Дикарка

      Прошло несколько дней. Несколько злободневных суток сделали Лили более неугомонной, измотали её терпение, нервы. Уильям не давал о себе знать: не звонил, не писал, не приходил на приемы, и агент Кроуфорд так же не решался заявиться. Мисс Лектер, когда ожидание было непреодолимым и непосильным, начала звонить Уиллу — трубку никто не брал.       На третий день, пока дядя был на работе, она взяла карманные деньги, телефон, ключ и сумочку. Её тянуло к нему, к Уиллу, она волновалась за него.       Автобус, такси, телефон, наушники. Зарядка заканчивается. Стремительные из-за страха шаги, воздух, пропитанный колким зноем и ненавистью, заставили глаза девушки слезиться.       Стук в дверь.       Ещё один. Ещё один стук.       Вновь и вновь.       Она спустилась с пары ступеней, подошла к окнам — никого нет. Лили решила подождать и не просто так — спустя десять минут стояния на холоде она заметила знакомые плечи, шапку, голову, лицо и кудри, появившиеся из-за поворота вместе с домашними питомцами.       — Здравствуй, Лили, — произнес он, странно, отстраненно улыбнувшись. Собаки приветствуя виляли хвостом. Он открыл дверь, впустил животных, а после и гостью.       Его лицо выражало спокойствие, абсолютное и неподдельное. Сердцебиение Лили учащалось. Она сняла шарф, верхнюю одежду, медленно вошла в гостиный зал, всматриваясь в черты лица. Ему было всё равно на её присутствие. Подобное безразличие, спокойствие притупили её сознательную деятельность, она забыла о собственной психологии и мимике.       — Что с тобой? — спросила та, сев рядом с мужчиной на пуф.       — Со мной? Со мной всё прекрасно, Лили, — его глаза, средних размеров зрачки, умиротворение пугали больше, чем любая жестокость. — Я счастлив.       — Ты что-то употреблял?       — Разве что-то, что вы подсыпали в мою еду. Я всё знаю. Я всё понял. Это было гораздо проще, чем я думал… Какая же ты сентиментальная, Лили, — его брови нахмурились в печальном сопереживании, когда тот заметил тонкую пленку слез на её глазах. Та дернула носом и потерла их, сдавленно выдохнув. — Неприятно, когда тобой управляют?       — Непривычно, — сорвалось с её языка. — Ты знал, что я приеду.       — Я верил, что твои слова не ложь. Семья рано или поздно всегда оказывается вместе, не так ли?       Она молчала. Её грудь тяжело колыхалась.       Она тут. Она в его власти.       Он даже этого и не показывает, но мисс Лектер прекрасно осознает, что ничего плохого ему сделать не может. Ни физически, ни морально. Теперь уже нет.       Она слишком долго терпела. А сейчас он, Уилл, показывает свою обыкновенную сущность, которую так часто скрывал за социофобией.       Именно об этой убийственной харизме когда-то говорил Ганнибал, упоминая, что Уильяма нужно опасаться. Он выглядит гораздо слабее, чем есть на самом деле.       — Верно. Семья…       — Отец не был твоей семьёй?       — Он способствовал её разрушению. Если бы не он, моя мама не стала бы такой слабой. Она смогла бы защитить себя.       — Слабой? Как ты сейчас? — он сидел самоуверенно, сжав руки в замке и двинувшись на пару сантиметров к ней. Ближе. Лили не знала, что ответить. Она выдала волнение, нервно сглотнув. Этот знак был безумно явным.       — Я не слабая.       — Страх — это слабость. Ты боишься меня. Знаешь, что не имеешь понятия обо мне… «настоящем» мне, которого вы с дядей так долго жаждали освободить.       — Семья — моя сила. Не страх. Не слабость.       — Не слабость до тех пор, пока семья не против тебя.       — Ты против меня? Нет, Уилл. Ты не против меня. Ты хочешь показать, что слабость — такое человеческое чувство, что я ближе к тебе гораздо больше, чем к дяде. Решил проверить мою стойкость на безразличном отношении ко мне? Увы, не угадал, — с каждым словом она верила в это все больше и больше до тех пор, пока не смогла расправить плечи и приподнять подбородок, оказаться в такой же уверенной позе. Они внимательно, равноценно, равносильно смотрели друг на друга с наслаждением и лёгкой ухмылкой, ожидая, что произойдёт дальше.       — Верно. Но это не было моим «зловещим» планом, — мужчина спустя время поднялся, повернулся к ней спиной и подошёл к столу, где оставалась его незаконченная работа. Налив стопку виски, он заинтересованно повернулся к девушке. — Будешь?       — Мало ли, что ты мог туда подсыпать, — с иронией произнесла та, добившись улыбки Уильяма. Тот, выпив содержимое, проделал одним глотком тоже самое с бутылкой и вновь налил, показав, что ничего ядовитого нет.       — Пей, — он сел ближе, протянул алкоголь. Она, приподняв стеклянный сосудик, в одно мгновение опустошила его. Горькое содержимое разлилось по телу. Грэм довольно кивнул, отставив бутылку в сторону. — Не горишь желанием сейчас поиграть в «Правду или действие»?       Она засмеялась. Так неуклюже, нервно, но одновременно искренне, пугающе. Это был ответ.       — Или лучше «Правда или правда»? Ты боишься меня?       — Сейчас? Уже нет. Ты не можешь сделать мне больно.       — Почему ты так решила?       — Я дорога тебе?       — Да, — это была правда. — Разница лишь в том, Лили, что я способен сделать боль в ответ на боль любому человеку. Даже дорогому и близкому, — Уильям Грэм поднялся с кресла, сел перед ней на корточки, взяв её ледяные ладони в свои теплые руки и мягко улыбнувшись. — «Око за око. Кровь за кровь. Зуб за зуб». Разве не логичнее с моей стороны отомстить тебе, причинив боль твоему дяде?       — Что ты собираешься делать, Уилл? — задумчиво спросила та перед тем, как Грэм мгновенно вырос перед ней, взял за хвост и ударил головой о стол. Она потеряла сознание.       — Логичнее… Но дело в том, что боль твоему дяде можешь принести только ты и всё, что связано с тобой…       Он поднял её на руки и двинулся на второй этаж, где хранилась основная часть работы, начатая несколько дней назад. Он делал всё аккуратно, но так спокойно, четко, размеренно, не торопясь… Как будто он делает это каждый день…       Сняв одежду Лили, мистер Грэм, мягко проведя взглядом по её холодному, белоснежному, но живому телу, вновь и вновь продолжал надевать крючки из приманок для рыб. Он продевал их на расстоянии пяти сантиметров друг от друга, оставляя кровяные подтеки и незаметные синяки, перетекавшие со временем в тёмные гематомы. Её одеяние выглядело безумно красивым, таким нежным, невинным… Идеальным.       Лили приходила в себя. Чтобы избежать полного пробуждения, Уильям приготовил пропитанную в хлороформе ткань. Когда её реснички задергались, Грэм приблизился к её лицу и, удостоверившись, что она пробуждается, прижал к бледным губам платок.       Работа продолжалась до вечера.       Стемнело.       Уильям, опустив задние кресла в сторону багажника, смог расположить Лили, ничего не испортив. Туда же он положил четыре анкерных крюка, другие вещи, которые ему понадобятся.       Телефон Лили отключен. Уилл прекрасно знал, что никто не знает о её местонахождении.       Ночь была беззвездной, безлунной. Безумно тёмной.       Грэм проехал около двухсот километров от города, остановился в лесу, где они с девушкой когда-то ездили на рыбалку. Взяв фонарик и осветив пространство вокруг себя, мужчина удостоверился, что вокруг никого нет. Сердце начинало биться быстрее, Уилл списал это на жуткий холод.       Вероятно, это была одна из самых холодных ночей в штате за последние годы.       Он вновь сел за руль, повернул и углубился в лес, освещая фарами кроны деревьев. Добравшись до места, которое подходило мужчине и, более того, Лили, он остановился. Уилл вытащил из багажника толстую, железную сетку, которую достал из-под своей кровати, крюки и лопату. Земля рядом с рекой промерзла. Тут ещё холоднее, чем там, на краю леса. Он довольно сильно вспотел, чтобы вырыть четыре ямы для крюков, воткнуть их глубоко в землю и закрепить сетку за них.       