воспоминания о том, как он прижимал к руке полный шприц в тишине чердака, как стоял на самой высокой точке Бруклинского моста, укрытый ночной тьмой, вспыхнули перед его глазами, и Питер отвернулся, отказываясь идти по этим дорогам воспоминаний. Аскар ничего не сказал и вместо этого продолжил свое объяснение. — Но он знал, что даже если ты решишь остаться в живых, ты больше не будешь представлять угрозы. Если ты будешь держаться подальше от своих друзей и семьи, если ты будешь держаться подальше от Старка и Мстителей, то все будет хорошо, но если ты вдруг решишь нарушить это правило, то ему нужно было солгать тебе. Он заставил тебя поверить, что если ты окажешься где-нибудь рядом со своей семьей и друзьями, то в результате они умрут. Он знал, что, несмотря на то, что ложь была посеяна быстро, ты позволишь ей расти и будешь кормить ее до тех пор, пока она не сожмется вокруг твоего сердца и не станет контролировать всю твою жизнь. Питер уставился на Аскара, нахмурив брови и широко раскрыв глаза, не зная, что делать и что говорить. Он почувствовал гнев. Он почувствовал глубокий и злобный гнев, который хотел выдохнуть в свои крики, потому что правда? Серьезно?! Все это – его жизнь, потеря его друзей и семьи, потеря всего и всех, чем и кем он когда-то был – все это было потому, что кто-то из другого мира думал, что однажды он станет слишком опасным для его чьего-то блага? Потому что они думали, что он был своего рода риском, какой-то угрозой? Его пальцы впились в огонь и траву под, мышцы от самой шеи до рук задрожали, когда он стиснул челюсти. — Но это не... это не... я не... Он не может... он не может наказать меня за то, чего я никогда не делал! Я ничего ему не сделал! Как он мог... как он мог... — он кричал. Он не собирался этого делать, но теперь он кричал на Аскара, все в нем требовало знать, почему Сефтис сделал это с ним, почему он забрал всех, кого он любил или о ком заботился, почему... — Он сделал это, потому что мог, — сказал Аскар, откидываясь назад, его голос внезапно стал резким и глубоким. — Он сделал это, потому что увидел то, что считал угрозой, и потому что у него была сила остановить это. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, и паучье чутье Питера ощетинилось в глубине его сознания, шепча, что хотя он и выглядит человеком, существо перед ним определенно им не являлось. Взгляд Аскара смягчился, и когда он заговорил снова, его голос стал тише, пламя снова вспыхнуло сквозь его тело. — В будущем ты встретишь многих, кто придет за тобой, Питер, просто потому, что ты сильный. Просто потому, что они могут. Ты притянешь их, как мотыльков на пламя. Они попытаются причинить тебе боль, точно так же, как это сделал с тобой Сефтис. Но они не будут знать, что ты сильнее их. Ты преодолеешь их. Ты победишь их, — он поднял руку, его палец остановился на лбу Питера. — Возможно, у тебя ДНК простого паука, — сказал он, после чего дотронулся пальцем до его груди, — но сердце и душа у тебя Питера Паркера. И это самая большая угроза. Снова воцарилась тишина, не было слышно ни звука, кроме потрескивания пламени вокруг. Когда Питер заговорил, его голос был низким и тихим, а глаза жгло жаром. — Я не... я не кто-то великий. Я... я никогда не стану великим. Не как Капитан Америка, не как Железный Человек... — Нет, — перебил его Аскар. — Таким, как они, ты не будешь. Ты станешь лучше. Питер долго смотрел на Аскара, его зрение на мгновение затуманилось, пока он боролся с жгучим жаром, поднимающимся в его глазах. — Ты слишком много обо мне думаешь, — сказал он, отмахиваясь от Наблюдателя. Аскар еще мгновение смотрел на него, потом откинулся назад и встал на ноги, его тело мерцало при каждом движении. — Нет, — ответил он, задумчиво глядя на Питера. — Мне кажется, я думаю достаточно, — поправив одежду, Аскар сложил руки перед собой и с улыбкой посмотрел на Питера. — Сейчас. Боюсь, что мне пора уходить, — сказал он. Моргая, Питер, наконец, пошевелился, его мышцы отзывались неприятной болью, пока он пытался быстро встать. — Нет, подожди, — сказал он в попытках обрести равновесие. — Ты не можешь уйти, мне нужно... — Что тебе нужно? — спросил Аскар, с любопытством приподняв бровь. — Тебе нужно знать все тайны Вселенной? Боюсь, что их слишком много, и у нас просто нет времени. А теперь, я думаю, нам лучше идти. Потому что я уже близок к своему концу, и я думаю, что твоему другу не помешала бы помощь, — он поднял глаза, и Питер проследил за ним, стиснув зубы, когда его взгляд достиг башен и шпилей собора над ним. Тони. Верно. Тони все еще был там, на крыше собора. Как и Сефтис. Питер был в космосе всего один раз. Он был на другой планете всего один раз. Но он видел и сражался с теми, кто отличался от него, и очень быстро усвоил очень суровый и ужасающий урок: есть и другие существа, которые обладают огромной силой, которые могут повлиять на него и на остальную Землю – независимо от того, знал ли об этом кто-то еще или нет. И он знал, что даже при том, что он не знал всего, что несмотря на то, что у него был еще миллион и один вопрос, который нужно было задать, в данный момент на кон было поставлено что-то еще более серьезное, и времени терять больше нельзя. Сефтис был силен. Он был Наблюдателем – кем бы, черт возьми, он ни был на самом деле – и Тони не в силах его убить, и не было никого, кто мог бы прийти ему на помощь. Никого, кроме него. Он должен был уйти. Словно прочитав его мысли, Аскар улыбнулся еще шире, и Питер вдруг понял, что уже почти не видит его. Питер шагнул вперед, собираясь покинуть пламя, как вдруг резко остановился. — Подожди, — сказал он, оглядываясь на Аскара. — Сефтис. Ты сказал... ты сказал, что он такой же Наблюдатель, как и ты. Он... Есть ли какой-то особый способ, которым я должен... убить его или... — Сефтис – живое, дышащее существо, как и ты, — ответил Аскар. — И поэтому его тоже можно убить, как и тебя, — встретившись с ним взглядом, Аскар протянул руку и указал на грудь Питера. — Целься в сердце и целься верно. Он