25 число Второго зерна 4Е203, Скайрим, Маркарт.
В сокрытой от глаз и ушей комнате, за позолоченными металлическими дверями, с гулом закрывающих покои, сидел, склонившись за очередным вечернем отчетом, второй эмиссар Талмора. Он скрупулезно выводил пером предложения, останавливаясь на мгновение, для нового правильного слова. Сегодня, ему предоставили очередные доказательства поклонения Талосу, он выбил признание и направил виновного в тюрьму. Очередной день, в жалких развалинах прошел удачно для него и для донесения в посольство. Последняя строчка покрыла рукопись и была запечатана в плотный конверт, «Талморское посольство. Первому эмиссару Эленвен. Лично в руки». Стеклянный бокал наполнился пряной жидкостью, растекаясь по стенкам алым свечением. Мер, чуть склонив голову, рассматривал яркие гранаты вина, щурился, ловя отблеск на своих глазах и снова погружался в молчаливое созерцание. Тонкие пальцы, как драгоценный металл, овивали золотом кожи прозрачное стекло, изящно, воздушно, подобно совершенному организму, сотворенному самим Всесоздателем. Он прикрыл глаза, притягивая к тонким губам бездушное стекло и отпил, недолго подержал напиток во рту и проглотил, одобрительно кивнув в пустоту. Маркарт — город, душный и грязный, погребен в руинах. Из некогда прекрасного града великих инженеров, стал походить на бездушную статую, высеченную в скале. Он никогда не сравнится с красотами Алинора, где изящная айлейдская архитектура омывается шумом листвы могучих деревьев. Только вино, привезенное с Саммерсета дарит теплые моменты и забытье, в замкнутых стенах подземных комнат. Мер еще раз наполнил рот вином в предвкушении, но… холодная сталь у горла заставила остановиться. Медленно, почти не дыша, не меняя неудобную позу он проводил жидкость аккуратным глотком. — Не стоит этого делать. У самого уха раздался тихий голос и рука разжалась, скрывая магию разрушения. — Неужели северяне совсем отчаялись, если нанимают Темное Братство. Остриё кинжала не спеша, еле касаясь, очертило тонкую алую линию на шее, бесцеремонно потревожив атласную кожу. Было слышно, как у мера скрипели от злости зубы и сводило скулы, но альтмер не сдвинулся с места. Когда хватка утратила силу, эльф достал из кармана белый платок и прислонил к ране, не поворачиваясь к нарушителю его спокойствия. Не было слышно, как двери открывались, значит тень была здесь достаточно долго и наблюдала за ним, как неосмотрительно с его стороны. Он даже не ощущал движение ветра, когда обернулся и увидел, как из-за снятого черного капюшона вырвались каштановые волосы, раскрывая личность. Молчание, перебор эмоций и… принятие. — Зачем ты пришла? Альтмер скрестил на груди руки и надменно поднял подбородок. — Мне нужно попасть в Талморское посольство. Мер искривился в улыбке. — Тебе мало? И с какой стати я должен тебе помогать? — Кодлак сказал, что поможешь. Эмиссар опустил глаза и зажмурился, затем с яростью, гневом, присуще только даэдра, он смел лежащие на столе отчеты, чернильницу, разметав по полу так педантично сложенные книги и застыл, сжимая кисти в напряженные кулаки. — А он сказал тебе кто я? — процедил, через стиснутые зубы, эльф. Молчание оборвало его несдержанность и ладони проскользили по тонкому лицу, меняя эмоции. — Великий Предвестник, грозный и бесстрашный воин, такой правильный и такой уродливый в своих словах. Она верила ему, шла за ним, вопреки своим принципам. Дочь великого мага, Высокого, чистокровного мера продала свою душу грязному северянину, а он предал её, обрекая на смерть. Глаза альтмера меняли окрас, становились то красными, то желтыми, сливались с кожей и его чувствами, его трясло и на руках появлялась частички невостребованной магии. Он держался изо всех сил, чтобы не разнести ко всем даэдра эту затхлую комнату, вместе со всем содержимым, но он не мог себе позволить взять верх эмоций над сознанием, таковы Высокие эльфы, гордые и надменный, правильные и рассудительные. — Он защищал своих детей, Ондолеман. Альтмер сидел сгорбившись на рабочем стуле и рассматривал длинные пальцы на трясущихся руках, все так же борясь с внутренним противоречием. — Уходи, пока стража не явилась. Я ничем тебе не помогу.***
4Е203, Скайрим, Солитьюд.
