***
Телефон Эбби был недоступен. Нил успел уже трижды набрать ее номер, но каждый раз слышал автоответчик. Он выбежал из здания колледжа и со всех ног помчался домой. Он ругал себя за то, что не успел изучить местный транспорт, и за то, что не мог вызвать такси. Конечно, благодаря своей скорости он мог добраться быстро, но сейчас он не мог позволить себе разогнаться на полную — он не знал такой дороги, где не было людей. Его разум был спокоен, но грызущее чувство бессилия и беспокойства маячило где-то в районе груди и неприятно давило. Он залетел в дом и застал Эбигейл за просмотром какого-то теле-шоу в гостиной. Она сидела на диване, поджав ноги, и в руках держала огромную миску с чипсами. Она была по-домашнему расслаблена, и очевидно ловила эти редкие спокойные моменты, когда на время можно было забыть о том, что поджидало их в будущем и всегда находило, рано или поздно; первые недели после переезда всегда считались самым безопасным временем. Рэдхилл стал первым исключением. — Уходим, — громко объявил Нил, как только ступил за порог. Эбби удивлённо обернулась и приподнялась на месте, но, увидев выражение лица Нила, тут же помрачнела. — Сколько у нас времени? — спросила она, вскакивая на ноги. Миску она откинула в сторону, и все её содержимое оказалось на диване. — Не знаю, — честно сказал Нил. И тут его осенило. — Меня никто не преследовал. Его действительно никто не преследовал, он обязательно смог бы это почувствовать. Он был слишком сосредоточен на том, чтобы как можно быстрее добраться до Эбби, поэтому факт отсутствия погони его не слишком заботил. Теперь, после осознания, это показалось ему странным. — Так или иначе, — продолжил Нил. — Нам нужно уходить. — Ты уверен? — спросила Эбби. — Это слишком быстро, в этой части страны мы еще— Ее слова были прерваны телефонным звонком. Пронзительная трель раздалась откуда-то справа, со стола в углу комнаты. Они с Нилом оба настороженно замерли, потому что звонили ни на один из их сотовых, а на старый, стационарный телефон. Они даже не знали, что подобная рухлядь установлена в этом доме, и к тому же в рабочем состоянии. Телефон не умолкал в течение нескольких минут, и Эбби, которая стояла ближе к столу, наконец, не выдержала и осторожно сняла трубку. — Алло? Услышав ответ в трубке, она вздрогнула, а на лице появилась странное выражение из смеси удивления, страха и чего-то слишком похожего на облегчение. — Дэвид… — выдохнула она и опустилась на стул, не отнимая трубки от уха. Некоторое время она просто слушала то, что говорили на том конце, и лишь изредка отвечала короткими «да» или «нет». Нил не понимал ровным счётом ничего. Когда Эбби закончила разговор, она не сразу обратилась к Нилу. Она опустила голову, надавив пальцами на переносицу, как будто у нее заболела голова или скопилось слишком много мыслей; это была ее привычка. — Нил, — наконец, негромко произнесла она. — Мы остаемся. — Что? Я не понимаю. — Мы остаемся. Есть один человек… Его зовут Дэвид Ваймак и он мой давний знакомый. И я только что говорила с ним по телефону. Он говорит, что в Рэдхилле для нас безопасно. По крайней мере, пока. Она встала и подошла к Нилу. — Кто он такой? Мы точно можем ему доверять? — Абсолютно точно. А теперь мне нужно переодеться и срочно уехать. Вернусь поздно, не скучай. О, и почисти, пожалуйста, диван от чипсов, все равно, я думаю, сегодня ты больше не вернёшься в колледж. Да, пожалуй, сегодня тебе лучше не выходить из дома. — Что? Какого хрена, Эб— — Не смей, — сказала Эбби, вздернув палец прямо перед носом Нила. Была у нее ещё одна привычка — читать бесполезные нотации. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда ты материшься при мне. Пожалуйста, — сказала она уже тише. — Я объясню тебе, когда сама узнаю, как обстоят дела. Просто нужно немного подождать. Нил с раздражением выдохнул и коротко кивнул. Он знал, что если Эбби так говорила, то значит, у нее были на то причины. Она быстро обняла Нила и убежала на второй этаж. Через пару минут она спустилась и, даже не попрощавшись, выскользнула за дверь, тихо звякнув ключами. Оставшись наедине с собой, Нил попытался расставить все по местам, задуматься о том, где находился и почему. Но думать здраво у него не получалось, потому что холодную линию фактов прерывала злость на молчание Эбби и на свою слабость. Он походил по комнате, пару раз стукнув ногой старый диван, затем попытался приготовить себе поесть. Он