***
Солнечный свет, струящийся сквозь окна, был тем, что разбудило Питера, затекая под веки и заставляя его проснуться. С большим трудом Питер наконец открыл глаза. Сначала он не заметил никого вокруг. Его взгляд скользнул по ярко освещенной солнцем комнате, по белым стенам и часам над дверью, которые показывали три часа дня. Только когда он почувствовал чье-то дыхание, витающее в воздухе, он понял, что не один. Посмотрев налево, он увидел, что рядом с ним стоит медсестра, проверяющая его капельницу и мониторы у кровати. Но он быстро понял, что это была не просто медсестра, а доктор Хелен Чо. Хелен, заметив движение Питера, посмотрела на него сверху вниз и, встретившись с ним взглядом, улыбнулась. — Добрый день, — беспечно сказала она, возвращаясь к своему блокноту и что-то записывая. — Как вы себя чувствуете? — не дождавшись ответа, она отошла и сказала: — П.Я.Т.Н.И.Ц.А, дай мистеру Старку знать, что мистер Паркер проснулся. Как он себя чувствует? Он чувствовал себя так, словно только что проснулся после десятидневного сна, и в его мозгу все еще оставалась вата, которая только-только начинала уходить. Но, не желая быть полным придурком так рано к началу своего дня – или обеда – он ответил: — Хорошо, я думаю, — его голос не был таким хриплым, как раньше, и это было хорошо. Даже голова не болела так сильно. Должно быть, он спал целую вечность. Хелен взглянула на него, потом снова на свой блокнот, и Питеру стало интересно, что она записывает. — Правда? — спросила она, слегка нахмурившись. — Ага, — ответил Питер, пытаясь приподняться на подушках. — Вообще-то, я чувствую... я чувствую себя очень хорошо. Как... как долго я спал? День? Два? Хелен снова посмотрела на него, и Питер задумался, чем же она, черт возьми, была недовольна. Возможно, наплыв пациентов в три часа дня – не самый лучший способ начать свой день. — После того, как вы снова заснули сегодня утром, вы проспали около... семи часов. Питер нахмурился, не уверенный, что правильно расслышал. — Семь часов? — повторил он. — Что... вы уверены? Хелен одарила его улыбкой, которая явно должна была скрыть ее желание саркастического ответа. — Да. И за эти семь часов, и за те часы, что вы проспали после операции, вы довольно хорошо выздоравливали. Я могла бы сказать, что вы почти были готовы к выписке, когда вас привезли, если бы меня не было рядом. Питер ничего не понял. Он, конечно, никогда не был так сильно ранен, но в прошлом, когда он был травмирован, ему всегда требовалось как минимум день или два, прежде чем он полностью восстановится. Иногда даже неделя, если он что-то сломал. Но Хелен произнесла это так, будто он полностью выздоровел. Тони сказал, что он сломал несколько костей, и это еще без его проломленной головы, и... — По какой-то причине я не смогла найти ваш файл в компьютере, поэтому у меня нет точной дозировки лекарств, необходимых для вашего... особого метаболизма. Но, если я правильно помню, то полагаю, что ваш процесс исцеления мало чем отличается от процесса исцеления мистера Роджерса или мистера Барнса, — она сделала паузу, как будто раздумывая, стоит ли продолжать, а затем все-таки сказала: — Но в настоящий момент вы исцеляетесь намного быстрее, чем любой из суперсолдат. На самом деле, вы исцеляетесь быстрее, чем кто-либо, кого я когда-либо видела или слышала. И по роду своей работы я встречала самых разных людей, — положив карандаш на блокнот, Хелен посмотрела вниз и встретилась взглядом с Питером. — Я не знаю, где вы были последние два года, или чем вы... занимались, но моя работа заключается в том, чтобы обеспечить наилучший уход за мистером Старком и за всеми его... уникальными друзьями, которых он приводит ко мне. Так что, если вы можете дать мне знать, если что-то изменилось в вашем метаболизме, вашем теле или... вашей ДНК, то я была бы очень признательна. Трудно давать лекарства, когда я не знаю ни одной из основных характеристик человека, над которым работаю. Питер моргнул, потом снова моргнул и наконец сказал: — Я всегда быстро выздоравливал. С момента укуса я... я всегда быстро поправляюсь. Что еще он мог сказать? Это не было похоже на то, что его укусили еще раз за последние два года, который удвоил его характеристики; это не было похоже на то, что он был поражен молнией и превратился в Тора. Он понятия не имел, почему он исцеляется быстрее, чем обычно, даже быстрее суперсолдат. Он не знал, почему его слух каким-то образом обострился и стал более точным, чем раньше, или как он мог видеть все яснее и острее. Он не знал, почему вдруг начал чувствовать эмоции других людей. Он не знал, почему чувствовал смущение и тревогу Хелен, но он все же знал, что ей было любопытно и она ни капельки не боялась... — Хелен! Питер дернулся, и он повернул голову к дверному проему, где теперь стоял Тони, выглядевший так, словно он был готов вступить в бой. Питер с облегчением увидел, что его глаза больше не были налиты кровью, и он мог сказать, что мужчина, очевидно, спал последние семь часов. Но Тони выглядел недоверчивым, как будто не мог поверить в то, что видел на самом деле. Когда он посмотрел на Питера, стало ясно, на ком сосредоточено его недоверие. — Тони, — поздоровалась Хелен, не отрывая взгляда от машин. Тони вошел в комнату, махнув рукой на Питера. — Что это? Почему он не спит? Он все еще должен спать, он все еще должен быть под наркозом, он должен... — Я дала ему ту же дозу, что и суперсолдатам, — спокойно ответила Хелен. — Но по какой-то причине он все равно проснулся. Я сейчас работаю над этим. — Ну, это... это... — слова Тони затихли, и он, наконец, обратил все свое внимание на Питера. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он, а затем быстро добавил: — Ты должен попытаться снова заснуть. Тебе не следует сейчас бодрствовать Питер нахмурился. — Я должен сказать тебе то же самое, — ответил он, не в силах сдержать раздражение в голосе. Он только что проснулся, а Тони уже практически кричал на него, приказывая снова заснуть. Тони покачал головой. — Не-а. Извини, пацан, но нет. Я выспался, и теперь я здесь, чтобы убедиться, что ты тоже выспишься. — Я спал семь часов подряд! — возразил Питер. — Серьезно, я выздоравливаю, я в порядке, я... — Тебе раскроили голову и избили, как тряпичную куклу, так что не говори мне, что ты в порядке. — Ну, а я говорю тебе, что я в порядке. Проверь мою голову, если не веришь! — Хорошо, я так и сделаю! И, если с твоей головой будет не все в порядке, я верну тебя в мир овец и единорогов... — Эм, думаю, сейчас не самое подходящее время. Питер и Тони оторвались от спора и, обернувшись, увидели Брюса, стоящего в дверях. — Секунду, Брюс, — ответил Тони. — Питер вот-вот снова заснет, и... — Нет, — настаивал Питер, и ему очень хотелось, чтобы Тони перестал указывать ему, что делать. — Честно говоря, я чувствую себя прекрасно, я не устал, и если что, я бы хотел что-нибудь выпить, и... — Хелен? — Тони прервал его, и Чо только покачала головой, когда повернулась, чтобы уйти. — Я принесу ему что-нибудь выпить и еще лекарств. На данный момент он выглядит хорошо. Она вышла из комнаты прежде, чем Тони успел возразить, и Питер с облегчением откинулся на подушки. Тони выглядел так, словно готов был ударить кого-нибудь, но тем не менее пододвинул стул и сел. Наконец Брюс вошел в комнату и слегка улыбнулся Питеру. — Привет, Питер, — сказал он, и Питер постарался улыбнуться в ответ. — Привет. Питеру потребовалось мгновение, чтобы понять выражение лица Брюса, почему оно выглядело иначе, чем в последний раз, когда он видел его, но затем все внезапно встало на свои места. Он вспомнил. Верно, Брюс же вспомнил, кто он такой. Не зная, что еще сказать, Питер спросил: — Как... как ты? Брюс держал руки в карманах, и Питер практически чувствовал, как от него волнами исходит стыд, что было совершенно нелепо. В самом деле, чего Брюсу Беннеру стыдиться? — Хорошо, — ответил Брюс, но Питер знал, что это всего лишь формальность. Питер чувствовал, что Брюс вот-вот сломается и расплачется. Это было странно, потому что, глядя на него, никто бы никогда не подумал об этом. Питеру действительно нужно было отдохнуть. Его паучьи чувства явно были не в порядке. Последовала небольшая пауза, затем Брюс сказал: — Эм, Питер, я... я просто хочу сказать, что... что я сожалею... — Нет, — быстро перебил его Питер, не желая слышать конца этой фразы. — Нет, не надо... не извиняйся. Никто не виноват... — кроме него. Он не должен был возвращаться. Питер моргнул, мысль пришла из ниоткуда, и он внутренне нахмурился. Какая нелепая мысль. Конечно, он был счастлив, что вернулся! Все его вспомнили, Сефтис исчез и к нему вернулась его жизнь. Конечно, он был счастлив, что вернулся. Брюс смущенно улыбнулся и придвинул к Тони еще один стул. Они немного поговорили, Брюс рассказал Питеру, что произошло после того, как они потеряли связь, и что происходило с тех пор, как они вернулись. Затем, наконец, после двадцати минут разговора на эту тему, Брюс задал один вопрос, который Питер старался игнорировать больше всего. — Итак, Питер, что... что там произошло? С... с Сефтисом? Ты... ты убил его, или прогнал, или... — Да, — поддержал его Тони. — Он прав. Нам нужно знать, что там произошло. Как, черт возьми, твоя голова вообще раскололась? Питер не хотел отвечать. Он не хотел ничего говорить. Часть его настаивала на том, что им не нужно ничего говорить, что то, что там произошло, не их дело, что стыд и ужас, которые он испытал, не принадлежат никому, кроме него самого. Но... Но они не успокоятся, пока он не даст им ответ. Они будут продолжать спрашивать, они будут продолжать преследовать его, требуя правду. И как бы ему ни хотелось обратного, факт оставался фактом: они были вовлечены в это. Так или иначе, они заслужили знать, что произошло. Итак, медленно, спотыкаясь и заикаясь, Питер рассказал им. Он объяснил суть всего, что произошло, ловко исключив страх, ужас и панику, которые вызвал у него Сефтис. Он проигнорировал ту часть, где Сефтис показал ему мир, в котором он работал вместе с Зеленым Гоблином, и Тони пришлось бороться с ним, потому что это никогда не было реальным, и не было никакого смысла, чтобы они знали об этом. Но он сказал им, зачем, по его мнению, Сефтис пришел на Землю. Он пришел, чтобы остановить Мстителей, потому что верил, что они окажутся угрозой его будущим попыткам власти. Это было правдой. По большей части. Он рассказал им, как его швыряло, как силы Сефтиса заставляли его чувствовать себя так, словно он прошел через битву с мясорубкой, и как Сефтис бросил его на землю, и он ударился головой о камень. Ну ладно, последняя часть была не совсем правдой. Тот факт, что Сефтис схватил его за голову и несколько раз ударил о колокол башни, был слишком драматичным даже для него. Потому что, если он расскажет им эту часть, то ему придется объяснить, как он, в конце концов, убил Сефтиса, что он, конечно, расскажет им. Конечно, он расскажет им. Он должен был рассказать им, как Сефтис умер, как он уничтожил его, как он пронзил его грудь осколком, убив его, как... Но когда Питер добрался до этой части истории, он обнаружил, что... он не мог. По какой-то причине он просто не мог заставить себя сказать это. Поэтому он пропустил эту часть и рассказал им, как Сефтис, окончательно побежденный, упал с края крыши и исчез в пламени. Он видел, что они ему поверили. Тони подумал, что, возможно, это еще не все, но он поверил тому, что ему сказали. И Брюс тоже. И Питер почувствовал облегчение. Когда Тони и Брюс начали говорить друг с другом о других Мстителях и о том, как у них дела, Питер внезапно вспомнил, как на самом деле началась битва в соборе, и он немедленно рванулся вперед, широко раскрыв глаза. — Подождите, как... как Стив? Его насквозь пробили шестом, он... — Воу воу воу, — быстро перебил его Тони, тряся руками. — Остановись. С