Сегодня, в «Смеющийся крысе» было людно. Солдаты, бывшие вояки и просто жители, которые помнили день победы и поражения в Великой войне, сидели напротив друг друга и вспоминали потери, заглатывая большими глотками пряные напитки. За одним из столов, в начищенных Имперских доспехах сидела темноволосая нордка, молчаливо уткнувшись в тусклый свет свечи. Сжимая кружку с мёдом, опрокинув залпом содержимое сосуда, она со звоном поставила его на деревянный стол, прикрыла глаза и запела. Мелодичный голос повествовал о кровавых сражениях, о забытых воинах и преданности своей земле.Твой путь — осенний ветер Степной орел расправляет крылья, Твой путь тугою плетью Заметает каждый шаг пылью. Твой путь по костям земли, Твой путь по цепям воды. На упругих лапах звери шли, Чуя запах беды. Зов крови на броне драконьей, Полыхнуло солнце. Зов крови, давно ли ты понял, Что никто не вернется. На великой охоте начинается день, Пляшет солнечный знак на струне тетивы. За спиною бесшумно стелется тень В переплетение из жесткой травы. Льется путь по хребтам одичавших гор, По сухим ковылям да по перьям седым, Где смерть жжет костер, Ты вдыхаешь дым. Зов крови — ястребиное зрение, Человечьи глаза. Зов крови, разгорелись поленья Не вернуться назад…
Истинная дочь Скайрима. Она любит свой народ, проливая кровь за благополучие Империи и видит во снах погибших друзей, просыпаясь в ночи от своего же крика. — Прекрасная песня, Рикке. — Она достойна дня памяти. Каждый воин, проливший кровь на поле боя, выживший, мертвый, он должен быть воспет в легендах и прекрасных песнях. — За наших почивших друзей. — За свободу. И мед растекся по горлу горячей волной. — Рикке? — Да. — Мне нужно попасть в Талморское посольство. Легат откинулась на спинку стула, слегка наклонив голову. — Опять что-то задумала, Тиа? — Скажи, что ты думаешь о восстании Ульфрика? — АХР! Ульфрик и его Братья Бури обманывают самих себя. Только Империя способна хоть как-то сдерживать Доминион. Повстанцы лишь подогревают напряжение и ослабляют Империю, отвлекая её от главного врага. — Вот и я думаю, что он им сдался. Рикке придвинулась ближе, поставила локти на стол и наклонилась, цепляя глазами взгляд напротив. — Ты думаешь он работает на Талмор? — Достанешь мне приглашение на прием?***
10 число Середины года 4Е203, Скайрим, Талморское посольство.
