Антипатия

Выходя с очередного совершенно ненужного и совершенно бессмысленного собрания клана, Джереми подумывал все бросить, обернуться волком и убежать подальше в лес, навсегда. Он прекрасно понимал, что это чувство быстро пройдет, но отделаться от него так просто он не мог. Эти собрания, где обязательно присутствовали самые старые, нудные и брюзжащие его родственники, наводили на него апатию и ощущение собственного бессилия, потому что достучаться до этих так называемых старейшин было сравни попытке расколоть гору лбом. Чисто теоретически, это было возможно, но на практике они выпивали из него все соки своим недовольством и непроходимым узколобием. Он встречал подобную позицию и сопротивление не только со стороны стариков, но и у более молодых членов клана, что безмерно его огорчало. Любая тема, даже самая безобидная на первый взгляд и обыденная, в итоге заканчивалась спорами с пеной у рта о том, какие вампиры плохие. Вампиры, вампиры, вампиры. Казалось, по мнению старейшин, они были причиной всех бед, начиная от заржавевших труб и заканчивая глобальным потеплением. Джереми же продолжал твердить: вампиры опасны только тогда, когда убивали людей направо и налево. Будь он одним из юнцов, только научившихся влезать в волчью шкуру, его бы давно заперли в каком-нибудь погребе и запретили говорить, а если бы он был постарше, то дело могло дойти даже до изгнания. Но они не могли ему ничего сделать. Джереми был вожаком. Если бы он захотел, эти старикашки до конца своих дней не смогли бы и рта раскрыть. Он не делал этого из чистого уважения к старости и из-за высокого уровня собственной нравственности. Он позволял им ругаться на него, проводить голосования, устраивать собрания и нести полную околесицу насчёт его «грязных, мерзких клыкастых дружков». Он делал вид, что прислушивается к ним (иногда так и было), поддакивал, когда нужно. Но последнее слово всегда оставалось за ним: никто из волков не мог ослушаться вожака или противостоять его приказу. Такова была древняя сила, проявлявшаяся в каждом новом главе рода. В этом поколении эта сила передалась Джереми. Все свое детство он провел в окружении легенд, вечнозелёных сосен и живых кленов, среди высоких утесов и пещер, расписанных преданиями и хранивших в себе тайны их прошлого и будущего. Ему нравилось исследовать тропы между влажных камней, лазить по деревьям и купаться в ледяных озёрах. Когда он впервые почувствовал, как под кожей горит животный зов, он принял это как данность, и его первое превращение прошло естественно и даже приятно. Он не испугался, когда встал на четыре лапы, в отличие от многих своих сверстников. Сила вожака проявилась в нем неоправданно рано, однако он справился и с ней. В шестнадцать лет он был ещё слишком юн для всего этого, но со временем он привык и к своим двадцати четырем больше не представлял себя в другой роли, как бы тяжело ему не было. Леса вокруг медленно погружались в зеленоватые сумерки. По всему поселению зажигались огни в окнах и уличное освещение, а солнце медленно тонуло где-то далеко в океане. Позади него, за дверью, продолжалось обсуждение, он знал это. Но так же он знал, что пока что не может ничего предпринять. Джереми медленно втянул носом воздух, наслаждаясь свежестью и общим запахом поселения, теплым, как руки матери. Однако затем он невольно поморщился. Ко всему прочему примешивался сладковатый, тошнотворный запах мертвечины. В нем звучали нотки железа, соленой крови и сахарного разложения. Именно так пахли вампиры. Джереми даже как-то раз сказал, что оборотням было так неприятно находиться рядом с ними исключительно из-за своих чувствительных носов. Вампиры были существами мертвыми и пахли смертью. А смерть, в свою очередь, была естественным страхом и главным врагом жизни, так говорили ему с самых ранних лет. Джереми этой точки зрения не разделял. Присутствие вампира в поселении должно было вызвать у него раздражение и желание поскорее разобраться с непрошенным гостем. Джереми продолжал стоять на деревянном помосте, не двигаясь с места, потому что знал, что единственным вампиром, который мог вот так запросто нарушить границу и явиться без предупреждения, был Аарон. Джереми ни в коем случае не оправдывал вампиров, он относился к ним беспристрастно, как к любому другому существу. Он решил твердо придерживаться одного принципа: не судить предвзято. Не сказать, что Аарон ему нравился, но и ничего против него он сказать не мог (не считая запаха, конечно). Он думал о том, как несколько месяцев назад Аарон впервые появился на их земле, и как часто стал бывать здесь после. Джереми мог бы легко все это прекратить, но теперь он знал причину его визитов. Аарона здесь ждали. Остальные оборотни знали об этой странной, вопиющей своей неправильностью связи и не переставали с отвращением высказываться по этому поводу. Джереми знал, что и семья Аарона не одобряла этого. Особенно его брат-близнец. На самом деле, Джереми не так уж и много знал о вампирах. Обстоятельства их появления и сам процесс обращения все ещё были известны ему лишь в общих чертах. Сила вожака передавалась из поколения в поколение, и одной из ее замечательных и ужасных особенностей было то, что все знания, опыт и воспоминания предков передавались новому владельцу. Например, Джереми мог вспомнить, как его пра-прадед впервые встретился с Ваймаком, он мог ощущать и ненависть, которую испытывали все предыдущие волки по отношению к вампирам. Если бы Джереми был недостаточно силен, эта ненависть могла бы стать и его собственной. В его воспоминаниях хранилось презрение, с которым его предок заключал контракт с Ваймаком, позволивший его семье жить в этих краях, возвращаться сюда через поколение и