The Lost and Forgotten

Он думал, что после Таноса жизнь уже никогда не станет такой чудовищной и ужасающей. Но он ошибался. Тони стоял снаружи, пока медсестры и врачи работали над неподвижным и безмолвным телом Питера, наблюдая, как они разрывали его и так порванную одежду, обнажая его до голой кожи и костей. Как бы Тони хотел, чтобы они этого не делали. Потому что теперь... теперь он мог видеть все. Он видел порезы и синяки, буквально усеявшие его тело; он видел, каким до смешного худым был мальчик с такими резко выступающими ребрами. Он видел... Глаза Тони расширились, и он проглотил комок, вставший поперек горла. Он увидел особенно длинный порез, проходивший по всему его торсу, а его кожа в этом месте была будто разорвана и неправильно сшита. Он был уверен, что таких шрамов было больше, но он не знал, выглядят ли они так же плохо, потому что он не мог видеть сквозь кровь, которая покрывала почти весь его живот и стекала по его рукам и шее, как будто кто-то взял кисть и попытался нарисовать смерть. А его голова... Медсестры держали голову Питера, и она была похожа на яйцо, которое наполовину треснуло. Тони не знал, что, черт возьми, произошло, но когда он увидел, что волосы Питера слиплись и запачкались кровью в переулке, и смог разглядеть кусочки чего-то белого, а потом, когда он увидел трещину, которая рассекла его лоб, он... Одна из медсестер, наконец, увидела подглядывающего Тони, который стоял за окном, и прежде чем он успел крикнуть что-нибудь в знак протеста, жалюзи закрылись. Широко раскрыв глаза, Тони едва не потребовал, чтобы П.Я.Т.Н.И.Ц.А снова открыла жалюзи, чтобы он увидел и убедился, что Питер все еще жив, что он все еще дышит, но рука, внезапно легшая ему на плечо, заставила его проглотить эти слова. Тони моргнул и только тогда понял, что он не один. Сосредоточив взгляд на отражении теперь уже темного окна, он увидел, что Клинт и Наташа стоят позади него, и как рука Романофф медленно спускается с его плеча. — Он... с ним все будет в порядке, Тони, — сказала она, но ее попытка подбодрить была прервана дрожью в голосе. Тони ничего не ответил. Они постояли еще с минуту, прежде чем Тони, наконец, отошел от окна и вышел в холл. — Вы идите, отдохните немного, — сказал он, направляясь к ряду стульев, которые стояли у стены напротив них. Он сел, откинувшись назад и скрестив руки на груди. Наташа и Клинт нахмурились. — Тони, — осторожно начала Наташа. — Тони, тебе тоже надо поспать. Ты только что вернулся с большой драки, и... — Я сказал, идите спать, Романофф, — огрызнулся Тони, встретившись с ней взглядом. — Я останусь здесь. Наташа хотела возразить, но Клинт, который выглядел так, словно вот-вот упадет замертво, легонько коснулся ее руки. — Давай, Нат, — проговорил он низким голосом. — Пойдем. Тихо фыркнув, Наташа, наконец, повернулась, и они с Клинтом исчезли в коридоре. Тони проводил их взглядом, прежде чем снова повернуться к закрытой двери комнаты Питера. И стал ждать. Время шло, но он не осознавал этого; все, что он знал, это то, что он хотел, чтобы эта дверь открылась и чтобы Хелен вышла и сказала ему, что Питер в порядке, что его раны не так серьезны, как он думал, и что он проснулся и открыт для посетителей. Это было все, чего он хотел. Но, конечно, этого не произойдет. Он видел раны Питера – он видел ожоги, порезы и синяки, которые усеивали его тело. Он видел порез, который проходил через весь его живот и грудь. Он видел, как его череп раскололся, как разбитая ваза. Но он все еще надеялся. Он по-прежнему будет воображать, что все будет хорошо, потому что он – Тони Старк, а Тони Старк именно так и поступает. Он представлял себе возможности всего, что могло бы быть, он верил, что что-то может случиться, а потом шел и делал это. Он сбежал из пещеры в Афганистане прямо из-под носа своих похитителей в костюме из железа и стали, потому что верил, что сможет это сделать. Так что, конечно, вера в то, что врачи спасут и исцелят Питера, сделает так, чтобы это тоже произошло. Он навострил уши, услышав приближающиеся шаги, и, подняв глаза, увидел Брюса, идущего к нему с легкой, неуверенной улыбкой на лице. Тони не пошевелился и не произнес ни слова, когда Брюс сел на стул рядом с ним. — Итак, — начал Брюс, — как... как дела? Они немного поговорили в самолете, достаточно для того, чтобы Тони узнал, что Брюс покинул лагерь вскоре после того, как вся связь была потеряна; но к тому времени, когда он прибыл в Нью-Йорк, собор Святого Иоанна уже горел, и он понятия не имел, где кто находится и что происходит. Только после того, как Клинт связался с ним, он нашел потерянную и разбитую группу Мстителей и немедленно доставил их в больницу на базе. Тони не знал, как Брюс связался с Хэппи, или с медиками, или как узнал их местонахождение, но в данный момент ему было все равно. — Тони? — снова спросил Брюс, и наконец Тони ответил. — Я в порядке. Брюс некоторое время молчал, и Тони практически слышал, как крутятся шестеренки в его голове, пока он думал, что сказать дальше. Тони предпочел бы не продолжать разговор. И как бы ему ни нравился Брюс, ему очень хотелось, чтобы сейчас рядом с ним сидел Роуди. Роуди знал, когда надо заговорить или отругать Тони, когда он ведет себя как осел, которым он и был, но он также знал, когда надо просто держать рот на замке и позволить ему побыть в тишине. И кроме того, было легче вопить и кричать на