может быть сильным, но стремление к власти и ненасытность – большие слабости. Запомни это. Аскар снова замерцал, и Питера осенила еще одна мысль. — Огонь, — сказал он, будто полностью осознав тот факт, что они были полностью охвачены пламенем, — как... как я не горю? Как... — он сглотнул. — Пауки не могут создавать огонь. Они не могут щелкнуть пальцами и вызвать пламя. Услышав его незаданный вопрос, Аскар с улыбкой ответил: — У каждого Наблюдателя есть свои особые способности, уникальные для них и только для них. У Сефтиса, как тебе хорошо известно – это способность к иллюзиям и магии. Моя – это использование стихии огня. Я не ожидал, что ты сможешь получить к нему доступ – но, с другой стороны, я полагаю, что два года сдерживаемого гнева и горя достаточно топлива даже для такого человека, как ты. Питер хотел спросить еще, но у них не было времени. — Иди, — сказал Аскар, указывая на мир наверху. — Я буду прикрывать тебя, пока ты не доберешься до вершины, — он снова посмотрел вниз и с улыбкой встретился взглядом с Питером. — До свидания, Питер Паркер. Приятно было познакомиться. Когда последние слова слетели с его губ, тело Аскара, наконец, исчезло. В тот же миг налетел порыв ветра, пронесся мимо Петра и разделил пламя по две стороны, оставив за собой пустую дорожку. Питер смотрел на нее лишь мгновение, прежде чем броситься бежать.

***

Он добрался до каменной стены в считанные мгновения, его сердце громко, но уверенно билось в груди. Огонь с каждой секундой становился все теплее и теплее, и он вдруг почувствовал, что чего-то не хватает, что что-то изменилось, как будто он был в помещении последние два года и теперь впервые вышел наружу. Питер положил руку на стену и только тогда понял, что она дрожит. Он сжал пальцы, его кожа царапнула грубый камень, и он сделал долгий, глубокий вдох. Затем он начал подниматься. Пламя жадно тянулось к нему снизу, холодный зимний воздух кусал его обнаженную шею и лицо; он слышал шум пожарных машин и паникующих, кричащих людей, наблюдающих, как горит собор, но он не обращал на это внимания, сосредоточив все свои чувства – глаза, уши, паучье чутье – на одном и только одном человеке. Когда он приблизился к краю крыши, шум снизу начал сменяться другим. Голоса, поначалу неразборчивые, но быстро ставшие отчетливыми. Это были Сефтис и Тони. Они спорили, хотя, если Питер внимательно прислушивался, голос Тони звучал как-то странно... напряженно? Грубо? Наконец добравшись до вершины, Питер медленно и осторожно поднял голову над выступом. Тони все еще был в костюме, но он парил в воздухе, не двигаясь. Его двигатели тоже не были включены, что означало, что он оставался в воздухе не благодаря своим технологиям. — ...и у тебя даже хватило наглости прорваться через мой барьер, — сказал Сефтис, глядя на Тони, уперев пальцы в подбородок, в притворной задумчивости. — Хотя должен тебя поздравить, это был немалый подвиг. Было довольно просто лишить всех воспоминаний, но я уделил особое внимание тебе и тете мальчика – если бы кто-то из вас вспомнил его с самого начала, весь мой план был бы разрушен еще до того, как он успел начаться. Поэтому я приложил дополнительные усилия, чтобы держать твои воспоминания на замке. Но чтобы преодолеть все это, ну... Полагаю, ты не зря стал Железным Человеком Земли, а? Глаза Питера метнулись к Тони, который смотрел на Сефтиса с таким неприкрытым гневом, что даже Питер на мгновение растерялся. Единственный раз, когда он видел, как Тони смотрит на кого-то подобным образом, был, когда они дрались с Тано... — Я убью тебя, — сказал Старк низким и ровным голосом. Он выглядел так, будто все еще пытался бороться с теми узами, в которые его поместил Сефтис, но было ясно, что он не сможет сдвинуться. — Теперь и ты? — спросил Сефтис, как будто ему действительно было любопытно. — Ты можешь попытаться, но, похоже, у меня есть преимущество. Я должен спросить, с какой армией ты собираешься напасть на меня, но я думаю, что даже ты знаешь, что твоя армия в настоящее время совершенно выведена из строя. Ты сам по себе, Старк. Ты совершенно одинок. И тебе не победить. — Мне это уже говорили, — процедил Тони сквозь зубы. — Я научился не верить всяким самонадеянным заявлениям каждого эгоистичного, безумного маньяка, одержимого... одержимого чем? Властью? Контролем над Землей? Разве не этого вы, психопаты-инопланетяне, хотите в наши дни? Питер медленно пополз вверх, пока не присел на карниз, скрытый одной из стен шпилей собора. — Хочешь верь, хочешь нет, Старк, но я уже получил то, что хотел. Теперь я просто... убираюсь. — Ты хотел убить невинного ребенка? — выплюнул Тони. — Это была твоя цель? Прийти на Землю и разрушить жизнь какого-то ребенка? Полагаю, что психопаты-садисты существуют в каждом уголке Вселенной, не так ли? Последовала пауза, и Питер продолжил свой путь, чтобы приблизиться к двум мужчинам, но вдруг замер, наблюдая. — Ваше невинное дитя, как вы его называете, не такое, каким вы его считаете. Он сделал много ужасных и злых вещей, и он собирается сделать еще больше. Я был просто единственным, у кого хватило смелости попытаться остановить его. «Ложь, — подумал Питер, снова начиная двигаться. — Он лжет. Он всегда лжет». — Ты лжец, — выплюнул Тони. — Питер – самый смелый и самоотверженный парень из всех, кого я знаю. Он – самое далекое от зла существо, каким только можно быть. — Зло – это всего лишь вопрос перспективы, не так ли? — спросил Сефтис. — То, что может показаться злым и неправильным для одних, может быть освобождением и спасением для других – разве это не правильно? — Ты дурак, — начал Тони, но Сефтис не дал ему закончить. — Нет, Старк, боюсь, что это ты дурак. Я просто спасаю свою собственную жизнь и жизни бесчисленного множества других тем, что делаю. Но, боюсь, мы зашли слишком далеко, — он взмахнул рукой, и Тони вдруг понесло все выше и выше в небо. — Может быть, я и не смог показать миру смерть твоих друзей, — прокричал Сефтис, и его голос эхом разнесся в воздухе вокруг них, — но