запрещающий им убивать людей на этой территории. Джереми ещё ни разу не встречал вампиров из одной семьи, братьев или сестер (как и его предки), и отчасти он понимал, почему. Никто из вампиров не хотел своим родственникам подобной участи. И поэтому обстоятельства, при которых два близнеца в итоге оба превратились в живых мертвецов, скорее всего, были ужасными. Джереми не брался судить их, но не мог не задуматься, почему эти братья, после всего, были так враждебны и холодны друг к другу. Он стоял в раздумьях, пока темнота опускалась на поселение и сгущалась в низинах между горами и холмами тёмно-серой дымкой, и почти не заметил, как дверь позади него скрипнула и открылась. Он обернулся и увидел недовольное морщинистое лицо. — Ты должен это остановить, — проскрипел старейшина. — Воняет на всю округу, дышать нечем. — Они взрослые и имеют право на любые отношения, если хотят этого вместе, — ответил Джереми. — Знаю я все, что ты думаешь об этом. И знаю, что тебя не переспорить. Но раз уж ты это одобряешь, то хотя бы пусть видятся в другом месте. Жалоб потом не оберешься! — Жалоб от кого? В стае всего двадцать волков и семь лисиц, считая самых младших и самых старших. Все остальные люди в поселении даже не заметят, что происходит, если им не рассказывать. Только порадуются сплетням про симпатичного ухажёра у Кейт. — Джереми! — Ладно, я понял. Попробую что-нибудь с этим сделать, — сказал Джереми и поспешил уйти, не желая больше слушать это брюзжание. Он направился к дому семьи Кейтлин. Ее родители не были оборотнями и не подозревали, что в данный момент в комнате их дочки находится самый опасный хищник на свете. Они даже не знали всех подробностей о самой Кейтлин. Лисица жила в отдельной пристройке к их и без того большому, двухэтажному дому из дубового сруба. Старейшины настояли на том, чтобы Кейтлин переселилась именно туда, потому что таким образом ей было легче ускользать из дома и возвращаться с заданий и патрулирования границ. Джереми увидел свет в ее окнах и слегка приоткрытую дверь. Он не хотел им мешать, не хотел ничего говорить и требовать. Но возможно, если они будут более скрытными, их, наконец, оставят в покое. Чем ближе он подходил к дому, тем отвратительнее становился запах мертвеца. От каждого вампира пахло по-разному, но с одинаковым оттенком смерти, опасности и обязательно с примесью крови. За исключением Ники, благодаря которому все это становилось вполне терпимо. Когда Джереми увидел в их обществе нового паренька, Нила, то не сразу смог сказать, кто он. В присутствии Ники все запахи приглушались, становились даже приятными. Но не исчезали совсем. С Нилом было что-то не так. В нем было нечто мертвое, но он несомненно был живым. Джереми смог определить это только тогда, когда остался с ним наедине. Он почувствовал, что жизнь и сила в этом человеке гораздо ярче и выразительнее, чем в любом другом существе. Он словно светился изнутри, и энергия, такая звонкая, с запахом родниковой воды или бушующего океана, исходила от него волнами и приятно кружила голову. В тот же момент Джереми охватило беспокойство. Это беспокойство, слишком похожее на страх, не имело ничего общего с его собственными чувствами. Внутри него всколыхнулись воспоминания, не принадлежащие ему, далёкие и размытые. Его предки знали таких, как Нил. Живых, сильных, окутанных энергией и магией. И там, в прошлом, эти люди всегда были окружены вампирами, всегда были рядом с ними. Или же вампиры преследовали их и всегда возвращались. Предки боялись этих вампиров, потому что они были сильнее. Любой оборотень мог запросто справиться с обычным кровососом, это было заложено в их природе, но только не с теми, рядом с которыми появлялись такие люди, как Нил. От ужаса, донесшегося из глубин прошлого, кожа Джереми покрылась мурашками. За Нилом вернутся, он навлечет беды на всех, кто попадется по пути. Он знал это наверняка, хотя и не мог полностью довериться этому инстинкту. Именно поэтому он и согласился на предложение Ваймака. Джереми переживал за безопасность своих друзей, своей стаи и семьи, на нем лежала ответственность за весь клан. И в этих обстоятельствах, отвадить вампиров как можно дальше от поселения казалось вполне логичным решением. Он подошёл к приоткрытой двери в пристройку и заглянул внутрь. Его присутствие наверняка давно почувствовали, так что он мог не бояться, что увидит что-то смущающее. Однако увиденное заставило его замереть на месте, от картинки перед глазами сердце сжалось и наполнилось то ли смущением, то ли печалью, то ли счастьем. Уж лучше бы он застал их целующимися, чем это. Кейтлин сидела на полу, согнув одну ногу в колене, а ее вторая нога, которая была сломана в схватке с вампиршей, лежала прямо. Она почти восстановилась, за что можно было поблагодарить ускоренную регенерацию, но все ещё болела. Аарон сидел на коленях рядом с ней, его глаза были закрыты. Он прижимал ладонь Кейтлин к своим губам. Они были двумя неподвижными фигурами, замеревшими в нежности момента. Наверняка они заметили Джереми и теперь прощались. Джереми чувствовал себя непрошенным гостем, виноватым и пристыженным. Он видел перед собой двух людей, поглощённых друг другом, и все острые углы и опасность, которые он привык видеть в вампирах, исчезли в Аароне. Вампиры не были бездушными убийцами. Не все, по крайней мере. Аарон и Кейтлин просидели так еще некоторое время, а затем Аарон поднялся на ноги и сказал в сторону выхода, где стоял Джереми: — Можешь ничего не говорить, я ухожу. Уже в следующую секунду он исчез, а Джереми вдруг почувствовал злость на всех своих предков, на неведомую силу, заставлявшую вампиров пить кровь и убивать, и на себя, потому что он никак не мог этого изменить.