лучшего друга, зная, что он не бросит его после этого, чем кричать на человека, который может буквально превратиться в большое зеленое чудовище, если его сильно спровоцировать. Но у Роуди была долгосрочная миссия с военными на другом конце света, и Тони не мог поговорить с ним, даже если бы захотел. Это означало, что единственным человеком, который у него сейчас был, это Брюс, и ему нужно было сделать все возможное, чтобы ответить так, как будто весь его мир не разваливался по швам. — Тони, — начал Брюс, переводя дыхание. — Послушай, я... я знаю, что это... тяжело, но... Но я уверен, что с Питером все будет в порядке. У нас там лучшие врачи, и... — Парнишка выглядит так, будто его пропустили через мясорубку, и голова у него расколота, как яйцо. Он настолько далек от слова «в порядке», насколько это вообще возможно. Он слышал, как Брюс сделал паузу, затем вздохнул, прежде чем попытаться снова. — Ну, сидеть здесь, пока что-то не изменится, ему тоже не поможет. Тебе нужно поспать, Тони, и меня не волнует, что сказали медики в самолете – тебя совсем недавно швырял по всей крыше какой-то псих, и ты был без костюма – тебе нужно еще раз провериться, а потом немного отдохнуть. Ты никому не будешь полезен, в том числе и Питеру, если не сможешь мыслить здраво. Сейчас он не мог ясно мыслить, так что позаботиться об этом было действительно важно. Но если Брюс думал, что заставит его уйти спать в большую теплую постель, в то время как Питер боролся за свою жизнь четырьмя этажами ниже, то он обманывал себя. Видя, что Тони не двигается, Брюс, наконец, вздохнул и поднялся. — Ладно, тогда делай, что хочешь. Только не приходи ко мне плакаться, когда будешь падать в обморок от истощения. Брюс направился было прочь, но остановился, уставившись на закрытую дверь в комнату Питера. Тони видел, как напряглись мускулы его челюсти, и на мгновение подумал, стоит ли ему беспокоиться, но секунды шли, и Брюс в конце концов отвернулся, в последний раз встретившись взглядом с Тони, прежде чем исчезнуть в коридоре. Тони не упустил из внимания, как покраснели его глаза. Тони некоторое время молчал, не обращая внимания на часы. Наконец он снова услышал шаги в коридоре. Подняв глаза, он с облегчением увидел, что к нему идет не кто иной, как Хэппи. Хэппи несколько мгновений молча стоял перед Тони, прежде чем тихо произнести: — Босс. — Хэп. Хэппи продолжал стоять, и облегчение, которое Тони испытал, увидев своего старого друга, начало ослабевать, когда он увидел, как белки глаз Хэппи начали краснеть. — Садись, Хэп, — сказал Тони, не желая в конечном итоге вытирать с пола Хэппи и его эмоции. Хэппи, к счастью, повиновался. Они просидели еще минуту в молчании, и на краткий блаженный миг Тони подумал, что, может быть, все, что ему сейчас принесет Хэппи, это безмолвное утешение. Но, конечно, этому не суждено было случиться. — Мне очень жаль, босс, — сказал наконец Хэппи. Тони, не отрывая глаз от закрытой двери, ответил с легким рычанием: — О чем, черт возьми, ты говоришь, Хоган? После короткого молчание Хэппи ответил: — Я плохо относился к парнишке, когда он был здесь. Я смотрел на него, как ястреб, и думал, что он собирается что-то украсть или... или сломать. Я думал, что он пытается похитить или навредить тебе из-за того, что ты популярен. А потом я почти вышвырнул его из башни и сказал, чтобы он никогда не возвращался, и... — Ты не знал, кто он, Хэппи, — устало перебил его Тони. Он действительно был не в настроении слушать Хэппи и все его грехи, которые он – все они – совершили против Питера за последние два года. Было достаточно сложно заглушить голоса упреков в собственной голове, не говоря уже о тех, что доносились снаружи. Он уже хорошо разбирался в чувстве вины и ненависти к себе, ему это больше не нужно, спасибо. Но почему-то у него не хватило духу сказать об этом Хэппи. — Но... я имею в виду, я... — Хэппи судорожно вздохнул. — Как... как я мог забыть его? Как я мог забыть об этом мальчишке? — Мы все его забыли, — сказал Тони. — Мы все думали, что он просто какой-то случайный бездомный ребенок, живущий на улице. Это не твоя вина, Хэп. — Подожди, — сказал Хэппи, поворачиваясь к Тони. — Ты имеешь в виду... ты хочешь сказать, что его забыли все? Все, кого этот ребенок когда-либо знал? Включая... включая и его тетю? Хэппи уже знал об этом. Он узнал об утверждениях Питера об их прошлых совместных жизнях, подтвержденных очевидным знанием Стива – кстати, Тони действительно хотел узнать побольше об этом. Потому что на самом деле – как Капитан гребанная Америка вспомнил, кто такой Питер, раньше него? Неужели Капитан Америка завербовал Питера в эту глупо-беспорядочную, хаотичную жизнь Мстителей? Разве Капитан Америка дал мальчику тот костюм, чтобы он разгуливал в нем по Нью-Йорку? Неужели Капитан Америка предоставил парнишке самую прохладную комнату во всем комплексе, чтобы он мог приходить, когда захочет, и... — То есть я... я просто не могу в это поверить. Значит, он... он действительно жил на... на улице все это время? Тони моргнул, мысли вернулись к его разговору с Хэппи – очень нежелательному разговору. — Да, — ответил Тони, не особо задумываясь. — Да, последние два года он жил на улице. Пацан даже показал мне, где остановился. Удалось снять симпатичную маленькую квартиру на верхнем этаже Манхэттена. Не приходилось даже иметь дело с плохими соседями, вероятно, потому, что