они увидят твою! Тони боролся, мускулы на его лице напряглись, глаза расширились, он тщетно пытался вырваться из хватки Сефтиса. — Твой ребенок мертв, Старк, — крикнул Сефтис. — Ты видел, как он сам сошел с уступа. Если бы Питер не был занят попытками спрятаться, он бы открыто насмехался. «Нет, — подумал он, вставая на позицию. — Это ты толкнул меня». — А теперь, — продолжал Сефтис, — ты собираешься присоединиться к нему. Я уверен, что жители твоего города будут очень взволнованы, когда твое тело разлетится на миллион кусочков – они станут настоящей коллекционной вещью на eBay, — Сефтис сжал его руку, и из горла Тони вырвался крик. И тогда Питер сорвался с места. С разбегу, щелчком и ужасным толчком он обогнул столб на своей паутине и врезался в спину Сефтиса. Тот упал и пролетел несколько метров по земле, а Питер, крутанувшись и кувырнувшись, приземлился на соседний шпиль. И, словно у марионетки перерезали веревочки, Тони начал падать. Питер дернулся, собираясь прыгнуть и попытаться поймать мужчину паутиной, как вдруг дуговой реактор в груди костюма загорелся, и двигатели в его руках и ногах с ревом ожили. Шлем захлопнулся, и блестящие глаза Железного Человека обратились к Питеру. — Спасибо, пацан, — выдохнул Тони, и Питер уже хотел что-то сказать в ответ, как вдруг из ниоткуда на него налетел ветер, сбросив со шпиля, и он рухнул на землю. Питер лицом ударился о камень, и он почувствовал, как рвется кожа. Когда он оклемался, он поднял глаза и встретился взглядом с сверкающими желтыми глазами напротив. Сефтис стоял на другой стороне крыши и смотрел на него. Сначала он ничего не делал, оставаясь совершенно неподвижным, пока, наконец, не протянул руку, и темно-оранжевое пламя вырвалось вперед, направляясь прямо к Питеру. Он пригнулся в последнюю секунду, увернувшись от пылающего тумана магии, который парил над его головой, исчезая в ночи позади него. Питер едва успел оглянуться, как на него снова налетел еще один огненный шар, потом еще и еще. Он прыгал и извивался, нырял и уворачивался, едва успевая уклоняться от магии, и он больно обжигался, когда ему не удавалось увернуться. С каждой новой волной Сефтис продолжал приближаться к нему, и Питер напрягся, собираясь выстрелить паутиной и обогнуть ближайший шпиль, как вдруг он услышал заряд бластера Железного Человека, и в следующую секунду взрыв энергии обрушился на Сефтиса, отбросив его в сторону прямо в стену колокольни. Или, по крайней мере, он думал, что так было. Потому что, когда осела пыль от раскрошившегося камня и известкового раствора, Сефтиса нигде не было видно. Чувства Питера пришли в полную боевую готовность, и он сразу же начал оглядываться, ища врага, как вдруг, прямо перед ним, появился Сефтис. Глаза Питера расширились, и он испуганно отпрянул назад, прежде чем быстро собраться и вскинуть руки в защиту, как раз в тот момент, когда Сефтис протянул руки, и Питера поглотил оранжевый туман. Когда он открыл глаза, то увидел только темноту. — Ты всегда был занозой в моем боку, Человек-Паук, — голос Сефтиса раздавался со всех сторон, охватывая его, и как бы он ни напрягал слух, Питер не мог понять, откуда он доносится. «Твое паучье чутье, — настойчиво прошептал голос в глубине его сознания. — Используй свое паучье чутье!» И, закрыв глаза, Питер так и сделал. Он искал, и искал, и искал, и искал... Там. В следующую секунду Питер упал на землю, наблюдая, как шар оранжевого тумана пронесся сквозь темноту, едва не задев его макушку. — Ты должен быть благодарен, что тебя защищают, иначе я бы убил тебя с самого начала. Еще один магический шар, еще одно удачное уклонение. По-прежнему только темнота. — Или, что еще лучше, я должен был просто нанять другого, чтобы он убил тебя для меня. Этот дурак Осборн, несомненно, был напрасной тратой времени. Ему явно предстоит пройти долгий путь, прежде чем он станет угрозой, которой должен был стать раньше. Еще одна уловка и успешное уклонение. — Или, может быть, мне следовало просто убить твою семью и друзей, как я и обещал! На этот раз пламя магии подошло слишком близко и больно обожгло его руку. Слова сорвались с его губ прежде, чем он успел остановиться. — Почему же ты тогда этого не сделал?! — крикнул Питер в ответ. — Почему ты их не убил?! Ты сказал, что сделаешь это, и не сделал! Почему?! Атаки на мгновение прекратились, и воздух вокруг него внезапно стал густым и горячим. Он чувствовал, что Тони рядом, и решил, что либо Старк видит его, либо они оба не видят друг друга. Внезапно в темноте перед ним возник Сефтис, голова его склонилась набок, волосы растрепались, уголки губ слегка приподнялись. — Мне нужно было, чтобы ты сам покончил с собой. Если бы я убил всех, кого ты любил, я мог бы справиться – да. Но был шанс, что ты не пойдешь на это. Был шанс, что если они все умрут, то после того, как ты перестанешь горевать, ты продолжишь двигаться дальше, и в конце концов снова займешь место Человека-Паука и продолжишь становиться тем, кем я не могу позволить тебе быть, — Сефтис исчез, а затем внезапно появился в нескольких дюймах от лица Питера, его кривые желтые зубы были видны под губами, когда он говорил. — Но если они живы и тебе не позволено к ним приближаться, что ж... тогда был шанс, что ты никогда их не отпустишь. Вечно преследуемый их живыми призраками, ты был бы вынужден выбирать между тем, чтобы двигаться дальше – отпустить их навсегда, никогда больше не вмешиваться в их дела до конца своей жизни, или остаться там, где ты был – потерянным маленьким мальчиком, которого никто не помнит, который никогда по-настоящему не сможет отпустить свое прошлое. Не в силах никогда больше стать Человеком-Пауком, зная, что если он это сделает, есть шанс, что эти живые призраки увидят его и станут мертвыми призраками – и это будет риск, на который он просто не сможет пойти. В следующее мгновение Питер вывернул руку и выбросил ее вперед, целясь кулаком прямо в лицо Сефтису. Он почти ожидал, что Сефтис исчезнет, но этого не произошло. Вместо этого он