Начать сначала

Фарерские острова. Деревня Саксун. Домик, стоящий на склоне горы, казался игрушечным, настолько маленький он был. Его стены вросли в холодную землю, став единым с островом, а крыша давно проросла травой, венчавшей теперь это кирпичное здание. Травы пригибались к черепице от холодного ветра, что приносил с Атлантического океана водную пыль и соль, оседавшую на губах. Этим утром ветер особенно силён, надвигался шторм. Овцы на пастбище беспокойно жались друг к другу, перекликаясь иногда. Они ждали хозяина, что неспешно брёл по высохшему полю в их сторону, чтобы отвести их в хлев. Мужчина держал во рту травинку и пожевывал её, ковыряясь в зубах. Его лицо, грязное и небритое, было озабочено, он недосчитался одной овцы. Пастух потёр холодными обветренными руками подбородок и щетина приятно защекотала мозолистую ладонь. На его сапоги налипала грязь и идти становилось трудно, да и дорога начала уходить в гору, резко набрав высоту. Этот склон хорошо защищал дом, вросший в его бок, но вот ежедневные подъемы до пастбища выматывали. Пастух поморщился и остановился передохнуть. Его взор упал на тропу, петляющую средь поросших мхом валунов и уходившую вверх по склону. Там она терялась за холодными серыми зубьями скал. Пастух увидел, как из-за этих зубьев выехал на лошади человек. Всадник придерживал шапку - ушанку, грозящую сорваться с головы, от порывов ветра и стремительно гнал чалую лошадь вперёд. Это был Йонас Тофт, и он отчаянно спешил домой. Йонас был молод, единственный сын своего престарелого отца, он всей душой ненавидел эту деревню, где жило всего несколько человек, и жаждал уехать, но его отец настоял на том, что он уедет только после его смерти. Юный Тофт не смел ослушаться отца и даже женился на соседской дочери, старше его на пять лет. Ингер была на сносях и, возможно, этим можно объяснить спешку Йонаса. - Доброе утро, господин Йо́тун! - Доброе, Йонас! - Видел вашу овцу за "волчьей пастью". Кажется она сломала забор. - Это уже вторая за неделю. Они бегут от сильного ветра, пытаясь спрятаться за скалами. Юноша оглянулся на острые скалы и кивнул, соглашаясь. - Твоя смена в порту уже закончилась? - Нет, но я тороплюсь домой. Ингер вот - вот родит. Вы не видели, доктор уже проезжал? Пастух выплюнул травинку и посмотрел вниз по склону, где на горизонте угадывались красные черепичные крыши домов. - Нет, Йонас. Юноша побледнел и взволнованно забормотал: - Но, как же? Наш ребенок, он лежит ножками вперёд и нам нужен доктор. - Я мог бы помочь, - ответил господин Йо́тун. - Но вы не врач! - Откуда ты знаешь? - мужчина улыбнулся, показывая чуть желтоватые крепкие зубы. - К тому же, я слышал, доктор Йоханссон заболел. - Тогда, вы приедете к нам? - Как только загоню овец и поймаю беглянку. Йонас Тофт благодарно поклонился и, взяв поводья покрепче, поскакал домой, голосом подгоняя лошадь. Пастух посмотрел ему вслед, провожая задумчивым взглядом, а когда всадник скрылся за поворотом, вновь направился к пастбищу, всё так же потирая щетинистый подбородок. *** Семья Тофт жили в крепком кирпичном доме, имеющем четыре просторные комнаты. Окна спален выходили на океан и сейчас были открыты, несмотря на то, что на улице было плюс десять градусов. Стены увиты плющом, как и маленький зелёный заборчик, едва доходивший Йо́туну до пояса. В некоторых местах заборчик был сломан, юный Тофт не находил время на починку, работая с утра и до ночи в порту, а Тофт - старший попросту этого не замечал. Он и сейчас сидел на скамье под окном и смотрел на доски, сваленные в кучку, и курил трубку. - Стефан! - воскликнул старик и выпустил облако белого дыма. - Какими судьбами? - Я слышал, Ингер рожает. - Правда! - старый Тофт воздел глаза к небу и помолился, глядя на серые облака. Затем вернул взгляд на пастуха. - Мы ждём доктора Йоханссона. Но его всё нет. - Я принимал роды несколько раз, господин Тофт. Ваш сын просил меня приехать. - Как твой брат, Стефан? - неожиданно спросил старик и тяжело встал со скамьи. - С ним все хорошо, - ответил пастух. Сильный порыв ветра сдул широкополую шляпу, надетую на лысую голову старика и тот погрозил небу кулаком, посылая проклятия и угрожая расправой. - Вы должны прийти к нам на обед, как только Ингер разродится. Входи же, не стой столбом! Стефан кивнул и переступил порог дома вслед за Тофтом - старшим. Мужчин сразу окутало тепло и запах дров, смешанный с запахом пшеничной каши ударил по рецепторам. Стефан снял дубленую куртку из овчины и повесил на деревянный крюк, заменяющий вешалку. - Йонас! - позвал старик. - Отец? - юноша выглянул из спальни и, увидев Стефана, тепло улыбнулся. - Господин Йо́тун! Вы пришли! - Нагрей воду, Йонас, и дай мне чистые полотенца. - А ну, шевелись! - поддакнул отец юноши и прошаркал на кухню, ставить чайник. В раскрытое окно спальни проникал холодный воздух, но женщина, лежащая на кровати, не замечала холода. Она беспокойно ворочалась, сжимала грязные простыни руками и молилась бескровными губами. - Ингер? - пастух подошёл к кровати и откинул клетчатый плед с женских ног. Он сразу понял, роды будут сложными и женщину придётся резать, иначе, младенец не сможет выйти сам. Когда с вёдрами воды в спальню вошёл Йонас, Стефан сказал: - Принеси виски, ножницы и нитки с иголками. Юноша побледнел и ухватился за косяк двери. Его рыжая чёлка, спадавшая на лоб, моментально стала влажной от покрывшей лоб испарины. Йонас закивал, как китайский болванчик, и выскочил из комнаты, оставив после себя шлейф страха. - Ингер? - Стефан наклонился над роженицей. - Господин Йо́тун... Сделайте то, что должны... - Будет больно, мне придётся немного разрезать тебя. - Главное, чтобы моя дочка смогла родиться. - Мы ей поможем. Стефан коснулся мокрого лба и откинул непослушные пряди волос на подушку, а затем, снял с себя кожаный ремень. - Ты должна закусить его, иначе можешь прикусить язык. Ингер послушно зажала ремень пастуха меж зубов и зажмурилась. *** Шторм начался ближе к вечеру, когда Стефан Йо́тун возвращался домой. Он оставил семью Тофтов с маленькой дочкой и внучкой, кричащей так, что слышно по всей деревне. Соседи уже успели прийти с подарками, восхваляя красоту Ингер и желая её крохотной дочке долгих лет. Стефан поскользнулся от порыва ветра и упал на одно колено. Он слишком устал сегодня, но ещё долго не сможет лечь спать. Дверь его дома тихонько скрипнула, оповещая о возвращении хозяина. Внутри было холодно, камин давно погас и ветер нещадно выдул всё тепло. Низкие тучи закрыли холодное солнце и в окна попадал лишь сумеречный серый свет, нагоняющий тоску. Пастух, не раздеваясь, разжёг камин и протянул озябшие руки к огню. Языки пламени танцевали на сухих дровах, обнимались, распалялись больше и больше, заставляя дерево чернеть. Погревшись, Стефан поставил на огонь мятый чайник и сел на колченогий табурет. Из маленькой комнатки послышалось невнятное мычание и мужчина вытянул шею, заглядывая в тонкую щель. - Я пришёл, - крикнул Стефан и загремел посудой, нужно скорее его накормить. Заварив горячий чёрный чай с мятой и согрев вчерашнее овощное рагу, мужчина составил всё на серебряный поднос и вошёл в темную комнату, внося с собой тепло и уют. - У соседей родилась дочка, - рассказывал Стефан. - Очень красивая. А у нас опять убежала одна из овец. Похоже, пастух из меня не очень. Мужчина, лежащий на кровати, открыл рот и Стефан аккуратно протянул ложку с рагу. Тот с готовностью принял еду и закрыл глаза, пережевывая её. - Нас пригласили в гости и я согласился. Конечно, когда ты поправишься. Тофт - старший жаждет на тебя посмотреть. - Йо́тун улыбнулся. - Вот, так. А теперь чай. Осторожно, он горячий. Накормив и напоив больного, Стефан грустно вздохнул. Он провёл ладонью по щеке и волосам лежащего, отчего тот замычал, пытаясь что-то сказать. - Я искупаю тебя завтра, сегодня начинается шторм. Слышишь? - пастух прислушался к завываниям ветра снаружи. Ему казалось, что это завывает он сам, так тоскливо ему было. Он расстелил матрас, набитый сеном и вытянулся на нём, положив руки за голову. - Хочешь, я тебе спою? - тихо - тихо спросил он. - Хорошо. - и он запел: *Hush, little baby, don’t say a word. Papa’s gonna buy you a mockingbird And if that mockingbird won’t sing, Papa’s gonna buy you a diamond ring And if that diamond ring turns brass, Papa’s gonna buy you a looking glass And if that looking glass gets broke, Papa’s gonna buy you a billy goat *Баю-бай, малыш, не говори ни слова. Папа купит тебе пересмешника. А если этот пересмешник не будет петь, Папа купит тебе бриллиантовое кольцо. *А если кольцо окажется медным, Папа купит тебе зеркало. А если зеркало разобьется, Папа купит тебе козлика.