Тепло твоего сердца

Мы ехали по припорошенной снегом дороге, щенок бежал рядом, а я лишь крепче, вжималась в широкую спину водителя, стараясь вдохнуть, как можно больше его пьянящего запаха, делая это абсолютно неосознанно. Холодный воздух обжигал щеки, и поэтому они были слегка покрасневшими или же причиной была мышца в груди стучащая так быстро, что кровь летела по сосудам, наполняя капилляры, которые прилегали близко к коже. Рядом с этим человеком мне было спокойно, эхо воспоминаний, словно едва касалось, но не нападало, разрывая старые шрамы, я доверяла и чувствовала себя защищенной. Это незнакомое до сих пор мне чувство внутри, создавало какую-то невесомость. Пушистые хлопья снега зависали в пространстве, а затем, плавно кружась, опускались на поверхности. Все было светлым, ярким, даже приходилось щурится. Ничто кроме рева байка не разрывало тишину зимы, казалось, мы совсем одни. Я, Дэрил и Пес. В момент, я подумала, а действительно, что было бы, если я последняя женщина на земле, а загадочная скала из мышц последний на земле мужчина. Улыбка растянулась на лице от каких-то через чур странных, но манящих мыслей. Когда шатен остановил байк, и я разжала руки на его талии. Он указал пальцем в сторону красного цветка. Это в миг сбило меня от всех фантазий, что посещали голову до этого. — Красиво… — протянула я, не отрывая взгляда от ярких лепестков. Мужчина слез с мотоцикла и протянул руку, помогая мне. Я приняла помощь и почти перекинула ногу, как вдруг первая выскальзывает у меня вперед, и я лечу вниз, вместе с ничего не подозревающим Дэрилом. Кажется, еще до приземления, я начала смеяться. Шатен смачно прикладывается головой, а я носом о его грудь. — Твою мать, Дэрил, ты как? Извини, пожалуйста! — сквозь смех выдавливаю я, но мужчина лишь злостно хрипит, что заводит меня на смех еще сильнее. — Прости, пожалуйста! Прости! — я двигаюсь к его голове, которая так и лежит на твердой дороге, и начинаю гладить его в знак извинений. Большая, горячая рука перехватывает мою за запястье, крепко сжимая. — Кира, ты поплатишься за это. — не смотря на всю серьезность его тона, я продолжаю смеяться. — Ну, прости! Я не специально. — он поднимает голову, смотря мне за спину. — Ты еще и байк мой уронила! — мужчина рычит, а я перегибаюсь через его тело, опираясь на грудь, смеясь еще сильнее. — Хахаха! Прости, пожалуйста! Прости! Я не могу остановиться ржать! Прости. — повторяла я, перекатившись на спину, поджимая ноги к груди, из-за того, что неистово сильно начал болеть пресс. Щенок завершает картину истерии, принявшись лизать мое лицо. Диксон вскакивает, поднимая мотоцикл, пока я пытаюсь продохнуть сквозь напавшую на меня истерику и собаку. Тогда он встает прямо надо мной, сложив руки на груди, и смотрит укорительным взглядом, пока я пытаюсь увернутся от влажного языка Пса, вдохнуть кислород, унять боль мышцы и перестать смеяться, но из-за этого лишь захожусь еще сильнее. Его лицо добавляет пикантности, губы растянуты в полуулыбке, а взгляд сменился, словно перед ним провинившийся ребенок, который пытается всеми силами загладить вину. Но я просто не могла остановиться. Мой голос эхом разносился по лесу, отражаясь от деревьев и уносясь вверх. Что разумеется привлекло ходячих. Четверо вышли на дорогу, обступая с двух сторон. Я с трудом встала на ноги, и вытащив из кобуры нож и пошла в право. Смех заменился просто улыбкой, и быстро расправившись с ходячими, мы с Дерилом подошли к мотоциклу. — Боже. Извини меня. Я не специально. Я не хотела. — лепечу, все с той же глупой улыбкой, но уже более серьезным тоном. — Это ерунда. Забудь. — шатен отмахивается, всеми силами пытаясь показать, что ему все равно, но на лице видна предательская улыбка. Почему мы так часто улыбаемся, когда рядом? Особенно Диксон. В целом его можно