Солнце согревало спавший на земле снег, отражаясь от мерцающих ледяных кристаллов. Ко входу посольства подъехала крытая повозка, запряженная вороным конём с огненными глазами, и остановилась у каменных ступеней. — Прибыли, мэм. Извозчик — редгард склонился перед фигурой в черном одеянии, подавая руку, и изящная ножка, в расшитых туфлях, ступила на холодную землю. Плавно, с гордо поднятой головой, скрытая полупрозрачной вуалью, неизвестная, протянула приглашение страже, приветствуя легким поклоном. Ворота крепости открылись. Сегодня званый ужин, организованный Эленвен, первым эмиссаром Талмора. Ярлы и влиятельные люди Скайрима почтили своим присутствием пустые стены бездушного посольства, расположившись средь колонн и безвкусных, красиво поданных яств. Многие боялись не выйти из этих стен, зная о хладнокровии первого эмиссара, многие смиренно потягивали вино, лелея себя мыслью, что хоть виноград не отравлен. Фигура в черном вошла в полумрак зала, под недоверчивые взгляды гостей, тенью нависая на без того гнетущее повсеместное состояние. — Первый эмиссар Эленвен. — представилась хозяйка — Добро пожаловать! Она уже пробежала глазами по тексту приглашения, сравнивая строки с её владельцем. Тень раскрыла вуаль и склонилась в почтении. Перед эмиссаром стояла представительница той же расы, что и она, статная и тонкая с почти прозрачной золотой кожей. Необычные каштановые волосы, собраны в причудливую прическу смущали. Глаз она не поднимала, только тонкая линия яркого света, сокрытая длинными ресницами, наводила сомнение в её личность. Эленвен, прочитав имя по буквам еще раз, встретила взгляд и слегка опешила, как будто увидела призрак. Не даром говорят, что глаза — это зеркало души, даже самые крепкие двери и надежные замки не смогут скрыть, а душа солгать, когда глаза раскрыты. Но легкий дурман, сдутый с ладони раскрытой руки, умерил пыл и первый эмиссар ушла к гостям, позабыв о новоприбывшей, освобождая место высокому альмеру в строгом офицерском костюме. Томно, пронзая взглядом истинного прорицателя, мер склонился в поклоне, предоставляя руку для приглашения. Глаза, она совсем забыла, кровь дракона слишком примечательна, её не скроешь от взоров опытных магов. И как же билось сердце, когда второй эмиссар повел её не в общий зал, а наверх, не отвечая на лукавые взгляды охраны. Дверь комнаты закрылась, рука обрела свободу, но недвижимая спина альмера всё еще скрывала его эмоции. — А ты упряма, босмерка. Он вскинул руку и чары развеялись. Ондолемар знал, видел её насквозь, чувствовал неровный пульс и теплоту, внешне холодной кожи, и рука разомкнула фальшивую юбку, доставая из ножен кровавый клинок. — Не стоит этого делать. Не здесь. Он развернулся. Серьезный, статный, тонкие черты строгово лица, симметрично очерчивали его идеальный образ. Глаза в глаза, он читал её, душу, обжигался, но искал нужные слова, информацию и Тиа отступила, опустила оружие и приняла, поддалась его умыслу, его силе разума, его изменению. Он сел за стол и извлек из ящика дневник в красной кожаной обложке, придвинул к бойчи, не поднимая серьезных глаз. — Думаю ты пришла за этим. Почти невесомо сократив расстояние, Тиа открыла страницы, текст был верен. Вуаль вновь покрыла голову, магия скрыла истину. — Мои племянники, они достойные войны? Его голос был тихим и отреченным, он невольно остановил и внес свет в забытое прошлое. — Они лучшие. За закрытой дверью упало безжизненное тело. Бойча прислонилась к пустоте и прикрыла на мгновение веки. Он знал, что в любом исходе, смерть верное решение. Теперь они встретятся — брат и сестра, в вечности, на небе и будут следить за суетой и своими родными, приходя к ним во снах. Тень скрылась в опустевших коридорах посольства, где у черного входа её поджидала повозка, запряженная вороным конем с алыми глазами. — Назир, гони!… И смеется сталь от крови пьяна Знаешь, как тебя ждали здесь? Не было жизни, была лишь война. Легким шагом ты входишь в смерть. Расползается, тлея, ткань бытия, Ярость светла, словно факел, клинок. И не нижний мир получит тебя, А с улыбкою встретит воинственный бог. Зов крови — смерти волчьим оскалом Ты в лицо усмехнешься. Зов крови, ты всегда знал, Что не вернешься.