Она была буквально на нескольких сантиметрах от слоя снега.       Наконец, пришло время её разместить. Это его первая картина…       Каждый крючок из-под рыбной наживки на теле Лили связан с другими. Из них Уилл сшил платье для неё. Края украшали перья, ненастоящие розовые цветочки. Лили прекрасно в любом наряде, даже в подобном.       Уильям делал его с любовью и невыносимой скорбью от предательства, и полумертвое лицо Лили выражало все, что имелось в его душе несколько дней назад, когда всё стало явью, правдой.       Мужчина, достав из машины большой термос, облил решетку кипятком, после чего прикрепил цепями её руки и ноги к крюкам, положив обнаженную спину на кипяченый металл.       Спустя несколько секунд, не разрываясь со снегом, из-за холода температура начинает стремительно понижаться. Кожа Лили примерзает к железу.       Уилл, закончив работу, посветил на её лицо фонариком.       Её закрытые глаза, её безжизненное лицо ничего не выражало. Он не волновался, жива ли она — медленно поднимающаяся грудь давала понять, что дыхание и сердцебиение имеется. Кровь более не шла, синяки на её теле, где прикреплялось крючковое платье, становились темнее. Он смотрел на неё довольно долго, не в силах сделать шаг в сторону, оторваться от неё…       Он сделал всё, как хотел. Отомстил её. Но теперь не был уверен, стоит ли месть её синяков, царапин, гематом, обморожения или простуды?       Раздался звук колес со стороны главной дороги, телефон мистера Грэма зазвонил ещё через какое-то время. Уилл, увидев на экране знакомое имя, кинул рядом с сеткой заряженный до пяти процентов телефон Лили, сел в машину и направился домой.       Ганнибал Лектер вернулся с работы раньше, потому что Уилл пропустил очередной сеанс. Стоит отметить, что предчувствие мужчины ничего плохого не говорило именно до тех пор, пока племянница не вернулась домой. Время на часах перешло за 22:30.       Её нет. Мобильный не отвечает. Она не предупреждала его о делах и планах. Вывод прост — либо она попала в беду, либо она у мистера Грэма. К сожалению, оба варианта воедино соединились для молодой особы.       Ганнибал набрал номер телефона, когда Уилл садился в автомобиль.       — Лили не у тебя?       — Нет. У меня её нет. Теперь уже нет.       Он отключился, оставив доктора Лектера, который в тот же миг все понял, держать телефон в руках, оперевшись на рабочий стол и приподняв подбородок в обдумывании. Ганнибал волновался, но приобретенное с рождения только ему подобное хладнокровие держало верх. Он не оповещал агента Кроуфорда ещё чуть больше часа. Конечно же, доктор Лектер понятия не имел, что с Лили сделал Уилл, но знал, что он не убил её.       Он выше убийств, да ему бы и не хватило сил лишить жизни Лили.       — Да?       — Джек, — взволнованно, рвано произнес Ганнибал, сидя за столом кухни. Его руки демонстративно дрожала, уводя за собой всё тело и голос.       — Что? Что, Ганнибал? Что произошло?       — Лили пропала. Её нигде нет.       — Как «пропала»? — Джек поднялся с кровати, повышенным тоном разбудив супругу.       — Я… Я не знаю. Её нет. Она не у Аланы, не у Уилла… Она ничего не говорила… Господи… Я…       — Успокойся. Не волнуйся. Я сейчас приеду.       Так он и сделал. Кроуфорд чуть больше чем через десять минут был у него, и Ганнибал без реальных подробностей рассказал о произошедшем. По некоторому закону пропавшим считается тот человек, которого не было дома более трех суток, однако благодаря сложной уголовной ситуации в штате и тому, что Лили несовершеннолетняя, поиски не заставили себя ждать. Джек оповестил Уильяма, который приехал в дом Ганнибала спустя полчаса после звонка.       — Ничего нет. Телефон не отвечает: отключен или сломан, — произнес Джек, попивая горячий кофе после долгого нахождения на улице. Лектер, тяжело выдохнув, отпустил голову и закрыл лицо руками. Алана, сопереживая взглянув на друга, мягко положила руку на его плечо.       — Не переживай. Мы найдём её. Целой и невредимой. Я обещаю.       Поиски продолжались. Около полуночи они смогли получить записи с камер наблюдения — к сожалению, они заканчиваются на границе города и леса. Было видно, лишь на каком автобусе ехала Лили.       — Ты с ней точно не пересекался? — спросил Джек, подняв заискивающий взгляд на Уилла.       — Нет, — тот держался уверенно, этим радовал и расстраивал Ганнибала одновременно. — Может быть, она поехала ко мне, но меня не было дома…       — Где ты был?       В разговор вмешался доктор Лектер, заинтересованно сверкнув сухими от слез глазами.       — Он был на приеме. Довольно долгий период. Зачем Уильяму делать что-то Лили?       — Незачем, конечно. Однако в последнее время ты, Уилл, ведёшь себя очень странно. С того самого убийства в доме. Беверли напугал, меня… Ты меня извини, но у тебя ни с кем не возникали конфликты?       — Мои конфликты никак не влияют на пропажу Лили.       — В этом я почему-то не уверен. Дай мне свой телефон, Уилл.       — Что? Зачем?       — Мне кажется, что ты и Лили повздорили. Об этом, вероятно, не знает и Ганнибал.       — Медиум? Откуда такие догадки? — раздраженно произнес мужчина, всматриваясь в глаза мужчины сверху.       — Птичка на хвосте принесла. У тебя тяжелая работа, Уилл. Я очень волнуюсь за тебя. Но более того я волнуюсь за то, чтобы ты не принял в свою работу Лили, — Джек говорил с Беверли, которая четко слышала оклик Лили, когда Грэм исследовал тела мальчика, подростка и их отца. Это стало причиной для женщины, чтобы она волновалась за ментальное здоровье мужчины, а не за виновность беззащитного и маленького подростка. — Ты мог навредить ей, сам того и не понимая. Дай телефон.       Грэм, не понимая подобных заявлений, по-своему злым взглядом наблюдал за дыханием агента Кроуфорда. Он перевел его на сидящего Ганнибала, после чего на пол и, нервно дрогнув уголком губ, достал телефон из куртки и, не тронув ни разу экран, передал Джеку.       — У меня нет провалов в памяти. Я ничего не употребляю, чтобы справиться с работой.       Джек разблокировал телефон, проверил список контактов — последний номер — номер Ганнибала Лектера, который оповещал друга о пропаже племянницы. Последний звонок от Лили был несколько дней назад, ещё до Рождества. Ни одного сообщения. Кроуфорд вернул телефон.       — У неё есть недоброжелатели?       — У Лили? Недоброжелатели? Нет.       — Или она не говорила с тобой о них.       — Нет. Их нет, — доктор Лектер говорил уверенно и четко. Замолчал, сурово опустив взгляд на пол.       На часах перевалило за полночь.       Началась метель.       Температура была такой же низкой.       Воздух нещадно колол легкие тем, кому в ту ночь не спалось.       Непроглядная тьма захватила всю округу. Ветер колыхал ели. Свист пытался перекрыть бегущую быструю реку, которая никак не поддавалась льду.       Раздалось неслышимое шуршание в лесу. Она дёрнула рукой.       Лёгкая волна боли заставила прийти в себя. Девушка раскрыла глаза, на это ушло несколько секунд, потому что ресницы слиплись из-за огромных хлопьев снега. Пока она привыкла к темноте, смогла ощутить холод, не такой страшный, какой испытывают обычные люди. Над её телом владела не низкая температура, а ощущение, что кожа в любую секунду разорвется.       В темноте Лили разглядела крючки, своё платье. Оно покрывало всю поверхность тела, металл прилипал к обнаженной коже. Платье было подобием футляра.       Попытавшись приподняться, девушка почувствовала рваную боль на спине, её окатило резкой болью. Кожа из-за кипятка и низкой температуры примерзла к решетке, излишние движения срывали участки человеческой ткани, оставляя куски на металлической пластинке. Эта боль пронзила её, расплескала тепло по всему телу, вырвалась в крик и слёзы. Лили смогла на мгновение перекричать и свист ветра, и журчание беглой воды. Спину теперь украшали кровавые подтеки.       