увернулся от удара и в следующую секунду успел схватить его за руку, удерживая на месте. Питер дернулся, пытаясь вырваться, но Сефтис боролся с ним, удерживая. Пока они боролись, Питер наблюдал, как глаза Сефтиса медленно расширились, уставившись на пятно на лице Питера с растущим изумлением, прежде чем уголки его губ дернулись в неверии. — Ты ранен, — медленно произнес он, и Питер практически увидел, как в его глазах промелькнула надежда. Питер продолжал пытаться высвободить руку, но безуспешно. Он смотрел, как Сефтис протянул палец и коснулся его виска, оттягивая его назад, чтобы стереть кровь. Он смотрел на нее несколько секунд, прежде чем его блестящие глаза повернулись и впились в Питера. — У тебя больше нет его души, не так ли? Он исчез, — он снова посмотрел на кровь на лбу Питера, словно загипнотизированный. Его приподнятые губы растянулись в широкой улыбке. — Этот дурак Аскар израсходовал остатки своей сущности, чтобы спасти твою жизнь от падения. Что означает... теперь ты можешь умереть от моей руки. Борьба Питера усилилась, адреналин побежал по его телу, как огонь, когда он делал все, что мог, чтобы вырваться. Яркие глаза Сефтиса встретились с глазами Питера, и со страхом и гневом, пробежавшими по его венам, Питер, наконец, схватил Сефтиса за руку другой рукой и сжал. Он услышал, как затрещали и сломались кости, и в то же мгновение чувствовал их под пальцами. Внезапно темнота исчезла, Сефтис упал, крича от боли, и Питер был свободен. Тони внезапно подлетел к нему, и оба увидели, как Сефтис, спотыкаясь, отступил на несколько шагов назад, прижимая к себе сломанную руку, прежде чем поднять на него широко раскрытые глаза и широко улыбнуться. — Наконец-то я смогу убить тебя сам. Встав на ноги, Сефтис немедленно начал метать в них пламя магии с удвоенной силой, бросая их быстрее и сильнее, чем раньше. В течение нескольких мгновений Питер и Тони только и делали, что уворачивались и убегали, будучи оттесненными назад, поскольку они сосредоточились только на защите. В конце концов, Питер уперся спиной в стену колокольни, и он быстро начал карабкаться по ней, не сводя глаз с Сефтиса. Он мог поклясться, что среди всего этого безумия слышался смех. И вот, один из выстрелов Железного Человека попал в цель. Сефтиса отбросило назад, шквал магии на мгновение прекратился, и Питер, не теряя ни секунды, спрыгнул со стены. Он выстрелил паутиной, потом еще и еще. Он стрелял в Сефтиса паутиной, пока не стало казаться, что он полностью похоронен в ней. Тони опустился рядом с Питером, вытянул руку и выстрелил. Взрыв ударил в паутину, и она тут же вспыхнула пламенем, быстро испаряясь в воздухе. Но когда паутина исчезла, под ней никого не было. — Где он? — спросил Тони, но у Питера не было времени удивляться, так как в следующий момент вихрь ветра ударил в него, сбросив с башни и с грохотом вернув на бетонную крышу. Питер перекатился и быстро повернулся, пока не оказался на руках и ногах. Он посмотрел вверх, ища Сефтиса, и когда нашел его, его глаза расширились. Сефтис атаковал Тони, бросая пламя за пламенем, подбираясь все ближе и ближе, оттесняя Железного Человека назад. — Это не твой бой, старина, — сказал Сефтис, и прежде чем Питер успел пошевелиться, Сефтис протянул здоровую руку и подбросил Тони обратно в воздух. Питер вытянул руку, собираясь выпустить паутину, когда в следующую секунду броня Старка была сорвана с его тела и отброшена в противоположном направлении, разбившись на миллион осколков. Тело Тони, больше не закутанное в доспехи, перекувырнулось в воздухе, все быстрее и быстрее приближаясь к разрушенной крыше и... Паутина Питера поймала его как раз перед тем, как он ударился о поверхность. Но Сефтис не собирался позволить ему уйти безнаказанным. Отбросив руку в сторону, магия Сефтиса схватила тело Тони и продолжила швырять, разрывая паутину Питера, пока Старк не врезался в одну из башен. Он перестал двигаться. — Тони! Широко раскрытые глаза Питера уставились на Тони, пытаясь уловить хоть малейшее движение, но перед ним снова возник Сефтис, закрывая собой Старка. — Это наша битва, Человек-Паук. А теперь, приготовься умереть. Здоровая рука Сефтиса сжалась в кулак, целясь Питеру в голову, но он инстинктивно увернулся вправо, потом влево, потом снова вправо. Тони. Тони был ранен, у него не было костюма, и он был ранен, и ему нужно было добраться до него, и... Последний удар пришелся ему в лицо, и Питер отшатнулся. Когда он выпрямился, то увидел только красное. Это было похоже на танец, который он и не подозревал, что знал; его мышцы и движения реагировали чисто инстинктивно, он уклонялся от каждого удара, который Сефтис пытался нанести ему, и возвращал каждую попытку своей собственной. Наконец, понемногу, он начал отталкивать Сефтиса назад, и одним хорошо поставленным ударом в грудь он отправил Сефтиса в полет через крышу. Питер втянул в себя воздух, его сердце бешено колотилось, пока он пытался сориентироваться. Он смотрел, как Сефтис медленно поднялся на ноги, и Питер покачал головой. — Почему... почему ты так хочешь меня убить? — отчаянно просил он. — Я... Я ни черта тебе не сделал, я был... Боже, мне тогда едва исполнилось шестнадцать – как я мог... как я мог когда-нибудь... — Дело не в том, что ты сделал, глупый ребенок, а в том, что ты собираешься сделать! Сефтис выпустил еще одно пламя, и Питер снова нырнул под него. — Да, это верно, — вздохнул Питер. — Аскар... Аскар сказал, что ты так думаешь. Ты думаешь, что я... что я вырасту и стану какой-то угрозой для тебя или какой-то... какой-то чушью вроде этого. Еще одно пламя, еще одно уклонение. Питер наугад стрельнул паутиной, и на этот раз Сефтис ничего не ответил. Но теперь, когда у него развязался язык, когда он, наконец, оказался лицом к лицу с тем, кто разрушил его жизнь, Питер понял, что не может остановиться. — Неужели ты думал, что я когда-нибудь убью тебя? Неужели правда думал?! Потому что у меня есть для тебя новость, сукин ты сын – я же чертов ребенок! Я чертов ребенок с чертовой