у него их не было. Идеальное место для одинокого парня, который проживает лучшую жизнь в Нью-Йорке. Не пришлось даже платить за аренду. Но, в конце концов, это место взорвали к чертовой матери, но эй, во всем есть свои плюсы и минусы, верно? — Босс... — Я имею в виду, что он должен был держать свою одежду и вещи под досками пола, вероятно, чтобы люди не украли их, но это не так уж плохо. Дешевле, чем покупать сейф. А в углу у него стояло что-то вроде хорошей, удобной кровати. Было только несколько желтых пятен, и одеяла выглядели так, будто они были в мусорных контейнерах пару раз, но так, все было хорошо. — Тони... — А потом, конечно, надпись на стене. Реально говорю тебе. Гоблин – или, скорее, Осборн, этот ублюдок, я должен был понять это давным-давно, потому что серьезно, кто еще это мог быть – преследовал Питера по какой-то чертовой причине, когда Питер был совершенно одинок и беззащитен, а я просто сидел здесь, в своем замке, совершенно ничего не делая, и... — Тони, босс, — попытался прервать его Хэппи, — ты... ты не можешь винить себя. Ты не знал, что происходит, ты... — Но я должен был! Я имею в виду, что я постоянно видел этот чертов сон о ребенке в течение двух лет, я знал, что что-то случилось, но я... я никогда не задумывался, что он был реальным... — Босс, — снова перебил его Хэппи, на этот раз более твердым голосом. — Ты сведешь себя с ума, если будешь продолжать в том же духе. Ты можешь побить себя позже, а пока просто позаботься о мальчишке, хорошо? Тони смутно осознавал, насколько это нелепо – он пытался успокоить Хэппи, не дать ему довести себя до подобного состояния, и вот он сделал именно это сам с собой. Кто знает, может быть, ему действительно нужно немного поспать? Вняв словам Хэппи, Тони держал рот на замке. Ни один из них не произнес ни слова, они оба наблюдали за дверью и окном, когда жалюзи время от времени двигались, когда медсестра или врач проходили мимо них с той стороны. Кто знает, сколько прошло времени, потому что он больше не следил за происходящим, и Тони, наконец, открыл рот, чтобы заговорить. — А где Пеппер? — спросил он. Он был удивлен, что она еще не пришла; он думал, что она, по крайней мере, появится где-нибудь, несмотря на всю эту суматоху и хаос. — Она ведет дела с компанией, — ответил Хэппи, и Тони нахмурился. — Дела... какие дела? — спросил он. Конечно, в последнее время он не очень-то обращал на это внимание, но думал, что, по крайней мере, вспомнит, если произойдет что-то серьезное. Потому что что еще могло удержать Пеппер в такое время? Хэппи на мгновение помолчал, затем сказал: — Паренек не лгал, когда говорил, что Осборн пытался захватить компанию изнутри. Пеппер немного покопалась и, конечно же, у нас достаточно недоброжелателей, чтобы потопить корабль. Она пытается во всем разобраться прямо сейчас. По крайней мере, насколько это возможно. Есть уже так много людей, которых можно уволить к семи утра. Взглянув на часы, Тони с удивлением обнаружил, что сейчас уже семь двенадцать утра. Выглянув наружу, он увидел, что небо начинает светлеть. Они вернулись в лагерь почти пять часов назад, и Тони так увлекся Питером, что почти ничего не заметил. Тони уже собирался достать телефон и позвонить жене, как вдруг дверь в комнату Питера внезапно распахнулась. Вышла Хелен Чо, выглядя такой же измученной, как и Тони. Он тут же убрал телефон и вскочил на ноги. Но прежде, чем он успел открыть рот, Хелен подняла руку и заговорила. — Он стабилен, — сказала она, глядя на Тони. — Мы зашили его, как смогли, теперь дело за ним. — Его голова, — вставил Тони. — Что с его головой? Это было... — Очевидно, это очень серьезная травма, — прервала его Хелен, поднося пальцы к переносице и сжимая ее, закрывая глаза. Через мгновение она снова открыла их и опустила руку. — Но такие травмы не всегда так ужасны, как кажутся. Хотите верьте, хотите нет, но со временем они часто заживают сами по себе. — У него почти что раскололась голова, а ты накладываешь на нее повязку и считаешь, что это хорошо? — удивленно спросил Тони. — У него текла кровь из черепа. Откуда ты знаешь, что у него нет повреждений мозга? Откуда ты знаешь, что он не в коме? Откуда ты... — Потому что я врач, Тони, — ответила Хелен, и ее глаза сузились от гнева. — И я только что провела последние шесть часов, заботясь о Роджерсе, а теперь еще и о Паркере. Я знаю, что делаю, и говорю тебе: Питер будет жить. Его избили до полусмерти, но он вернулся, и это все, что тебя сейчас должно волновать. Оставьте его здоровье мне и моей команде, хорошо? — сделав глубокий вдох, Хелен отошла от темы головы Питера и перешла к остальным его ранам. — Было сильное внутреннее кровотечение. Похоже, почти все его органы были так или иначе повреждены. У него несколько сломанных ребер и несколько переломов вдоль рук, бесчисленные рваные раны и ушибы... ну, повсюду. Но самое серьезное, это порез на животе от правого нижнего сектора до самого левого верхнего сектора. Мы его вымыли и перевязали, и теперь нам остается только ждать. Мы будем следить за его жизненными показателями в течение следующих нескольких дней, так что он не уйдет от нас в ближайшее время. В коридоре на мгновение воцарилась тишина, и если бы это была любая другая ситуация, Тони продолжил бы спор и настаивал на том, что, несмотря на ее обучение, она могла что-то упустить, и ей нужно было вернуться и позаботиться