Миры, где мы встречались

Кирк знает — он та ещё очаровательная мордашка. Нет, серьёзно, вы видели его огромные голубые глазищи, когда он пытается у вас что-то выпросить, или, что ещё хуже, отдать? Кирк пытается отдать свои романтические и пламенные речи Леонарду какой месяц, а толку — как от Чехова в инженерном отсеке. Не в обиду малышке русскому, но Боунс совершенно противный, ещё противнее, чем обычно, в вопросах заигрываний. Леонард совершенно точно знает то, какой он жгучий красавчик, и, наверное, как раз по такой причине предпочитает тишину глупым комплиментам. Джим пытается в первый раз. — Хэй, Боунс, тебе было больно… — Да, — отрезает МакКой, проходя быстро мимо капитана, и тот смотрит вслед доктору и стайкой спешащих за ним младших офицеров в синих кофтах. Провал. Джиму остается и впрямь смотреть. Но Джим не был бы Джимом. Он целеустремлённый, а это значит, что без добычи он уходить не собирается. В следующий раз они сидят в комнате отдыха: Кирк смотрит в потолок и слушает, как рядом с ними кучка девушек обсуждают какие-то гадания. — Боунс. — Чего тебе? — спокойно отзывается Леонард, глядя в свои ноги. — Мои руки замерзли. Я могу погреть их в твоих штанах? — Джим играет бровями. Отделался подзатыльником, слава Богу. Было стыдно почему-то, так что пришлось не показываться специально на глаза около трёх дней. Боунс всё ходит своей спокойной походкой, всё выгибает иронично бровь. И это раздражает. Раздражают его руки, что отвлекают от боли укола гипо. Раздражают его умные шутки, но в то же время и восхищают — скрыть под метафорами посыл к чёртовой бабушке не каждый сможет. Раздражает он весь, слишком гордый и отдалённый. Одинокий, не дающий подступиться уже какое время. Джим пытался и пытался, но, в итоге, решил, что значит, кажется, время ещё не пришло. Поэтому ослабить наступление вынужденное пришлось, мудро считая, что одна битва не целая война. Так что сейчас Кирк просто сидел за столом, подперев щеку кулаком. Позади послышались шаги, и он обернулся, но тут же закатил глаза, вернувшись в исходное положение. — Что такой хмурый? — спрашивает МакКой, сложив руки на груди, оторвавшись от переноса каких-то небольших коробочек по коридору мимо него последние полчаса. Джим вяло ковыряется вилкой в пустой тарелке. — Да, как-то, одиноко. — Твоим губам? — спрашивает Боунс, хмыкнув. Джим моргает в ответ непонимающе. Пожимает плечами. — Ну, да? А потом случается то, что Джим пытался получить всякими честными и не очень путями. Боунс просто берёт, наклоняется, и очень быстро целует его в губы. Хотя, это и поцелуем не назовешь, так, простой невесомый чмок. Джим, замерев, не веря в то, что происходит, глядит в довольное собой лицо Боунса. Тот снова хмыкает, медленно уходит из столовой, бросив напоследок: — Надеюсь, теперь не так одиноко. МакКой отсчитывает ровно десять секунд до того, как слышит шум позади, и на его спину запрыгивает блондин.