Земли, и я... я бы ни за что на свете не полетел в космос, не нашел бы тебя, не убил и... Сефтис исчез и снова появился перед Питером, его глаза сузились и потемнели. Паучьи чувства Питера кричали ему, чтобы он отбежал, что он в опасности, но Питер стоял на своем, глядя на Сефтиса и спокойно, и с ужасом. На долю секунды была тишина, затем Сефтис сказал: — Я видел будущее. Я видел, кем ты станешь. Я должен был уничтожить тебя, иначе погибли бы тысячи и миллионы невинных. И как Наблюдатель, я не могу этого допустить. Сефтис отвел руку назад, собираясь выстрелить еще раз, но на этот раз Питер был готов – и не успел Сефтис даже моргнуть, как он выпустил паутину, зацепившись за один из шпилей, и увернулся от атаки. Он приземлился на край шпиля и напружинился, готовый в любой момент вновь уклониться. Только теперь, на одной из самых высоких точек собора, Питер, наконец, разглядел, что происходит внизу. Толпы людей собрались вокруг, глядя вверх и смотря в ужасе то ли на постоянно поднимающееся и растущее пламя, то ли на их битву, он не знал. Повсюду были разбросаны пожарные машины, которые пытались потушить пламя, но их усилия мало что давали. Питер повернулся к Сефтису, его сломанная рука все еще свободно висела у него на боку. Он снова отдернул здоровую руку, готовясь к новой атаке. — Иллюзии и магия, — прошептал Питер, вспомнив рассказ Аскара о способностях Сефтиса. Что ж, было ясно, что его магия зашла слишком далеко. А это означало, что в какой-то мере он был предсказуем. И, глядя на него сверху вниз, видя его маленькую фигуру и нерешительную позу, он выглядел почти... ослабевшим. Гнев, который Питер держал в себе последние два года, внезапно усилился, и страх, который стал уже часть его жизни, внезапно начал уходить. Чувствуя себя более осмелевшим, чем когда-либо прежде, Питер крикнул Сефтису во все горло: — Ты разрушил мою жизнь! Ты забрал у меня все, что у меня было! И за что?! Ни за что, кроме того, что ты считал меня опасным, что я стану опасным, что я... — слова Питера застряли у него в горле, но гнев, бурлящий в его жилах, не давал ему остановиться. — Я жил в страхе перед тобой каждый божий день в течение последних двух лет – в страхе, что ты убьешь меня, в страхе, что я все испорчу и ты убьешь всех, кто у меня остался – людей, которые не заслуживают смерти, и я... Я не лучше, чем кто-либо другой, есть другие люди, которые намного сильнее меня, намного лучше меня, другие, которые на самом деле представляют угрозу, и... Питер моргнул, и Сефтис исчез. — Для человека, столь невероятно уверенного в своих выводах, как ты, ты, безусловно, один из величайших дураков, которых я когда-либо встречал. Что-то ударило Питера спереди, и внезапно он почувствовал только боль. Он пошатнулся и свалился со шпиля, с громким стуком ударившись о камень. Он попытался втянуть в себя воздух, который был выбит из него, попытался сориентироваться и открыть глаза, но его живот и грудь горели, как будто кто-то взял факел и провел им по его боку и груди, до самого плеча, и он почувствовал, что все вокруг горит и... Чья-то нога была у него на спине, и чувства Питера кричали ему, чтобы он бежал, уклонялся, убирался отсюда, потому что человек над ним собирался ударить, он поднимал руку и собирался ударить... Даже не осознавая этого, Питер рванулся в сторону, вывернувшись как раз в тот момент, когда рука Сефтиса ударила и пробила камень, на котором он лежал несколько секунд назад. Не обращая внимания на непонятную жгучесть и боль в животе, Питер сумел подняться на ноги и, спотыкаясь, отошел на несколько метров, подняв руку в воздух и прижав пальцы к запястью и... Что-то ударило его в спину, и он снова упал на землю, его грудь и живот вновь вспыхнули. Он закричал, свернувшись калачиком в агонии, и в то же время пытался продолжать двигаться, пытаясь отодвинуть боль на задний план, пытаясь... Нога снова уперлась в него, но на этот раз прижалась к затылку. — Видишь ли, — фыркнул Сефтис, — я знал, что сделал правильный выбор, придя к тебе раньше. Ты и близко мне не ровня. Прямо сейчас ты просто маленький паучок, который вот-вот упадет и никогда больше не встанет. Возможно, ты прав – я переоценил тебя. Питер боролся с весом Сефтиса, пытаясь высвободить шею или повернуться, но помимо ноги Сефтиса был еще один вес – казалось, что все его тело крепко прижимается к поверхности крыши, будто некая невидимая сила удерживала его. — Ты умрешь, Человек-Паук, — заметил Сефтис с ноткой удовлетворения в голосе. — И я собираюсь убить тебя. Борьба Питера усилилась, он пытался найти способ, любой способ освободиться. Но Сефтис не сдвинулся с места. — Но сначала ты поймешь, почему я должен был прийти сюда. Почему я должен был найти тебя. Почему ты должен умереть. Когда его слова закончились, темное небо над ними, казалось, обрушилось на них, окутывая и обволакивая их полной чернотой. Сначала Питер не понял, что происходит. Затем, следующее, что он помнил, что темнота рассеялась, сменившись ярким голубым небом и горизонтом Нью-Йорка. Питер моргнул, внезапно обнаружив, что стоит посреди тротуара, наблюдая, как люди пробегают мимо него, широко раскрыв глаза от ужаса и паники. Машины останавливались посреди дороги, из них выходили люди, и все они двигались в одном и том же противоположном направлении. Сначала все было тихо, но потом внезапно возникла какофония звуков, и все, что Питер мог слышать, были крики и вопли, и звуки... взрывов? Он услышал, как что-то щелкнуло над ним, и вдруг что-то выстрелило рядом, схватив маленькую девочку и подбросив ее в воздух. Женщина закричала, и тут же стала умолять - умоляла того, кто заставил ее отпустить ее, пожалуйста, отпустите ее, и она сделает все, все, что он захочет, если только он просто отпустит ее... Фигура, держащая другой конец веревки – «паутина, — прошептал разум Питера, — это паутина» – приземлилась на карниз одного из зданий, подхватив маленькую и кричащую девочку на руки. Питер замер, когда его взгляд упал на мужчину, и он сделал