о Питере, пока он полностью не исцелится. Но это была не просто какая-то другая ситуация, и в данный момент все, чего Тони хотел, это увидеть своего ребенка. Его ребенок. Боже, он все еще не мог поверить, что не видел своего ребенка два года. Он все еще не мог поверить, что забыл о нем, он все еще не мог поверить... — Босс? Тони моргнул, затем посмотрел на Хэппи, который выжидающе смотрел на него. Встретившись взглядом с Хэппи, мужчина продолжил: — Босс, доктор говорит, что ты можешь войти, если хочешь. Тони моргнул и снова обратил свое внимание на Хелен, которая теперь смотрела на него усталыми глазами, но сопровождала их легкой улыбкой. — Обычно я не впускаю посетителей так скоро после лечения, но, учитывая все обстоятельства... — она замолчала и опустила глаза, после чего снова посмотрела на Тони. — Учитывая все, что произошло, я позволю тебе войти. Тони сделал пару шагов, но Хелен остановила его, прежде чем он успел войти, легонько положив руку ему на плечо. — Я не знаю, где вы держали его последние два года, но, если я правильно помню, его... усиленное исцеление... это будет главной силой в его выздоровлении. Обычно я бы сказала, что с такой травмой головы, как у него, он был бы в операционной в течение нескольких часов, чтобы убедиться, что никакие фрагменты костей или бактерии не проникли в его мозг. Но Тони, когда он вошел, его череп и кожа уже пытались сшиться вместе. Нам пришлось снова вскрыть рану, чтобы убедиться, что все было... правильно срослось. Они обменялись долгим взглядом, прежде чем рука Хелен, наконец, опустилась, и она ушла. Тони не пришлось повторять дважды. Повернувшись, он толкнул дверь и почти вбежал внутрь. Ему не потребовалось много времени, чтобы его взгляд упал на распростертую на кровати фигуру, но когда он это сделал, в его горле внезапно образовался комок, и все, что Тони смог сделать, это проглотить его. Питер, казалось, был с ног до головы закутан в бинты – в буквальном смысле. Белая повязка обернулась вокруг половины его головы и начиналась снова чуть выше ключицы, прежде чем исчезнуть под воротником халата. Время от времени на его руках появлялись проблески кожи, но по большей части они тоже были полностью покрыты бинтами. Носовая канюля располагалась у него под носом, а другая вплеталась в руку, где соединялась с капельницей рядом. В общем, Питер выглядел... Живым. Он выглядел ужасно, он выглядел устрашающе, от одного его вида Тони хотелось пойти и разнести что-нибудь вдребезги, но... он был жив. И после всего, что произошло за последние несколько дней – за последние два года – с него было достаточно. Тони колебался лишь мгновение, прежде чем подойти к кровати Питера. Он долго стоял, просто наблюдая. Вблизи он видел порезы и синяки на лице Питера, а также пятна крови, которые медсестры не смогли стереть. Часть его хотела стереть эти пятна, сделать вид, что их никогда не было. Но другая его часть боялась, что если он вообще прикоснется к Питеру, то он сломается. Поэтому он решил ничего не делать. Он не знал, как долго стоял, глядя на Питера. Питера, своего ребенка. Питера, которого он не видел два года, потому что какой-то псих решил заставить его забыть о его существовании, и... — Босс? Тони моргнул, отвлекаясь от своих мыслей, и оглянулся на Хэппи, который стоял у пары стульев возле двери. — Босс, почему бы тебе не пойти поспать? Я останусь здесь и присмотрю за ним. Тони чувствовал, как щиплет глаза, чувствовал, как усталость давит на него, как небеса на плечи Атласа, но, несмотря на желание рухнуть на пол здесь и сейчас, он не мог. Потому что он не мог оставить Питера здесь одного. Только не снова. — Тони, — настаивал Хэппи, и, наконец, Тони ответил. — Нет, — казалось, он произнес это слово в миллионный раз за ночь – за это утро? Когда бы, черт возьми, это ни было, люди, похоже, просто не понимали, что он не собирается покидать Питера. Он услышал за спиной вздох Хэппи. — Прекрасно. Тогда хотя бы сядь. С расстояния десяти футов его видно так же хорошо, как и с расстояния одного. Тони оставался на месте еще мгновение, прежде чем, наконец, двинулся и сел на один из стульев. Хэппи, однако, продолжал стоять. — Я принесу нам что-нибудь поесть и попить, — грубо сказал он. Очевидно, ночь тоже сказалась на нем. — Так что не умирай тут без меня, ладно? Можешь попробовать просто закрыть глаза и уснуть. Видит Бог, нам всем это нужно, — и, не дожидаясь ответа Тони, Хэппи повернулся и вышел, закрыв за собой дверь. Прошла минута, потом десять, потом двадцать, и Тони обнаружил, что может только смотреть. Смотреть и думать о том, как быстро его жизнь пошла наперекосяк, как все пошло коту под хвост за такой короткий промежуток времени. Но ведь так было всегда, не так ли? Казалось, вся его жизнь в одно мгновение превратилась в норму, а в следующее – в полный хаос. И именно в такую жизнь он привел Питера. Больше, чем когда-либо, он жалел, что втянул его в это. Если бы он просто оставил его в покое, если бы он просто позволил ему продолжать прыгать по зданиям Куинса и Манхэттена, спасая случайных граждан от грабежей и помогая старушкам перейти улицу... Если бы он не позволил своему любопытству и честолюбию взять верх над собой, тогда, возможно... может быть, Питер... Тони застонал, прижимая ладони к голове, поскольку головная боль, которую он игнорировал, теперь стучала в висках. Через мгновение он опустил