***

Его новая комната была сплошным пасмурным светом и воздухом. За прозрачными стеклами панорамного окна едва заметно шевелился лес, а скалы молчаливо покрывались влагой от утреннего тумана. За прошедшую неделю Нил успел влюбиться в этот вид. Стены в его спальне были светло-серыми, мебель была подобрана в одинаковых теплых тонах светлой древесины. В углу, рядом с окном стояло непонятного происхождения растение, что-то из ряда пальм или фикусов, принесенное Мэттом со словами: «Ты же человек, тебе нужно больше кислорода». Как будто в доме, сплошь окруженном природой, было мало воздуха. Нилу и впрямь дышалось легче. Впервые за последние годы он высыпался, и за всю неделю, проведенную в доме вампиров, ему ни разу не снились кошмары. Сегодня он проснулся раньше обычного, хотя впереди его ждали три выходных дня, свободные от учебы. Да и вообще, свободные от каких-либо дел. Нил не опускал бдительности, однако последнее время он действительно как будто чувствовал себя в безопасности. Раньше он никогда не испытывал такого чувства, как свобода, у него не было времени, чтобы, например, спокойно подумать, почитать, или же просто выйти на прогулку, не приглядываясь к теням. Теперь тени были для него знакомыми, потому что он знал каждого вампира, который мог бы за ним следовать. По крайней мере, так ему казалось. Можно сказать, что его привычный ритм жизни круто поменялся, и он пока что не понимал, как к этому относиться. До колледжа теперь приходилось ездить на машине, и конечно же, он ездил вместе с Ники. Обычно к ним присоединялись Кевин и Аарон. Эндрю всегда ездил отдельно, на своей собственной машине. Когда Нил впервые появился в колледже в этой компании, то не мог не заметить внимания со стороны других студентов. Он не так уж и много общался с монстрами в стенах колледжа, но ставшие ежедневными приезды на их машине, вместе с ними, сделали из Нила новую тему для сплетен и молчаливого внимания. Ему было все равно, потому что гораздо больше его занимала реальная жизнь бок о бок с монстрами. На третьем этаже имелась отдельная ванная комната, поэтому Нил провел там некоторое время, приводя себя в порядок. Его тело было еще сонным, движения ленивыми, и от этого в голове билось привычное предостережение: соберись, не расслабляйся. Не смотри им в глаза, беги. И как же легко стало это предостережение игнорировать. Выйдя из ванной, Нил обнаружил Эндрю, сидящего на диване в небольшом общем помещении перед дверьми в их спальни. Он играл во что-то в своем телефоне. Нил удивился, увидев его, потому что Эндрю очень редко оказывался в одном с ним помещении, как будто намеренно его избегал, точнее, держался на расстоянии. Почти в то же мгновение Ники поднялся снизу, молниеносно, и спросил Нила, что бы ему хотелось на завтрак. Конечно же, он был как обычно энергичным, полностью отличаясь от сонного Нила. Так начиналось почти каждое утро, вне зависимости от дня недели и времени подъёма. Нил и не ожидал, что здесь будет спокойно. Для начала хотя бы потому, что деятельность здесь велась круглосуточно, ведь вампирам не нужен был сон — это стало открытием. Способность спать у них имелась, и кто-то даже ею пользовался. Например, тот же Ники, который заявлял, что сон помогает ему перезагрузиться и «отойти от суетного мира». Но сон не являлся необходимостью, вампиры не уставали, не теряли быстроты реакции, и если уж на то пошло, они могли бы бодрствовать веками и чувствовать себя совершенно нормально. Этот дом целиком и полностью существовал вне времени. Его обитатели просто подстраивались под биоритмы двух смертных, поселившихся в этих стенах. Нилу казалось, что они с Эбби стали для них чем-то вроде нового развлечения. В хорошем смысле. Нил видел, что на самом деле им нравилось притворяться живыми. Вампирам нравилось готовить еду для смертных, и что самое интересное, активнее всего участвовала в этом процессе мужская часть семьи. Ники и Мэтт суетились у элегантной встроенной плиты, которую Нил поначалу принял за декоративный предмет интерьера, потому что, ну правда, зачем вампирам вообще могла понадобиться кухня и рабочее оборудование на ней. Эбби сидела за столом, ее задачей было дегустировать пищу в процессе готовки, потому что у вампиров способность адекватно оценивать вкус нормальной пищи отсутствовала. Ники даже как-то пошутил, что способен отличить первую положительную от первой отрицательной, но не может сказать, когда хватит солить. Эти намеки, разговоры о крови и упоминания того, кем они являлись на самом деле, должны были бы вселять ужас и отпугнуть Нила, но этого не произошло. Их не тронут здесь, даже в шутку. Ваймак четко дал это понять, и что-то подсказывало Нилу, что все монстры не могут его ослушаться. Нил понемногу задавал вопросы. Он не знал, каково им было делиться с ним, совершенно незнакомым человеком, который по сути являлся для них искушением. Казалось, что все они разделяли мнение Рене и Ваймака; Нил был чем-то похож на них. Они не были с ним полностью откровенны, но и не относились враждебно. За исключением Аарона, который злился на него за ситуацию с Кейтлин, и Эндрю, который просто ненавидел его по только ему ведомой причине. — Ну как? — спросил Ники, опуская на стол перед Нилом тарелку с тостами с сыром и беконом, авокадо, ещё