шаг назад, широко раскрыв глаза. Человек-Паук – или, по крайней мере, кто-то в его костюме – лениво сидел на краю крыши, болтая одной ногой в воздухе, а другой согнувшись, делая вид, что у него на руках не кричит бесконечно плачущий ребенок. — Пожалуйста, — взмолилась женщина – мать, как предположил Питер – сложив руки и тряся ими перед собой. — Пожалуйста, сэр, пожалуйста... Отпустите ее... Она ничего не сделала... Она невиновна, пожалуйста... Пожалуйста, просто отпустите ее... — Извини, — сказал Человек-Паук, и Питер резко дернулся, услышав свой собственный голос, вырвавшийся из-под маски, — но я не могу этого сделать. По крайней мере, не сейчас. Я обещаю, что в конце концов она вернется. Но пока она останется со мной. Рыдания женщины возобновились, и все инстинкты Питера кричали ему, чтобы он забрал ребенка и вернул его матери, но что бы он ни сделал, он не мог пошевелиться. Затем внезапно, будто из ниоткуда, взревел двигатель, и мгновение спустя железный костюм красного и золотого цвета появился в поле зрения, медленно опускаясь, пока не оказался всего в нескольких метрах от Питера – от Человека-Паука, нет, от человека, который выглядел как Человек-Паук. Шестеренки начали вращаться, и через несколько секунд железный шлем откинулся назад, открывая не кого иного, как лицо Тони Старка. Питер уставился на него, моргая, на мгновение застигнутый врасплох открывшимся ему зрелищем. Тони был стар. Или, по крайней мере, старше, чем сейчас. На его лице появились морщины, которых Питер раньше не видел, и теперь на его голове среди моря седины выделялось лишь несколько черных волосков, а не наоборот. Он выглядел таким непохожим и в то же время точно таким же. Он выглядел усталым. Он выглядел старым. Гораздо старше, чем должен быть человек, играющий супергероя. — Питер, — сказал Тони, и даже его голос звучал устало. Как будто он был полон усталости и горя одновременно, как будто это был не первый раз, когда он говорил с Питером таким образом. И его глаза... его глаза... — Старк, — ответил Питер – Человек-Паук – даже не взглянув на Тони. — Питер, отпусти девочку. Питер – Человек-Паук, нет, это был человек, похожий на Человека-Паука – покачал головой, проведя рукой по волосам девчушки в слабой попытке успокоить. — Извини, Старк, но нам нужна эта девочка. Мы не задержим ее надолго, обещаю. И как только мы с ней закончим, я лично прослежу, чтобы ее доставили обратно к родителям. Тони настороженно посмотрел на Питера и покачал головой. — Тебе вовсе не обязательно брать ее с собой. Зачем она тебе вообще нужна? — Это необходимо. — Необходимо? Для чего, черт возьми, она тебе нужна? Это... это как-то связано с Осборном? Ты... вы работаете с... — Норман не такой сумасшедший, как ты думаешь, — небрежно ответил Питер, хотя в его голосе прозвучало предостережение. — У него просто... есть идея. Такая, которая требует всего нескольких человек, а потом... — Нескольких человек? — повторил Тони. — Питер, ты уже похитил двенадцать детей! И ни один из них до сих пор не вернулся к своим семьям! Город живет в ужасе из-за тебя, и... Питер – настоящий Питер, потому что не было никакой возможности, чтобы тот человек наверху был на самом деле им, это просто не могло быть реальностью – покачал головой с того места, где он стоял внизу, зажмурив глаза. Нет, нет, этого... этого не может быть. Это не могло быть реальностью. Это выглядело так же реально, как и все, что он когда-либо видел, но это не могло... просто не было никакого способа... он никогда не сделает ничего подобного, он... он никогда... — Вот оно, от чего я пытаюсь спасти этих людей, — внезапно раздался голос у него за спиной, и Питер, обернувшись, увидел Сефтиса, стоявшего позади него и смотревшего на происходящее чуть нахмуренными печальными глазами. Через мгновение он опустил глаза и встретился взглядом с Питером. — Вот кем ты станешь, Питер, если я не остановлю это. Если я не остановлю тебя. И поверь мне, это не первое злодеяние, которое ты совершил. Это всего лишь одно из сотен, которые ты уже сделал. Во всяком случае, в этот момент твоей жизни. Питер снова посмотрел в будущее – на него и Железного Человека над ним. Он – Человек-Паук – теперь стоял, маленькая девочка плакала в его руках, глядя вниз и тщетно пытаясь найти свою мать, в то время как Питер полностью игнорировал ее. Он опасно свесил девчушку через край, его руки грубо вцепились в ее руки, когда она закачалась в воздухе, крича... Потом вдруг Тони рванулся вперед, а Питер отпустил девочку, отступил назад и поднял руки, чтобы защититься. Девочка падала, испустив леденящий кровь крик, летя прямо на металлический столб, который злобно сверкал своим острием, и... Питер с криком рванулся вперед, его сердце бешено колотилось, затем он зажмурился и закружился, когда треск поразил его уши, но он покачал головой, потому что то, что только что произошло, не могло быть реальным, это просто не могло быть реальным, и это должно было быть подделкой, и... и... «Этого не может быть на самом деле» — прошептал голос в глубине сознания Питера, и он замер, закрыв глаза и сосредоточив чувства на том, чтобы отгородиться от всего. Потому что это было не так. Это было не по-настоящему. Все это было не по-настоящему. Иллюзии и магия. В этом была сила Сефтиса. Иллюзии – точно так же, как иллюзия его матери и отца, точно так же, как иллюзия смерти Стива. Точно так же, как иллюзия, что все умрут, если он не согласится расстаться с их воспоминаниями, точно так же, как иллюзия – ложь – что он жил в эти последние два года. Сефтис манипулировал им с момента их первой встречи, и Питер больше не позволит ему этого. — Нет, — сказал Питер, поднимая голову. — Ты лжец. Затем, без предупреждения, он развернулся и метнул кулак прямо в лицо Сефтису. Его кулак коснулся щеки Сефтиса, резко отбросив голову мужчины в сторону. Сцена вокруг них разлетелась вдребезги, как стекло, и внезапно это был не ясный голубой день, а затянутое тучами небо, капли дождя плевались на кожу Питера. Сефтис