капитаном все в порядке. Да, он был на грани, но он поправляется. Конечно, не так быстро, как ты, но он жив и идет на поправку. Облегчение нахлынуло на него, и Питер со вздохом откинулся на подушки, проведя рукой по лицу и волосам. — Эй, — начал Тони, хлопая Питера по пальцам. — Прекрати это. Мне все равно, что говорит Хелен, твоя голова все еще заживает, так что тебе не следует ее трогать. — А что Хелен сказала об его исцелении? — с любопытством спросил Брюс. — Она ничего не сказала, — ответил Тони. — Она просто сказала, что Питер выздоравливает, вот и все. — Если я правильно помню, я говорила, что он выздоравливает быстрее, чем суперсолдаты. Все трое мужчин подняли головы и увидели, что Хелен вернулась с подносом воды и еды в одной руке и чем-то вроде подноса с тряпкой и ножницами в другой. — Ладно, раз уж ты проснулся, давай поменяем повязки. Прежде чем Питер успел возразить, Хелен поставила подносы, поправила подушки и чуть не толкнула его вперед. Она сняла с него больничную рубашку, обнажив полностью завернутый в бинты торс. — Вот, — сказала Хелен, протягивая Тони поднос с припасами. — А теперь посмотрим, как у нас дела. Все молча ждали, пока она разворачивала ткань по кругу, и по мере того, как слой уменьшался, ее брови начали медленно подниматься. Когда повязка была полностью снята, все остались в молчаливом шоке. Потому что его грудь была обнажена и не было никаких признаков сломанных костей или синяков. Не было ни единого пореза или следа, за исключением одного: глубокого шрама, который начинался чуть ниже его груди и доходил до середины. Тот, который он получил от Осборна, казалось, целую жизнь назад. По какой-то причине рана не зажила, как все остальные. По какой-то причине он остался. Сначала никто ничего не сказал. Питер был уверен, что Хелен видела его раньше, потому что она присутствовала, когда он только прибыл. И Брюс – Брюс тоже видел это раньше. Он спросил об этом Питера, и Питер, как идиот, рассказал ему о клетке, об Осборне и Аскаре, потому что тогда Брюс не помнил Питера, а Питер, будучи дураком, не думал, что тот когда-либо вспомнит. Но Тони. Тони ничего не знал. — Что... что это за чертовщина? — Другие порезы и синяки, — прокомментировал Брюс, удивленно глядя на грудь Питера, — они... они все исчезли. Ты пробыл здесь чуть больше двенадцати часов и... и они все прошли. — Питер? — начал Тони, широко раскрыв глаза, и по его голосу было слышно, что в нем растет гнев. — Где все остальные порезы? Ты был весь в синяках, когда прибыл, ты был весь в крови, и откуда... откуда, черт возьми, это взялось? — он указал на шрам на груди Питера. — Где... Сефтис сделал это с тобой? Как... как он это сделал? Как... Питер хотел остановить его, сказать, что это всего лишь очередная травма, что по какой-то странной причине она еще не исчезла, но он уверен, что это произойдет, что за последние два года он просто стал лучше заживать, и в этом нет ничего необычного. Но прежде, чем он успел сказать хоть слово, Брюс заговорил первым: — Этот шрам не от битвы, — сказал он небрежно, все еще изучая грудь Питера, как будто рассматривал образец в микроскоп. — Он у него и раньше был. Что ж, глупо было надеяться оставить все в секрете. Тони недоверчиво нахмурил брови и перевел взгляд на Брюса. — Раньше?! — он почти кричал. — Что значит «раньше»? Где... я никогда не знал об этом, я не... мне не сказали... — Потому что тебе было наплевать на меня, — внезапно отрезал Питер. Жар в задней части его шеи усилился, и паника, которая покоилась под его кожей с тех пор, как он впервые проснулся, тоже начала подниматься. Он сжал пальцы на простынях, пытаясь охладить их. Он моргнул, увидев, что Тони и Брюс смотрят на него, и поправился: — В то время ты не заботился обо мне. Почему... почему я должен был говорить тебе, что... что... Но Питер не мог заставить себя произнести эти слова. Брюс смотрел на него потемневшими глазами из-под озабоченно нахмуренных бровей, и Питер не знал, что сказать. Он рассеянно отметил, что Хелен ушла. Она явно знала, что разговор будет неприятным, когда увидела шрам. Если бы только он мог пойти с ней. Потому что он не хотел возвращаться к этому снова. Он не хотел сидеть и смотреть в лицо Тони, пока рассказывал бы ему, как Осборн похитил его; как он запихнул его в стеклянную клетку, привязал к кровати и начал вскрывать его грудь, и все это для того, чтобы попытаться найти душу Наблюдателя, которая была похоронена где-то внутри. Он не хотел видеть его реакцию, когда тот узнал бы, что, вопреки всем заверениям Питера в том, что он может позаботиться о себе, его, в конце концов, поймали и разрезали, как свинью на скотобойне... Тони уставился на Питера, хмуро качая головой. — Питер, что... Но прежде чем Тони успел спросить, что с ним произошло, раздался тихий женский голос: — Привет, мальчик-паук. Питер поднял голову, и его глаза расширились. Наташа стояла в дверях, прислонившись к косяку, и улыбалась ему так, что у Питера сжалось сердце. «Правильно, — подумал он. — Она вспомнила меня». Наташа вошла в комнату, и Клинт появился в дверном проеме позади нее. — Есть место еще для одного? — спросил он с усмешкой на лице. Гнев и разочарование, которые поднимались в нем, начали утихать, и вместо этого сменились растущей тревогой, когда каждый новый человек – включая Хэппи и Пеппер, которые пришли после Клинта – входил в комнату. Но тревога странным образом сочеталась с тем, что Питер мог описать только как трепет, будто в животе зародились бабочки. Они все вспомнили. Наташа без колебаний подошла к нему и крепко, но осторожно обняла. Потом она поцеловала его в лоб, задержалась чуть дольше, чем нужно, и Питеру вдруг захотелось плакать. — Привет, парень, — сказал Клинт с улыбкой. — Давно не виделись, а? Питер молча кивнул, все еще ошеломленный тем, что Наташа и Клинт разговаривают с ним, что они в самом деле разговаривают с ним, а не с тем человеком, которого, как