было назвать угрюмым и молчаливым человеком, когда вокруг друзья, он расслабляется, но все же сохраняет образ хладнокровного человека, который готов отдать жизнь за близких. Но едва мы оказываемся вместе, шатен меняется на глазах. Он идет к ярко красному цветку, что таким контрастным пятном выбивается на фоне белого снега. — На кровь похож. — Твоя правда. — О! Знаешь, что напомнило? Меня один раз отправили дежурить в другой город. И… Ночью дали вызов. Что-то на подобии — расстройство поведения, агрессивный пациент. На агрессию мы не имели право ходить без полиции. — он присел на корточки, рядом со мной, вглядываясь с уже знакомым вниманием в мое лицо, — В общем ничего необычного, типичный зимний вечер. Было уже темно. — я коснулась пальцами лепестка, проскользив по его бархату, голубые глаза смотрели за моими движениями. — Мы приехали на адрес раньше и вышли покурить, хотя я тогда еще не курила, но пошла за компанию. И даже еще не шалила с морфием. — отсмеиваюсь я. — Снег кружил белыми хлопьями в воздухе, падая на наши головы, форму и ярко-желтую машину. Там было так красиво… Словно все вокруг знало, что должно произойти, и создавало идеальные декорации. И вот наконец-то приехала бригада полиции. Три человека — здоровые такие мужики, и один чуть поменьше, похудее, помоложе. Он только закончил колледж. Красивый молодой парень, полный амбиций изменить мир. Такой правильный коп. Серые бездонные глаза, и мысли только о хорошем. «Девушка, назад! Там может быть опасно. Предоставьте это дело нам!» Вот, что он мне сказал перед тем, как мы начали заходить в дом. Естественно это вызвало у меня смешок. Я хоть и не имела право ничего делать, но все же очень часто помогала полицейским. И… Мы постучались, входная дверь была не заперта. Она без скрипа открылась, впуская нас в тот проклятый дом. Лишь в одной комнате был включён свет, а пока мы добирались до нее был слышен одинокий голос, разговаривающий сам с собой, меняя интонации, как в чертовой хоррорной игре. «Полиция! Откройте дверь!» один из правоохранительных органов выкрикнул и послышались шаги, суета и что-то еще. Дверь резко открывается, но за крупными спинами мужиков, я ничего не вижу, лишь короткий вздох. Все отходят назад, не понимая в чем проблема. Помещение было погружено в тьму. Тогда весь дом наполнился истерическим смехом и финальным актом стало падение… Чертов шизофреник насадил парня полицейского на самурайский меч! Помню, как копы начали вызывать спецназ, как мы схватили раненного, оттаскивая на улицу. Кровь на снегу, пар от нее. Пугающе красиво… Я зажимала рану, но кровь моментально пропитывала марлевые бинты. Давление падало. Мы вливали в него раствор, но сколько вливали столько и выливалось. И знаешь, что он сказал перед тем, как потерять сознание? «Спасибо.» Парень сказал: «Спасибо.» Мы его не спасли. Боролись полтора часа, пока приехали ребята из спецназа и скручивали психопата. Молодой парень умер прямо у меня на руках. На белом снегу, на котором красными пятнами растекалась кровь. — Ты конечно многое в жизни повидала… — после небольшой паузы выдал он с какой-то сожалеющей интонацией. — Да. И в этом нет ничего хорошего. Превратилась в циничную, жесткую деваху, слезшую с наркотиков, со страхами, кошмарами, которая не может нормально спать по ночам. — Зато таких, как ты больше нет. — Сгоревших? — цинично подмечаю я. — Это странно, но да. — признается шатен, — Я встречал много людей на своем пути, которые что-то переживали. Но таких, как ты… Никогда. — Чем же я так особенна? — Не могу тебе объяснить. — он долго смотрит на меня, а затем резко переводит тему, словно боясь взболтнуть лишнего. — Ты знаешь, что это за цветок? — Сердце дьявола. Разве нет? — Именно так. Но ты знаешь его легенду? — Если честно то нет. — он вновь щурит