не был голоден, ему просто хотелось занять чем-то руки. Спустя час бессмысленных попыток он обзавелся стопкой кривых и безвкусных оладий, годной яичницей и ещё более годными тостами с беконом. Есть по-прежнему не хотелось, а думать не получалось. Так он и провел пол дня в метаниях. После уборки (он все же выполнил просьбу Эбби), он просто лег на диван и несколько минут (или часов) просто смотрел в потолок. А затем Нил закрыл глаза. В темноте билось сердце, окровавленное и больное. Это было не его сердце. Оно умирало, но не сдавалось; ему нечего было качать и приводить в движение — крови не осталось, удары были глухими, словно холостые выстрелы. В темноте поджидал монстр. Совсем не как в детских сказках, где монстры обладали мудростью, состраданием, превращались в людей или, в самом крайнем случае, умирали от одного удара геройского меча. Монстр Нила питался его кровью. В темноте Нилу не стоило дышать. Но во рту было очень сухо, губы как будто потрескались, поэтому ему пришлось с хрипом втянуть воздух. Он уже давно задохнулся, в этом не было смысла, но он все равно сделал это. Его тело не работало, было сломанным, как кукла, распростертая на холодном влажном полу, с безжизненными, бледно-голубыми руками, раскинутыми под кривыми углами в разные стороны. Глаза монстра сверкнули в темноте. Они были ярко-голубыми, как летнее небо. Они были холодными и безжалостными. Лицо монстра, болезненно красивое, острое и притягательное, кривилось довольной улыбкой. Обрамленное копной густых волос глубокого рыжего цвета, лицо монстра светилось непринуждённым весельем. Ему нравилось наблюдать боль. Нил не чувствовал боли, но знал, что она была. Всепоглощающая, безумная боль. У него осталось воспоминание о ней. Ему хотелось пошевелиться, но он не мог заставить свое тело двигаться. Монстр смеялся над ним. Но не подшучивал — он просто был доволен. — Ты лучшее из всего, что я создал, — говорил монстр. Он всегда произносил одни и те же слова. От его голоса живот сводило судорогой из страха. — Мое лучшее творение. Нил не знал, как долго он лежал в том месте, где пол был залит остывающей кровью. Может быть пару секунд, или несколько долгих лет, от него ускользало понятие времени. Но все же, он снова начал чувствовать тело, медленно расправил пальцы, пошевелил руками. Он знал, что они сломаны, вывернуты и болят так сильно, что нужно кричать. Но все ещё ничего не чувствовал. Словно какая-то часть сознания, отвечавшая за ощущение боли, отключилась. Он встал на ноги, расправил плечи и спину, размял шею и услышал уродливый, жуткий хруст своих костей, вставших на место после долгого мучительного ожидания. Он увидел монстра, прямо перед собой. На его губах засохла кровь. Нил смотрел на свое отражение в зеркале. Он открыл глаза и снова был окружен темнотой. Но эта темнота не была глубокой, она была более привычной. Слабый свет улиц просачивался сквозь щели в занавесках на окнах. Экран включенного телевизора светился голубым. Нил дышал глубоко и часто, лоб покрылся испариной, одежда пропиталась потом и прилипала к телу. Он понял, что лежал на диване в гостиной, в незнакомом доме, точнее знакомом, он просто не успел к нему привыкнуть. Постепенно возвращались звуки. Телевизор слабо шумел, за окном проехала машина. Нил понял, что просто заснул на диване. Очнувшись в реальности, он не чувствовал облегчения. Когда Нилу казалось, что он не боится ничего на свете, он забывал о существовании монстра. Но когда он снова и снова являлся к нему в кошмарах, прямо как сейчас, Нил вспоминал о страхе. Он никогда не рассказывал Эбби о своих кошмарах, но почему-то ему казалось, что она знала о них. Сны бывали разными, иногда более кровавыми, иногда напоминали бег на месте; бывало так, что Нил не мог вырваться из клетки или захлёбывался собственной кровью. Но конец у этих снов всегда был один и тот же: он смотрел в зеркало. Наверное, именно поэтому он избегал зеркал и в реальности. От вида своего отражения бросало в холодный пот. Нил так же боялся улыбаться, потому что не хотел быть похожим на того монстра. Его улыбка могла оказаться настолько же отвратительной. Нил перевел дыхание и поднялся с дивана. Он прошел в ванную и сполоснул лицо холодной водой, чтобы прийти в себя. Он не смотрел в зеркало над раковиной, потому что не знал, чего больше он боялся: увидеть ужас в своих глазах или поймать в отражении монстра. Эбби вернулась после полуночи. Как ни странно, Нилу совершенно не хотелось с ней разговаривать, у него не было желания выслушивать объяснения, будь они правдивыми или лживыми, без разницы. Он закрылся в своей комнате и притворился, что спит. Через некоторое время он действительно заснул и на этот раз ему не снилось ничего конкретного. Только безжизненная пустота.***