исчез, и он отпрыгнул назад, кружась вокруг, ища, ища и ища... Его взгляд остановился на двух фигурах на крыше здания – того самого здания, на которое он смотрел несколько мгновений назад. Сцена была той же самой, но игроки были другими. Там, где только что был Тони, теперь стоял Питер – Человек-Паук, а с другой стороны, там, где Питер сбросил девочку с карниза, теперь стоял... Сефтис стоял на карнизе здания, одной рукой держа перед собой маленькую девочку и с ухмылкой наблюдая за Человеком-Пауком. Человек-Паук боролся, пытаясь пошевелиться, но не мог, и прежде чем Питер успел моргнуть, Сефтис разжал руку, и девочка начала падать. Перед ним снова разыгралась та же сцена, что и раньше, и Питер закричал – нет, не Питер, Человек-Паук, будущий Человек-Паук – и внезапно магия была разрушена, и Человек-Паук прыгнул вперед, схватив Сефтиса и... Он наблюдал, как Человек-Паук атаковал, а Сефтис увернулся, и две фигуры двинулись прочь. Они были глубоко погружены в жестокую схватку, швыряя друг в друга пламя и паутину, двигаясь так быстро, что глаза Питера едва поспевали за ними. Но из того, что он мог видеть, каким бы безумным это ни казалось, это выглядело почти так, как будто он – как будто Человек-Паук – был... Сцена снова разлетелась вдребезги, и внезапно Питер снова оказался на крыше собора, окруженный ночным небом. Сефтис стоял в нескольких ярдах перед ним, глубоко и тяжело дыша, как будто только что пробежал марафон. Он смотрел на Питера одновременно с гневом и... и был ли это... страх? И вдруг, как молния, Питер понял, почему. — Это не я стану изгоем и начну убивать людей, — сказал он, глядя на Сефтиса с растущим пониманием. — Это ты. Я отправляюсь в космос не для того, чтобы убить тебя, а ты спускаешься сюда, на Землю, и убиваешь нас. Ты убиваешь невинных людей. Детей. Без всякой причины. Сефтис ничего не сказал, все еще тяжело дыша, прижимая сломанную руку к животу и продолжая мрачно смотреть на Питера. Но гнев Сефтиса не имел значения. Потому что теперь Питер понял. Он понял, почему Сефтис пришел сюда, почему он пришел за ним, почему он думал, что Питер должен умереть, почему он разрушил всю его жизнь и оставил его в страдании на целых два года. — Ты пытался остановить это. Каким-то образом ты решил, что, убив меня или заставив покончить с собой, будущее, которое ты видел, не сбудется. Что зло, в которое ты превратишься, не произойдет, что каким-то образом... так или иначе, моя смерть сохранит тебя в добром здравии, — недоверчивая улыбка появилась на лице Питера, и он покачал головой, недоверчиво глядя на Сефтиса. — Ты сам поверил в свою ложь. Ты позволяешь себе жить в своей собственной иллюзии. И из-за этого ты разрушил мою жизнь. — Я Наблюдатель, — выплюнул Сефтис. — Я – все, что воплощает в себе то, что значит быть нравственно правильным и нравственно хорошим! Единственный способ, которым я когда-либо обратился бы к темноте – это если бы кто-то другой обратил меня первым! Я бы никогда не обратился по собственной воле! И когда я заглянул в будущее и увидел тебя – увидел, как ты сбил меня с ног – я понял, что ты каким-то образом приложил к этому руку. Ты был тем, кто, должно быть, отравил меня, ты был тем, кто пытался убить меня, и, делая это, ты... ты... — Ты заблуждаешься, Сефтис, — сказал Питер, снова качая головой. — Ты не можешь принять зло в своем собственном сердце и поэтому решаешь, что единственное зло, которое может существовать, находится в сердцах всех остальных. Без предупреждения Сефтис поднял здоровую руку и швырнул в Питера пламя магии, от которого ему удалось увернуться, но пламя все же зацепило его и опалило его лицо и руку – но вместо ожогов он чувствовал себя так, словно его порезали сотней ножей. Но Питер едва обратил на это внимание, сосредоточив все свое внимание на Сефтисе. — Ты не хотел верить, что обратишься против себе подобных, поэтому надеялся, что, убив того, кто убьет тебя, ты получишь больше времени, чтобы убедиться, что этого не произойдет. Еще одно пламя, еще одно уклонение, и Питер продолжал отступать, пока Сефтис наступал. — Ты заставил меня поверить, что если я не сделаю в точности то, что ты сказал, то все, кого я люблю, погибнут... Но это ты собирался попытаться убить их, это ты предашь своих родичей, это ты... Раздался громкий крик, и внезапно Сефтис снова оказался перед Питером, и Питер немедленно поднял руки, блокируя удар. Но Сефтис не остановился. Он продолжал атаковать, нанося Питеру удары снова и снова, подталкивая его все ближе и ближе к выступу, где пламя теперь поднималось высоко вдоль стен собора, лизало все ближе и ближе к краю крыши. Сефтис целился ему голову, и Питер пригнулся, затем в живот, и он уклонился в сторону, перекатившись через плечо, пока не оказался в нескольких метрах от врага. Он быстро встал на колени и вытянул вперед обе руки, прижимая пальцы к запястьям и посылая паутину в лицо Сефтиса. Паутина ударила в глаза существа, на мгновение ослепив его. Когда он сорвал паутину, Питер воспользовался секундным замешательством и выпустил еще две паутины, попав в грудь Сефтиса и одним резким и мощным рывком дернул его на себя. Сефтис полетел к нему, и как только он оказался в пределах досягаемости, Питер ударил его прямо по лицу. Он продолжал наносить бесконечный поток ударов и пинков, возвращая Сефтису всю боль и гнев, которые были даны ему за последние два года. На мгновение Питеру показалось, что он одерживает верх. Но затем внезапно, без предупреждения, Сефтис исчез, ускользнув сквозь его пальцы, как песок. Чувства Питера кричали ему, чтобы он повернулся, но он был недостаточно быстр, и прежде чем он понял, что происходит, его внезапно швырнуло вперед, голова столкнулась с каменной стеной колокольни. Стена вокруг него рухнула, камень и известь оставили за собой облако пыли. Питер закашлялся, зажмурив глаза, когда на него посыпались пыль и щебень. Звуки поющих колоколов звенели в его ушах какофонией шума над ним, и он изо всех сил пытался сориентироваться и подняться на ноги. Затем чья-то рука схватила его за шею, и он внезапно перестал дышать. — Ты заноза в моем боку, Питер Паркер, — прорычал Сефтис. Питер мигом открыл глаза и увидел, что на него смотрит Наблюдатель, волосы существа растрепаны, одежда и кожа разорваны и кровоточат, глаза дикие, а губы растянуты в оскале, обнажая кривые и пожелтевшие зубы. — Тебе повезло, что другие Наблюдатели остановили меня, когда я впервые заглянул в будущее, иначе я бы спустился сюда и в мгновение ока свернул твою грязную шею. Но раз так, то, наверное, мне хватит и того, что я ее сломаю сейчас. И прежде чем Питер понял, что происходит, Сефтис молниеносно поднял его, ударив в большой колокол над ним. А потом еще раз. И еще. И еще. На мгновение все – зрение, слух, чувства – исчезло. Когда он пришел в себя, то услышал невыносимо громкий звон колокола, и все, что он мог чувствовать, была боль. — ...