глаза, непонятно, что он постоянно пытается во мне разглядеть. — Когда-то давно, когда индейцы верили в духов и дьяволов. На их поселения напала страшная болезнь. Где появлялась красивая рыжая девушка, там гибли люди. Старики, дети, молодые, женщины. Неважно. Гибли, а на третий день после ее ухода, все становилось на свои места. Смерть отступала. Индейцы очень боялись этой рыжей. Считали, что в нее вселился злой демон. И начали отлавливать каждую девушку, с таким цветом волос. Их сжигали на кострах, разрывали на части, но люди продолжали умирать. Когда одна такая рыжая узнала про то, что открыли охоту на таких же, как она, ушла в леса и никуда не ходила, разве, что только вокруг своего дома. Но в один из дней к ее маленькому, заброшенному кем-то, домику в лесу, пришел молодой человек. И встретив в какой никакой глуши такую красавицу напрягся. Дьявол, никак иначе. Девушка же лишь попросила уйти, продолжая сушить травы на зиму, а та самая зима не стала ждать долго. Словно перешагнув через осень, погода осыпала еще зеленые листья снегом. Легким, холодным и нетающим. Парень ушел, но стал постоянно приходить к ее порогу и подолгу смотреть на красивую девушку. Заподозрив неладное, старейшины послали за молодым человеком слежку, которая прознала о красавице. На следующий день ее связанную привели в город, народ бросал в девушку камни, а старейшина приказал вырвать ее сердце этому самому парню. Он повиновался и сберег это сердце, закопав в снегу, как память. Любил он ее, хотя девушка со слезами умоляла не приходить. Тело сожгли, пепел развеяли, а на месте, где парень закопал ее сердце вырос этот цветок. Говорят, что этот цветок стал символом потерянной любви. И если ты его находишь, значит проходишь мимо судьбы, игнорируешь то, что таится в душе. Ведь девушке тоже нравился молодой человек… — Красивая легенда, и цветок красивый. — протягиваю я, после недолгих размышлений. — И ты рыжая… — рука легла на мою макушку, ероша волосы. — Намекаешь на то, что я ведьма? — скептично приподнимаю одну бровь. — Ну почти… — он улыбается, немного хмыкнув. — Пошли, я не ради цветка тебя сюда привел. Мы нырнули в полосу деревьев, растущих вдоль дороги. Снег приятно скрипел под ногами, а от промерзшей земли поднимается легкий туман. Холод реальный. Он стягивал щеки, с каждым вдохом сдавливал грудь. Но тут у меня назрел другой вопрос. Из-за чего так приятно стягивает внутри. Вариантов не так много, но ответ дать самой себе было очень сложно. — Ты когда-то стреляла из арбалета? — резко вырывает меня из раздумий Дэрил. — М… Нет. — я осматриваюсь, понимая, что на автопилоте шла за высоким лучником все это время. Впереди небольшой парк аттракционов, территория которого уже очищена и причем давно. Стоят ветхие палатки, которые уже потрепаны временем, условиями и отсутствием ухода. Яркие цвета выцвели под палящими лучами солнца, в некоторых строениях обвалилась крыша, но глаза натыкаются на палатку прямо напротив нас. В метрах двадцати-тридцати. — А умеешь? — Странный вопрос. Дай мне в руки оружие, и мы узнаем. — охотник протягивает мне заряженный арбалет, и я в момент нацеливаюсь. Он становится в плотную, так что кожей, я чувствую теплоту его дыхания, а руки ложатся на мои плечи. — Держи. Смотри. Он заряжен. Здесь… — я спускаю курок. — прицел… Он смотрит вперед на мишень, с торчащей стрелой в уровне девятки. — Мне кажется у тебя немного сбит прицел. Потому что… — я улыбаюсь, смотря на его удивленное лицо. Диксон идет к палатке, вытаскивая болт. — Дай мне что угодно. Я выстрелю. Принцип один и тот же. — он смотрит на меня, вновь щурясь. — Немного в право подвинься. — я достаю нож из кобуры и швыряю, попадая ровно в десятку. — Я не шучу. Я была создана, чтобы убивать. Дайте мне лук, и я вышибу курице глаз с двадцати метров. — мужчина смеется.