они думали, знали. Черт возьми, то, что все в этой комнате теперь смотрели на него, а не на бездомного мальчишку с улицы, было ошеломляюще. И Питер не знал, что ответить. — Как... как у вас дела, ребята? — Питеру наконец удалось освободиться из оцепенения, вспомнив, что всего за день до этого они прошли через свой личный ад. Клинт все еще выглядел измученным, его дыхание было чуть более неровным, чем должно быть, а морщины на лице стали заметнее. Наташа выглядела безупречно, как и всегда, но даже от нее сейчас чувствовалось напряжение. Выглядела. Выглядела более напряженной, а не чувствовалась. Он действительно должен был прекратить это. — Мы прекрасно идем на поправку, но еще несколько дней сна не повредят, — ответил Клинт, приподняв уголки губ в легкой усмешке. — У нас у всех нет супер-исцеления, как у тебя, парень. На мгновение воцарилась тишина. Ужасно неловкое молчание длилось слишком долго, так как никто не знал, что сказать и с чего начать. Но тут Брюс что-то сказал Клинту и Наташе, а Хэппи заговорил с Тони, и на короткое мгновение Питер смог вздохнуть. Разговор после этого был обычным, никто не хотел приближаться к теме Сефтиса и всего, что недавно. Возможно, они чувствовали, что Питер не готов к этому, возможно, они тоже еще не смирились с тем, что забыли его на два года. Но как бы то ни было, Питер был благодарен им за это, потому что он был взволнован и счастлив, что они помнят его – и действительно, разве эта сцена не повторялась в его голове снова и снова в течение последних двух лет? – мысль о том, чтобы заново пережить последние двадцать четыре часа, не говоря уже о последних двух годах, заставила его почувствовать себя плохо. — Хей, — начала Наташа через некоторое время, пока все остальные продолжали разговаривать между собой. — После того, как все это закончится, нам придется возобновить наши уроки. Я только начала по-настоящему учить тебя, когда нас... прервали. Я должна посмотреть, как много ты помнишь. На улицах Питер поставил себе целью не ввязываться в драки. Но улицы Нью-Йорка были далеко не самым безопасным местом, и он очень скоро узнал, что драки и ссоры иногда были неизбежны. Он обнаружил, что использует то немногое, что узнал от Наташи, чтобы защитить себя, и даже больше. Но ей не нужно было этого знать. — Да, — согласился Питер, слегка усмехнувшись. — Это... это было бы здорово, — и это было правдой – возобновление уроков на том моменте, на котором они остановились, было бы потрясающе. Ему нравились тренировки – хотя Наташа всегда уставала гораздо быстрее, чем он – и ему нравилось знать, что он действительно учится правильно драться. Начать все сначала было бы фантастически. Пеппер появилась в поле зрения, присоединившись к разговору с улыбкой. — И как только все утихнет, я попрошу кого-нибудь привести твою старую комнату в тот порядок, как это было раньше. Ты можешь остаться здесь в любое время. Питер моргнул, потом снова улыбнулся. — Э-э... спасибо. Это... это было бы потрясающе, — он скучал по комнате, которая стала для него вторым домом. Вернуть все это, снова увидеть ее, это было бы... это было бы невероятно. — И еще, — начал Хэппи, выскакивая из ниоткуда, — хотя это противоречит моему кодексу начальника службы безопасности, я даже обещаю возить тебя сюда и обратно в школу целый месяц. — Эй, я думал, ты работаешь на меня, — вмешался Тони. — Я и сейчас так думаю, — ответил Хэппи. — И, как глава вашей службы безопасности, я считаю своим приоритетом заботу о ребенке. В ближайшее время он будет на первом месте. Клинт и Наташа принялись добродушно подтрунивать над Тони, и вскоре все уже болтали, подшучивали друг над другом и спрашивали Хэппи, может ли он принимать решения за Тони всю жизнь. Это было забавно – все смеялись, все улыбались, включая Питера. Все было точно так же, как и Раньше. Как будто кто-то щелкнул выключателем, и он вернулся на два года назад. Это было невероятно. Но Питер почему-то не мог оторвать пальцев от простыни. В какой-то момент у Брюса зазвонил телефон, и, взглянув на него, он сказал, что должен вернуться в лабораторию. Вскоре после этого Пеппер тоже позвонили, и ей так же пришлось уйти. Затем, когда Питер разговаривал с Клинтом и Наташей об одной из миссий, которые они выполняли в прошлом году, его уши внезапно уловили шепот Хэппи в дальнем конце комнаты, пока он говорил с Тони. — Наконец-то я связался с его тетей. Она будет здесь через несколько часов. — Хорошо, — ответил Тони. — Дай мне знать, как только она будет здесь, и... — Что? — перебил его Питер. Все замолчали и уставились на него, но Питеру было все равно. Он уставился на Хэппи и Тони широко раскрытыми глазами и нахмурил брови, потому что действительно ли он слышал то, что ему только что показалось? — Что... вы позвонили моей тете? — спросил он. — Я... я думал... Мне показалось, ты сказал, что не собираешься ей звонить. Я просил тебя пока не звонить ей, я... — Она твоя тетя, Питер, — перебил его Тони. — Конечно, мы собирались ей позвонить. Последовала секундная пауза, затем Наташа и Клинт поднялись на ноги. — Мы дадим вам поговорить, ребята, — ловко сказала Наташа, но не раньше, чем наклонилась и поцеловала Питера в лоб. Она в последний раз улыбнулась ему, а потом они с Клинтом ушли. Питер продолжал недоверчиво смотреть на двух последних людей в комнате. Хэппи выглядел смутно виноватым, но Тони твердо смотрел на него, отказываясь отступать. — Я же сказал, что не хочу, чтобы она меня видела, — сказал Питер, нарушая тишину. — Я не... я еще не хочу ее видеть... — его глаза расширились, и он быстро поправился. — Я хотел сказать, что не хочу, чтобы она меня видела. Я не хочу, чтобы она меня видела сейчас, и я... я... — он сглотнул, потрясенный тем, что его глаза начало щипать. — Почему ты меня не послушал?! — Потому что она твоя тетя, Питер, — снова повторил Тони. — И она имеет право видеть тебя, хочешь ты этого или нет. Но