какими-то овощами и яйцом. Выглядело просто потрясающе. — Мне кажется, я никогда так вкусно и разнообразно не питался, — признался Нил, косо взглянув на Эбби. Та в ответ просто пожала плечами; она никогда не скрывала у себя отсутствие кулинарного таланта. Да и не обязана была ему готовить. — А ты точно не можешь сам это попробовать? — Могу, но это будет как… Я не знаю… Поесть земли? Я не почувствую ни насыщения, ни удовольствия от вкуса. Ну и возможно меня вырвет, — сказал Ники. — Но вот если вкус этого завтрака добавить в кровь, то в этом будет толк… Может попробуем? — Я, пожалуй, откажусь, — улыбнулся Нил. — А зря! Обещаю, тебе тоже будет приятно. — Не верь ни единому его слову, — сказал Мэтт. — Тем более он все равно не сможет так запросто ослушаться приказа Ваймака. Никто из нас не сможет, кроме Кевина и Аарона. — Почему? — удивился Нил. — Потому что Ваймак обратил нас, — ответил Мэтт. — Так что у него, можно сказать, есть над нами родительская власть. — Мне стоит бояться клыков Аарона? — шутливо сказал Нил. — Я ни за что к тебе не притронусь, это отвратительно, — сказал Аарон, который в этот момент появился в проходе на кухню. — Врёт, как дышит. Хотя, он же не дышит… В общем, это ложь. Ты слишком лакомый кусочек, Нил, и что бы они ни говорили, они все хотят попробовать тебя на вкус, — сказал Ники. — Заканчивай этот бесполезный трёп, Николас, — Мэтт дружественно хлопнул его по макушке. — И раз уж мы закончили кормить наших новых смертных друзей, то нам лучше поторопиться и пойти выполнить задание Ваймака. Они быстро распрощались и ушли, оставив Нила наедине с Эбби. Они не очень-то разговаривали в последнее время. Нил чувствовал вину за то, что кричал на нее и злился, когда только узнал обо всем. А она не давила на него и всем своим видом показывала, что не обижается на него и даёт ему время на то, чтобы свыкнуться с новой реальностью. Нилу очень хотелось расспросить ее про их отношения с Дэвидом, потому что он видел, что за их общением скрывается долгая история. Но он все ещё не был к этому готов, потому что скорее всего, это касалось и его самого. Остаток дня Нил провел за изучением дома. Здесь все ещё было слишком много аляповатых деталей и интересных вещиц, вроде старинных статуэток на стеллажах в гостиной второго этажа, между комнатами девушек и спальней Аарона. На полках можно было найти фигурки святых, коллекцию редких номеров журнала Vogue начиная с 1892 года (он был уверен, что она принадлежала Элисон), старых пожелтевших вырезок из статей об эмансипации, мировых кризисах и борьбе за права меньшинств. Одной из самых интересных вещей Нил находил собрание фильмов на первом этаже, располагавшееся рядом с плазмой на стене. Кассеты, старые DVD и съёмные диски со списками хранящихся на них фильмов были расставлены в определенном порядке — по именам их владельцев. В собрании Николаса он обнаружил в основном одни комедии, ужасы и немного вестернов. На полках Мэтта, к его удивлению, сплошь и рядом теснились произведения в жанре арт-хауса и авторского кино, с самых ранних его проявлений вплоть до новинок из Канн. Почему-то он ожидал увидеть здесь боевики и триллеры, такое впечатление производил Мэтью. Но коллекция тех самых боевиков и фильмах о боевых искусствах принадлежала Даниэль, его девушке, которая поначалу показалась Нилу сестрой или близкой подругой Мэтта. Нил пробежался глазами по другим полкам. Когда он обнаружил имя Эндрю, написанное аккуратным острым почерком, то не увидел там ни фильмов ужасов, ни популярных новинок, ничего, хотя бы отдаленно похожего на развлечение. На него смотрели серые обложки военной хроники, документальных фильмов и душераздирающих шедевров, вроде Списка Шиндлера и Пианиста, старых картин Ростоцкого, Бондарчука и Озерова. В отдельной коробочке лежал жёсткий диск с подписью «Германия. Видео». От всей этой коллекции веяло холодом и воспоминаниями. Нилу не хотелось туда лезть. Поздним вечером в гостиную спустилась Даниэль. Она предложила Нилу сыграть с ней в карты. Нил не отказался от предложения, и уже через несколько партий понял, что выиграть хотя бы раз за сегодня ему точно не удастся. Нил подозревал, что за плечами Дэн стояли десятилетия опыта. Они непринужденно разговаривали обо всем на свете, особенно не задумываясь. Она выглядела как обычная девушка, старше него на несколько лет, но и в ее чертах проскальзывала неестественная острота, четкость движений, а иногда становилось заметно, как аккуратно она контролировала скорость движения своих рук. Ее кожа и волосы были темными, однако их текстура и цвет каким-то образом отличались от обычного. При жизни она могла бы быть симпатичной и милой, такой приятной веселой соседкой. После смерти она стала прекрасной и убийственно сильной. Нил наблюдал за тем, как она тасовала колоду, с какой точностью карты ложились одна к одной, когда она раздавала. — О чем задумался? — спросила она, заглядывая в свои карты. — Да так, — ответил Нил. — О многом. Например, почему я сижу рядом с тобой и ты все ещё не перегрызла мне глотку. Даниэль рассмеялась в ответ. От ее смеха волоски на коже вставали дыбом. — Поверь, мне бы очень хотелось это сделать. — Что ты чувствуешь… — спросил Нил. — На что похожа ваша жажда? Вы постоянно об этом шутите, но мне кажется, что все не