руки и снова посмотрел на Питера. Раньше он этого не замечал, но теперь, глядя на Питера, Тони видел, как он изменился с тех пор, когда видел его в последний раз – то есть, когда он в последний раз знал, кто он. Если не считать ушибов и синяков, он выглядел... иначе. Старше. Волосы у него были длиннее, чем раньше, они ниспадали и вились вокруг шеи и ушей. Тот детский жирок, который был у него в шестнадцать лет, исчез: скулы заострились, челюсть стала сильной, и... Но подождите. Если прошло два года, значит... значит, пацану уже не шестнадцать. И даже не семнадцать. Ему было восемнадцать, он был совершеннолетним. Питер говорил ему это и раньше, говорил много раз, но Тони так и не понял до конца, что это на самом деле означает, и... Тони крепко зажмурился и сильно нажал пальцами на виски. Это было уже слишком. Тони открыл глаза и снова посмотрел на Питера. Но не только возраст и волосы делали его другим. Теперь, когда он смотрел на Питера, Тони видел, как его щеки впали, делая его немного изможденным. А в остальном, ну... Тони не понимал, как не заметил этого раньше. Но теперь, когда он знал, как должен выглядеть Питер, он понял, что тот гораздо худее, чем должен быть. Особенно для человека с его телосложением и метаболизмом. То, как простыни лежали на его теле, то, как ключица выступала из-под халата, то, как... Тони проглотил подступившую к горлу желчь, и прогнал эти мысли. Брюс был прав – от него никому не было бы никакой пользы, включая Питера, если бы им пришлось вытирать с пола его эмоциональный беспорядок. Он должен взять себя в руки. Они полностью оценят повреждения Питера – все до единого – когда он проснется. Потому что сейчас самое главное то, чтобы Питер проснулся. Потому что если он не проснется, тогда он... он... Краем глаза Тони уловил какое-то движение, и он вздрогнул, бросив взгляд на фигуру Питера. Он продолжал смотреть еще мгновение, уверенный, что ему это показалось, но затем это произошло снова – и прежде чем Тони успел полностью осознать, что происходит, Питер начал медленно открывать глаза. Тони уставился на него широко раскрытыми глазами, прежде чем до него наконец дошло, что Питер действительно просыпается. Только он не должен был. Он все еще должен был спать. Он пробыл в больнице всего семь или восемь часов, он не... он еще не мог проснуться, во сне он должен был подлечиться, он... Питер начал двигаться. — Воу, — вырвалось у Тони против его воли. Он рванулся вперед, почти бросившись к кровати Питера. — Эй, эй, не двигайся, просто... просто оставайся на месте. Не двигайся! Глаза Питера несколько секунд бегали по комнате, прежде чем наконец-то остановились на Тони. Когда это произошло, он слегка нахмурился, и Тони уже знал невысказанный вопрос, который он хотел задать. — Привет, Пит, — сказал он, его губы автоматически приподнялись в слабой попытке улыбнуться. Питер смотрел на Тони еще несколько мгновений, и Тони практически видел, как осознание возвращается к нему с каждой секундой. Наконец, Питер открыл рот. — М... Мис-стер... Ст-тарк... — Верно, Пит, это я, это... — Тони сглотнул. — Ты находишься на базе. Ты... ты помнишь, как попал сюда? Питер снова нахмурился, но когда он заговорил, его слова прозвучали яснее, чем раньше. — Там... была драка... мы сражались... мы сражались с С... Сефтисом. Хотя это был не совсем ответ на вопрос, который он задал, Тони все же не мог не вздохнуть с облегчением. — Верно, Пит, — тихо сказал он. Он быстро отступил назад и схватил стул, приставив его к кровати Питера, а потом с глухим стуком сел, положил локти на кровать и с облегчением провел руками по волосам. — Совершенно верно.

***

Питер наблюдал, как голова Тони несколько мгновений оставалась опущенной, его пальцы запутались в волосах, прежде чем мужчина отпустил ее и снова посмотрел на него с натянутой улыбкой. Его глаза были полностью налиты кровью, и он выглядел так, словно вот-вот рухнет. — А ты... ты помнишь что-нибудь еще? — спросил Тони. Как бы Питеру ни хотелось сказать, что он вообще ничего не помнит, он точно знал, что произошло; воспоминания были такими же яркими, как восход солнца – то есть до тех пор, пока он не вышел из собора. После этого все было расплывчатым, и он мог только предположить, что им каким-то образом удалось найти помощь, потому что иначе как бы они оказались здесь? Увидев выжидающий взгляд Тони, Питер ответил: — Да. Вы не... не беспокойтесь, мистер Старк, я помню... Я все помню. На мгновение воцарилась тишина, потом Тони спросил: — Как... как ты себя чувствуешь? Сказать, что он чувствовал себя ужасно, было все равно что сказать, что «Гинденбург»* пострадал только от незначительного пожара на борту. Он чувствовал себя просто отвратительно; в голове стучало, а мышцы были словно перерезаны – он не мог даже поднять руки, если бы захотел, не говоря уже о том, чтобы встать с кровати. Любое движение отзывалось болью, пронзавшей его тело, и как бы он ни ненавидел оставаться в этой Богом забытой постели – потому что на самом деле он мог бы сделать эту палату своим домом, учитывая, как часто он приходил сюда – он знал, что должен оставаться абсолютно неподвижным, если хочет, чтобы его дыхание не вырвалось из легких. Но по какой-то причине, несмотря на то, что его тело было почти полностью выведено из строя, он чувствовал себя бодрым. Несколько мгновений он был в полубессознательном состоянии, пока