Питеру было все равно. Он не хотел, чтобы она его видела, вот и все. Она не хотела бы видеть его таким. — Мне восемнадцать, мистер Старк, — выдавил Питер. Его ладони вспотели, пока он сжимал простынь. — Я могу сделать свой выбор, и я предпочитаю не видеть свою тетю! — А почему бы и нет?! — громко спросил Тони. — Почему ты не хочешь ее видеть, Питер? Питер ничего не сказал, и на мгновение воцарилась тишина. Покачав головой, Тони наконец тихо спросил: — Почему ты так зол, Питер? Ты практически здоров, а прошло меньше суток. Этот Сефтис мертв, у всех вернулась память – так почему ты расстроен? Ты должен быть самым счастливым человеком здесь, ты должен быть... Еще одна реплика готова была сорваться с его языка, но Питер прикусил его и замолчал. Потому что, нравилось ему это или нет, он был расстроен. Но он понятия не имел, почему. Тони был прав – он должен прыгать от радости прямо сейчас, он должен быть в восторге от всего, что произошло за последние двадцать четыре часа. И он был... он действительно был счастлив. Если честно, он все еще не мог в это поверить. Сефтис умер, сделка была нарушена, все знали, кто он, и это было... это было невероятно. Это было немыслимо. Это было все, о чем он мечтал и чего желал последние два года. Тогда почему он так разозлился? Ему казалось, что он проснулся не с той стороны кровати, и вместо того, чтобы день становился лучше, он чувствовал, что с каждым мгновением становится только хуже. Может быть, он не был на сто процентов таким, как они думали. — Я схожу поем, — объявил Хэппи. Он в последний раз взглянул на Тони и Питера, одарив последнего легкой улыбкой, прежде чем покинуть комнату. В течение следующих нескольких мгновений не было ничего, кроме тишины. Но затем, буквально на глазах у Питера, гнев и разочарование на лице Тони медленно исчезли, и мужчина с тяжелым вздохом провел рукой по лицу. Когда он убрал руку, у него вдруг сделался усталый вид. Возможно, он спал не так много, как думал Питер. — Прости, пацан, — тихо сказал Тони. — Мне не следовало кричать. Я просто... — он снова вздохнул. — Я знаю, ты еще не хотел, чтобы твоя тетя тебя видела, но Питер, если бы ты был моим ребенком, я бы хотел... — снова наступила тишина, затем Тони глубоко вздохнул. Потом, неожиданно изменившись после спора, который они вели всего несколько минут назад, он подошел к кровати, обнял Питера за плечи и прижал к себе. — Тебе надо немного отдохнуть, — сказал он. — Я знаю, что ты быстро выздоравливаешь, что ты... ты здоровее всех, как бы абсурдно это ни звучало, но мне все равно. Тебе надо еще немного поспать. Питер ничего не ответил и вдруг понял, что у него снова защипало глаза. — Я пойду и удостоверюсь, что Хэппи получит то, что хочет. Не хочу еще одной беды, как в тот раз, когда он случайно заказал веганский бургер, — обняв его на прощание и похлопав по плечу, Тони вышел из комнаты. Питер смотрел ему вслед, пока тот не исчез в коридоре, а потом вздохнул, внезапно почувствовав, что может дышать. Он не знал, что и думать. Он был одновременно счастлив и расстроен, взволнован и беспокоен, заинтригован и напуган. Так много всего произошло за последние два дня, и он не мог даже начать думать обо всем этом без того, чтобы его голова не начинала болеть. Он откинулся на подушки и закрыл глаза, потому что, возможно, Тони был прав – возможно, ему действительно нужно немного поспать. Но после получасовых попыток заснуть быстро стало очевидно, что, нравится ему это или нет, сна не было ни в одном глазу. Ему нужно было двигаться. Ему нужно было выбраться из этой постели, пройтись, сделать хоть что-нибудь. Затылок все еще зудел и горел, а ладони только начинали остывать. Да, было бы неплохо быстро пройтись по комнате. Он откинул простыни, потом одну за другой спустил ноги с кровати. Головокружение, которое не так давно преследовало его при каждом движении, все еще присутствовало, хотя оно сильно ослабло до такой степени, что он только смутно беспокоился о том, что его стошнит. И этого было более чем достаточно, чтобы он пошел. Он ступил на пол, его босые ноги коснулись холодной плитки. Это заняло у него несколько мгновений, но, в конце концов, он сумел отцепиться от различных машин и начал делать первые шаги. Сначала ноги дрожали, и Питеру пришлось пару раз ухватиться за кровать, чтобы не упасть, но потом он наконец-то добрался до двери и смог взяться за ручку, небольшая улыбка растянула его губы в знак успеха. Верно. Теперь нужно просто повернуть влево и... Питер выглянул в коридор. Несколько мгновений он просто смотрел. Он перевел дыхание. Ну, комнаты в любом случае были скучными, и он достаточно насмотрелся именно этой комнаты, чтобы хватило на всю жизнь. Небольшая прогулка по коридору никому не повредит, и, может быть, это наконец-то избавит его от плохого настроения. Шаг за шагом, он медленно вышел из комнаты и направился по коридору. Он надеялся, что Хэппи не найдет его. Он был почти уверен, что у этого человека будет аневризма, если он снова поймает его за пределами медпункта. Что ж, это будет третий, четвертый, пятый раз, когда он попытается сбежать? За исключением того, что он не убегал, не совсем так. Он планировал остаться здесь, и... Питер боковым зрением заметил кого-то за одним из окон и остановился. Он задумался лишь на мгновение, прежде чем снова двинулся вперед, продолжая идти, пока, наконец, не добрался до комнаты. Дверь была открыта, и взгляд Питера упал на двух мужчин внутри, когда он вошел. Баки оторвался от журнала, который он читал, и встретился взглядом с Питером. — Питер, — проговорил он, опуская журнал, и его брови слегка дернулись от удивления. — Ммм, п-привет, — пробормотал Питер. Возможно, ему не следовало приходить сюда. Возможно, ему все-таки следовало остаться в постели. — Я не видел тебя, когда ты прибыл, но слышал от других, как ты выглядел, — сказал Баки, оглядывая Питера с ног до головы. — Судя по