Отяжелевшая голова вновь упала на тонкий слой снега, свисая с решетки. В районе конечностей она почувствовала жжение — холодные цепи прилипли к коже, но не так сильно, как спина. Цепи держали руки не так сильно, как ноги.       Спустя какое-то время осознания физической боли в голове внезапно промелькнула мысль, что всё это сделал Уилл. Он сделал для неё платье, он всё это сделал. Он оставил её правую руку слабо привязанной.       Это его план. Его деяние. Его творение. Шанс на то, чтобы выжить.       Он оставил её телефон.       Конечно, в тот момент она думала только о выживании и не могла понять, что Грэм не в силах убить её. Она стала частью Уилла, а люди очень редко готовы делиться своей истинной сущностью.       Она вновь и вновь дёргала на себя левую руку, стараясь не беспокоить истерзанную спину. Наконец, запястье могло прокручиваться вокруг, но цепь так не слезала.       Девушка, повернув руку в противоположную сторону, к земле, крепко прижала большой палец к промерзшей поверхности. Глухо дыша под нос, она, собираясь с силами, резким и сильным движением ударила палец о землю, крепко прижав его и не давая рефлексам отдернуть руку.       Так она делала вновь и вновь, причиняя себе боль, ухудшая своё состояние. В конце концов раздался хруст и протяжный вой. Горло девушки оповещало весь мир, как ей было больно.       Палец сломан, цепь вмиг слетела.       Лили завернула руку и попыталась достать до второй, но не получилось — она не дотягивалась. Вернув левую руку обратно, девушка разглядывала деформировавшуюся кость, перевела взгляд на телефон, упавший в снег.       Нервная, радостная усмешка исказила её лицо. Она вытянула локоть, кончиками пальцев трогая уголок экрана.       — Ну же… Давай, давай!       Не хватило совсем капельку. Лили, сжав зубы, широко раскрыв глаза, резко поднялась и дотянулась до телефона, накрепко сжав его в руках.       Поверхность лопаток была полностью оторвана от металла, однако поясница оставалась на решетке. Вместе с этим мисс Лектер порвала несколько петель платья, из небольших ямочек на её бледном теле побежали струйки алой крови. Её губы треснули, когда та сжимала их, срываясь на дикий крик. Горячая кровь на спине столкнулась с холодным, речным ветром.       Телефон разряжен.       Тёплое дыхание.       Долгое нажатие на кнопку.       Включение.       До полного выключения тридцать секунд.       Если он отключится на морозе, снова не включится. Это её шанс пораньше сбежать отсюда. Привыкнув к боли, Лили покрылась ледяными мурашками, продрогнув холодным воздухом. Она включила интернет, местоположение и добавила к нему контакт дяди, набрав номер.       — Потерпи… Давай… Девятнадцать, восемнадцать, семнадцать… Шестнадцать, давай же! Пятнадцать… Дядя? Дядя!       — Лили? Ты где?.. — её голос был безумно уставшим, болезненным, тихим, казался мёртвым. Сама девушка, конечно же, этого не понимала. Она в уме считала секунды.       — Открой GPS, — мужчина незамедлительно провел пальцем по экрану, включив на главный экран панель поиска. — Девять. Восемь. Карта.       Семь секунд.       Шесть.       Ганнибал ждал загрузки координат. Никакое хладнокровие теперь не могло превзойти волнение, нахлынувшее после её голоса.       — Дядя? — она обсчиталась. Её заикание от холода забрало несколько секунд. Телефон сел, вызов оборвался. Блёклый свет от экрана, спасавший от темноты, исчез. — Чёрт, — она откинула его в сторону.       — Лили? — Ганнибал внимательно разглядывал панель координат, сердце разгорелось волнующим пламенем. — Последний раз телефон был в двухстах шестидесяти километрах отсюда, рядом с рекой, — на карте она в ночное время помечалась тёмно-синим цветом, когда всё остальное — чёрным с белым очертанием. Он протянул карту Джеку. Сборы не заставили себя ждать. Четверо, плюс машина с нарядом полиции ускоренно двигалась. В течение трёх часов они были на месте.       