открывал глаза и пытался понять, где находится и кто с ним разговаривает, но с каждой секундой туман, заполнявший его мозг, рассеивался, и он снова мог ясно мыслить. Взглянув на Тони, Питер обнаружил, что тот выглядит почти так же ужасно, как и чувствует себя. Так он и сказал. — Ты выглядишь... ты выглядишь дерьмово. Тони пристально посмотрел на него, а потом рассмеялся, хотя улыбка не коснулась его глаз. — Ну, если ты думаешь, что я выгляжу дерьмово, тогда тебе действительно нужно посмотреть в зеркало, пацан. — Не... не обязательно. Я и так это чувствую. Какая бы улыбка ни появилась на губах Тони, она начала исчезать, и он слегка нахмурился, когда покачал головой. — Ты не должен... ты даже не должен был проснуться, Питер. Они едва закончили собирать тебя, а ты уже встал. Это не... это ненормально. Что-то может быть не так. Я должен пойти за Чо, я должен... — Мистер Старк, — перебил его Питер, — я не... я не был нормальным с тех пор, как... меня укусили. Так что перестань... перестань об этом беспокоиться. К его счастью – или, может быть, потому, что у него просто не было ответа – Тони опустил этот вопрос, и на мгновение не было ничего, кроме тишины. Но молчание длилось недолго. — Что ж, раз уж ты не спишь, то можешь рассказать мне, что произошло там, в соборе? После того, как этот ублюдок вырубил меня, конечно. Теперь Питеру хотелось, чтобы он и в самом деле спал, потому что последнее, чего он хотел, это снова пережить прошлые двадцать четыре часа, когда воспоминания еще не успели закодироваться в его сознании. Он едва понимал, где находится сейчас, и уж тем более не пытался вспомнить, где был раньше. Почему Тони спрашивает об этом? Неужели он действительно думает, что получит вразумительный ответ? Хотя Питер знал, что должен что-то сказать, он обнаружил, что ничего не говорит. Он действительно не хотел сейчас ни о чем думать. На самом деле, ему очень хотелось бы снова заснуть. Тони был прав – если после драки с Сефтисом не прошло и двенадцати часов, то какого черта он не спит? После всего, что произошло, умственное истощение, по крайней мере, стоило целого дня передышки от бодрствующего мира. К счастью, его молчание, казалось, передало сообщение, которое он не мог сказать сам, и Тони резко сменил тему. — Ты должен попытаться снова заснуть, Питер. Бодрствование не пойдет тебе на пользу. Я имею в виду, я рад, что ты проснулся и что ты... что с тобой все в порядке, — слова Тони, казалось, спотыкались, пока слетали с его языка, и паучье чувство Питера тихо покалывало, подталкивая его к тому, что что-то в том, как он говорил, было странным. Питер посмотрел на Тони и нахмурился. — Что... что-то не так? — устало спросил он. Тони, чьи налитые кровью глаза теперь выглядели немного маниакально из-за – как Питер мог предположить – стресса и недостатка сна, уставился на Питера, как будто решая, должен ли он сказать то, о чем думал, прежде чем, наконец, заговорил. — Ты... ты сильно пострадал, Пит. И это все? Потому что, если это была единственная причина, по которой мужчина был расстроен, ему действительно нужно было четко расставить приоритеты. Честно говоря – Мстители были спасены, Гоблин исчез, а Сефтис мертв – чего еще они могли хотеть? — Я... Я в порядке, мистер Старк, — наконец ответил Питер, желая, чтобы Тони сменил тему. За последние два года ему пришлось пережить гораздо худшее. Тони недоверчиво нахмурился, а потом сказал: — Серьезно? Думаешь, ты «в порядке»? Питер, у тебя столько травм, что их хватит на целую книгу – твои ребра сломаны, у тебя множественные переломы, ты порезан, будто встретился с Эдвардом Руками-ножницами, и твоя голова... — Питер видел и слышал, как Тони сглотнул. — Ты каким-то образом расколол себе голову, я мог видеть твой гребаный череп, ради Бога, и... — Мистер Старк... — И ради всего святого, перестань называть меня мистером Старком! Меня зовут Тони! Я тебе тысячу раз говорил, а ты все равно меня не слушаешь! Глаза Питера слегка расширились от неожиданного крика, и он автоматически подпрыгнул, о чем тут же пожалел, потому что боль пронзила его голову, как гром, и он внезапно зажмурился, стиснув челюсти, пытаясь сдержать крик, эхом отдающийся в горле. Он не осознавал, что у него зазвенело в ушах, пока внезапно снова не услышал голос, и он постепенно снова стал понятным. — ...итер! Питер, извини, просто... просто успокойся, не двигайся, просто дыши, просто... В конце концов боль исчезла, но когда зрение вернулось, Питер начал думать, что, может быть, он все-таки не так уж и «в порядке». — Все в порядке, Мисте... То есть, Тони, — прошептал Питер. Он слышал, как сердце Тони бешено колотится в груди, и чувствовал, как от него волнами исходит тревога. — Серьезно, я в порядке. Я просто... Думаю, я останусь здесь на некоторое время. — Ты чертовски прав. Ты никогда больше не покинешь это место, и если ты попытаешься, клянусь, я встрою в тебя столько устройств слежения, что потребуется год, чтобы вытащить их все, и... Питер навострил уши, услышав шаги в коридоре. Он проигнорировал угрозы Тони и посмотрел в окно, наблюдая, как появилась фигура, держащая в руках поднос с четырьмя большими кофейными чашками. Хэппи. Хотя он знал, что давно не видел этого человека, он не мог избавиться от смутного ощущения, что видел его не так давно. Ему показалось, что он видел его где-то в самолете, может быть, они разговаривали, но его