тому, что они говорили, я не думаю, что тебе следует стоять, а тем более ходить. Питер сглотнул, не зная, что ответить. Его взгляд упал на Стива, который лежал в постели. К удивлению Питера, его глаза были открыты и смотрели на него с поднятыми бровями, которые говорили именно то, что только что сказал Баки. — Гм, я просто... Я просто хотел посмотреть... в порядке ли вы оба. — Садись, Питер, — сказал Стив с нежной улыбкой на губах. Войдя в комнату, Питер нашел кресло и сел. — Значит, вы... вы в порядке? — неуверенно спросил Питер. Ни один из них не ответил сразу, и Питер мысленно упрекнул себя. Возможно, ему следовало просто оставить их в покое, возможно, Стив не хотел никаких посетителей, возможно... — Ну, не так хорошо, как ты, кажется, — заметил Стив. — Но со мной все будет в порядке. Это не первый раз, когда я оказываюсь на больничной койке, и не последний. — Мы слышали, что у тебя там вечеринка, — сказал Баки, отбросив журнал и улыбнувшись самому себе. — Но мы решили оставить тебя в покое. Для всех них встречи с тобой были слишком давно. Питер слегка расслабился. По какой-то причине, находясь рядом с Баки и Стивом, он чувствовал себя по-другому; возможно, это было потому, что они уже давно восстановили свои воспоминания, или, возможно, это было из-за всех разговоров, которые у них были, всей помощи, которую они оказали ему за последние много месяцев. Или, может быть, потому, что у них была привычка сначала думать, а потом говорить – в отличие от большинства других людей, которых Питер знал. — Д... да, — наконец сказал Питер. — Это... это прекрасно. Было... было приятно снова увидеть всех. Это было... это было потрясающе. Это действительно было хорошо – даже здорово. Замечательно. Превосходно, восхитительно. Все слова, которые он мог использовать, чтобы описать то, что было не чем иным, как воссоединением после двух лет ожидания. Его вспомнил не только Тони, но и Пеппер, и Хэппи, и Брюс, и Наташа, и Клинт, и... и... Питер сглотнул и посмотрел на часы. — Питер? Питер снова посмотрел вниз и увидел, что Баки и Стив смотрят на него, озабоченно нахмурив брови. — Питер, — повторил Стив, — что-то случилось? Питер вздохнул и покачал головой. — Нет. Нет, все... все в порядке. С чего бы... с чего бы вдруг что-то случилось? Ни Стив, ни Баки сразу ничего не сказали, и Питер быстро попытался сменить тему. — Я просто хотел убедиться, что с вами все в порядке, — его руки, вцепившиеся в подлокотник кресла, были скользкими, и он опустил их на колени, вытирая о штаны. — То... то, что произошло в соборе, я... я просто хотел сказать... сказать, что мне очень жаль. Сефтис, он... он хотел... — Питер быстро сглотнул, пытаясь подобрать нужные слова. — Я просто... Я должен был остановить его, я... — Ты должен был остановить его? — вмешался Баки, недоверчиво подняв брови. — Питер, мне очень жаль, но это чушь собачья. У тебя там были почти все Мстители – мы должны были в первую очередь помешать ему схватить нас. Это не твоя работа – искать нас. — Я не собирался оставлять вас там! — быстро проговорил Питер. Они должны были понять, что все это было выше их понимания, они должны были понять, что Сефтис использовал их, чтобы добраться до него, что это не их вина, это не их ответственность, это не... — Я должен был что-то сделать, — продолжал Питер, — потому что это не закончится, пока я не появлюсь, это не прекратится, пока... — Питер внезапно замолчал, его слова резко оборвались. Его взгляд метался между Баки и Стивом, оба смотрели на него с выражением, которое Питер просто не мог понять. — Я просто... — он сглотнул и вдруг встретился взглядом со Стивом. — Вы преследовали мистера Барнса, не так ли, мистер Роджерс? На... на войне? Стив смущенно улыбнулся, а Баки нахмурился. — Я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что всю нашу жизнь можно посмотреть на компьютере. Серьезно, мне даже не нужно больше ничего вспоминать, я могу просто зайти в компьютер и посмотреть всю информацию, которая мне нужна, — серьезно проговорил Баки. Питер не смог сдержать улыбки, которая растянула его губы, и попытался не рассмеяться. — Гугл, — поправил он. — Это... это называется Гуглить. — Именно. — Питер, — вдруг начал Стив. — То, что сделал Сефтис... ты же знаешь, что это не твоя вина. Ты не можешь винить себя за то, что случилось. Если ты будешь продолжать винить себя, то это только разорвет тебя на части. — Но это моя вина! — крик вырвался из горла Питера прежде, чем слова успели сложиться в его голове. Его голос был напряжен, и он вдруг почувствовал, что не может дышать. — Причина, по которой Сефтис пришел, в том... в том... — Питер остановился как раз в тот момент, когда слова уже готовы были слететь с его языка, и он проглотил их, прогоняя комок, внезапно образовавшийся в горле. Нет, он не мог им сказать. Он не мог сказать им, по какой причине Сефтис пришел, почему Сефтис сделал это с ними. Никому не нужно было знать истинную причину, никому не нужно было знать, что какие-то сумасшедшие, потусторонние существа думали, что он особенный, что он каким-то образом важен, что он будет важен в будущем, потому что это было неправильно. Он не был особенным, он не был важным, и он никогда не будет лучше, чем кто-либо другой вокруг него. Сефтис и Аскар совершили ошибку – и эта ошибка привела их всех туда, где они сейчас находились. — Потому что почему, Питер? — спросил Стив, внезапно нахмурившись, превратив замешательство в решимость. — Зачем Сефтис пришел сюда? Почему он пришел за тобой? Почему он забрал тебя у всех нас? Ему не следовало приходить сюда. Он должен был просто остаться в своей постели, или выйти на улицу, или... или... Питер снова посмотрел на часы. — Я... я пойду, — сказал он, неуверенно поднимаясь на ноги. — Питер, — начал Баки, — Питер, нет, просто останься. Если ты не хочешь говорить нам, то не нужно. Ты, должно быть, все еще поправляешься, и... — Нет, это... Все в