Несмотря на сонную погоду, в колледже Рэдхилла было довольно оживлённо. Как и любые молодые люди, студенты Рэдхилла смеялись, обменивались забавными рукопожатиями и незаметно соревновались в стоимости своей одежды, оригинальности суждений и меткости остроумия. Нил стоял в стороне от всего этого. Первая пара — биология — прошла спокойно и нудно, это была обычная лекция с бесполезными слайдами и несмешными шутками от профессора в возрасте, который пытался идти в ногу со временем. Ни одного знакомого лица, если их можно так назвать, Нил на занятии не увидел. Никто из администрации не сказал ему ни слова о вчерашнем инциденте, видимо, отсутствие нового студента в первый день никого не волновало. Следующей парой, согласно его расписанию, стоял мат.анализ (зачем он вообще был в программе?), оставалось примерно сорок минут до начала (кто придумал такие длинные перерывы?). Нил вспомнил, что видел на территории колледжа небольшое уединенное место, маленький мирок из деревьев и круглого пруда не шире пятидесяти метров с зеленовато-черной водой. И решил направиться прямо туда. В целом можно было сказать, что ему здесь нравилось. Если не считать неунимающейся тревоги и вчерашнего неприятного знакомства, то он чувствовал себя здесь гораздо лучше, чем в той же Флориде. Нил остановился прямо перед кромкой черной воды. Вокруг не было ни ветерка, вода стояла неподвижно, ее поверхность напоминала огромное зеркало. Поэтому Нил не стал подходить ближе. Он услышал тихий шорох справа от себя, и только тогда понял, что не был здесь один. Под деревом, рядом с берегом, кто-то сидел. К своему ужасу он узнал его — это был парень из компании, которую Ники назвал своей семьёй. Он был одет во все светлое — бежевая лёгкая куртка, белая футболка под ней и светло-серые джинсы. Поэтому его черные волосы и темные сине-зеленые глаза очень сильно контрастировали со всем его обликом и выделялись на бледном лице. По одному его виду Нил понял, что он другой и что он должен быть опасен. Но почему-то, глядя на его острые скулы, строгий профиль и едва заметно опущенные вниз уголки губ, Нил не чувствовал опасности. Он чувствовал печаль. Ему хотелось подойти ближе. — Так подойди, — произнес парень. Грудную клетку Нила сдавило от сочувствия, некоего понимания. Он не удивился, не испугался и уверенно зашагал вперед. Усевшись прямо перед этим парнем, Нил молча рассматривал его. — Меня зовут Кевин, — сказал парень и протянул руку. Его белоснежная ладонь с длинными аккуратными пальцами была покрыта узором из уродливых темных шрамов. — Неприятный видок, правда? — сказал Кевин и горько усмехнулся. — К сожалению, они останутся со мной на целую вечность. Нил уверенно пожал его руку. Он чувствовал эти шрамы — кое-где выпуклые, кое-где впалые, разветвленные, как сетка из рек на карте. Такое увечье невозможно было получить случайно. Нилу хотелось закрыть эти шрамы своей ладонью, чтобы Кевин их больше не видел. Это было странное желание для первой встречи. Но лицо Кевина не казалось совсем уж незнакомым, а весь его облик был одним сплошным дежавю. Разве что этот Кевин был слишком… Мертв. — Меня зовут Нил. Ты брат Ники? — Брат… Можно сказать и так. Но ты же не подумал, что мы все родные, правда? Конечно, Ники мог наговорить тебе что угодно, но это же очевидно. — Точно. Вы совсем не похожи друг на друга, — Нил, наконец, отпустил его руку. — Кроме близнецов. — Да уж, только вот близнецы друг от друга дальше, чем мы все вместе взятые, — Кевин снова улыбнулся, только на этот раз немного теплее. — Мы с тобой случайно раньше не встречались? — Нет, определенно нет, — сказал он. Хотя прямо сейчас он сомневался. Ему трудно было это объяснить. — Что ж, было приятно познакомиться, Нил. Я думаю, мы будем часто видеться. Мне пора идти, мат.