Эти три часа для Лили стали холодным адом. Метель усиливалась.       Она держалась, думала о хорошем, думала об Уилле, не давая себе вновь упасть на решетку всем телом и потерять сознание.       Она держалась так всего лишь час, но по ощущениям казалось, что прошла целая вечность. За остальные два часа её тело покрыло слоем колкого снега.       — Ещё где-то сто метров, — говорил Ганнибал, освещая дорогу фонариком телефона, смотря на карту. — Лили!       — Лили! — повторялись оклики со стороны Аланы, Джека и Уильяма, шедшего рядом с доктором Лектером.       Подобное ощущение испытывают дети, когда вдвоем спрятали рождественский подарок от родителей, а теперь смотрят, как те ищут его. Ганнибал при возможности рассматривал его кудрявые волосы, когда Уильям шёл впереди, думал о нем, о том, что тот мог сделать.       Дорогу, по которой ехал Уилл в чащу леса, замело — ни следов, ничего не было. Все шагали по новому слою снега, который принесла метель.       — Она здесь! — крикнул один из отряда шерифа, сев на колени и отряхнув лицо Лили от снега. Он нашёл её благодаря корсету платья, который не покрылся снегом, потому что при каждом дуновении ветра он падал на землю. Офицер, поправив кожаные перчатки, попытался вырвать крюк из земли. Ничего не вышло, закопан очень хорошо.       — Господи, Лили! — выкрикнула Алана, встретившись взглядом с её бледным, посиневшим и окровавленным, истерзанным, изрезанным телом.       Ганнибал, увидевший подобное, застыл, слегка повернув голову в сторону Уильяма, который шел мимо. Грэм, поднявший взгляд, прочитал в глазах мужчины угрозу, ненависть, восхищение и счастье. Вот что значит жить в среде тех, кто выделяется из биологической ступени человечества. Грэм сел на колени, проверил пульс.       — Она жива. Джек, вызывай скорую, немедленно! — Ганнибал, наблюдавший за происходящим, попав под взгляд Кроуфорда, передал ему телефон и сделал огромный шаг к племяннице.       — Кто мог такое сделать? — Алана гладила заледеневшие волосы, сохранившие форму сосульки, подложив под голову шарф и придерживая лоб. Отряд полицейского участка общими силами смогли вырвать крюки из земли, развязали руку девушки, после чего подложили в тонкое расстояние между цепью и ногой ткань. Один заметил кровяной след от спины, Уилл, избежавший ответа на вопрос мисс Блум и взгляда Ганнибала, снял куртку и положил её под окровавленные лопатки девушки.       Скорая приехала через час. Лили погрузили в машину вместе с решеткой, привезли в больницу, отогрели, убирали рыбацкие крюки, под наркозом проводя операцию по избавлению последствий обморожения.       Пустой коридор. Алана ждала кофе, находясь в столовой больницы. Агент Кроуфорд поставил телефон девушки на зарядку, обговаривал произошедшее с шерифом. Ганнибал сидел рядом с её койкой в палате.       Раздался скрип. Внутрь вошёл Уилл. Удостоверившись в показателях жизнедеятельности, он смог сесть по другую сторону от девушки, взяв её холодную руку без гипса в свои пальцы.       — Было неразумно с твоей стороны использовать рыболовецкие крючки. Улики нацелены на тебя, потому что Джеку известно — ты изготовляешь их самостоятельно. А каждый из них, — Ганнибал посмотрел с разных стороны искусственный розовый бутон розы, привязанный к крючку, который забрал на месте преступления. — Сделаны мастерски, с душой и любовью.       — Показания Лили будут решающей уликой против меня.       — Она ничего не скажет против тебя. И также сделает это мастерски и с любовью.       — А душа? Что ты сделал с ней? Я прекрасно знаю, ты виноват в том, что она…такая.       — Какая? Окровавленная, получившая обморожения, ожоги из-за кипятка на спине?       — Ганнибал. Ты виноват, что она стала убийцей. Ты сделал её такой.       — Подобно Хоббсу, которого убил ты?       — Нееет… Не играй со мной, — он раздраженно усмехнулся, сжав тонкие пальцы девушки в своих руках. — Я больше не позволю делать это. Ни со мной, ни с ней.       — Я никогда не играл с Лили, Уилл. Она — самое дорогое, что есть в моей жизни.       — Скажи, что ты заставлял её убивать… Скажи, что ты заставлял её есть… людей.       — Увы, но я никогда, — доктор Лектер говорил с расстановкой, подавшись ближе к койке Лили и всматриваясь прямо в его глаза. — Никогда. Не заставлял её. Делать того. Чего она не хочет.       Грэм замолчал, опустив голову и зажмурив глаза. Он не верил. Она не могла. Один из этих вариантов был точно верен, и Уилл прекрасно знал, какой именно. Подняв покрасневшие глаза, мужчина выпустил пальцы Лили из руки.       — Она зависима от тебя, Ганнибал.       — А ты от неё, не так ли? И от меня тоже.       — Я ни от кого не зависим.       — Неужели? Почему же ты тогда не убил её?       — Я не такой, как вы.       — Не такой. Она не такая, как я. Она другая. Ты другой. Но стержень в вас подобен и моему, и Эбигейл.       — Значит, она и правда у вас…       — У тебя были сомнения? Она очень соскучилась по тебе, Уилл. Она боится того, что ты не примешь её настоящую, такую, какую она есть.       — Она всегда была со мной настоящей…       — Не полностью. Так же, как и Лили. Она всегда старалась приблизить тебя к абсолютному пониманию её психологии. Она добилась этого. Скажи мне, Уилл, — доктор Лектер поднялся со стула, сделав шаг по краю койки племянницы. — Что ты испытывал, когда оставил Лили в лесу? Когда продевал каждый крючок, — он кинул творение в руки мужчине, он слегка укололся пальцем об остриё. — В её кожу. Что ты чувствовал?       — Я чувствовал силу, — незамедлительно ответил он. — Чувствовал… любовь. Я не понимал ничего…       — И до сих пор не понимаешь, Уилл. Не стоит жалеть о содеянном. Уверен, Лили не злится на тебя. Она молода, довольно своенравна, горяча душой и сердцем, но близких людей, по-настоящему близких, она никогда не предаст. Хочешь я расскажу тебе одну историю? — Грэм поднял театрально заинтересованный взгляд. — У неё было два лучших друга. Адам и Карлос. Они помогали ей избавиться от отца, который сдерживал её свободу. Двое сбежали. В те годы мы с ней не общались, она придерживалась Клайда, это её отец, придерживалась обыденной жизни, скрывала себя, подобно тебе, настоящую. Но настал тот момент, когда Лили поняла — её друзья не такие, как она. Они слабее. Ни один хищник не может жить с мышью. Она самостоятельно решила найти друзей и убить их. Как ты думаешь, это было предательством? Они были ей очень близкими людьми, потому что знали её способности и особенности характера. Однако она убила их. Было ли это предательством? — Уильям недвижно наблюдал за её безжизненными чертами на бледном лице, пока Ганнибал продолжал монолог. — Нет. Они знали её, но понимал её лишь Адам. Поэтому они оба не могли разделить её судьбу, а ты и Эбигейл вполне на это способны. Ты понимаешь её. Она тоже испытывала силу и безумную любовь, когда нажимала дважды на курок охотничьего ружья. В этом и разница. Они почти стали её семьёй, а ты… Ты и есть её семья. И я. И Эбигейл. Мы не можем оставить друг друга. Не можем убить друг друга, потому что не хотим этого. Наша жизнь без друг друга окажется пустой, бессмысленной, — Ганнибал Лектер стоял над своей племянницей, мягко перебирая слегка грубыми пальцами тонкие пряди волос. Опустившись ко лбу, он приложился губами и нежно улыбнулся. Такую улыбку у доктора могла добиться только Лили. Уилл, заметив это, задумчиво дрогнул губами. — Подумай над этим, Уильям, — доктор Лектер оставил их наедине, выйдя из палаты.       Лили пришла в себя только вечером. В палате никого не было, Ганнибал около десяти минут назад отошёл за кофе, потому что не спал всю ночь. Уиллу было ограниченно находиться в палате с Лили, Джек запретил ему делать это одному. Как никак, рыболовецкие крючки были бесспорно похожими на те, которые делал Уилл.       Однако отпечатков пальцев найдено не было — мужчина был аккуратен.