порядке, — заверил их Питер, положив руку на дверной косяк и стараясь как можно правдивее улыбнуться. — Я хотел... я хотел подышать свежим воздухом. Простите, что побеспокоил вас. Он вышел из комнаты, не дав им возможности ответить, и направился в коридор. Он вернулся в коридор, который вел в его комнату, но вместо того, чтобы остановиться, продолжил путь. Ему нужно было пройтись, а главное –подышать свежим воздухом. И ему было все равно, что скажут Тони, Хэппи или кто-то еще – он должен был выйти из этого душного здания. Он довольно легко нашел выходную дверь, не обращая внимания на взгляды прохожих, пока выходил из здания на знакомый воздух снаружи, тот же самый, через который он бежал, когда в последний раз убегал с базы. Его босые ноги касались снега, лед хрустел под пальцами и подушечками ног, но он не обращал на это внимания. Хотя снег покрывал землю, а солнце уже садилось, он не чувствовал холода. Ему даже стало еще теплее. Он продолжал идти к деревьям и уже не в первый раз радовался тому, что его медицинская пижама состояла из штанов и рубашки. Он позволил ногам вести себя, не заботясь о том, куда именно, лишь бы в лес. Добравшись до линии деревьев, он продолжил путь, благодарный вечнозеленым растениям, которые обеспечивали хоть какое-то уединение посреди всего этого хаоса. Питер моргнул. Только это был не хаос. По крайней мере, так не должно быть. Это должен быть наименее хаотичный и самый счастливый момент в его жизни. И так оно и было. Это было все, чего он когда-либо хотел. Теперь его жизнь была идеальной. Питер остановился у особенно густо разросшегося дерева и, не раздумывая ни секунды, начал карабкаться. Дрожь в руках и ногах все еще оставалась, но голова странно прояснялась по мере того, как он поднимался все выше и выше. Высота, казалось, всегда давала ему покой. Когда он нашел большую ветку, на которой мог сидеть, он прислонился спиной к стволу дерева. Наконец Питер закрыл глаза и, как ему показалось, впервые вздохнул. Он больше не хотел думать. Во всяком случае, не сейчас. Хотя его тело, возможно, почти восстановилось, его разум все еще чувствовал себя так, как будто его растоптали тысячи лошадей, и он просто хотел слышать только тишину, чтобы не думать о другой скручивающей желудок мысли. Он уставился на снег, наблюдая, как он блестит в сгущающихся сумерках раннего вечера. Столько времени прошло с тех пор, как все это началось. Осень ушла, и теперь они были по грудь в объятиях зимы. Совсем скоро наступит весна, и исполнится два года и шесть месяцев с тех пор, как Это случилось, два года и шесть месяцев с тех пор, как его мир перевернулся с ног на голову, и... Но все было кончено. Теперь все было кончено. Сефтис исчез. Все его вспомнили. Теперь это было после «После»; теперь он был в новом месте. И, если быть честным с самим собой, он все еще не мог поверить, что это правда.***
Его разбудил звук шагов по снегу. Он не знал как, но в какой-то момент, должно быть, заснул. Он открыл глаза, его мышцы напряглись, все чувства мгновенно насторожились. Окинув взглядом окрестности, он с удивлением обнаружил, что солнце уже зашло, и зимняя тьма окутала небо. Хруст снега становился все громче, и, посмотрев вниз сквозь ветви дерева, Питер смог разглядеть знакомую фигуру, приближающуюся к нему. Когда Клинт подошел, он мог только поднять глаза и покачать головой. — Серьезно, Паркер? — сказал он. — Ты заставишь старика дважды залезть на дерево? Неужели у тебя нет сочувствия к старшим? — Тебе сорок четыре, — рассеянно заметил Питер, его мышцы начали расслабляться. — Ты не настолько стар. Он видел, как уголки рта Клинта приподнялись в усмешке. — Ну, как бы я ни ценил повышение самооценки, я здесь не только по этой причине, — он сделал паузу, а затем сказал: — Твоя тетя здесь. Она приехала пятнадцать минут назад. Мышцы, которые начали расслабляться, снова напряглись, и желудок болезненно сжался. Верно, тетя Мэй. Она шла сюда. Она была здесь. Он почти забыл об этом. Клинт подождал несколько мгновений, уперев руки в бока и глядя сквозь темноту на Питера. Наконец, когда стало ясно, что Питер не собирается отвечать, он сказал: — Ты здорово напугал всех на базе. Тони был почти готов послать все костюмы на поиски тебя, если бы Стив не сказал ему, где ты. Желудок Питера снова перевернулся, грудь внезапно сжалась, и он вновь прислонился к стволу, переводя дыхание. Мэй была здесь. Она была на базе, всего в нескольких сотнях ярдов, и ждала его. Она ждала его. — Парень? Питер моргнул, затем посмотрел вниз, встретившись взглядом с Клинтом: тот все еще упирал руки в бока. — Ты собираешься спускаться или как? Питер сглотнул, оглядываясь на огни базы, видневшиеся сквозь деревья. — Д-да, — ответил он через мгновение. — Я... я иду. Но он не двинулся с места. Наступило долгое молчание, мысли проносились в голове Питера, и он знал, что должен спуститься, знал, что обязан. Он должен был пойти к тете Мэй, она ждала его, черт возьми, он ждал ее. Он ждал, когда она вспомнит, целых два года, и вот, наконец, она вспомнила, и... и... — Ты действительно собираешься заставить меня сделать это, не так ли? Питер моргнул, затем посмотрел вниз, и, прежде чем он успел сказать хоть слово, Клинт уже начал взбираться на дерево. Питер наблюдал, как он ловко хватается за сучья и ветки и подтягивается. Когда он добрался до уровня Питера, Питер понял, что тот слегка запыхался. «Прошло всего полдня, — напомнил он себе. — А Клинт все еще был невероятно человечным». Клинт устроился поудобнее, прислонившись к веткам, и с легкой улыбкой посмотрел на Питера. Сначала никто из них ничего не сказал, они просто сидели молча. Наконец, минут через пять, Клинт заговорил. — После Таноса, когда все вернулись, я был вне себя от радости, увидев Лору и детей. Я мечтал об этом все время, пока их не было. Но за это время многое произошло, и когда они вернулись... Питер наблюдал, как Клинт перевел