так просто. — И ты совершенно прав, — ответила Дэн. Она отложила карты в сторону. — Видишь ли, мы функционируем совершенно не так, как люди. Что будет, например, если человек не будет есть или пить? — Он умрет. — Точно. А мы не умрем. Мы сойдем с ума. Жажда крови совсем не похожа на голод. Это сильнее, она сидит не у тебя в желудке, а в голове, в сердце, во всем твоём теле. Так уж случилось, что мы мертвы, но в то же время живы, и единственное, что может поддерживать рассудок и силы — это кровь. Я как-то пробовала голодать, потому что со временем это стало невыносимым. Мне казалось, что под кожей роются осы, мысли путались и единственным желанием было выпить крови. И чем больше голодаешь, тем ужаснее становится желание. Хочется не просто насытиться, а довести дело до конца. До убийства. — А что насчёт крови животных? — Она не утоляет жажду. Мы пробовали так питаться, поначалу. Знаешь ли, я стала вампиром добровольно. Мы с Мэттом встретились где-то в конце 1900-х. У нас все было как в этих ужасных романах про вампиров: ему хотелось меня укусить, я была не против, в общем, все вот так и завертелось. Там была долгая история, но я собиралась дожить свою жизнь до конца, человеком, хотя и встречалась с вампиром. А потом я заболела туберкулезом. Болезнь развивалась очень быстро, и со временем стало понятно, что я не выживу. Мэтт рассказывал мне кое-что о себе, о своей сущности, но на пороге смерти я все равно думала, что смогу все изменить, что мы сможем жить без человеческих жертв и питаться исключительно кровью животных. Тогда как раз было популярно изучение свиней и их схожести с человеческой анатомией. О, не смотри на меня так. Я дала согласие на то, что как только я умру, Ваймак обратит меня. Он сделал это. А я оказалась в аду. — Все настолько плохо? — О да, — Даниэль многозначительно округлила глаза. — Ты даже не представляешь, насколько. Для новообращенного услышать стук сердца и зов крови просто невыносимо. И ты не особенно можешь себя контролировать. Просто теряешь рассудок, а когда приходишь в себя, то обнаруживаешь в руках мертвое тело. Но… со временем сознание возвращается. И можно уже как-то жить, не убивая. Я стараюсь это воспринимать, как вынужденное донорство. Ещё и кровь бывает разной. Как для тебя — разная пища. Есть вот, например, картофель. Очень отдаленно помню его вкус, но подозреваю, что если просто его сварить и съесть, то это утолит твой голод. А если его приготовить со специями, соусом, гарниром, да ещё и добавить ингредиент, который даст тебе дополнительные силы, разовьёт способности… Это совсем другое дело. Есть люди, кровь которых буквально вводит в экстаз, я не шучу, как наркотик. Именно поэтому я очень сочувствую Эндрю. Ему в этом плане очень не повезло со способностями. — Что ты имеешь в виду? — Ты замечаешь, что он старается тебя избегать, но все равно держится где-то поблизости? Нил кивнул. — Его особая сила — это одновременно проклятие и благословение. Он очень остро чувствует оттенки крови, а его жажда — сильнее, чем у всех нас взятых. Он как сомелье, или дегустатор, или как профессиональная ищейка. Он может выслеживать особую кровь, может понять, насколько она полезная или насколько вкусная, если говорить простыми словами. Он всегда на грани того, чтобы потерять контроль. Это действительно тяжело. И его бесит эта зависимость. Мы тоже остро чувствуем кровь, а в его случае все это намного сильнее. Я даже боюсь себе представить. Его чутье такое точное, что он даже может сказать, что ты ел, сколько ты спал, что ты сейчас чувствуешь и о чем думаешь. Он может унюхать страх, гнев, да что угодно. От ее слов Нилу стало не по себе. Все его предчувствия и опасения оказались правдивыми. — Но ты не переживай, — улыбнулась Дэн. — Над ним поработали Би и Ваймак, так что он не сможет тронуть тебя. Только если ты сам этого не захочешь. — Я бы хотел ещё пожить, — сказал Нил. — Поэтому точно не захочу. — Кажется я снова пропускаю интересные разговоры? — послышался голос Ники, который вальяжно спускался по лестнице сверху. Нил не заметил, ни когда он вернулся в дом, ни как он поднялся. — Ничего особенного, Нил просто сказал, что не хочет Эндрю, — пошутила Дэн. — Его никто не хочет, — ответил Ники, наконец, поравнявшись с ними. — Это прозвучало очень грустно, но жизнь дороже. Нил обратил внимание на то, что Ники был одет немного иначе, чем обычно, создавалось впечатление, что он принарядился перед выходом. — Ты снова куда-то собрался? — спросил Нил. — Да, понимаешь ли, хочу сходить поужинать, — ответил Ники. Он улыбнулся, сверкнув клыками, которые смотрелись довольно выразительно на его смуглом, красивом лице. Пугающе, но притягательно. Нил особенно не задумывался насчет прошлого Ники, его связей при жизни и происхождения. Он мог быть родом из Южной Америки, Италии или Мексики. Никки был высоким, гибким, но не тощим, его тело могло бы принадлежать спортсмену или танцору. Вампиризм был ему к лицу. — Разве вы не собирались наведаться завтра вечером в бар к Роланду? — спросила Дэн. — Мэтт несколько дней подряд ноет, что тоже хочет. — Черт, ты права, я совсем забыл, — Ники стукнул себя по лбу. — Ну вот и зачем я вообще тогда укладывал волосы? Я не такой жадный, чтобы пойти на охоту и сегодня, и завтра, придется оставить всю