как видишь, ты мне явно не ровня. Неужели ты не понимаешь? Я пришел сюда, чтобы спасти твою жалкую Землю от ужасов и тиранов, подобных тебе! Такие существа, как ты, которые остались с властью влиять на такое множество вещей, бегают вокруг без контроля – разве ты не видишь, насколько ты опасен? Насколько опасным ты можешь стать? Сколько будет невинных, которых ты убьешь?! Его зрение затуманилось, и он рассеянно ощущал на губах привкус жидкости и меди. Он не мог думать. Он едва мог пошевелиться. Он едва понимал, где находится, не говоря уже о том, что ему делать дальше. — Это уже не имеет значения, — прокомментировал Сефтис почти про себя. Питер старался держать глаза открытыми и сфокусироваться на существе, но кровь продолжала заливать ему глаза. Сефтис бросил его на землю – он все еще держал его? – и Питер вновь ударился головой. Он изо всех сил старался сосредоточиться, но теперь перед глазами плясали белые точки, и он уже не знал, куда смотреть. Он умрет здесь. Он оказался в ловушке, ему некуда было идти и некому было его спасти. Он едва мог думать, не говоря уже о том, чтобы двигаться, и если Сефтис решит наконец покончить с ним, он... Но он не мог. Он не мог позволить ему победить. Питер прижался к нему руками, слабо упираясь ногами в крышу, и сумел соскользнуть на несколько дюймов от возвышающегося над ним Сефтиса. Когда он пошевелился, что-то острое оцарапало его руку, и, слегка наклонив голову, он понял, что колокол, о который Сефтис ударил его головой, теперь сломан, и куски металла разбросаны вокруг него. Питер сглотнул и снова повернулся к Сефтису. Если он отпустит Сефтиса, если он позволит ему убить его, тогда произойдет все, что Сефтис сделает в будущем – его нападение на Землю, убийство людей, убийство детей, его семьи, его друзей, Мстителей – и он не мог позволить этому случиться. Он должен был бороться, он должен был продолжать бороться до последнего вздоха, и... и... Он может быть сильным, но стремление к власти и ненасытность – большие слабости. Запомни это. Запомни это. И Питер знал, что должен сделать. — Ты... ты победил, — слабо произнес он, опуская руки и прекращая сопротивляться. — Просто... просто убей меня и покончи с этим. Сефтис поднял бровь, с любопытством глядя на Питера. — Ты сдаешься? — спросил Наблюдатель с намеком на улыбку на губах. — Остальные... остальные отомстят за меня, — выдохнул Питер. — И другие... будут другие, которые придут после меня, другие, которые спасут и защитят тех, кто не может защитить себя. Всегда найдутся те, кто встанет против злых ублюдков вроде тебя. Сефтис еще мгновение смотрел на Питера, прежде чем издать резкий смешок. — Ты самодовольный маленький идиот, не так ли? Ты слишком много думаешь о своей ничтожной маленькой Земле и ее еще более никчемных обитателях, — он широко взмахнул здоровой рукой, поворачиваясь и указывая вокруг себя. — Этот мир наполнен таким большим злом, что ты даже и не можешь представить, глупый мальчишка! И такие, как я, знают, когда придет время уничтожить это зло. Убийцы, похитители, палачи – это чума, которую нужно уничтожить, — он снова повернулся к Питеру. — И ты будешь первым. Когда он вытянул руку, Питер увидел, как на его ладони вспыхнуло пламя, становясь все больше и больше, и вскоре Питер почувствовал жар, обжигающий его лицо. Присев перед ним на корточки, Сефтис растянул губы в широкой улыбке. — Было так чудесно узнать тебя по-настоящему за эти два года, Питер Паркер. Человек-Паук. И хотя все мои усилия были направлены на то, чтобы разлучить тебя с Мстителями, а еще лучше – на твою смерть... Что ж, должен признаться, мне было приятно видеть, как ты страдаешь. Сефтис сократил расстояние между ними, направив свою огненную руку прямо к груди Питера: пламя быстро начало лизать его одежду и кожу. И когда он двинулся вперед, Питер быстро поднял руку и вонзил металлический осколок от колокола прямо в сердце Сефтиса. На мгновение воцарилась тишина. Сефтис застыл, широко раскрыв глаза и слегка приоткрыв рот от шока и удивления, кровь медленно стекала по его губам. Но Питер на этом не остановился. С болью в мышцах рук он толкал осколок дальше в тело Сефтиса, пока не почувствовал, что тот прошел насквозь. — Ты можешь думать, что зло – это вопрос перспективы, — выплюнул Питер, медленно отталкивая Сефтиса, — но факт в том, что есть добро и зло, а еще есть правда – и правда в том, что ты лживый, жестокий, манипулирующий ублюдок, и я никогда больше не позволю тебе причинить кому-либо вред. Питер рывком поднялся на ноги и продолжал толкать Сефтиса назад, пока они не достигли края крыши. И со всей силой, на какую только был способен, Питер оттолкнул Сефтиса с края в ревущее внизу пламя. Он смотрел, как тело Сефтиса исчезает в аду, его грудь вздымалась, когда он судорожно втягивал воздух. Через несколько мгновений в пламени раздался небольшой взрыв, и в воздухе поднялась и рассеялась вспышка пыли и пятнышек света. И впервые за то время, которое было похоже на эпоху, паучьи чувства Питера наконец успокоились, поскольку Сефтиса больше не было. Он исчез. Сефтис исчез. И впервые за два года Питер вздохнул.