воспоминания были нечеткими, если это вообще были воспоминания, и когда Хэппи вошел в комнату, Питер просто отпустил их. — Все в порядке. У меня есть две большие порции тройного эспрессо для тебя и две для меня. Я уже выпил одну до того, как приехал, так что не волнуйся... Когда Хэппи поднял взгляд, он резко остановился, и его глаза расширились. На мгновение воцарилась тишина, никто не произнес ни слова, пока Тони, наконец, не заговорил. — Питер проснулся. Хэппи продолжал молчать, словно застыл во времени, и Питер не мог не задаться вопросом, что же с ним такое. Неужели он наконец-то почувствовал к нему симпатию? Может быть, его сердце наконец-то растаяло, и теперь он не знал, что делать со всеми эмоциями и заботой, которые он сейчас испытывал. Не зная, что еще делать, Питер сделал все возможное, чтобы выдавить улыбку, и сказал: — П... привет. Приятно... приятно снова видеть вас. Знаете, нам... нам действительно нужно прекратить подобные встречи. Иначе... иначе мистер Старк подумает, что вы специально впускаете меня. Питер хрипло рассмеялся, смех скрежетал у него в горле, но никто не смеялся вместе с ним. Вместо этого все просто молчали. Ну и отлично. Именно этого он и хотел – сделать неловкую ситуацию еще более неловкой и ужасной. И он не смог бы сделать этого лучше, даже если бы попытался. — Послушай, — начал Питер, и его фальшивая улыбка исчезла. — Я... я уйду отсюда раньше вас... раньше, чем вы успеете подумать. Я обещаю. И после этого я... клянусь, вам больше не придется иметь со мной дело. Хэппи продолжал молчать, уставившись на Питера так, словно... он не был уверен в том, что думает. Питеру очень хотелось, чтобы он что-нибудь сказал – хоть что-нибудь – потому что это неловкое молчание действительно начинало его беспокоить. — Ты не должен был просыпаться, — внезапно сказал Хэппи, шок быстро сменился недоверием. — Ты не... ты никак не мог проснуться, — он повернулся к Тони, и на его лице отразился гнев. — Почему он не спит? — Не знаю, Хэп, — устало ответил Тони. — Каким бы крутым я ни был, мне еще предстоит получить неопределенное знание обо всем неизвестном в этом мире. — Это потому, что я... я особенный, — заявил Питер. Шутки теперь стали его второй натурой – это была одна из многих защит, которой он научился пользоваться за последние два года. Нужно было иметь что-то, от чего суровый диктат жизни мог бы отскочить, если хочешь выжить, сохранив рассудок. То, что он нажимал на кнопки Хэппи, только облегчало задачу. Но Хэппи почему-то никак не отреагировал. — Разве они не знают, какие лекарства ему следует принимать? — спросил Хэппи у Тони, полностью игнорируя Питера. Кофе уже начал разливаться, потому что руки Хэппи дрожали. — Откуда мне знать? — спросил Тони. Питер чувствовал, как в нем нарастает разочарование – и действительно, он почти мог прикоснуться к нему, настолько оно было ощутимо. Мог ли он раньше чувствовать эмоции другого человека? Потому что это почему-то казалось странным и чем-то новым. Он не мог вспомнить... — Хорошо, тогда позови сюда доктора и скажи ей, чтобы она увеличила дозу! Она должна знать, что ему нужны те же лекарства, что и Роджерсу и Барнсу. Разве у него нет индивидуальных лекарств? Ты же говорил, что у него есть индивидуальные лекарства! Что-то в словах Хэппи заставило Питера замолчать, и он внезапно нахмурился. Он посмотрел на Тони и покачал головой. — У меня нет никаких индивидуальных лекарств, — смущенно сказал он. С чего бы это Хэппи вздумалось, что ему лично приготовили лекарство? — Есть, — внезапно сказал Хэппи, поворачиваясь к нему лицом. — Тони заказал их для тебя после того случая с песчаным парнем, разве ты не помнишь? Тогда мне пришлось отвезти твою тощую задницу в больницу. Лекарство, которым они пытались тебя вырубить, не сработало, и мне пришлось придумать какой-то немыслимый предлог, чтобы вытащить тебя и вернуть на базу, и позволь заметить, это была нелегкая поездка. Трасса была перегружена хуже, чем легкие моей двоюродной бабушки, а она курит уже шестьдесят лет без остановки. А потом у меня на хвосте сидела эта старушка и орала на меня, как будто думала, что я еду медленно, а потом я... Но Питер уже не слушал. Его грудь болезненно сжалась, и он вдруг обнаружил, что едва может дышать. Это было все, что он мог сделать, чтобы сделать вдох, и он смутно видел белые точки, которые танцевали перед его глазами. — ...эппи! Хэппи, остановись! Питер... Питер, успокойся, просто успокойся, черт возьми, и... В его ухе громко раздавался писк, который с каждой секундой звучал все быстрее и быстрее. Он почувствовал, как чья-то рука коснулась его руки, и через мгновение услышал, как этот писк начал замедляться. Но он все еще ничего не понимал. В этом не было никакого смысла. То, что сказал Хэппи, не имело смысла. Потому что все, что он сказал – все, что он только что сказал ему – этого... этого не было. То есть для Хэппи этого не произошло. Он вспомнил событие, о котором говорил вчера, бой с тем, кого некоторые называли Песочным Человеком и который покрыл почти весь Квинс песком, но... но для всех – для Хэппи – этого события не происходило. Оно было забыто. Он знал это, потому что однажды пытался найти его. Но каждый злодей, с которым Питер – этот Человек-паук – когда-либо сражался, был стерт из памяти как цифровой, так и человеческой. Так почему же... так почему же Хэппи говорил об этом так, словно