эту красоту дома. — Николас, ты вампир, тебе вообще можно забыть про внешность, потому что природа все сделает за тебя. — Но это же скучно, — Ники пожал плечами. — Давайте я с вами, что ли, сыграю. Они играли и общались до глубокой ночи, но на следующий день Нил все равно встал рано. Ему хотелось воспользоваться свободным временем и выбраться наружу. Ощущение безопасности могло быть иллюзорным, и привычка разведывать местность уже давно въелась в его сущность. Вокруг дома не было цивилизации: только лес, скалы и единственная дорога, по которой сюда можно было добраться. Утро выдалось пасмурным, как и почти каждое утро в этом районе, как будто небо здесь совсем не знало, что такое солнце. Выйдя из дома, он медленно поднимался по склону, ветки и листья цеплялись за его одежду и волосы. Он не нашел никаких очевидных тропинок или следов, лес был сплошной однородной массой, но был аккуратным, без непроходимых зарослей и скрытых обрывов. Океан был ближе к этой местности, чем к Рэдхиллу, и Нил догадывался, что если пройти ещё дальше и забраться выше, то можно было бы добраться до утесов. Это исследование местности могло бы стать приятным и тихим времяпровождением, если бы не одно но: через некоторое время Нил понял, что снова не один. Он увидел Эндрю впереди себя, в небольшой прогалине, свободной от деревьев. — Что ты здесь делаешь? — спросил Нил, подходя ближе. — Пытался сбежать от тебя подальше, но не сильно вышло, как видишь, — ответил Эндрю, пожав плечами. — Дэн рассказала мне про тебя, — сказал Нил. — Про твою способность. Тебе, наверное, нелегко находиться с нами в одном доме. — Мне не нужна твоя жалость. — Можешь даже и не мечтать о том, что я когда-нибудь буду тебя жалеть. Наоборот, мне бы хотелось, чтобы ты знал, что я понимаю все риски. — Тогда тебе стоит меня бояться, — сказал Эндрю. — Но я не боюсь. Возможно, Нил немного слукавил, но чувство тревоги, наполнявшее его живот, когда он оставался наедине с ним, было не совсем похоже на тот животный страх, который он испытывал, когда ему снились те же кошмары. — Что ты сам здесь делаешь? — спросил Эндрю. — Изучаю местность, только и всего. — Смотришь, как лучше убежать в случае чего? — догадался Эндрю. — Ты не доверяешь нам. Последняя его фраза была не вопросом, а уверенным утверждением. — Ты абсолютно прав, — сказал Нил. — Не доверяю. Судя по лицу Эндрю, тот был доволен таким ответом. Нил не совсем понимал, что творилось в голове у этого существа. Он как будто жил по своей собственной логике, иногда совершенно непонятной, сломанной, но в тоже время убийственно правильной. — Верно, ты ещё даже не видел, на что мы способны. Все ведут себя перед вами, как белые и пушистые котята, хотя все совершенно иначе. За плечами каждого в этом доме стоит десяток жизней. Нил подумал о Рене, ее смерти и ее истории. — Я это не оправдываю. Но все-таки думаю, что у каждого были и есть на это свои причины. — Ох, то есть я могу убить тебя по причине того, что ты меня раздражаешь? Нил усмехнулся. Его это веселило. — Брось, — шутливо сказал он. — Тебе на самом деле интересно со мной, потому что никто кроме меня не может поставить тебя на место. — Ты слишком высокого о себе мнения, — сказал Эндрю. Но в его словах не было злобы. — Я бы мог показать тебе, насколько мы на самом деле монстры. — И каким же образом? — Узнаешь сегодня ночью.

***

Стук в дверь спальни Нила раздался сразу после полуночи. Он поднялся с кровати, где лежал уже в течение некоторого времени, пытаясь заснуть, и открыл дверь. И застыл на месте. Перед ним стоял Эндрю. — Собирайся, — сказал он. — Куда? — Дам тебе шанс посмотреть на то, какие мы на самом деле. Мы едем на охоту, — Эндрю усмехнулся. — Если ты конечно не боишься. — Можешь думать, что угодно, — ответил Нил. — Но я не боюсь. Так что я поеду с вами. — Тогда загляни в комнату Хэммика, — сказал Эндрю. — Тебе нужно переодеться. Нил заметил, что и Эндрю выглядел по-другому. Обычно он носил простые (но дорогие) футболки или толстовки, а сейчас весь его облик был более кричащим, хотя все ещё темным. Черная рубашка была заправлена в черные джинсы с кожаным ремнем, светлые волосы уложены в немного хаотичной, непринужденной манере, и забраны выше обычного. Он походил на богатого студента, который при свете дня ходит на заседания совета директоров со своими родителями, а ночью одевается в кожу и цепи и нюхает кокаин в стодолларовых купюрах. В его ушах Нил заметил несколько серебристых колечек пирсинга. — На что ты смотришь? — спросил Эндрю. — Я не понимаю, вы едете на охоту или на вечеринку? — Увидишь, — снова улыбнулся Эндрю. Его улыбка была острой, как лезвие ножа, и немного безумной. — И ни слова Ваймаку или Эбби. Нил кивнул и направился в комнату Ники. После короткого стука он зашел внутрь, и Ники без лишних слов бросил ему в руки кучу вещей. — Переодевайся, у нас есть всего минут пятнадцать до выхода, а ещё нужно что-то сделать с твоими волосами. — Зачем это все? — спросил Нил. — Ты должен быть похож на нас, — пояснил Ники. — Наш очень старинный друг держит бар на другом конце Рэдхилла. Но это заведение не совсем простое, потому что Роланд предоставляет посетителям некоторые… вещества… благодаря которым они могут испытать просто «невероятные» ощущения. И даже иногда галлюцинации, вроде