дыхание. Зачем он ему это рассказывает? Ни для кого из них Танос не был темой для разговоров за ужином. Последовала еще одна долгая пауза, и Питер уже начал сомневаться, собирается ли он продолжать, когда Клинт наконец заговорил. — За это время я натворил много плохого. А когда Лора с детьми вернулись... Для них не прошло и минуты. Ничего не изменилось. Но для меня все изменилось. Я уже был не тем человеком, что прежде. Но они этого не знали. И я подумал, что когда они начнут видеть, кто я на самом деле, я боялся, что они... — Клинт замолчал, не закончив фразу, и отвернулся. Питер поймал себя на том, что смотрит на Клинта сквозь темноту, не зная, что сказать. Они еще долго сидели молча, ничего не было слышно, кроме шепота ветра в голых ветвях и мерцания звезд на ночном небе. Клинт, наконец, снова посмотрел на Питера, встретив его взгляд с мягкой улыбкой, и Питер был потрясен, обнаружив, что глаза мужчина покраснели. — Твоя тетя любит тебя, Питер, — сказал Клинт таким твердым и сильным голосом, какого Питер еще никогда не слышал. — Она любит тебя больше всего на свете. Я родитель, и поверь мне, я знаю, когда другой родитель действительно любит своего ребенка. Как бы это ни было ужасно, факт остается фактом: есть много родителей, которые не любят своих детей так, как должны. Их не волнует, что с ними будет. Но твоя тетя, Питер... Она выглядела так, будто перевернула бы весь мир ради тебя, если бы ей пришлось. И что бы ни случилось, она всегда будет рядом. Питер отвернулся, ничего не говоря, стараясь изо всех сил сдержать жар в глазах. — Что скажешь, Питер? — спросил Клинт. — Пойдем, встретимся с твоей тетей? Питер продолжал смотреть в сторону. Затем, через несколько минут, он оглянулся. — Ага, — тихо сказал он. — Пойдем.***
Идти обратно на базу было почти так же страшно, как идти в Собор. Он одновременно нервничал и боялся, и в то же время ему приходилось сдерживаться, чтобы не побежать и не найти ее как можно быстрее. Клинт подвел его к лифту и они поднялись на восьмой этаж. Когда они вышли, Клинт продолжал вести его по коридору, пока Питер не услышал шепот в одной из комнат. Они остановились прямо за дверью, и шепот за ней затих, пока он не услышал только дыхание. — Давай, парень, — сказал Клинт, поворачивая дверную ручку. — Ты можешь это сделать. Клинт слегка приоткрыл дверь и, прежде чем Питер успел его остановить, ушел. Питер немного постоял на месте, прежде чем глубоко вздохнул и вошел внутрь. Комната была заставлена диванами, стульями и несколькими столами. На стене висела пара телевизоров, а из окна на другой стороне комнаты открывался вид на ночь. Кто бы ни был в комнате, все, кроме одного, вышли через другую дверь. Мэй. Его глаза встретились с ее глазами как раз в тот момент, когда она смотрела на него со своего места на одном из стульев. Ее глаза расширились, и она тут же встала, глядя на него. В первые несколько мгновений никто из них не произнес ни слова. Они просто смотрели друг на друга, рассматривая фигуру перед собой. Он видел ее всего пару дней назад, не так давно, на улице возле «Daily Bugle». Не то чтобы он не видел ее последние два года – он приходил посмотреть на нее больше раз, чем, вероятно, должен был себе позволить. Не то чтобы он никогда не слышал ее голоса, не видел, как она ходит, не видел, как она проводит свой день. Не то чтобы она никогда не смотрела на него – она смотрела на него много раз. В квартире, на тротуаре, во время драки с Гоблином... Но Питер не мог не думать, наблюдая, как Мэй обхватывает себя руками, что она никогда не смотрела на него так. Даже... даже раньше она никогда не смотрела на него так. — П... Питер... — наконец вымолвила Мэй. Ее голос был тихим, его имя запиналось у нее на языке. Она сделала шаг вперед, но остановилась. Никто из них не знал, что делать. Они оба были напуганы, оба не знали, как поздороваться после такого долгого времени. Но один из них должен был что-то сделать. Клинт был прав – Мэй была его тетей, тетей, которая могла бы свернуть горы только ради него. Тетя, которая любила его, которая... — Я знаю тебя, — повторила она. — Я тебя знаю. Ты... ты очень важен для меня. Ты очень, очень важен для меня, но я... Я просто не могу... ... которая, возможно, на самом деле не забыла его, даже когда ее воспоминания были стерты. Мэй закусила губу – привычка, которая всегда появлялась у нее, когда она по-настоящему волновалась, нервничала или боялась. Питер ненавидел видеть ее испуганной. Он всегда ненавидел видеть ее испуганной. Он больше не хотел видеть ее испуганной. Наконец, глубоко вздохнув, Питер заговорил: — П... привет, Мэй, — его голос сорвался, когда он заговорил, и почти вырвалось рыдание, которое он отчаянно пытался сдержать. Но этого было достаточно. Слезы наполнили глаза Мэй, она сделала шаг вперед, потом еще два, и не успел Питер даже вздохнуть, как она бросилась в его объятия. — О, Питер, — прошептала она, обнимая его за шею так сильно, что Питер едва мог дышать, но ему было все равно. Потому что борьба, которую он вел со своими слезами, внезапно прекратилась, и они наполнили его глаза, когда он обнял Мэй за плечи, его грудь будто разрывалась на части и была сшита вместе в одно и то же время. — М-Мэй, — выдавил он, пытаясь сдержать рыдания. — Мэй, прости меня, прости за все, я... — Я знала, что знаю тебя, — сказала Мэй, ее голос был приглушен. — Моя голова, может, и забыла, но сердце – никогда. Клянусь, Питер, ты никогда не покидал моего сердца, ни разу. Ни разу. Рыдания, которые Питер пытался сдержать, прорвались сквозь плотину, которую он построил, и он сделал все возможное, чтобы удержать тетю и не отпустить ее. — Я нашла тебя, — прошептала Мэй, гладя Питера по волосам. — Я знала, что что-то потеряла, я знала. Но я нашла тебя. Я нашла тебя. И правда, несмотря на то, что Питер так долго пытался спрятаться от нее, навсегда затеряться где-нибудь, она, в конце концов, нашла его.