действительно знал, что это такое? Его паучьи чувства покалывало, и Питер инстинктивно посмотрел мимо Хэппи в коридор, где мгновение спустя послышался стук каблуков по кафелю, а вскоре в комнату вошла женщина. Пеппер вошла с улыбкой на лице, но явно вымученной и нарочно натянутой ради тех, кто находился в комнате. Ее глаза встретились с глазами Хэппи и Тони, но когда они упали на Питера, она полностью остановилась, и жалкая попытка улыбнуться полностью исчезла. На мгновение воцарилось молчание, потом Тони сказал: — Я не знал, что ты придешь. Я думал... Я думал, ты разбираешься с компанией. Его слова, казалось, вырвали Пеппер из ее мыслей, и она повернулась к Тони, одарив его легкой улыбкой на фоне внезапно засиявших глаз. — Разбиралась. Но каждый нуждается в том, чтобы сделать перерыв, даже когда он находится в середине уничтожения заражения. Последовала еще одна небольшая пауза, а затем Пеппер снова повернулась к Питеру, и теперь он ясно видел следы слез, начинающихся в ее глазах. — Привет, Питер, — произнесла она наконец. Питер не знал, что сказать, потому что все в нем было на пределе. Его чувства были напряжены, как у испуганного животного, и он не знал, хочет ли он остаться или сбежать. Не то, чтобы он мог бежать, но напряжение в комнате было таким же густым, как туман, и он не мог не хотеть убежать, убежать далеко-далеко, потому что... Пеппер сделала шаг вперед, потом еще один, потом еще, и остановилась только тогда когда подошла к его кровати. Питер видел, что она пытается сохранить серьезное выражение лица, но он чувствовал, как ее тело излучает напряжение и усталость, и, когда слезы, которые собирались в ее глазах, начали падать, это не испугало его. — Питер, — сказала она слегка дрожащим голосом. Она осторожно потянулась к его руке, словно хотела коснуться ее, но быстро отдернула. — Питер... рада тебя видеть. Я... — но пока ее глаза блуждали по его телу с головы до ног, ее голос сорвался, и внезапно женщина, которая была сделана из самого прочного материала, который Питер знал, начала плакать. — О, Питер, я... прости. Мне очень жаль. Питер смотрел, как Тони притянул Пеппер к себе на колени, держа ее в объятиях, пока она пыталась сдержать слезы. Питер услышал, как кто-то шмыгнул носом, и, оглянувшись, увидел, что глаза Хэппи тоже покраснели. Что происходит? В глубине души он понимал, что происходит. Но это было настолько невозможно, что, как бы он ни старался, он просто не мог в это поверить. Вдруг Пеппер наклонилась к нему и, прежде чем Питер понял, что происходит, легонько поцеловала его в лоб. — Питер, милый, мне так жаль. Мне просто очень, очень жаль. Обещаю, мы разберемся с этим. Мы все выясним. Милый. Пеппер незадолго до этого стала называть его ласковым словом. Поскольку он начал проводить все больше и больше времени с Тони, он по доверенности стал проводить все больше и больше времени с Пеппер. И, когда она начала узнавать его, то стала относиться к нему, как к собственному ребенку. Она готовила ему еду, когда он признавался, что не ел двенадцать часов; она перевязывала ему руку, когда он наконец-то признавался, что ранен; она даже несколько раз укладывала его в постель, когда он едва мог добраться туда сам. И, как следствие, она стала относиться к нему с большей близостью, чем когда-либо прежде. И теперь, слыша нежность, высказанную с такой теплотой, любовью и болезненной фамильярностью, Питер просто не знал, что делать. Взглянув на Тони, он в замешательстве нахмурил брови и покачал головой. — Я не... я не понимаю. — Они вспомнили, Питер, — сказал Тони, и его глаза внезапно покраснели еще сильнее. — Они все вспомнили. Его глаза болезненно защипало, и после того, как он снова посмотрел на Пеппер и Хэппи, встретившись с их глазами – глазами, в которых было узнавание, которого он не видел бесконечно долго – он обнаружил, что рыдание пытается вырваться из его горла, но он заставил себя сдержать его всем, что у него было. Питер снова покачал головой, не в силах поверить тому, что сказал ему Тони. Потому что в то время, как некоторые из тех, с кем он общался, возможно, были в состоянии прорваться через заклинание Сефтиса, это не означало, что абсолютно все могли это сделать. Невозможно. Это просто... этого не может быть. Пеппер все еще плакала, но теперь она молчала, просто глядя на Питера, и слезы катились по ее щекам. Она пыталась взять себя в руки, но каждый раз, когда Питер встречался с ней взглядом, у нее снова начинали течь слезы, и Питер чувствовал себя еще более сбитым с толку, чем когда-либо прежде. Хэппи придвинулся ближе и теперь стоял прямо в ногах кровати Питера, и Питер мог поклясться, что он почти мог различить едва заметный намек на блестящие слезы на его лице. — Прости, что вышвырнул тебя из башни, Пит, — извинился Хэппи. — И мне очень жаль... Мне жаль, что я вел себя с тобой как придурок каждый раз, когда мы встречались, — он слабо улыбнулся. Питер недоверчиво смотрел на него широко раскрытыми глазами еще мгновение, когда внезапно комок в горле вернулся, и прежде чем Питер понял, что происходит, он обнаружил, что слезы текут по его щекам и он не мог их остановить. Потому что они вспомнили. Все они. Они вспомнили. Хэппи, Пеппер, Тони и... и многие другие. Их было больше. Все – сказал Тони. Все знали, кто он. Как будто время повернулось вспять. Чары были разрушены, сделка расторгнута. Его вспомнили.