кусающих их вампиров. Смекаешь? — То есть это место, где вы можете открыто пить кровь? — Ну не совсем открыто, конечно, но все гости, если соглашаются на то, чтобы им подавали не просто алкоголь, а алкоголь с изюминкой, то обязательно подписывают бумажку о конфиденциальности. На самом же деле Ролланд очень редко что-то на самом деле добавляет, просто мешает коктейли покрепче, чтобы они быстрее напивались. А для нас это отличный способ развлечься, немного поразвратничать. Мы чувствуем, если в крови есть алкоголь или наркотики, поэтому хоть немного, но можно походить под кайфом. Мы придумали эту идею с баром ещё где-то в восьмидесятых, когда стало популярно курить марихуану и глотать экстази на завтрак. Как тебе? — По-моему, гениально, — не мог не признать Нил. — Я рад, что ты оценил. Ну, чего стоишь, раздевайся. Нил опустил взгляд на черную одежду в своих руках, увидел дырки на джинсах, ещё не оторванные ценники с довольно кругленькими суммами на них, и обречённо вздохнул. Он не видел смысла во всем этом, но с другой стороны смена имиджа позволит ему не выделяться. Он никогда так сильно не ошибался. Нил попросил Ники отвернуться и быстро переоделся, отметив про себя тесноту джинсов. Но в остальном одежда была подобрана по размеру. Он позволил Ники уложить себе волосы, совсем немного, и безразлично надел простую серебристую цепочку на шею. Лучше бы он не смотрел в зеркало. — Отлично выглядишь, — прокомментировал Ники. — Теперь можем выдвигаться. Нил не мог оторвать глаз от своего отражения. Он не видел там ничего нового, просто давно не смотрел на себя. Он почему-то ненавидел эти яркие голубые глаза, ненавидел цвет волос, светлую кожу с россыпью веснушек. За время, проведенное здесь, он забыл про кошмары, потому что монстры теперь обитали вокруг него непосредственно в реальности и как будто не представляли опасности. Его собственное лицо было предателем, устраивающим засаду в любой зеркальной поверхности, оно было угрозой. Нил не мог не отметить того, что действительно похож на них. Для поездки они выбрали блестящий от чистоты Мерседес, гулко зарычавший, когда Эндрю сел за руль. Они были пятеркой черных фигур в дорогих тканях, коже и серебре. Аарон опустился на переднее пассажирское сидение, а Никки, Кевин и Нил разместились сзади, салон был достаточно большим для того, чтобы они сидели комфортно. Пульс Нила участился, потому что он был единственным дышащим человеком в этом замкнутом пространстве, наедине с вампирами. Они могли убить его в любую секунду. — Ники, — сказал Эндрю, когда они выехали. — Не расслабляйся. Иначе мы не доедем в полном составе. — Я знаю и стараюсь, — ответил Ники. Он прикрыл глаза и, казалось, сосредоточился на чем-то. После этого плечи Эндрю немного расслабились. — Спасибо, — произнес Кевин. Несмотря на помощь Ники, Эндрю гнал машину по центральному шоссе на огромной скорости, видимо, ему не терпелось поскорее закончить эту поездку. Нил не осуждал это его желание, потому что теперь знал его причину, его можно было понять. Нил оказался в этой машине исключительно потому, что Эндрю позволил это. Что им двигало, оставалось загадкой. Возможно, он хотел напугать Нила, а может быть, ему и в самом деле хотелось показать свою сущность, которую он ненавидел. Это было похоже на мазохизм. Через некоторое время они подъехали к одноэтажному зданию, над входом в которое висела вычурная, старомодная неоновая вывеска с не менее вызывающим названием. — «Райские сумерки»? Серьезно? — сказал Нил, выгнув бровь, когда они вышли из машины, припарковавшись недалеко от входа. — Все права на название принадлежат Роланду, даже не спрашивай, как он до этого додумался, — ответил Ники. Вся компания свободно прошла через охрану. Воздух внутри тяжелел от вибрирующей музыки, помещение было сплошным темным месивом из тел на танцполе, круглых столов и отдельных кабинок по его краям, мерцающего неона и синего ультрафиолета. Барная стойка была подсвечена зелёными тусклыми лампами. Позади нее Нил увидел молодого мужчину, чьи руки, покрытые великолепным орнаментом татуировок, с профессиональной ловкостью и скоростью смешивали коктейли и разливали шоты. Нил видел, что дело было не только в профессионализме. Бармен был вампиром. — Роланд, доброго вечера, — Ники поприветствовал бармена, когда вся их компания протиснулась к бару сквозь толпу людей. Нил не ожидал, что здесь будет так людно. Из описания Ники он представил себе это место, как некое подобие элитного клуба с входом только по членским картам и строгим фейсконтролем. Толпа танцующих и выпивающих людей была довольно разношерстной. — А вот и главные герои сегодняшнего вечера, — улыбнулся Роланд. Клыков не было видно. — О, — он посмотрел на Нила. — У нас сегодня пополнение. Вы же знаете правила заведения, ребята, со своими напитками нельзя. — Очень смешно, — фыркнул Аарон. — Лучше прими у нас заказы. — Ты все равно выбираешь кого попало, зачем грубить, — сказал Ники. — Но в общем-то, нам как обычно. Кевину нужен самый пьяный человек на танцполе. — Об этом я уже позаботился, — сказал Роланд. — За дальним столиком в левом углу, хорошенькая брюнетка, но настолько пьяная, что вместо крови у нее, наверное, потечет виски. — Отлично, — сказал Кевин и тут же нырнул в толпу, исчезая из виду. — А