анализ сам себя не выучит. — Серьезно? Мне туда же, к профессору Холланду, верно? Хотя энтузиазма я по этому поводу никакого не испытываю. Кевин рассмеялся. Было странно слышать смех этого человека, от которого так и разило печалью, с первого взгляда на него можно было бы подумать, что он вообще не умел смеяться. Они дошли до аудитории в приятном молчании. Кевин лишь иногда поглядывал в его сторону, как будто пытался изучить. Нил не чувствовал дискомфорта. В аудитории они негласно разошлись по разным углам, а после окончания этого безумно скучного занятия Нил не заметил, куда исчез Кевин. Его просто нигде не было. Нил вышел из помещения в голдящем потоке студентов, выискивая взглядом темную голову и высокую светлую фигуру — Кевина сложно было не заметить в толпе. Но он исчез. Знакомство с Кевином что-то значило. Нилу казалось, что он приоткрыл дверь, за которой было темно, и если шагнуть за порог — провалишься в глубокий колодец. То понимание, сочувствие и некое спокойствие, которое он ощущал ранее, исчезло вместе с Кевином. Нил настороженно проходил по заполненным коридорам, ощущая спиной безразличные взгляды. Он чувствовал жизнь вокруг и холод внутри себя. Было ещё что-то, смутное, но тревожное предчувствие, как будто у него на затылке была нарисована мишень и кто-то вот-вот должен был спустить курок. Нил начинал привыкать к этому предчувствию. Он зашёл в уборную, чтобы помыть руки. Поразительная тишина застала его врасплох, поэтому он поспешил включить воду. Раковины были отделены от общего помещения стеной, покрытой зелёной плиткой, поэтому шум воды усиливался, словно в колодце. В том самом колодце за дверью. Нил услышал, как что-то громко хлопнуло, как будто кто-то стукнул ногой по двери. Он замер, ожидая увидеть какого-нибудь буйного студента, но никто не заходил, шагов не было слышно, никто не воспользовался кабинками и не появлялся в поле зрения у раковин. Тогда Нил медленно ополоснул руки и выключил воду. Он развернулся, чтобы подойти к сушилке, и тут же получил удар в грудь, выбивший воздух из легких. Его отбросило назад к раковинам, так что он сильно ударился поясницей о кафельный выступ. Он не сразу смог разогнуться, кашлянул и только потом смог сделать несколько болезненных вздохов. Затем он поднял голову. Перед ним стоял Эндрю. Скрестив руки на груди, Эндрю слегка наклонил голову на бок и смотрел на Нила, как человек, нашедший что-то интересное. Только вот интереса в его глазах не было. Внешне он казался самим воплощением спокойствия, но Нил знал: одно неверное движение и он набросится на него и разорвет в клочья. Он находился слишком близко, бежать было некуда. — Съебывай отсюда, — сказал Эндрю. — Прости, что? — выдавил Нил. — Съебывай из этого города. Забирай свою старую подружку и вали, чтобы я тебя больше никогда не видел. — А не пойти ли тебе на хер? — сказал Нил. Слова сами вырвались, его вдруг снова накрыло беспричинным гневом. Этот приказной тон, ощущение опасности и безвыходность ситуации загоняли его в ловушку, но с тем же успехом поднимали в нем желание сопротивляться. Ему не хотелось убегать. — Я предупреждаю тебя, — сказал Эндрю. Его голос был тихим, но напряженным. — И что ты мне сделаешь? — сказал Нил и выпрямился. Он знал, что ходил по самому краю. Эндрю оказался пред ним в одно мгновение, Нил даже моргнуть не успел. Его бледная ладонь сжала плечо, совсем близко к шее. Большим пальцем Эндрю надавил на кожу, так сильно, что казалось, ещё немного и он проткнет ее насквозь. — Я убью тебя, — прошипел Эндрю. Нил услышал его угрозу, точнее это не было угрозой — это было обещанием. Но обратил он внимание не на его слова, а на то, что Эндрю не дышал. Было видно, как сильно он сдерживался, как сильно были напряжены мышцы его шеи. Казалось даже, что ему очень хотелось сделать вдох, но он изо всех сил пытался этого не делать. Нил чувствовал гулкие удары своего пульса под его пальцем. — В таком случае, я просто пошлю тебя на хер ещё раз. Ты ничего мне не сделаешь, — сказал Нил и, сжав запястье Эндрю, скинул с себя его руку. Это стоило ему больших усилий. И тогда он увидел безумие. Безумие в жёлтых глазах напротив, темную бездну из хаоса и жажды. Губы Эндрю изогнулись в улыбке. — Интересно, — сказал Эндрю. И кажется, на этот раз его каменная маска из безразличия треснула. — Это мы ещё посмотрим. Он развернулся и прогулочным шагом направился к выходу. Нил больше не видел его из-за стены, но напоследок услышал ещё раз его голос: — Кстати, я шел за тобой, чтобы передать просьбу Би. Она ждёт тебя в своем кабинете на третьем этаже. Бетси Добсон. Когда Эндрю вышел, Нил ещё некоторое время стоял и смотрел в стену напротив, не понимая, какого черта только произошло и почему он все ещё жив.