парень любит выпить, я смотрю, — сказал Роланд. — Это точно, — сказал Ники. — А мне, как обычно, нужен самый красивый парень на танцполе. На все согласный. И желательно универсал. Нил, до этого не совсем понимающий значения этого разговора, покосился на Ники. — Что ты имеешь в виду? — спросил он. — Я имею в виду, что рассчитываю не только на кровь, но и на секс. Ты же знаешь, что это за слово? — Знаю, но вы же вампиры… — И я благодарю вселенную, что она не отняла у нас эту маленькую радость. Согласись, было бы очень не весело жить вечность и не иметь возможности предаваться плотским утехам, — Ники подмигнул. — Ты гей? — А разве по мне не видно? Я почти оскорблен. Всегда был геем, геем и останусь. Да меня даже расстреляли за это в Мексике! Ох, вот это были времена, конечно… В общем, мне нужно осмотреться. Аарону можно просто ткнуть в любого человека, он не заинтересован ни в чем подобном. Эндрю? — Мне нужно подумать. — Хорошо, но я не хочу терять время, — сказал Ники. — Тогда посидите здесь, обзор отсюда лучше всего. А я пока продолжу притворяться обычным симпатичным барменом, — сказал Роланд и отошёл в другой конец стойки, чтобы выполнить заказы. Ники и Аарон тем временем исчезли вслед за Кевином, потерявшись в танцующих телах. Музыка была громкой, но приятной, ее гул отдавался где-то в груди. Повсюду было движение, люди разговаривали, но голосов не было слышно. Все здесь существовало в едином ритме, как биение пульса. — Не можешь определиться? — спросил Нил, глядя на Эндрю. — Слишком большой выбор или наоборот, нет никого по вкусу? — Почему ты спрашиваешь? — произнес Эндрю. Он говорил тихо, но Нил все равно его слышал. — Или может быть, хочешь предложить себя? Нил выдержал его взгляд. Эндрю говорил отстраненно, но его глаза говорили громче. Эти слова можно было бы воспринять, как шутку, или как простое поддразнивание, но тяжесть и хаос из жажды за стеной из безразличия и напускного спокойствия наполняли кровь дрожью. — Не дождешься, — ответил Нил. — Ты не можешь мне ничего сделать. — О, ты даже не представляешь, что я могу с тобой сделать. Эндрю приблизился к нему. Он был немного ниже Нила, идеально для того, чтобы добраться до шеи. Нил чувствовал холод, исходящий от его тела, леденящий, пробирающий до костей и заставляющий кровь носиться по венам в адреналиновой гонке. Нил знал, что Эндрю не посмеет его укусить. Однако близость его зубов к коже не внушала уверенности. — Все ещё не боишься меня? — Нет. — Тогда почему твое сердце бьётся так быстро, как будто ты только что бежал спринт? — А ты не слушай то, что тебе слышать не положено, — сказал Нил. Эндрю усмехнулся и отошел в сторону. — Роланд, — позвал он бармена. — Я выбрал. — Хорошо, кого? — Роланд подошёл к ним, чтобы убедиться, что Эндрю выбрал правильного клиента. — За столиком справа, — Эндрю кивнул в сторону нужного стола. — Вон тот парень. В крови псилоцин и эфедрин. Будет думать, что я его галлюцинация. — Это который именно? — спросил Роланд. Эндрю посмотрел на Нила. — Который рыжий. Роланд кивнул и почему-то виновато улыбнулся. Эндрю не стал церемониться и направился прямиком к нужному столу. Там действительно сидел паренек, его волосы были чуть темнее волос Нила, но не менее рыжие. Сам он выглядел моложе, меньше него в плечах, или, может быть, так казалось из-за бледности его кожи и осунувшегося лица. Парень явно пребывал в какой-то другой реальности. Эндрю зашел ему за спину. Он опустил ладони на плечи этого незнакомца, который даже не удосужился оглянуться и поинтересоваться, кто к нему подошел. Он просто расслабился под прикосновениями. Эндрю коснулся его волос, а затем сжал их в кулак и довольно резко потянул, отклоняя голову парня в сторону. Так, чтобы было видно линию его обнаженной шеи. Нил почему-то не мог не смотреть на это. Он наблюдал за тем, как Эндрю наклонился к коже. Как его пальцы провели по напряженной жилке и остановились в точке, где должен был биться пульс. Нил догадывался, что Эндрю сделал это нарочно. Специально нашел кого-то похожего, специально выбрал место, с которого Нилу было бы так хорошо видно происходящее. Нил чувствовал напряжение в теле и стук своего сердца в горле. Эндрю поднял взгляд и посмотрел прямо на Нила. Его глаза, сплошной жидкий янтарь, светились предвкушением и насмешкой. Не разрывая зрительного контакта, он опустился ниже, а затем намеренно медленно приоткрыл рот, обнажив клыки. Он укусил, резко, казалось, это было довольно болезненно, так что парень в его руках вздрогнул, но все же не оттолкнул. Нил видел, как потекла кровь, как рот Эндрю наполнился ей. Это должно было быть ужасно. Это должно было стать кошмаром. Но всего на секунду Нилу захотелось оказаться на месте того незнакомца и узнать, насколько глубоко клыки Эндрю могли бы проникнуть под его кожу. Он отвернулся. Это было невыносимо. Он не понимал, откуда в его голове взялись такие мысли и каким образом ему теперь с этим жить. Он мог бы прямо сейчас сделать то, что умел делать лучше всего — убежать. Но вместо этого он сел за барную стойку, заказал себе содовую и занял себя тем, что смотрел, как работал Роланд. Он больше не поворачивался к Эндрю. Через час вся компания снова собралась за баром. Их глаза горели, а их руки, рты и черная одежда были испачканы. Кровью.